- Ты не мешаешь. Ты никогда не мешал и никогда не будешь. Я... Это было ошибкой. Всё, что между нами произошло в тот день, было ошибкой. Моей ошибкой. Я не должен был... Нападать на тебя. И не должен был выгонять тебя. Я... Это всё моя вина. Всё, что было, это всё моя вина и...
Кэйя до сих пор не может поверить услышанному; не может поверить происходящему; не может поверить той реальности, в которой оказался. Дилюк попросил у него прощение. Дилюк дал понять, что Кэйя никогда не был ненужным, обузой, пустым местом. Дилюк сказал, что ошибся в отношении него. Дилюк сказал... Так много. Слишком много для того, чтобы Кэйя мог быстро это усвоить. И не только это. Дилюк не отвернулся от него после того, как узнал о приступах, когда увидел гниль проклятья под его кожей.- Ты не... Ты не тот, кто ты есть, как ты думаешь. Ты - Кэйя Альберих, второй сын Крепуса Рагнвиндра, капитан «Ордо Фавониус», рыцарь Мондштадта и мой... - Твой?
Смущение Дилюка было так же очевидно, как яркий румянец, загоревшийся на его щеках. Когда Кэйя попытался немного разрядить атмосферу в присутствии Джинн и признался, что его сердце занято, он сказал правду. Ну, не о том, что он обещал себя Кли - эта малышка достойна лучшего, и Кэйя не уверен, что это лучшее существует, потому что Кли слишком хороша для всего этого мира, но детали - но о том, что его сердце занято. Потому что оно и в самом деле занято, было и будет, и принадлежит оно, было и будет, Дилюку. Когда-то Кэйя решил, что Дилюку это больше не нужно и никогда не будет нужно, однако... То, как он замялся, как разнервничался, когда не смог закончить свою маленькую речь... Кем он хотел обозначить Кэйю для себя? Что-то определённо было у него на уме, что-то достаточно неловкое или же смущающее, раз он так резко замолчал, а после покраснел из-за лёгкой игривой подколки. «Думаешь, нужен ему? Думаешь, он может любить тебя? Как наивно», - ехидно, ядовито-насмешливо замечает голос в глубине его сознания. Кэйя хмыкает себе под нос; тихо выдыхает, когда Дилюк ёрзает во сне и сжимает его в своих руках крепче. Изначально они лежали друг к другу лицами, просто молча глядя друг на друга, а после Кэйя рискнул приподнять руку в призыве для объятий, и о, как быстро Дилюк оказался вплотную, вжимаясь в него всем собой и зарываясь лицом в его шею. Это, и его заминка с обозначением Кэйи для себя, и вся его забота, и агрессия, и попытки оградить от возможного разделения, ссора с Джинн, слова Альбедо и Розарии, и их разговор перед началом приступа, и многое другое до этого... Всё это видится водой, что поливает ростки надежды в сердце Кэйи. Да, быть может, это наивно, но... Возможно, хоть раз в жизни Кэйя хочет позволить себе эту наивность, даже если она по итогу окажется глупой и пустой. Стук в дверь привлекает его внимание. Когда она приоткрывается, в комнату заглядывает Итэр и тут же расплывается в мягкой улыбке от картины, что открывается его глазам: наконец-то очнувшийся Кэйя и свернувшийся клубом под его боком крепко обнимающий его Дилюк. Будь это кто-то другой, Кэйя бы почувствовал смущение. Он бы никогда не показал его ни словом, ни телом, однако лежать вот таким слабым в одной сорочке под одеялом, когда привык стоять у руля, непривычно. Радость от того факта, что рядом с Итэром нет шумной Паймон и раздражающего его одним своим существованием - нет, он не ревнивый человек - Чайльда, служит приятным бонусом, и Кэйя позволяет себе столь же приятную улыбку. - Путешественник, рад снова тебя видеть, - говорит он, приглашающим жестом указывая на кресло рядом с кроватью, в котором всего чуть больше часа назад сидел Альбедо. - Магистр Джинн