Пепел к пеплу

Азраэль собирается покинуть дворец ранним утром. Девушка без спешки одевается, сменяя форму на чёрный брючный костюм, недолго раздумывает над пиджаком и всё же набрасывает его на плечи поверх белой рубашки. Прикрывает пальцами широкий зевок, остающийся последствием бессонной ночи, спускается по ступеням на первый этаж, придерживаясь за перила, и у выхода сталкивается с Шедим. Та кланяется, завидев двух солдат, ожидающих правительницу, и негромко произносит: — Госпожа Азраэль, не стоит ли оказать медицинскую помощь заключённым? Азраэль смотрит за спину собеседницы, раздумывает и пожимает плечами. Отвечает как-то странно, слишком спокойно, словно её чужой вопрос совершенно не волнует, но с лёгкой ноткой неприязни, обращённой не к Шедим: — Ты разве не можешь решать такие вопросы? Если считаешь, что это необходимо, то пожалуйста. Шедим снова кланяется, отступает назад и едва не сталкивается с девушкой, появившейся из-за спины. Та коротко извиняется перед советницей, приветствует Азраэль и чётко докладывает низким, приятным голосом: — Госпожа Азраэль, поступило сообщение. В ходе утренней потасовки было ранено шестьдесят восемь человек. — Когда успели? — рассеяно бросает в воздух вопрос правительница и обращается к девушке. — Погибшие или тяжело раненые есть? — Пока нет. «Очень обнадёживает, — думает Азраэль и, сильно толкнув дверь, выходит наружу. — Заеду к этим блюстителям порядка, которые подобное допускают, потребую личные отчёты. Мигом напрягутся и начнут работать». Перспектива загрузить рабочий стол новыми документами вовсе не радует, но иначе не получается, и это Азраэль знает лучше других. Она спускается по ступеням, ощущая за спиной молчаливую поддержку преданных ей солдат, разворачивается и долго смотрит на красивое здание, блестящее в лучах утреннего солнца. Совсем рядом останавливается автомобиль, за рулём которого находится Нахема, и правительница садится на пассажирское кресло спереди. Шедим провожает удаляющуюся процессию взглядом, останавливает служанку и приказывает найти дворцового врача. Не отходит далеко от окна, разглядывая то, как на улице слабый ветер играет ветвями деревьев, наклоном головы приветствует Асмодей, которая выходит в сад вместе с Вельзевул. Две девочки становятся совсем неразлучны, и их дружба, наполненная тёплыми и искренними чувствами, радует всех вокруг. Мысли невольно возвращаются к заключённым. Шедим, пускай и ужаснулась, увидев лицо Мастемы, покрытое засохшей кровью, понимает, что Азраэль сдерживалась и действовала гораздо более лояльно, чем обычно по отношению к предателям. И причина этой лояльности находится во дворце. «Надо взять его с собой, — решает внезапно для себя Шедим. — Отвлечётся — хотя бы на какое время перестанет тенью по дворцу ходить». Так Шедим и поступает. Скупо отдаёт указания о заключённых, убирает тёмные волосы в низкий хвост и, не имея никакого желания подниматься по лестнице, вытаскивает из кармана телефон. Короткое сообщение: «Жду у выхода» оказывается прочитано в первую же минуту, а ещё через пять она видит, как по лестнице спускается Самаэль.

***

До самого вечера Шедим и Самаэль вместе с солдатами находятся в столице. Посещают несколько крупных компаний, где советница Азраэль оказывается принята с почестями и удаляется на долгие беседы. В первую встречу о Самаэле, который сопровождает Шедим, все забывают, и юноша несколько часов развлекает себя разговором с секретаршей генерального директора. Молодая девушка оказывается очарована манерами собеседника и провожает юношу долгим печальным взглядом. Шедим это никак не комментирует, но подозрительно косится и свою ошибку не повторяет: две последующие беседы Самаэль проводит рядом с ней, скромно примостившись в кресле. У ворот автомобили ненадолго останавливаются — прямо перед их возвращением во дворец прибывает Азраэль, и всем машинам быстро миновать ворота не удаётся. Шедим отхлёбывает отвратительный на вкус холодный кофе из бумажного стаканчика и раздражённо вздыхает: если бы они немного поторопились, то не пришлось бы толпиться у ворот. Самаэль, который находится за рулём, очень убедительно делает вид, что не слышит этого вздоха. Въехать во двор наконец удаётся. Автомобиль замирает на своём обычном месте, в небольшом отдалении от машин, что неизменно сопровождают Азраэль. Шедим выбирается на улицу, бросает беспокойный взгляд на знакомую фигуру, мрачной тучей стоящую неподалёку, и присматривается к левой щеке. На