- Что, если я скажу, что знаю того, кто был рождён в наше время и имеет при этом наследие Каэнри'аха в своей крови? - Это невозможно, мастер Дилюк.
Собственно, это ключевая причина, по которой Дилюк никак не может сосредоточиться на работе. Накануне они с Чайльдом и Итэром где только ни побывали. Утро началось с рыбалки у озера в окрестностях винокурни. После Чайльд захотел посетить Вольфендом при свете солнца. Оттуда они направились в Спрингвейл, а следом по огибающей Долину Ветров дороге к Храму Тысячи Ветров. После их путь лёг по дороге к Утёсу Звездолова, а оттуда - к Озеру Звездопадов. Там было принято решение вернуться обратно на винокурню по дороге сквозь Шепчущий Лес. Дилюк предложил заглянуть в город, раз они всё равно пройдут мимо, но Итэр отказался, сказав, что они с Чайльдом посетят его сами на следующий день, ведь не могут же они постоянно надоедать Дилюку своим присутствием. - А мы не можем? - уточнил тогда Чайльд с лукавым блеском в глазах; и получил за это от Итэра болезненный щелчок по лбу. Этим утром сразу после завтрака они отправились в Мондштадт, а Дилюк остался в поместье, решив потратить это время с пользой и взяться за работу. Вот только если накануне вечером во время ужина и до того момента, как пришло время отправляться спать, его отвлекали от мыслей о разговоре с Итэром рассказы об их с Чайльдом совместных и одиночных приключениях, то когда он оказался наедине с собой, вся новая информация тут же обрушилась ему на голову единым комом, требуя немедленного внимания, анализа и сортировки по полкам. Дилюк и в самом деле всю свою жизнь знал о Каэнри'ахе то же самое, что и другие люди вокруг. Трагедия пятисотлетней давности описывалась во всех книгах по истории Тейвата одинаково. Все люди во всех регионах знали о павшей нации одно и то же, и суть этого одного и того же заключалась в том, что Каэнри'ах заслужил свою судьбу. Дилюк никогда не задумывался, чем этот регион так насолил Богам, но было очевидно, что если Селестия развязала жестокую войну, окончившуюся полным уничтожением Каэнри'аха, это не было безвинное место. Более того, если Боги обратили внимание на безбожную нацию вне своих регионов влияния, та должна была сделать что-то исключительно вопиющее, чтобы спровоцировать обрушившийся на них катаклизм. Когда Кэйя рассказал о том, что его родиной является Каэнри'ах, Дилюк... Что ж, он прекрасно помнит, чем всё закончилось. Долгие недели, месяцы и годы он держался за мысль о том, что их с Кэйей разлад закономерен, раз у того такая родина. Ну, ещё бы. Каэнри'ах был гнилым регионом, от благочестия которого под конец ничего не осталось. Стоило великому королю Ирмину отойти от дел, и Каэнри'ах погряз в грехе подобно Мондштадту, когда к власти пришёл клан Лоуренс. Но власть имущим в Мондштадте было достаточно своего привилегированного положения и подмятых под себя богатств. Новая власть в Каэнри'ахе определённо пошла дальше. «Я здесь ради миссии, ради моего народа», - сказал ему Кэйя. О чём мог подумать Дилюк, зная об истории Каэнри'аха то, что знал? Разумеется, в его голове сразу же вспыхнула мысль о том, что Кэйя - враг и враг опасный. Наследник крови павшего Каэнри'аха, он не мог нести в себе ничего благого, ничего светлого. К тому же, за плечами Кэйи стоял его родной отец и Боги знают кто ещё. За годы жизни в одном доме, за время взросления бок о бок, Дилюк привык думать о Кэйе как об одном из мондштадцев. Он никогда не считал Кэйю чужеземцем, поэтому от мысли, что Кэйя - предатель, у него похолодела и одновременно запылала кровь. Вот только той ночью он и в самом деле нашёл истинное добро, когда лезвие его клеймора сорвало «маску» с лица предполагаемого под личиной Кэйи зла. Осознал это Дилюк далеко не сразу. Ему потребовались годы - и попутная промывка мозгов от Безликого - однако в настоящем он позволяет себе верить в то, что Кэйя не представляет собой угрозу, несмотря на наследие павшей родины в своей крови. Просто потому что под всеми своими масками, которыми успел обзавестись за время отсутствия Дилюка, Кэйя всё такой же преданный своей работе в Ордене и верный. Никто не делает для Мондштадта больше, чем он. Никто не рискует собой ради защиты Мондштадта больше, чем он. Никто не вкладывает в сохранение в Мондштадте мира и покоя больше, чем он. - Сэр Кэйя самый лучший капитан из всех, - то и дело нахваливают его