вылетела из дома как разъярённый маг Бездны, - сообщает Итэр, заходя в комнату и закрывая за собой дверь. - У вас здесь было очень тихо, поэтому, когда мы закончили с перекусом, я решил проверить, как идут дела. - Ну, мастеру Дилюку определённо не хватает сдержанности даже спустя все эти годы, - усмехается Кэйя. - Довести до белого каления магистра Джинн из всех людей - это нужно уметь. Итэр негромко смеётся, качая головой, потому что Джинн одна из самых стойких людей во всём городе с её закалёнными нервами, а после притихает. Какое-то время он просто рассматривает лицо спящего Дилюка и блуждает взглядом по самому Кэйе, а после его взгляд перемещается на лежащую на прикроватной тумбе глазную повязку, и он тихо тяжело вздыхает. - Мастер Дилюк ещё ничего не рассказал вам, не так ли? - спрашивает, переводя взгляд на Кэйю. Кэйя не знает, о чём ему должен был рассказать Дилюк. Это касается его бессознательного состояния и того, что произошло за эти дни? Это касается перемещения его ядра элемента? Это касается каких-то других вещей? Это касается чего-то личного? Это что-то хорошее? Это что-то плохое? Что бы там ни было, Дилюк пока ни о чём ему не рассказал, и будь Кэйя проклят, если упустит потенциальный источник информации. Его голова и так пухнет от неспособности связать обилие будто чужих воспоминаний. Путешественник точно участвовал в том, что бы Дилюк ни затеял - потому что Путешественник всегда появляется там, где беда, будто у него чутьё на проблемы, а на этот раз он ещё и гостил у Дилюка - а значит, он должен знать если не всё, то многое. - На самом деле было бы хорошо, если бы мастер Дилюк рассказал вам сам, - чуть хмурится Итэр, когда Кэйя отрицательно качает головой в ответ на его вопрос. - Но я подумал, что будет лучше, если о некоторых вещах расскажу именно я, иначе вы можете не так понять. - Ну, у меня полно времени, - усмехается Кэйя, внутренне ликуя, потому что с Дилюка сталось бы утаить от него что-нибудь из того самого «вы можете не так понять», тогда как Итэр явно пришёл с повинной. - И я никуда не тороплюсь, так что готов выслушать. - Хорошо, - кивает с серьёзным видом Итэр, выпрямляясь и сцепляя руки на коленях. - Тогда я начну.***
Когда Дилюк открывает глаза, то первым делом видит светящуюся в темноте ламповую траву. Какое-то время заторможено глядя на неё, он пытается вспомнить, где находится, а после резко перекатывается на спину и окидывает взглядом пустую постель. Это вызывает всплеск паники в его груди, заставляя кубарем скатиться с кровати, чтобы бежать искать Кэйю, куда бы тот ни ушёл, но взметнувшийся из-за порыва ветра тюль привлекает его внимание к распахнутому окну, и Дилюк шумно выдыхает, прижимая ладонь к груди в попытке усмирить пытающееся пробиться наружу сквозь рёбра сердце. Выбравшись на террасу, он окидывает взглядом тихий двор, на который опустился поздний вечер, а после ловко взбирается по стене на крышу поместья; только для того, чтобы замереть на самом краю при виде сидящей на противоположной стороне фигуры в сияющей в темноте белизной ночной сорочке. Он был тихим, чтобы не потревожить случайно ничей покой, подозревая, что Итэр, Чайльд и Паймон остались на ночь на винокурне, но у Кэйи всегда был острый слух. Когда Дилюк делает шаг вперёд, он оборачивается. Его лица почти не видно в сгустившихся сумерках, но ветер играется с его волосами, отводя чёлку с лица, и Дилюк видит пылающую жидким золотом радужку его правого глаза, который смотрит точно на него. Какое-то время они играют в гляделки, а после Кэйя отворачивается. Его ладонь слегка похлопывает по месту рядом, и Дилюк двигается как завороженный, сам