тонкой бледной коже сияет совсем свежая царапина, но кровь не течёт, и на щеке её не остаётся, будто Азраэль уже успевает стереть красные разводы. Самаэль вытянутую царапину тоже замечает, косится на Шедим, но та лишь молча разводит руками и, открыв дверь автомобиля, ныряет внутрь, будто что-то ищет. Очень натурально делает вид, что всё происходящее её не касается. «Не хочешь наблюдать?» — понимает Самаэль и, расценив это однозначным одобрением, направляется к Азраэль. Правительница весьма удобно разворачивается к нему спиной, говорит что-то Нахеме, и та замечает юношу раньше. Даже в лице не меняется, но в глазах загорается хитрый огонёк предвкушения. Ею, кажется, ведёт чистое любопытство, и та идёт у него на поводу. — Госпожа Азраэль, — зовёт юноша. Правительница вздрагивает, медленно разворачивается и окатывает Самаэля ледяным взглядом, будто выливает ведро холодной воды в лютый мороз. Молча оборачивается обратно, решая игнорировать присутствие юноши, и кривится, когда понимает, что Нахеме нескольких секунд было достаточно для того, чтобы сбежать. — Что нужно? — хмуро спрашивает Азраэль и, сдавшись, окончательно поворачивается к Самаэлю. Рядом никого не оказывается, и не совсем понятно, чистая ли это удача или старания Нахемы, способной разогнать людей одним только взглядом. Самаэль двигается чуть ближе, почти неуловимо, но сокращает расстояние, и Азраэль не отступает. — Что это за царапина? Ты уже успела обработать её? Самаэль спрашивает с искренним беспокойством, и взгляд Азраэль, направленный на него, на миг светлеет. Становится добрым и мягким, словно не было событий последних дней, и всё так, как раньше. Затем же тепло в глазах девушки вновь скрывается под толстой ледяной коркой, которую не выйдет пробить так скоро. — Обычная царапина, — пожимает плечами Азраэль, — мелочи. Бывало серьёзнее. Тебя в любом случае это не касается. Азраэль дёргает щекой, и плотная корка на царапине трескается. Через трещину наружу медленно выбирается капелька крови, и девушка даже этого не чувствует, хотя и морщится от неприятного ощущения. Устремляется в сторону, желая обойти Самаэля и двинуться ко дворцу, и в следующий миг каменеет, когда горячая ладонь обхватывает её запястье. — Будь осторожнее, пожалуйста, — просит юноша. — Разве в первый раз? — грустно усмехается Азраэль и, мягко высвободившись, без спешки уходит. Девушка не оборачивается, но чувствует взгляд, застывший между лопаток. Поправляет сползающий пиджак, кулаком вытирает бегущую к подбородку каплю крови, и её движение Самаэль замечает. За спиной словно из-под земли появляется Шедим, искривляет губы в усмешке и мрачно произносит: — По крайней мере, она не пыталась тебя покалечить. — Если бы то, что она меня избила, решило бы все проблемы, думаешь, я бы отказался? — Думаю, ты понимаешь её не хуже, чем свои камушки и историю, — в тон Самаэлю отвечает женщина. — Не мне тебе рассказывать о том, какой она человек. Ты знаешь её гораздо лучше, чем я. Последнее она признаёт нехотя, смирившись, но всё ещё не желая принимать. Как будто осознаёт факт того, что иначе не будет, но всё же надеется, и от этой же надежды ей становится хуже. Надежда разбивается, и осколки впиваются по всему телу, проникают вглубь, внутрь, оседая на лёгких стеклянной пылью. От неё даже дышать становится больно. От тоскливых мыслей весьма вовремя отвлекает Нахема. Она подкрадывается сзади неслышно, вовсе не стараясь напугать, но не может удержать самодовольной усмешки, когда от её неожиданного прикосновения к плечу Шедим вздрагивает. Самаэль, молча кивнув Нахеме, удаляется в сторону дворца, и женщина недолго ждёт, прежде чем с искренним любопытством, жаждущая ответа, поинтересоваться: — Признавайся, милая, твоих рук дело? — Зависит от того, о чём мы, — уклончиво отвечает Шедим. — Господин Ваалвериф пригласил к себе на приём госпожу Азраэль, — рассказывает с охотой женщина. — Мы заехали ненадолго, и они общались наедине, но кое-что мне удалось узнать. Не буду пытать тебя расспросами, тебе мои пытки вряд ли пришлись бы по душе, однако предупрежу на тот случай, если это было сделано твоими стараниями. Самаэль не понесёт никакого наказания и даже останется на службе во дворце. — Мне до этого какое дело? — отвечает Шедим излишне равнодушно для той, кому это действительно безразлично, и Нахема лишь снисходительно улыбается. — Лучше скажи, что с Белиал? — Даже псы не способны найти за день такую мерзавку, — разводит руками