***
Дворец не спит до глубокой ночи. Из окон на улицу льётся мягкий свет, а фонари сада освещают всю территорию, прогоняя темноту. На улице совсем тихо: тишину не нарушают ни разговоры, ни урчащие автомобили, ни звонкое пение птиц. Один лишь негромкий стук каблуков по садовой дорожке оповещает о том, что не все жители дворца поспешили скрыться в здании. Звёзды причудливо мерцают на небе, не укрытом ни единой тучей. Азраэль останавливается посреди дорожки, вскидывает голову вверх и наблюдает за тем, как подмигивают ей крошечные точки на небосводе. Тонкий серп луны сдержанно и холодно отражает солнечный свет. В тишине легко удаётся услышать чужие шаги неподалёку. — Госпожа Азраэль, — даёт знать о себе обладатель шагов. Правительница разворачивается, бросает быстрый взор на фигуру, освещаемую фонарями, и кивает, позволяя приблизиться. — В чём дело, Мастема? — спрашивает без интереса Азраэль. — Позвольте спросить, отчего Вы решили вернуть отца в Одиум? Азраэль приподнимает брови, поджимает губы и кивком указывает на дорогу впереди себя. Направляется к выходу из сада и, скосив взгляд в сторону, убеждается в том, что мужчина следует за ней неотступной тенью. — Возможно, это просто была моя прихоть? — с ноткой веселья спрашивает Азраэль. — Мне захотелось поступить так, и я сделала это. Не думаешь же ты, что я не способна на нечто такое? «Я думаю, что такая дрянь, как ты, никогда и ничего без причины не сделает», — отмечает мысленно Мастема и на риторический вопрос не отвечает. — У меня действительно было на это несколько причин, и одна из них — мне очень хотелось порадовать Самаэля, — продолжает Азраэль. В молчании собеседники добираются до выхода из сада. Там, где узкая дорожка ручьём вливается в покрытую асфальтом территорию двора, они расходятся, и Азраэль ступает к пустующему крыльцу. Шагает по коридорам, по лестнице поднимается в свой кабинет и мягко кивает охранникам. «Он даже не пытается скрыть свой интерес к этому, и интерес этот вызван отнюдь не радостью от возвращения отца, — размышляет Азраэль. — Пожалуй, что тянуть больше нельзя. Я и без того теряю время. Астарот дважды едва не погиб. В следующий раз может не повезти. Вот уж ввязалась я. Как бы мне это предприятие не вышло боком». Девушка нажимает на выключатель, щурится, когда свет заливает комнату, и взглядами встречается с Самаэлем. Не ожидающая присутствия юноши, Азраэль ему не удивляется. Приближается к столу, сдвигает все бумаги на край и двигает ближе к себе пепельницу из толстого стекла. «Самая большая моя проблема в тебе, Самаэль», — с навалившейся усталостью признаётся себе Азраэль и спрашивает: — Давно ждёшь? — сразу же продолжает. — Не нужно было, можно было просто найти меня. Или зайти завтра. — Хочешь побыть одна? — предлагает Самаэль. — Разве я так сказала? — улыбается девушка и чувствует, как в груди становится чуть легче. — Просто меня могло ещё долго не быть. Как прошла твоя встреча с отцом? Юноша, встрепенувшись, с воодушевлением пересказывает события прошедшего дня. Азраэль так и замирает у рабочего стола, спиной прислонившись к нему, и внимательно всё слушает с нежной улыбкой. Иногда, так, чтобы не прерывать нить повествования, задаёт наводящие вопросы, но в остальном лишь впитывает в себя всю информацию. Прислушавшись к себе, девушка не сразу понимает, что усталость и тревога окончательно отступают на задворки сознания под натиском чужого, близкого ей счастья. Остаётся лишь глухая тоска по давно минувшим событиям. — Твой отец очень напоминает мне моего, — произносит Азраэль, когда рассказ заканчивается. — Они в самом деле похожи. Я очень рада, что у тебя есть такой человек. Азраэль шагает вперёд, опускается на мягкий диван и снимает с уставших ног туфли. Подгибает ноги под себя, укладывается на подлокотник и задумчивым взглядом упирается в пол. — Самаэль, — зовёт она негромко и ловит немой вопрос. «Я лишу тебя жизни, не задумываясь, если ты окажешься предателем», — думает Азраэль и произносит совершенно иное, искреннее и пропитанное печалью: — Ещё я очень рада, что ты со мной. Юноша поднимается с дивана напротив, обходит низкий столик и, подав руку, учтиво произносит: — Не могу не отметить то, что это платье безусловно Вам к лицу, госпожа Азраэль. Не согласитесь ли Вы подарить мне танец? Азраэль не задаёт вопросов. Молча протягивает руку в ответ, соглашаясь на приглашение, снимает с дивана ноги и ступает на холодный пол босыми ступнями. Движется за ведущим её юношей к свободному пространству, где мебель не сможет помешать танцу, оправляет плотную ткань платья и, замерев в ожидании, чуть склоняет голову к плечу. Атмосфера задаёт настроение, а музыка не