не осознавая, как быстро оказывается рядом, опускаясь на всё ещё хранящую солнечное тепло крышу. Кэйя ничего не говорит и больше не смотрит на него. Его взгляд теперь устремлён на звёздное небо, и Дилюк мимолётно думает о том, что один ответ на миллион его вопросов всё-таки получен: судя по всему, Кэйя до сих пор любит забираться куда повыше и любоваться звёздами. - Я ненавижу виноградный сок. Эти слова звучат спустя... Дилюк не знает, сколько времени. Он успел потеряться в созерцании и тихом наслаждении тем фактом, что Кэйя сидит рядом с ним, снова в сознании, и они слегка соприкасаются плечами, и редкие порывы тёплого ветра пахнут травяным шампунем, стойкий запах которого остался на чужих распущенных по плечам волосах. Не зная, что должен ответить на это признание, которое, к тому же, не является для него чем-то новым, он поворачивает голову и одаривает Кэйю вопрошающим взглядом, но тот не смотрит на него, продолжая сверлить нечитаемым взглядом далёкие звёзды. - И дело совсем не в том, что любой виноградный сок может превратиться в вино, и я считаю это растратой драгоценного материала для чего-то более прекрасного, - продолжает Кэйя тихим спокойным голосом; так непривычно слышать его без нот театральщины или насмешки. - Просто это была моя первая ложь, тебе и мастеру Крепусу. Потом всё закончилось так, как закончилось, и всё должно было остаться в прошлом, но каждый раз, когда я вижу виноградный сок, хочу я того или нет, тут же вспоминаю обо всём, и... Поведя плечом, Кэйя замолкает. Минута, две, три - он так и не заканчивает своё небольшое признание, но это и не нужно, потому что Дилюк вспоминает сам. Да, с этого всё и началось. Когда Крепус решил, что Кэйя достаточно пришёл в себя для разговора о случившейся с ним беде, он спросил его о том, как Кэйя оказался рядом с поместьем, и тот сказал, что его отец попросил подождать, пока он купит им в дорогу виноградный сок, но так и не вернулся. Это и в самом деле была его первая ложь, с которой всё и началось: бедный напуганный брошенный своим отцом ребёнок, который не знал, куда идти и где искать помощи. - Ты сказал мне тогда о миссии, - негромко говорит Дилюк, подтягивая одно колено к груди и опираясь об него локтем. - Сказал, - соглашается Кэйя; продолжает после небольшой паузы: - И это не было правдой. Точнее, как я уже говорил, это может быть правдой в теории, но... Я не знаю. - Ты не знаешь, - эхом повторяет Дилюк, отказываясь принимать эти слова, потому что... - Что значит, ты не знаешь? Зачем ты тогда сказал... - Потому что я был напуган, вот почему, - обрывает его Кэйя. В его тоне слышна резкость, но так же и бесконечная усталость. - Я был ребёнком, когда всё это произошло. Отец оставил меня, бросив напоследок какой-то бред о том, что я - последняя надежда моего народа, и с тех пор я не видел его и не слышал о нём. Я вырос на рассказах о былом величии моей родины и великом заговоре против всего Тейвата. Когда отец привёл меня в Мондштадт и оставил здесь без объяснений и наставлений, хоть какого-нибудь плана, я придумал себе причину. Я решил, что он оставил меня для шпионажа; что я должен был собрать информацию и после передать её ему. - ... Извини, - негромко просит Дилюк. Это логично, не так ли? Это то, о чём он уже думал. Брошенный посреди незнакомой территории без гроша в кармане посреди бури, Кэйя мог не дожить до утра. Какой нормальный отец бросил бы его в такой ситуации, пусть даже ради корыстных целей? И какой ребёнок на месте Кэйи отнёсся бы к подобному хладнокровно или безразлично? К тому же, Кэйя был весьма пугливым и тихим ребёнком, так что страх как мотивация для всей