заходящие выпить в таверну рыцари. - Сэр Кэйя такой внимательный и заботливый, - шепчутся юные девушки на улицах города. - Сэр Кэйя? Эх, был бы у меня такой внук, - то и дело вздыхают тут и там старики. - Сэр Кэйя? Он пример для подражания! - восторженно восклицают дерущиеся на деревянных мечах мальчишки. - Сэр Кэйя? Я почитаю за честь заботиться о нём в благодарность за все те усилия, что он прилагает для защиты города, - слова Ноэлль. - Сэр Кэйя? Ну, я ненавижу молитвы, потому что каждый сам кузнец своего счастья, и уповать на кого-то там глупо, но если за кого и молиться, так это за него, потому что он делает так много для этого города и его людей, - слова Розарии. - Сэр Кэйя? Мне определённо не нравится, когда он засиживается в библиотеке допоздна, из-за чего и я не могу уйти, однако меня восхищает его тяга к знаниям. Пусть он тянется лишь к тому, что ему необходимо, но его упорство достойно восхищения, когда он пытается найти ответ на какой-либо вопрос, - слова Лизы. - Сэр Кэйя? Что ж, я не представляю, как справлялась бы без него, - слова Джинн. К слову, последняя весьма подробно рассказала Дилюку о том, что происходило в городе после его отъезда. Будучи его другом детства, Джинн была обижена на него за то, что уехал, не попрощавшись, да ещё и в не самые светлые для Ордена времена, однако после того, как Дилюк настоял на том, что ему это было необходимо, её сердце смягчилось. В конце концов, Джинн была не только нынешним действующим магистром, но и его близкой подругой. Он был нужен ей в качестве рыцаря тогда и нужен в качестве рыцаря сейчас, однако она ценила и ценит его до сих пор как личность, как человека, а потому его личные предпочтения и причины для неё не пустой звук. - Он и в самом деле спас меня тогда, - негромко рассказывала она, сидя напротив него в кресле перед камином и попивая молодое сладкое вино. Дилюку пришлось почти силой заставить её принять бокал, потому что тени под её глазами его откровенно напугали. Ей определённо не помешало бы немного расслабиться посредством сладкого и согревающего нутро алкоголя. - Когда открылась правда об Эрохе, когда поднялась вся эта шумиха, я была в ужасе. Как бы я справилась со всем этим одна? Ты должен был быть рядом со мной, Дилюк, потому что я привыкла опираться на тебя. Ты всегда был мне верным другом и опорой, что бы ни произошло. Но ты уехал из города, а ещё раньше Кэйя не позволил мне удержать тебя. Дилюк до сих пор теряется в догадках касательно этого момента. Он помнит письмо, что написал ему Кэйя. Когда он увидел имя отправителя на конверте, едва не сжёг его из-за мгновенно вспыхнувшей внутри злости, однако... Что-то остановило его от этого поступка, и Дилюк всё-таки прочитал письмо, в котором Кэйя просил его поторопиться с отъездом, а также рассказал о том, что отговорил от письма ему и личной встречи с ним Джинн. Тогда Дилюк возненавидел искры облегчения, что высекли в его нутре слова Кэйи, однако в настоящем он не может не задумываться о том, почему Кэйя так поступил. Думал ли он, что Дилюк поступает правильно? Считал ли, что время вдали Мондштадта пойдёт ему на пользу? Дилюк не знает, но почему-то почти уверен в том, что это так. - Он и в самом деле так сильно помог тебе? - не смог он тогда удержаться от зудящего на языке вопроса. Ему было важно услышать ответ. В конце концов, он перехватывал сплетни о Кэйе именно с целью убедиться в том, что Кэйя и в самом деле не таит за душой ничего дурного. И Джинн не подвела. Как много она рассказала о помощи Кэйи, о его заботе, о его внимании к деталям и готовности жертвовать своим покоем и комфортом на благо дела. По её словам, они с Кэйей проводили дни и ночи в штабе не только во время проведения расследования по делу Эроха, но и после, пока шла проверка и чистка среди рыцарей. - Иногда мне казалось, что он горит желанием очистить Орден даже больше, чем я, - призналась Джинн, когда её взгляд слегка расфокусировался, а на щеках появился лёгкий винный румянец. - Это было так удивительно. В конце концов, Кэйя ведь стал рыцарем из-за тебя. Его никогда не интересовала работа в Ордене сама по себе. Более того, я точно знаю, что он даже подумывал тогда о том, чтобы уйти. Ты знаешь, у меня чутьё на такие вещи. Но он остался. Не знаю, что тому послужило причиной, но он остался. И я бесконечно это ценю. - С чего ты взяла, что он стал рыцарем