***
— Позволите узнать, госпожа Азраэль, зачем Вы позволили мне вернуться в Одиум? — задаётся вопросом Саллос. — Признаюсь, я был очень рад Вашему приглашению, однако не до конца понимаю причины этого. Азраэль откидывается на спинку кресла, закидывает ногу на ногу и вдыхает в себя табачный дым. Уводит руку, стряхивает пепел в пепельницу, тушит сигарету о толстое стеклянное дно и, задумчиво подперев голову, взирает на мужчину, что располагается в кресле неподалёку. Не сразу отвечает: — Из того, что я знаю о Вас, я сделала вывод, что Вы покинули Одиум из-за нежелания мириться с властью Белиал. Так ли это? Саллос смотрит на Азраэль осторожно, но без страха, только пытается угадать, о чём та думает, понять ход мыслей. Её лицо, не выражающее ничего, кроме лёгкого любопытства, с толку мужчину не сбивает. Из-под напускного безразличия едва прорывается живейший интерес, тщательно упрятанный, но различимый. — Это так, — соглашается Саллос. — И мне хотелось бы забрать с собой детей, однако тогда Белиал встала на сторону моей жены и оказала ей существенную поддержку, из-за чего я был вынужден почти бежать один без возможности вернуться обратно. — Значит ли это, что уже в то время Левиафан сотрудничала с Белиал? — задумчиво тянет Азраэль и ждёт ответа, почти уверенная в том, что получит подтверждение. — У меня есть основания так считать, — не отрицает мужчина и чуть склоняется вперёд. — Но отчего Вы интересуетесь этим, госпожа Азраэль? Правительница прячет загадочную усмешку за чашкой кофе, склоняет голову и, чуть повернув её, следит за происходящим в саду. Взглядом находит Асмодей, и теплота в её взгляде не укрывается от наблюдательности старого солдата, вызывая на лице того отеческую улыбку. Азраэль делает глоток горького напитка, морщится и отставляет от себя чашку. — Кто распорядился налить кофе? — раздражённо спрашивает у себя же девушка и громко зовёт слуг. Пока те хлопочут на широком балконе, заменяя напиток в чашке правительницы, собеседники сохраняют молчание. Азраэль теряет из виду сестру и уже не пытается найти, но сад, почти пустой, вниманием не обделяет, любуясь тем, как масштабно и грандиозно выглядит он. Занимающий огромную площадь, он вбирает в себя множество различных видов деревьев, кустарников и цветов. Последние в изобилии растут в огромных клумбах и по краям многочисленных дорожек. — Видите ли, — начинает Азраэль, когда слуги покидают балкон, — дело в том, что в последнее время Белиал развела активную деятельность внутри страны. И мне, в общем-то, было бы плевать на её тщетные попытки, но её поддерживают по тем или иным причинам почти все Правящие семьи. Мужчина застывает, и его сердце начинает стучать сильнее под влиянием надвигающегося беспокойства. Кошмар, преследующий его уже шестнадцать лет, возвращается и оживает, стоит ему получить письмо от Азраэль, а ныне всё сильнее крепнет. Страшно становится не за себя. — Вы считаете, что семья Левиафан могла предать Вас и перейти на сторону Вашего врага? Разве не может быть такого, что после Вашего прихода к власти Левиафан осознала свою ошибку и увидела, что Вы достойны власти гораздо больше Белиал? Она ведь была так неопытна, её глаза могли быть застелены поддержкой могущественного покровителя. — Конечно, она могла осознать свою ошибку и отказаться от сотрудничества с Белиал, — покорно соглашается Азраэль. — Но Вы сами в это верите? Саллос опускает голову, устремляя взгляд в пол. Девушка задаёт вопрос очень точно и так, что другого ответа, кроме единого, объединяющего собеседников, дать невозможно. Потому что верить в изменение Левиафан отчего-то не выходит, а Азраэль не из тех, кто бросается обвинениями безосновательно. — Я знаю о том, как поступают с предателями в Одиуме, госпожа Азраэль. Позвольте узнать, что будет с Самаэлем? — Желаете просить за сына? — бросает едко Азраэль, стремясь ядовитой интонацией сокрыть собственную горечь, разъедающую изнутри. — Мастема всегда был с матерью, он очень её любит и