его лжи и не только и в самом деле мог послужить самым лучшим катализатором. - Тебе не за что извиняться, - вздыхает Кэйя, подтягивая колени к груди и опуская на них подбородок. - Я был тем, кто вывалил на тебя все свои паранойные мысли. Став старше, я понял, что отец бросил меня, и что никакой миссии нет, даже если ребёнком я верил в это, потому что отец... Что ж, надо признать, он был дерьмовым отцом. Но он был моим отцом, и я любил его. - Паранойные мысли? - осторожно подталкивает Дилюк, решая пока не акцентировать внимание на относительно неважных вещах вроде подробностей о чужом детстве; не об этом сейчас разговор. Кэйя слегка кивает. - Как я уже говорил, мой отец был помешан на нашей родине, на заговорах, на мести Селестии и Архонтам и всём в этом духе. Когда я стал старше и понял, что никакой миссии у меня не было, я испытал облегчение. Надо мной больше не было этого бремени. Я мог просто... Жить. С тобой. С мастером Крепусом и Аделиндой. Но воспоминания об отце никогда не отпускали меня. Я не мог забыть, не мог не вспоминать его слова и рассказы, и нравоучения, и... Когда мастер Крепус умер, я испугался. Я и до того дня думал порой о том, а что если на самом деле это не было моим вымыслом, что если однажды отец явится за мной и принесёт беду на хвосте. Но тогда было проще. Я мог просто сбежать и всё. Но когда мастер Крепус умер, ты остался один. Если бы я ушёл, как бы ты справился без меня - вот о чём я подумал тогда. Кто поддержит тебя, кто встанет с тобой плечом к плечу, кто прикроет твою спину, если ты останешься один? И поэтому я решил рассказать тебе правду. Но только не ту, которая нашла своё подтверждение временем. Я решил вывалить на тебя свои паранойные мысли о том, что я могу быть не зря оставлен отцом в Мондштадте, да ещё и поблизости от вашей винокурни. - Я разозлился на тебя из-за этого, - помолчав, решает ответить искренностью на искренность Дилюк. - Не из-за твоей принадлежности Каэнри'аху, хотя это тоже не сыграло в твою пользу, а из-за того, что подумал, что всё это время ты был шпионом, и всё, что нас связывало, было ложью. - Это не так, - отрывисто бросает Кэйя. Когда Дилюк набирается смелости посмотреть на него, тут же оказывается под прицелом сияния золотого глаза. - Это никогда не было так. Я... То, что было между нами, между мной и тобой... Между мной и твоей семьёй, и остальными... Это не было ложью. - Я знаю, - роняет Дилюк; отводит взгляд, потому что признаваться вот так в лицо куда сложнее, чем в темноту окружающей ночи. - Я много раз думал о том, что произошло. Я возненавидел тебя. Надумал себе ужасных вещей о тебе, о смерти отца, о многих других вещах. Но потом, когда моя злость улеглась, когда боль перестала быть такой режущей, я смог взглянуть на всё под другим углом, и... Что ж, это не было просто и быстро, и я до последнего сомневался и в себе, и в тебе, но... Возвращение в Мондштадт помогло. Увидеть тебя снова спустя годы и узнать о том, каким ты стал, помогло. - Тогда почему ты так и не заговорил со мной? - не без горечи в тоне спрашивает Кэйя. - Потому что я не знал, что сказать, - в тон отвечает Дилюк, поднимая взгляд на небо: такое красивое, такое безразличное и далёкое. - И до сих пор не знаю. Нам нужно обсудить так много, мне нужно признаться в стольких вещах, но... Когда я думал о том, как начать разговор, в голове становилось пусто. Даже сейчас я понимаю, что говорю о том и не о том одновременно. Просто потому что не знаю, о чём хочу знать в первую очередь, и на какие вопросы ты готов дать ответы. - Я готов ответить на все твои вопросы. - ... Ты нисколько не помогаешь, знаешь? Негромкий