Нахема. — Но, признаться, я думаю, что она сама объявится. Шедим согласно кивает, чувствует вибрацию в кармане брюк и достаёт телефон, оповещающий о входящем звонке. Её собеседница, хитро блестя глазами, отступает, чтобы не подслушивать чужой разговор, возвращается к солдатам и, прислонившись к своей же машине, тихо о чём-то разговаривает с другими. При её появлении остальные понижают голоса, страшатся помешать Шедим, но та на всякий случай отходит дальше. Шедим коротко выслушивает сбивчивый доклад, с каждой секундой всё больше мрачнеет и, ещё не закончив слушать, уже направляется ко дворцу. На середине пути её собеседник оканчивает речь, женщина кидает сухое «спасибо», отключается и оставшуюся часть пути проходит молча. Низкие широкие каблуки отбивают чёткий ритм по асфальту, а затем и по узорчатой плитке, которой выложено крыльцо. Так же чётко отбивает сердце ритм в груди. Азраэль находится в своём кабинете. Сидит за столом, подпирая голову кулаком и рассматривая лежащие перед ней бумаги. Поднимает удивлённый взгляд на вошедшую женщину и, заметив её беспокойство, указывает на диван, приглашая жестом занять место. Откидывается на спинку кресла и молчит, давая время на передышку. — Люди узнали о том, что ты задержала преступников, подозреваемых в измене государству, — предостерегает Шедим. — Я думаю, уже завтра они могут выйти на демонстрации для того, чтобы в этот раз заменить смертную казнь другим наказанием. — Ага, — ядовито соглашается Азраэль. — Исправительные работы? А кто быстрее всех справится, тот обратно получит должность и своё имущество! — девушка какое-то время молчит, а затем продолжает уже спокойно. — Всё равно бы узнали. После задержания изменники доставляют мне гораздо больше проблем, чем до. Сейчас-то и начнётся основное действие. Нужно быть последним дураком, чтобы таким шансом не воспользоваться. — Ты говоришь про Астарота? — догадывается Шедим. — Верно, — подтверждает догадку правительница. — А он, к сожалению, не дурак. Эти... революционеры, к тому же весьма бездарные, были ему лишней помехой на пути к власти, но сыграть на том, что их несправедливо лишат жизни, он не откажется. Шедим молча опускает глаза в пол. Азраэль нельзя назвать честным человеком, да и она совершенно не в том окружении, чтобы быть честной. Но при своём умении играть, когда это действительно необходимо, она является очень искренним человеком. Прямолинейным, но чутким к чужим чувствам. И безжалостным к предателям. — Ты казнишь их? — Я отменила смертную казнь за все виды преступлений, кроме государственной измены, и менять своё решение не собираюсь, — отрубает Азраэль и добавляет мягче. — Тебе лучше на какое-то время покинуть дворец. — Почему? — тихим голосом спрашивает Шедим. — Ты прогоняешь меня? — Мне не хочется, чтобы ты продолжала смотреть на смерть. Вернёшься, но позже. И вот ещё что, — раздумывая, предлагает, почти приказывает Азраэль, — можешь взять с собой Самаэля. Вам обоим это пойдёт на пользу. Шедим понимающе кивает. Она даже не интересуется, отчего Азраэль приняла такое решение, сама всё понимает, поднимается и молча, не проронив больше ни слова, удаляется, осторожно хлопает за собой дверьми кабинета, оставляет Азраэль наедине с собой. Девушка ненадолго прикрывает глаза, привычным движением снимает с лица круглые очки и потирает переносицу. Перед глазами всплывает образ Белиал. Настолько чёткий и живой, будто она стоит совсем рядом, склонившись над дочерью, что-то шепчет, но слов разобрать не удаётся. Лишь её губы находятся в непрекращающемся движении, и, чем больше Азраэль смотрит, тем больше она уверяется в том, что Белиал над ней просто насмехается. Азраэль эту надменность впитала слишком хорошо, чтобы ошибиться. Она не замечала её в детстве, но после одиннадцатого дня рождения каждый день своей жизни девочка сталкивалась с наглой улыбкой, полной снисхождения, видела в тёмных глазах презрение и отвращение, обращённое ко всем, кроме неё. И сейчас, столкнувшись с тем, что ей довелось пережить в детстве, Азраэль не двигается. С каждой секундой всё больше наполняет собственное сердце ненавистью и прерывать этот поток самых различных чувств, связанных в одно, не желает. Стук в дверь разрушает хрупкую иллюзию. Девушка раскрывает глаза, морщится и чуть качает головой, выныривая из короткого сна. Вслед за звуком в кабинет проникает Нахема, и Азраэль, не сдержавшись, бросает: — Вы с Шедим разминулись, но ты ещё можешь её догнать. — А? — не