необычайно подвержен её воздействию. Если Левиафан Вас предала, то и Мастема тоже. Однако Самаэль — совсем другой ребёнок. Он совершенно отличается от своей матери. Мне сложно поверить, что он способен на предательство. К тому же, — добавляет Саллос неторопливо и уверенно, — возможно, мне лишь показалось, но разве Вы не испытываете особые чувства к моему сыну? Само собой, это не должно быть причиной для того, чтобы простить ему все ошибки, если такие имеются. Я лишь хочу сказать, что в нём наверняка имеется нечто особое, что Вы смогли разглядеть. Азраэль легко усмехается, поднимается с кресла и откидывает назад зелёные волосы, цвет которых давно пора освежить. Разворачивается в сторону выхода, кладёт ладонь на плечо собеседника и осторожно сжимает его пальцами. — Сейчас я понимаю, где Самаэль научился так разговаривать. Однако, если его вина будет доказана, он будет подвержен суду по всей строгости закона. Я не делаю поблажек никому и знаю, что поблажек не делаете Вы. Потому я и выбрала Вас. Правительница обозначает встречу законченной. Не прощается, хлопает дверью и покидает балкон. Оборачивается, рассматривая через прозрачную дверь кресло, за которым скрыта фигура мужчины, и тяжело вздыхает. Мысленно чужую правоту признаёт.***
Шустрые рыжие белки принимают из рук немудрённое угощение и уносятся по толстым стволам деревьев наверх, быстро прячась среди густой листвы. Шедим опускает ладонь, до этого протянутую животным, сильнее кутается в кардиган и разворачивается лицом к своей спутнице. — Чего привязалась? — нелюбезно ворчит Шедим. — Нет у меня настроения на разговоры. — И почему сразу привязалась? — почти искренне удивляется Нахема. — Я хорошо вижу, что ты не в духе. Просто желаю составить тебе компанию. Что плохого? Шедим качает головой, запускает ладонь в карман брюк и извлекает горсть орехов. Продолжает подкармливать животных, которые с охотой принимают её дары, почти не раздражается тому, что Нахема молча стоит у неё за спиной. Та будто бы действительно чувствует настроение собеседницы и изо всех сил старается не ухудшить его. Подступает вечер, и в саду начинает распространяться аромат жасмина. Белые бутоны, спасающиеся от дневного зноя, к концу дня раскрываются, не страшатся заходящего солнца, что в преддверии ночи теряет свою силу. Пьянящий аромат попадает внутрь лёгких вместе с вдыхаемым воздухом, распространяется в телах с кровью. — Милая Шедим, тебя злит то, что я подружилась с Самаэлем? — игриво спрашивает Нахема. — Он мне не нравится. Я всё равно люблю тебя больше всех, не нужно переживать. — Меня злит то, что вы с Азраэль держите остальных за глупцов! — резко отвечает Шедим. — И даже не считаете нужным рассказывать о том, что происходит. — Прости уж, — без издёвки проговаривает женщина и ступает вслед за собеседницей, глазами цепляясь за всё вокруг. — Я не могу рассказать тебе всего и понимаю, почему госпожа Азраэль не хочет распространяться о происходящем. Тебе станет легче, если я скажу, что и сама многого не знаю? Кажется, госпожа ведёт какую-то свою игру в обход нас. Шедим с раздражением дёргает губой, рассматривает тёмные волосы Нахемы, которая, отвернувшись, старается высмотреть что-то далеко в стороне, и внезапно зло выдыхает: — Этот наглец! — Я не думаю, что Самаэль что-то знает, — рассеяно говорит Нахема и удивляется, когда её неожиданно дёргают в сторону за рукав . Женщины сходят с дорожки, прячутся за раскидистым кустом и, раздвинув синхронно ветви, взглядами утыкаются в пару, застывшую неподалёку. С этого ракурса Самаэля узнать получается лишь со спины, но он слегка разворачивается, и Нахема замечает, как в его объятиях застывает Азраэль, склонившись к плечу юноши. Они стоят так недолго, прежде чем Азраэль, отстранившись, что-то неразборчиво произносит. Ещё через мгновение собеседники расходятся в разные стороны. Нахема и Шедим немного выжидают, стремясь убедиться, что вылезать будет достаточно безопасно. Выбираются из веток, цепляясь за них