смех Кэйи звенит на ветру. Плечи Дилюка немного расслабляются от этого звука, хотя ответ Кэйи и в самом деле почти вызвал у него головокружение. Получить ответы на свои вопросы - его заветная мечта, но в настоящем у него полнейшая пустота в голове и лишь глупые обрывки самых разных мыслей крутятся, отвлекая и сбивая с толку, ведь в настоящий момент совершенно неуместно думать о том, что Кэйя хотел бы на завтрак или что-то вроде того. Но Дилюк не солгал, когда сказал, что упускал все данные ему Кэйей шансы по причине неспособности собраться в решающий момент. И вот он здесь: снова все карты на руках, а он пеплом пропускает их сквозь охваченные пиро-элементом пальцы. - Путешественник рассказал мне о том, что произошло после того, как начался мой приступ, - вклинивается в его мысли голос Кэйи. Дилюк замирает. Кэйя продолжает будто не почувствовал, как закаменело прижатое к его плечу плечо. - Даже не знаю, чему удивляться больше: тому, что спасти меня помог сам Крио Архонт, или тому, что Дилюк Рагнвиндр из всех людей завёл дружбу с Предвестником Фатуи. - Ты знаешь, - негромко роняет Дилюк; вздыхает, лохматя волосы на затылке. - Итэр рассказал тебе обо всём? - А тебе есть что скрывать? Снова этот сверлящий взгляд. Дилюк качает головой. - Нет, но я хотел бы знать, насколько подробно он рассказал тебе о произошедшем. Есть вещи, которые нам ещё нужно понять и изучить. Вещи, на которые у меня нет ответов, и у других тоже, и кто знает, чем нам всё это может аукнуться. Чем это может обернуться для тебя. - Я думаю, он рассказал обо всём, - помолчав, отвечает Кэйя, вновь переводя взгляд на небо. - Он сказал, что со мной всё было настолько плохо, что Чайльд применил на мне свой гидро-элемент, погрузив меня в сон, в котором я не буду чувствовать боли... Дилюк только надеется, что Итэр успел предупредить о своей маленькой лжи Чайльда, иначе вся игра по сохранению секрета Венти будет проиграна. - ... что это было временным решением, и вы активно пытались отыскать пути решения проблемы, - продолжает Кэйя. - Что ничего не нашли, а пока искали, оказавшийся Предвестником Фатуи Чайльд решил попросить о помощи своего Архонта, который по удачному стечению обстоятельств является Крио Архонтом, после чего тебе и Путешественнику пришлось отправиться в Снежную, потому что вы решили, что он похитил меня, ведь он явился в твой дом через портал, раскидал вас всех по углам и, собственно, именно это и сделал - похитил меня, сообщив о том, что меня собираются сделать подопытным кроликом. Дилюк не может не вздрогнуть, когда на его руку, которой он опирается о крышу, опускается чужая. От прикосновения мурашки бегут по коже, и он чувствует неприятную липкость в ладони, когда Кэйя берёт его за руку и переплетает их пальцы. - Ты сумасшедший, - роняет он негромко, глядя на получившийся замок. - После всех дел, которые ты натворил со своей местью Фатуи, ты решил отправиться прямиком в их логово. Ты знаешь о том, что такое здравый смысл, Дилюк Рагнвиндр, или Стражи Руин слишком часто били тебя по голове? - Он забрал тебя, - так же тихо отвечает Дилюк; понимая, что если это не завуалированное признание, то что это тогда, и лишь сжимая пальцы Кэйи крепче в ответ. - Неважно, насколько это было опасно. Он забрал тебя. Ты был без сознания и не мог контролировать свой элемент. Ты не мог защитить себя. Ты не мог ничего. А он сказал, что Дотторе уже ждёт встречи с тобой, тогда как у меня не было силы, способной переместить меня прямиком в Снежную, и мне пришлось отправиться в Ли Юэ, а после плыть дни на корабле, не зная, что с тобой, и где ты, и как мне найти и спасти тебя, и вернуть