из-за меня? - озадаченно спросил тогда Дилюк, потому что никогда ничего подобного от Кэйи не слышал. - Он сам сказал мне об этом, - улыбнулась Джинн. - Однажды, когда мы совсем закопались в работе и чертовски устали, он пронёс в кабинет бутылку вина. Я была в ужасе и потребовала его немедленно прекратить это непотребство, но он проигнорировал меня в своём привычном стиле и поставил передо мной бокал, заявив, что я либо возглавлю это «непотребство», либо мне лучше отвернуться. Я тогда так и не притронулась к вину, а вот его с усталости и недосыпа развело. Он тогда ругал своё положение среди рыцарей, на чём свет стоит, но когда я спросила, почему он тогда так рьяно выполняет свой рыцарский долг, он посмотрел на меня так, будто я сказала несусветную глупость, а после ответил, что если его не будет в рядах рыцарей, кто будет защищать тебя? Хорошо, что Джинн тогда была слишком сонной от вина и усталости, чтобы заметить его выражение лица. Позаботившись о том, чтобы она с комфортом устроилась в гостевой комнате поместья, предназначенной с их детства специально для неё, Дилюк ещё долго сидел перед камином, прокручивая в голове их разговор. Кэйя хотел уйти из рыцарей, но не ушёл: потому что Джинн была нужна помощь, потому что Мондштадту нужны были квалифицированные кадры, потому что Кэйя хотел... Защитить его, Дилюка. Всё это не укладывалось в его голове, однако когда Дилюк начал проникаться жизнью города и узнавать всё больше о том, что происходило в городских стенах, пока его не было, он не смог отрицать правдивость этого факта. Кэйя и в самом деле делал всё для защиты Мондштадта и его жителей; для города, который Дилюк считал своим домом. Так странно в настоящем думать об этом. Кэйя для Дилюка - будто три отдельные личности. Есть Кэйя, который ребёнок, есть Кэйя, который подросток, и есть Кэйя, который занимает все его мысли в настоящем. Ребёнком Кэйя был тихим и очень замкнутым. Когда он появился в их доме, Дилюк был заинтригован, потому что находил интересной среди своих сверстников только Джинн, но та была девочкой, к тому же, жила в городе, и это очень мешало их дружбе и общению. Когда Дилюк понял, что найденный его отцом мальчик останется жить в поместье, он мысленно закричал от радости. Разве это не здорово? Они смогут вместе играть, читать, гулять вокруг поместья, сражаться на деревянных мечах и много чего ещё! Вот только Кэйя приходил от него в откровенный ужас. Он постоянно шугался по углам, предпочитал отсиживаться в своей комнате и так редко говорил, что порой казалось, у него отнимался голос. - Дай ему время, - посмеивался с него отец. - Он попал в такую ужасную ситуацию. Ему непросто. Дилюк не очень понимал, что непростого может быть в жизни в их доме. Конечно, Кэйе некуда было идти, и оказалось, что его отец бросил его - что Дилюк подслушал из разговора отца с Кэйей в рабочем кабинете - но разве это не повод оставить всю свою прежнюю жизнь за спиной? Очевидно, что у Кэйи она была безрадостной, так почему бы ему просто не порадоваться тому, что теперь у него есть крыша над головой и заботливые люди вокруг? К тому же, чем Дилюк мог его так пугать? Не предложениями же поиграть вместе на заднем дворе? - Ты у меня ужасно шумный и напористый, светлячок, - пояснил отец, с лёгкой улыбкой ероша его волосы. - Кэйе сейчас нужны тишина, покой и время, чтобы принять новую действительность и понять, что делать дальше. Дилюк отказывался это понимать. Ему было ужасно любопытно узнать о Кэйе всё, поэтому он то и дело пытался инициировать их контакт, однако постоянно натыкался на стену. Кэйя не очень-то любил проводить время в его компании. Всё своё свободное время он прятался там, где никто не сможет его найти, или же там, где можно было любоваться небом. Дилюк подозревал, что Аделинда знала о каждом убежище Кэйи, но она никогда не рассказывала ему о них, из-за чего он очень долго на неё дулся. И пусть чувствовать так было нехорошо, но когда Дилюк узнал о кошмарах Кэйи, он очень обрадовался. Потому что кошмары Кэйи помогли им сблизиться. Потому что напуганный кошмарами Кэйя искал его компании и утешения. Потому что если бы не кошмары Кэйи, кто знает, сблизились бы они вообще или нет. Когда они стали старше, всё изменилось. Дилюк растерял часть своей энергии, безрассудности и желания нестись куда-то вперёд, лишь бы не стоять на месте. Кэйя