и тихо ругаясь, поворачиваются и, вздрогнув, одновременно шагают назад, почти падают. Устоять на ногах едва ли получается, и грозный вид Азраэль балансу вовсе не способствует. — Вы думали, я не замечу, — с удовлетворением кивает Азраэль. — Надо отдать должное, вам почти повезло. — Прошу Вас простить нам наше неподобающее поведение, госпожа Азраэль, — раскаивающимся тоном просит Нахема. — На всякий случай хочу отметить, что это была исключительно моя идея, и наказывать нужно только меня. — Я знаю, чья это была идея, — усмехается Азраэль. Шедим для верности делает короткий шаг назад, спотыкается о торчащий корень и неловко заваливается. Успевает схватиться за ветви и смягчает падение, но одна из веток задевает щёку и вспарывает нежную кожу, оставляя глубокую царапину. Азраэль бросается вперёд, вместо чужой руки хватает лишь воздух и с досадой хмурится. — Тебе нужно быть осторожнее, Шедим, — мягко советует девушка. Правительница наклоняется, обхватывает пальцами подбородок Шедим и поворачивает голову в сторону, рассматривает царапину. Подушечкой пальца проводит по щеке чуть ниже повреждения и беспокойно щурится. — Обработайте, — бросает мрачно Азраэль и выбирается из места неудавшейся засады на тропинку. Шедим не предпринимает попыток встать, не прекращает наблюдать за Азраэль, спешно уходящую к главным воротам. Игнорирует протянутую руку Нахемы, которая беспрекословно ждёт, пока Шедим воспользуется её помощью, и только тогда, когда Азраэль скрывается за поворотом, отмирает, поднимается, опираясь о чужую руку. Азраэль, не сбавляя шага, заводит руки за голову, собирает волосы в низкий хвост и стягивает их резинкой, снятой с запястья. Решает, выйдя к воротам, отправиться ко дворцу по широкой дороге, где обычно ездят автомобили. Девушка замечает у въезда несколько машин, всматривается и мгновенно мрачнеет. «Белиал? Да, сегодня она должна была встретиться с Асмодей. На их встрече не присутствовали ни Шедим, ни Нахема? Быть такого не может. Значит, она крутится здесь уже давно, — размышляет Азраэль. — Что она себе позволяет?» Правительница на секунду задумывается о том, чтобы выйти к Белиал, затем замечает, как возле неё возникает ещё одна фигура. Короткий диалог между ними, неуслышанный посторонними, заканчивается тем, что собеседники прощаются, и Белиал садится в машину. Через короткое время автомобиль покидает территорию дворца, а Самаэль, развернувшись, направляется туда, где находится Азраэль. Задумавшийся юноша даже не сразу замечает правительницу. С их расставания не проходит и пятнадцати минут, а потому нет ничего удивительного, что девушка до сих пор не покидает сад, но он не ожидает, что она окликнет его со стороны. Пересекает цветочную полосу по узкой тропинке, вымощенной плиткой, и останавливается у лавки, на которой сидит Азраэль. Не садится рядом. — О чём думаешь? — интересуется она совершенно спокойно, не упоминает, что видела их с Белиал, не хочет додумывать. Честные, усталые но вместе с тем заботливые глаза подкупают своим теплом. Хочется верить в то, что Азраэль выслушает и поймёт. Самаэль даже глубоко вздыхает, набирает внутрь воздух, но вместо того, чтобы что-то произнести, притягивает к себе Азраэль. Она поднимается, замирает в чужих объятиях и удивлённо расширяет глаза. — У тебя всё хорошо? — чувствует потерянность, не понимает причину резких перемен. — Нет, — открыто говорит Самаэль. — Я всё расскажу тебе, хорошо? Только дай мне немного побыть так с тобой. Я боюсь, что следующего раза уже не будет. — Если то, что ты скажешь, так серьёзно, стоит ли это говорить? — смутно догадывается о причинах Азраэль. Самаэль касается губами виска, после прижимается ко лбу щекой и ладонью ведёт по волосам, собранным в хвост. Оглаживает тонкие плечи, отступает на шаг назад, неохотно отпуская девушку, и медленно, понимая, что путей отступления нет, выговаривает: — Я разговаривал с Белиал сейчас. Моя семья сотрудничает с ней для того, чтобы совершить переворот в