требуется. Партнёры, не сговариваясь, выбирают для себя одну мелодию, знакомую с детства и уже родную, как по команде шагают друг к другу, и Азраэль вкладывает свою ладонь в чужую, вторую мягко опускает на твёрдое плечо и чувствует, как бережно её удерживает за талию Самаэль. Первые несколько секунд едва ли получаются собранными, но затем удаётся подстроиться друг под друга, и после этого становится легче. Самаэль вспоминает мелодию, что изредка напевает ему Азраэль, увеличивает расстояние между ними лишь для того, чтобы через миг сократить его до невозможности, и выпускает из хватки хрупкое тело лишь затем, чтобы после коснуться его снова. Азраэль остаётся рядом и одновременно с этим отдаляется. Она — бурная река, неспокойная и непостоянная, и Самаэль улавливает её темп, а затем вновь теряет его. Азраэль идёт навстречу, а после этого сразу же отталкивает, отворачивается, пытается сбежать, но неизменно возвращается в руки юноши, будто сама себя водит по кругу. Мысленная мелодия, пропитанная зимней безнадёжностью, заканчивается. Азраэль не пытается сбежать. Прижимается к твёрдой груди, прислушивается к биению сердца и тихо усмехается. Спокойное, размеренное биение, совсем не нарушенное недавним танцем. Вспоминается их первый, до этого вечера единственный танец. Холодная зима, пустое одиночество и бьющееся невольной птицей сердце юноши. — Всё совсем не так, как тогда, — с улыбкой произносит Азраэль, не отступая назад. — Я тоже очень рад, что ты со мной, — признаёт почти неслышно Самаэль. Тихая фраза, разорвавшая тишину, звучит достаточно громко для того, чтобы оказаться услышанной. Девушка всё же делает небольшой шаг назад для того, чтобы вскинуть голову и с хитрой улыбкой взглянуть в серые глаза. Ощущает, как напрягаются удерживающие её ладони, и не двигается дальше, не желая разрывать объятий. — Я не услышала, что ты сказал? — не пытаясь скрыть смешок, интересуется правительница. — Вы используете своё положение для того, чтобы выбивать из подчинённых необходимые Вам сведения, госпожа? — дразнит Самаэль. — Вообще-то, такое любит Нахема. Я лишь в качестве исключения, только для тебя. Самаэль по-доброму улыбается, разрывает объятия и отступает назад с лёгким поклоном, жестом благодарит за танец. Азраэль переступает на месте, чувствуя, как холодный ночной ветер, ползущий по комнате, холодит ступни, и выжидающе смотрит. — Мне хотелось бы сейчас поговорить с братом, так что я не буду Вас больше задерживать, — прощается юноша. — Доброй ночи, прекрасная госпожа. — Доброй ночи, Самаэль, — кивает правительница и взглядом провожает юношу, который тяжело и неохотно покидает кабинет.***
Ночью в саду гуляет холодный ветер. Небо, ещё недавно бывшее безоблачным, постепенно прячет застенчивые звёзды за мрачными тучами. Даже суровый месяц старается скрыться за обрывками тёмных пятен туч, но из раза в раз снова проявляется на небосводе. «Прелестные место и время, — едко размышляет Самаэль. — Как раз подойти сзади, хлопнуть по голове лопатой и закопать вон за тем кустиком». — О чём думаешь, братец? — раздаётся за спиной тихо и потому почти пугающе. — Да так, — пожимает плечами юноша, разворачиваясь, — о будущем. Предполагаю варианты развития событий. К чему такая срочность? Мастема метким броском отправляет остаток сигареты в урну, присаживается на лавку и приглащающе хлопает по месту рядом с собой. Самаэль следует его примеру, опускается на противоположный край и касается пальцами холодного металла кольца. Выгравированная на внутренней стороне надпись своим существованием напоминает о необходимости выбора. — Мой отряд занимался охраной Астарота, однако нас всех без исключения сняли с поста, приказали возвращаться во дворец. Я полагаю, что Азраэль может догадываться о моей роли в происходящем, и мне это не нравится. Раньше она не ставила под сомнение мою преданность. — Покушение на Астарота, а затем последующий поджог больницы были совершены по вашему приказу? — спрашивает Самаэль и только лишь по выражению лица брата угадывает ответ. — Собственно, я был почти уверен. Азраэль очень умна, и остальные не глупые. Не все поверят в то, что такой расчётливый и осторожный правитель, как она, будет открыто охотиться на самого опасного своего противника. — Я слышу в твоём голосе осуждение? — ядовито выплёвывает Мастема. — А ты рассчитывал на иное? — удивляется Самаэль. Мастема резко выдыхает, поднимается рывком и стремительным шагом удаляется по узкой тропинке, не обронив ни слова. Самаэль не отрывает от брата взгляда до того момента, как мужчина скрывается за поворотом тропинки, и крепко сжимает кулак, ощущая присутствие кольца, впивается ногтями в кожу. «Одиум».