же, напротив, перестал напоминать запуганное и зашуганное животное. Они будто начали обмениваться своими личностями. Дилюк полюбил проводить время за шахматами и книгами, тогда как Кэйя воспылал желанием исследовать мир вокруг. Когда Дилюк хотел провести время дома, сидя с чашкой чая на террасе второго этажа, Кэйя дразнил его, называя дедушкой, и призывал отправиться на покорение окрестных земель. Даже отношение к деловым поездкам Крепуса у них кардинально поменялось: Дилюк перестал рваться куда-то ехать, тогда как Кэйя, напротив, был рад каждой возможности сопровождать своего названного отца. Изменились и их характеры. Дилюк стал более спокойным и рассудительным, а ещё осмотрительным и начал задумываться о последствиях своих действий. Кэйя же стал более энергичным, открытым и общительным. Он так и тянулся ко всем вокруг: к Дилюку, к их отцу, к Аделинде, к Джинн, к другим их знакомым и приятелям. В глазах Дилюка он стал похож на сияющее солнце, одаряющее всех вокруг своим теплом. И Дилюк не смог устоять перед этим солнцем. Он был привязан к Кэйе даже тогда, когда тот был маленькой хмурой тучкой. Когда же Кэйя расцвёл, раскрылся, открылся миру вокруг, Дилюк и вовсе потонул в нём с головой. - Ой, молодой мастер Дилюк краснеет? - то и дело дразнил его Кэйя. О, если он что и любил, так это дразнить Дилюка, и это делало с сердцем Дилюка страшные вещи. Потому что Дилюк осознал, что сам не заметил, как влюбился в Кэйю: в его улыбки, смех, взгляды, прикосновения и постоянное присутствие рядом. И Кэйя нисколько его влюблённость не облегчал: постоянно делал комплименты, всегда выбирал его компанию и принимал его сторону, часто радовал разными небольшими подарками. Дилюк страдал; страдал и наслаждался, потому что всё, чего ему хотелось тогда - всегда - это внимания Кэйи и его руки в своей руке. И тем слаще были его страдания, что Кэйя и сам ощутимо тянулся к нему. Все эти жесты, когда он поправлял воротники его рубашек или же касался прядей его волос. Все эти случаи, когда он шутил о том, что Дилюк очаровательно краснеет: так мило, что хочется смущать его больше и больше. А их свидания? Конечно, это не было романтическими свиданиями в том самом смысле, но Кэйя вдруг начал вытаскивать его на прогулки, которые всегда заканчивались посиделками в каком-нибудь ресторане, где Кэйя превращал в оружие против Дилюка все свои манеры и вбитое в них Аделиндой воспитание. - Спорим, ты не съешь эту гору стейков быстрее меня? Это был его любимый спор, который Кэйя затевал каждый раз, когда они заглядывали в «Хороший Охотник». Правда была в том, что у них с детства были абсолютно разные аппетиты. Дилюк всегда любил поесть и побольше, тогда как Кэйя клевал как птичка. Первое время и Дилюк, и Крепус верили, что Кэйя просто стесняется, но с возрастом это не изменилось - он ел, как украл, и ему хватало. Из-за этого Дилюк чувствовал себя неловко, когда они выходили в город. Ему хотелось попробовать всё и вся, тогда как Кэйя мог съесть какой-нибудь жалкий салат и наесться на весь остаток их прогулки. И тогда Кэйя начал придумывать все эти нелепые споры из серии «ты не съешь столько кремового пудинга» и ««Расти гора», пф, я съем эту тарелку в три раза быстрее тебя». К слову, ни разу даже не доел до конца. Если задуматься, Кэйя всегда был добрым и заботливым с ним. Дилюк был тем, кто растормошил его в детстве и пообещал защищать от всех бед, но Кэйя был тем, кто после стал защищать Дилюка от самого себя: от страхов, смущения, надуманных проблем и неловкости. Из-за этого момент признания в своих чувствах отпечатался в памяти Дилюка горечью. Потому что когда он признался Кэйе, искренне веря, что тот не ответит на его чувства, а тот после открывания и закрывания рта, будто рыбка, неожиданно выпалил, что чувствует то же самое в ответ, Дилюк ему не поверил. Он подумал, что Кэйя просто его жалеет или же не отвечает взаимностью, но не хочет, чтобы их отношения стали неловкими, и поэтому врёт. - Ты думаешь, я бы поступил так с тобой? - спросил тогда Кэйя, сжимая кулаки и выглядя откровенно оскорблённым верой Дилюка в то, что он мог бы играться с его чувствами. Тогда Дилюк ответил отрицательно, потому что и в самом деле не мог представить, чтобы Кэйя и поступил с ним так жестоко. После Кэйя и вовсе сделал всё, чтобы все сомнения вылетели из его головы. Он был таким внимательным, обходительным