Одиуме. Азраэль отступает на шаг назад и этим шагом создаёт между ними огромную пропасть. Опускается на лавку, молча достаёт из кармана сигареты, поджигает одну и мрачно, слишком спокойно не то просит, не то приказывает: — Рассказывай с самого начала. — Это всё началось ещё тогда, когда ты только пришла к власти. Мать уже тогда отнеслась к этому плохо и всегда говорила, что ты недостойна быть правительницей, сравнивала тебя с Белиал. Я не воспринимал это серьёзно: мало ли, что они думают? Но потом Мастема вернулся домой и сказал, что хочет, чтобы я отправился с ним во дворец. Только тогда они и рассказали мне, что уже давно готовят переворот и ведут переговоры с другими Правящими семьями. — Дальше? — требовательно интересуется Азраэль после короткой паузы. — Им нужен был человек, которому ты доверяла бы, принципиально новый, тебе ещё неизвестный. Им оказался я. Мастема говорил, что я окажусь во дворце и увижу всё своими глазами, развею свои сомнения и приму их позицию. Они с матерью хотели смены власти, в том числе для того, чтобы отменить закон о смертной казни. — И это при том, что они сотрудничали с Белиал? — не выдерживает и перебивает девушка. — Что за нелепость? — Я не знал, что они сотрудничают с Белиал, — объясняет Самаэль. — Не был в курсе их действий и обо всём узнал сам, по большей степени случайно. Они не говорили мне ничего: ни о том, что по их приказу был разгромлен партийный дом, ни о том, что по их же приказу едва не убили Астарота. — Значит, ты до последнего считал, что вы сражаетесь за правую идею? — всё так же спокойно, как в начале их разговора, уточняет Азраэль. — Зачем ты рассказал мне об этом? — Не было никакой правой идеи, они прикрывались красивыми словами для того, чтобы достигать личных выгод. Мастема говорил, что я окажусь во дворце и всё пойму, но я понял совсем не то, что ему хотелось бы. Азраэль выкидывает затушенную сигарету в мусорный бак, поднимается и, не произнеся ни слова, разворачивается к выходу из сада. Самаэль ждёт от неё хотя бы какой-то реакции, но та останавливается и задумывается, склонив голову. Юноша негромко зовёт: — Азраэль? — Не нужно, — качает головой правительница. — Если захочешь просить за них, то не нужно. И никаких разговоров обо мне. Думай лучше о себе. На том диалог заканчивается. Самаэль не пытается остановить Азраэль, когда она уходит, но неотрывно смотрит ей вслед. Холодная и мрачная, она откидывает их даже не во времена, когда они только познакомились, а много раньше, когда Азраэль представала в глазах юноши именно такой: жестокой и безжалостной. Она не бросается обвинениями, не упрекает, но от этого становится только хуже.***
— Где мой брат? — грубо спрашивает Мастема. Шедим, к которой обращён вопрос, удивляется непривычной интонации. Оборачивается, глядя со смесью смятения и пренебрежения, успевает лишь открыть рот, когда позади мужской фигуры вырисовывается Нахема. Всегда мягкая и ласковая, она обходится без церемоний: сильным движением разворачивает к себе Мастему и взмахивает рукой. Оскорбительная пощёчина разлетается по коридору громким звуком. — Ты что, не видишь, с кем разговариваешь, солдат? — угрожающе интересуется Нахема. — Если тебе не нужны глаза, я с удовольствием оставлю тебя без них. — Перестань, — без особого рвения просит Шедим. — Я не видела Самаэля, ищи в библиотеке. Мастема с глубоким поклоном отступает, выпрямляется и, отойдя достаточно далеко, не слышит короткого разговора: — Мы же видели его в саду? — не понимает Нахема. — Они там с госпожой Азраэль… — Мы не видели Самаэля, — твёрдо отвечает Шедим. Мастема решает проверить в библиотеке. Долго ходит между шкафов, но не нарушает тишины и не привлекает к себе внимания. Самаэля в помещении не оказывается, мужчина обессиленно опускается в кресло, которое часто занимает брат, и складывает руки пирамидой. «Где он, когда он так нужен? — злится Мастема. — О чём они разговаривали с Белиал? Именно сегодня он мне понадобился и именно сегодня пропал!»