понимает Нахема. — Да, я знаю, мы уже встретились. Я и собираюсь к ней, вообще-то. С Вами просит встречи госпожа Кетев Мерири. — Вряд ли я смогу найти время в ближайшие дни, — равнодушно произносит девушка. — Да, я знаю, — покорно соглашается Нахема, — но госпожа Мерири настаивала на встрече. Азраэль поднимает на Нахему взгляд, уже чуть более заинтересованный, и женщина самодовольно улыбается. Она замечает любопытство, проскользнувшее в усталых глазах, и простодушно разводит руками, будто она здесь совершенно не повлияла. — Почему она? — задумчиво спрашивает девушка. — Но да, это действительно любопытно. Что ей понадобилось? — Прикажете узнать, госпожа? — Я сама узнаю, — машет головой Азраэль. — Попроси Шедим найти время для встречи, желательно как можно скорее, но так, чтобы встретиться было возможно. Нахема кивком соглашается, разворачивается, чтобы уйти. Касается пальцами ручки двери, нажимает на неё и останавливается, не толкая дверь от себя, как будто вспоминает о чём-то важном, и сразу же это озвучивает: — Вы желаете встретиться с госпожой Мерири в Одиуме или отправиться к ней? — Мне не хотелось бы покидать дворец и уж тем более страну, но я хочу узнать её позицию, — объясняет Азраэль. — Если она предложит встречу в Одиуме, то проблем вовсе не возникнет. А так я оставляю решение на Шедим. — Перекладываете ответственность, госпожа? — дразнит Нахема. Женщина сбегает из кабинета раньше, чем ей в спину успевает прилететь ответ. Слова разбиваются о закрытую дверь, расползаются по кабинету, не проникая даже в коридор из-за толстых стен. Девушка складывает руки на столе, опускает на ладони голову и шумно вздыхает. Мысли невольно возвращаются к Белиал. Та хитра и осторожна, и то, как она затаилась, обоснованно и правильно с её стороны, однако всё это совершенно не играет на руку Азраэль. И пускай конкретных обвинений предъявить ей не выйдет в свете того, что против неё нет свидетельств, нельзя пускать ситуацию на самотёк. Девушка опускает руку вниз, отодвигает нижний ящик стола и недолго перебирает документы. Вытаскивает тонкую папку, раскрывает её и бегло скользит взглядом по буквам. Переворачивает страницу, смотрит на следующий лист, пальцами ведёт по файлу и подпирает подбородок рукой. «Пускай не подлинники, но лучше их тут не оставлять, — думает Азраэль. — С другой стороны, он легко мог бы найти их, если бы хотел». Даже для смирения нужно ещё слишком много времени. Азраэль ногтями перебирает по столу, отстукивает созданную ею мелодию и, недолго подумав, выбирает причиной своей злости Белиал, возвращается мысленно к ней. Зарывается пальцами в волосы, с силой оттягивает пряди, как будто причинение себе боли решит хотя бы одну проблему из множества имеющихся, и разочарованно стонет, когда легче не становится. — Нужно поговорить с Мастемой, — решает вслух хриплым голосом девушка. — Он может рассказать что-то важное. Если он достаточно умен, то важное настолько, чтобы сохранить собственную жизнь. А если нет, то предателей жалеть незачем. Через час раскрывается дверь. Асмодей быстро проникает внутрь, и Азраэль искренне улыбается, радуется появлению сестры. Жестом подзывает её к себе, а когда девочка оказывается рядом, крепко обнимает её, не вставая. Лицом утыкается в грудь и ощущает, как маленькие руки девочки с нежностью гладят её по волосам, перебирают пряди. С Асмодей всегда становится по-особенному спокойно, так, как может быть только с тем, кто стал семьёй. Она чувствует настроение сестры, не перенимает его, но старается своим присутствием облегчить состояние, и у неё это выходит. Не сразу Азраэль заговаривает: — Только ты меня и понимаешь. — Ты же знаешь, что это не так, — с долей укора отвечает Асмодей. — Не ври ни мне, ни себе, ладно? — Мне кажется, я только и делаю, что вру всем вокруг, включая себя, — Азраэль нехотя отстраняется, качает головой. — Расскажешь мне, как прошёл твой день? — Тебе станет от этого лучше? — Станет, — кивает Азраэль. — Тогда расскажу. Заварить тебе чаю? Правительница отрицательно качает головой. Асмодей обходит стол, вытаскивает один из стульев и приносит его туда, где только что стояла, ставит рядом с Азраэль. Опускается, опирается на подлокотник и негромко заговаривает, тихим голосом хотя бы ненадолго отвлекает от всего того, что успело произойти. В её словах часто фигурирует Вельзевул, радует старшую сестру тем, как подружились девочки. От упоминаний Самаэля Асмодей предусмотрительно воздерживается.