и чутким к нему, что Дилюк - у него просто не было шансов. Когда Кэйя обнимал его, когда мягко целовал, когда нашёптывал на ухо приятные слова, у Дилюка слабели колени. В своих мечтах он часто представлял, что и в их более близких отношениях продолжит быть принцем на белом коне, но вдруг оказалось, что ему нравится, как надёжно Кэйя держит его в своих руках: так, будто никогда не отпустит, не оттолкнёт и не уронит. А потом открылось, что Кэйя - шпион Каэнри'аха, и идеальная картинка их отношений пошла трещинами, а после разлетелась вдребезги. Потому что о какой искренности, привязанности и любви может идти речь, когда оказалось, что Кэйя в Мондштадте из-за миссии? О каких чувствах может идти речь, когда он признался, что не просто так оказался на их пороге? Дилюк сразу понял - ни о каких. Дилюк сразу соединил точки и понял, что Кэйя сблизился с ним из чистой выгоды. Он не был наследником Крепуса и не имел на него как такового влияния, но знал, что Дилюк положит к его ногам луну и звёзды, если Кэйя того пожелает. Разумеется, ему было выгодно находиться рядом с ним, разыгрывая чувства, потому что при таком раскладе он мог щёлкнуть пальцами, и Дилюк преподнёс бы ему на серебряном блюде всё, о чём бы он ни попросил. Дилюк до сих пор не может сказать, чем он был разбит в тот вечер сильнее: смертью отца или осознанием того, что последний оставшийся у него близкий человек никогда таковым для него не являлся. В настоящем Дилюк не знает, что и думать. Боится думать конкретно об этом вопросе, если будет честен с самим собой. Потому что за время его отсутствия многое изменилось. Он сам изменился. Кэйя изменился тоже. О нём говорит весь город. Его любят, обожают, восхваляют и готовы лелеять и носить на руках. Очевидно, Кэйя наслаждается всеобщим вниманием. Всё его обаяние, что было отточено когда-то на Дилюке, теперь пускается в ход в куда больших масштабах. Все юные особы в городе вздыхают по нему, и среди них немало впечатлительных юношей, что краснеют и заикаются, когда Кэйя решает переброситься с ними парой слов. А поведение Кэйи в таверне? Дилюк прекрасно видит все его построенные на алкоголе, лести и флирте схемы, потому что Кэйя, очевидно, абсолютно бессовестный, когда дело доходит до заполучения информации. Дилюк знает, что Кэйя не заходит дальше этого, однако это не значит, что его кишки не завязываются в узел каждый раз, когда он становится свидетелем чужой «работы». - Все эти ужимки отвратительны, - однажды бросил он Кэйе, когда тот пробрался к барной стойке, чтобы заказать выпивку для себя и своих «друзей». - Ой-ой, вы ревнуете, мастер Дилюк? - елейно улыбнулся тогда Кэйя, даже не подозревая, что попал в самую точку. - Не стоит. Я всё ещё ненавижу чужое вторжение в моё личное пространство. К тому же, в моём сердце всегда было место только для одного человека, и место это давно и надёжно занято. Дилюк тогда резко развернулся и впился в Кэйю цепким взглядом. Тот сморгнул, выглядя определённо выпившим лишнего, а после неловко прочистил горло, натянул на губы сладкую как мёд - фальшивую насквозь - улыбку и попросил поторопиться выполнить его заказ. После он подхватил поставленный перед ним поднос и поспешил улизнуть за свой любимый стол в дальнем углу возле окна, а Дилюк ещё долго смотрел на то место, где он только что стоял, и в его голове всё крутилось и крутилось прозвучавшее признание. Он не позволил надежде вскинуть голову и не позволил себе принять это признание на свой счёт, однако слова Кэйи странным образом успокоили его. Во-первых, это было подтверждением того, что не всё в Кэйе изменилось, и что-то доподлинно Дилюк о нём всё-таки знал. За всю свою жизнь Кэйя подпустил к себе только его одного, признавшись в одну из задушевных бесед, что из-за прошлого ему сложно доверять людям вокруг. Вторгаться в его личное пространство, делить с ним постель для сна и - когда они стали старше - не только, принимать вместе ванну - всё это было дозволено только Дилюку. Он был рад получить подтверждение тому, что это не изменилось. Ну и, во-вторых, пусть их отношения на тот период времени были холодными и очень, очень неуклюжими, слова Кэйи о том, что его сердце занято и занято давно... «Перестань думать об этом. Он не имел в виду тебя», - приказал сам себе Дилюк, отмахиваясь от мыслей, что дикими осами зароились в его голове. Но отмахнуться от них не получалось. Сказал ли Кэйя правду? Был ли он всё ещё влюблён в Дилюка? Был ли он по-настоящему влюблён в него тогда, когда они были юными наивными подростками? Или это была часть его флирта, который стал для Кэйи одним из способов общения и привлечения внимания? А может, у Кэйи появился другой любовный интерес, пока Дилюка не было. В конце концов, «давно и надёжно» для всех определяется по-разному. Для кого-то это десяток лет, а для кого-то и одного месяца хватит. Вот только гуляющие по городу слухи, как один твердящие о том, что «сэра Кэйю никому не поймать в свои сети, потому что он повенчан со своей службой», были подобные родниковой воде, что день за днём поливала ростки надежды в измученном сердце Дилюка. В итоге Дилюк решил, что больше не будет ломать себе голову. Пусть всё идёт так, как идёт. Этот план привёл его в настоящее, и пусть Дилюк не то чтобы доволен этим настоящим из-за множества незакрытых вопросов и тем, сейчас они с Кэйей, по крайней мере, общаются. Пусть редко, пусть совсем по чуть-чуть и лишь в пределах таверны, но это лучше, чем ничего. Однако чем больше проходит времени, тем больше Дилюк понимает, что этого становится недостаточно. Вот только где найти смелость для того, чтобы завести разговор, который может не только разрешить все вопросы между ними, но и - в теории - сделать только хуже? Он настраивается на то, чтобы завести с Кэйей разговор - хоть какой-нибудь, любой - из вечера в вечер, однако каждый раз его решимость исчезает без следа, и неважно, приходит Кэйя в таверну с кем-то или один. Что стало волновать дополнительно, так это то, что в последние вечера Кэйя и вовсе не приходил. Дилюк надеялся увидеть его тем вечером, когда разразилась непогода, однако Кэйя не пришёл и тогда. Наполненный многочисленными воспоминаниями, хорошими и плохими, дождь определённо оказывает на них почти одинаковое влияние. В дождливые вечера Кэйя более мягкий и открытый. Не словами конечно, но взглядами, улыбками и редкими, но по-настоящему смешными штуками. Молчание с ним становится почти уютным в такие вечера, и Дилюк поклялся себе, что наконец-то откроет рот, чтобы сказать... Хоть что-нибудь. Неважно, что, лишь бы дать Кэйе знать, что им пора обо всём поговорить; лишь бы дать понять, что он наконец-то готов,***
- Братик Кэйя, мы можем пойти туда? Кли вся сияет от счастья, указывая в сторону небольшого семейного ресторана с открытой террасой, где подают жареную рыбу. Кэйя не может отказать этой улыбке, кивает; и тут же становится награждён счастливым возгласом и повисшим на своей руке энным весом энергии и позитива. Как мало некоторым надо для счастья: свобода и любимая еда. Кэйя хотел бы, чтобы и у него в жизни всё было так просто. Впрочем, в этот день он едва ли сетует на свою судьбу, потому что с самого утра чувствует себя отлично. Боль в его глазу ещё не давала о себе знать, усталость как водой смыло, да и погода радует чистым небом и пригревающим солнцем. Правда, вернувшаяся работоспособность не помешала Кэйе согласиться со своим отгулом, когда он явился в кабинет Джинн, чтобы узнать о последних новостях, а та с хмурым взглядом впихнула ему в руки Кли, заявив, что не хочет видеть «эту маленькую неприятность», желательно - до вечера. Обычно это подразумевало, что Кэйя должен доставить Кли к Альбедо, однако он так давно не видел этот маленький генератор на ножках, что решил не отказывать себе в удовольствии провести с ней время. И вот на часах почти вечер, Кли и в самом деле пора отводить к Альбедо, но... - Заказывай всё, что хочешь, - улыбается Кэйя, похлопывая крутящийся вокруг своих ног сгусток энергии по красной шляпе. Кли после этих слов будто ветром сдувает, только дверь ресторана и раскачивается на петлях. Покачав головой, Кэйя проходит следом, кивает хозяину за стойкой и занимает столик возле окна, зная, что Кли достаточно самостоятельная для того, чтобы сделать заказ. С другой стороны, для чего она не самостоятельная? Эта малышка со своим умением собрать бомбу из травы и песка способна справиться с чем угодно. Кэйя часто чувствует себя энергетическим вампиром рядом с ней. Когда он смотрит на Кли, когда слышит её рассуждения о жизни, когда видит её светящиеся пылким огнём глаза, внутри него поселяется вера, что невозможного нет. - Кли, моя маленькая бомбочка, ты не лопнешь? - удивлённо смеётся он, когда Кли подбегает к столу с подносом. На одной тарелке сложены мясные шашлычки, а на второй жареная рыба на рыбе, а сверху ещё одна рыба, поверх которой шпажкой закреплено ещё три более мелких будто в качестве украшения. Это почти как «Расти гора», только из рыбы и без сыра. - Нет, - с полной уверенностью заявляет Кли, усаживаясь на стул напротив него. Видеть звёзды в её глазах и порозовевшие от удовольствия щёки, когда она начинает есть, бесценно. Кэйя не в первый раз задумывается о том, что в такие моменты она напоминает ему Дилюка. Будучи ребёнком, тот точно так же реагировал на всё, что приходилось ему по вкусу, и особенно на мясные блюда. Тогда как Кэйя всегда ел немного, у Дилюка будто было два, а то и три желудка. Когда они были совсем мальчишками, он даже наел себе небольшие щёки, которые Кэйя обожал тискать, потому что Дилюк выглядел совершенно очаровательно в его глазах. Но с возрастом всё, что Дилюк наел, было вытравлено из него постоянной активностью на свежем воздухе, а после и тренировками в штабе Ордена. Тогда как Кэйя тренировал скорость и ловкость, оставаясь узкоплечим и, как любила говорить Аделинда, изящным, Дилюк раздался в плечах, приобрёл мышечную массу и начал вкладывать всего себя в оттачивание грубой силы и сносящих всё на своём пути ударов. «Ещё один ходячий взрыв, если задуматься», - проносится в голове Кэйи, когда он замечает краем глаза торчащий из рюкзака Кли хвост лежащей там бомбы. Быть может, часть его любви к Кли питает память о ребёнке, которым когда-то был Дилюк. Жизнерадостный, позитивный, активный и шумный, он сиял солнцем, был лёгким на подъём, отличался острым умом и наблюдательностью, а ещё очень быстро научился обращаться со своим Глазом Бога. Кэйя никогда не забудет тот трепет, что вспыхнул в его груди, когда Дилюк впервые показал ему своего огненного феникса. Это была атака: жёсткая и мощная. Это было красиво. Красивее всех звёзд на небе и самых красочных фейерверков. Правда, небольшая рощица тогда загорелась, и им пришлось постараться, чтобы потушить пламя. Когда они вернулись домой, все в грязи и копоти, Аделинда, конечно же, устроила им экзекуцию. Дилюк был невероятно мил, когда шаркал ногой, бормоча о том, что не хотел. Кли делает точно так же перед Джинн, пока на фоне пылает... Что бы то ни было. Возможно, Кэйя научил её этому жесту, зная, что она будет выглядеть особенно маленькой и невинной. Возможно, он своими руками создал чудовище, потому что когда она делает так перед ним... Что ж, его сердце слишком слабо для Кли; точно так же, как оно когда-то было - и есть, и всегда будет - слабо для Дилюка. - О! - в какой-то момент восклицает Кли, глядя в окно. - Разве это не братик Итэр? Кэйя поворачивается к окну как раз вовремя, чтобы увидеть идущего по ту сторону дороги Путешественника. Он на мгновение думает, как это тот не дал знать о себе раньше - Паймон очень громкая - как понимает, что маленькой летающей девчушки нигде не видно. Вместо неё рядом с Итэром идёт какой-то высокий молодой парень, и при одном взгляде на него Кэйя чувствует... Он и сам не знает, что именно. Просто его чутьё на неприятности начинает гадко зудеть, когда он видит алую маску и вычурный наряд. Конечно, не ему говорить о последнем, но Кэйя именно потому и заостряет внимание на чужом внешнем виде, что имеется личный опыт. Так одеваются либо те, кто хочет привлечь к себе внимание, либо те, кто по натуре своей хвастун. С учётом того, что лицо ему незнакомо и находится в компании Путешественника, это чужеземец. Для странствий люди выбирают одежду поудобнее, а тут ещё и столько ярких деталей, и расстёгнутые полы пиджака, обнажающие не только Глаз Бога с элементом гидро, но и кожу нижней части живота. Откровенно вызывающе. Интересно. - Пойдём, поздороваемся! - восклицает Кли, уже поднимаясь из-за стола. Кэйя не успевает её остановить и только качает головой, когда несчастная дверь ресторана снова начинает раскачиваться на петлях. Поднявшись со своего места, он сначала подходит к стойке и расплачивается, а после направляется вслед за Кли, уже слыша издалека, что она достигла цели, судя по обилию её радостных восклицания и миллиону вопросов, на которые она тут же пытается получить ответы. - Я тоже рад тебя видеть, Кли, - мягко улыбается ей Итэр, сжимая мягкие ладошки в своих руках. Кэйя в который раз невольно засматривается, когда видит Путешественника. Тот... И в самом деле странный. Но не в плохом смысле, вовсе нет. Просто рядом с ним у Кэйи постоянно рождается ощущение, что Итэр рядом и нет одновременно. Он похож на звёзды на небосводе: вроде бы видишь их, а дотянуться не можешь. Сильный и смелый, отважный и очень добрый, Итэр окутан аурой умиротворения и света. Рядом с ним приятно находиться. С ним приятно разговаривать и молчать. Итэр очень... Уютный человек, если так можно выразиться. До встречи с ним Кэйя чувствовал такое единение только с Дилюком, Розарией и Альбедо, однако есть что-то такое в янтарных глазах Итэра и мягких улыбках на его губах, что заставляет верить всем сердцем, что он всегда поймёт и никогда не осудит, не попытавшись разобраться. Такие люди - на вес золота. - Сэр Кэйя, - поднимает на него взгляд Итэр, опуская ладони на плечи обнявшей его за пояс Кли. - Рад видеть вас в добром здравии. Вы присматриваете за Кли сегодня? - За ней попробуй присмотри, - усмехается Кэйя и переводит взгляд за плечо Итэра. - На этот раз с тобой не Паймон, не так ли? Не представишь мне своего спутника? - Меня зовут Чайльд, - отвечает ему незнакомец с совершенно обворожительной улыбкой. - Приятно с вами познакомиться, сэр Кэйя, капитан «Ордо Фавониус». Кэйя ничего не может с собой поделать - отвечает такой же обворожительной улыбкой. За ней - острозубый оскал, как и у назвавшегося Чайльдом чужеземца. Зуд в груди становится сильнее. Кэйя впивается в компаньона Итэра пристальным взглядом, ещё раз оценивая и внешний вид, и комплекцию, и горящие не таким уж и затаённым вызовом синие глаза. Как он и думал, перед ним ходячая катастрофа. За подобными типами глаз да глаз нужен побольше, чем за Кли. Особенно, когда они вот так произносят чьи-то титулы или звания: с елейностью и насмешкой, дающей знать, что они не испытывают к этим пустым в их глазах словам и толики почтения или уважения. - И где же дорогой гость остановился? - сладко спрашивает Кэйя, чтобы сразу установить эпицентр, попутно подходя ближе. - О, это очень хорошее место, - не менее сладко отвечает Чайльд, тоже делая шаг навстречу. - Хозяин этого дома так радушен и добр. Проводить время в его компании - сплошное удовольствие. - Мы гостим в доме мастера Дилюка, - вклинивается в наэлектризованное поле между ними голос Итэра; и действует как ведро ледяной воды на голову. Улыбка Кэйи становится картонной, приклеенной, а после медленно исчезает с его губ. Нахмурившись, он переводит взгляд с начавшего улыбаться ещё шире Чайльда на Итэра. Тот на мгновение отводит взгляд, глядя на Кли, что успела отбежать от них к цветочной палатке, а после снова смотрит на Кэйю, и в его глазах так и читается: «Я знаю, во что ввязываюсь, не хочу в это ввязываться, но у меня нет выбора, поэтому я смирюсь и приму свою судьбу, как воин, которым я являюсь». - Мы с Аяксом, - быстрый взгляд на театрально помахавшего рукой Чайльда, - прибыли в Мондштадт на днях, чтобы увидеться со всеми вами. Точнее, я хотел увидеть со всеми вами, а Аякс хотел увидеть мастера Дилюка. Мы явились, когда мастер Дилюк уже собирался закрываться. Разыгралась непогода, было поздно, и он пригласил нас погостить у себя в поместье. - Занятно, - пытаясь взять себя в руки, едва ли благожелательно цедит Кэйя, вновь устремляя цепкий взгляд на Чайльда. - Не припоминаю, чтобы у мастера Дилюка водились подобные... Личности... В друзьях. И уж тем более чтобы он и приглашал кого-то гостить у себя дома. - О, но мы очень старые знакомые, и я приехал в Мондштадт только ради него, - хлопает длинными золотистыми ресницами Чальйд; улыбка у него - оскал почуявшей кровь акулы. - Разумеется, он пригласил нас в свой дом, ведь мы так давно не виделись. Проживание под одной крышей даёт куда больше времени на то, чтобы восполнить часы разлуки. Чайльд или Аякс - неважно, как там его зовут. Кэйя понимает, что этот тип ему не нравится. И если с подозрениями относительно его личности всё понятно, то в остальном... Кэйя ненавидит тот факт, что с одного только взгляда почувствовал неясное родство и схожесть с этим человеком. Тут и смотреть далеко не надо: хитрый, изворотливый, скользкий лис, определённо не лезущий за словом в карман и чующий чужие слабости и слабые точки за милю. Тон, взгляд, улыбка, перенос веса при смене позы - всё выдаёт откровенную провокацию, и Кэйя не знает, чему удивляется больше: тому, что|...|