домой, и... Его снова трясёт, когда воспоминания о том, как он метался загнанным зверем в клетке, наполняют его разум, и когда Кэйя разворачивается к нему всем собой и мягко притягивает в объятия, Дилюк не думает о стойкости, стеснении, неловкости или неуместности. Наплевав на всё, он сгребает Кэйю в охапку, затаскивая к себе на колени и крепко прижимая к груди; зарывшись лицом в его шею, жмурит до боли глаза и впивается ногтями в ладони, пытаясь доказать себе, что происходящее - не сон. Но лучше всего заземляют руки Кэйи вокруг его плеч, его запах и тяжесть его тела; его тихий голос, что нашёптывает ему в макушку слова утешения и успокоения, и бесконечные «всё хорошо, я здесь». - Ты здесь, - повторяет он глухо; продолжает не без постепенно просачивающейся в тон ядовитой горечи. - Ты здесь, да. Но тогда тебя не было. Тебя не было, и все вокруг были бесполезны. Я был бесполезен. Когда Чайльд похитил тебя, это было... Я думал, он предал меня. Я думал, ты пострадаешь из-за того, что я доверился тому, кому никогда не должен был доверять. А потом явилась Джинн и начала допытываться, где ты и что с тобой, как будто она могла чем-то помочь, а после это проклятое путешествие на корабле и встреча с Крио Архонтом, которая переместила ядро твоей силы, но не дала никаких гарантий, что ты очнёшься, а не сойдёшь с ума в своих кошмарах. И будто всего этого мало, оказалось, что всё началось из-за того, что ты обрёл Глаз Бога, и... Мне жаль. Мне очень жаль, Кэйя. Если бы я не набросился на тебя тогда, если бы не попытался убить, ты бы никогда... Тебе бы не пришлось... - Замолчи, - решительно обрывает его Кэйя. Его ладони обхватывают лицо Дилюка и резко дёргают вверх. Его взгляд, хмурый, тяжёлый и пристальный, пронзает Дилюка насквозь. - Не смей взваливать это на себя. Это не твоя вина. Я мог получить Глаз Бога позже, и история повторилась бы. Я мог бы выбрать другой день и другие слова для того, чтобы раскрыть тебе правду, и той драки никогда бы не было. Это не твоя вина, Дилюк. Даже зная всё после того, как Итэр рассказал мне о ядрах, я не виню тебя, потому что это не твоя вина. Это стечение обстоятельств, и что ж, я никогда не был самым везучим из всех. Дилюк отказывается это принимать, потому что знает - это его вина и только его. Однако Кэйя выглядит решительно настроенным вбить в него здравый смысл, если то потребуется, а Дилюк не настроен на склоку, поэтому он закрывает глаза и льнёт к одной из прижатых к его щекам ладоней. Кэйя может верить в свою правду, но Дилюк знает лучше, и он не успокоится, пока не найдёт способ обезопасить Кэйю от последствий. Кажется, он сказал Альбедо, что поговорит с ним о том, о чём умолчал, когда Кэйя очнётся, не так ли? Быть может, он сможет оставить Кэйю в одиночестве на пару часов без своего назойливого внимания, чтобы отыскать алхимика и узнать, что тот подумает о его вопросах касательно запечатывания пиро-элемента. - Я удивлён, что Путешественник так легко принял тот факт, что я из Каэнри'аха, - нарушает повисшую напряжённую тишину Кэйя, меняя тему, будто предлагая белый флаг. - Он постоянно говорит о том, что не местный, но о падении моей родины знают все. Он должен был услышать хоть один слух или сплетню касательно этого. К тому же, он прямо сказал мне о том, что знает правду, хотя я уверен, что ты не рассказывал ему. Конечно, мой глаз и проявление проклятия выглядят примечательно, но если не знать, о чём это, догадаться невозможно. Итак? Что ж, смена темы в понимании Кэйи вещь специфичная. С одной тяжёлой темы на другую - так типично для него. И всё же вновь опустивший голову на его плечо Дилюк рад выбранной теме, потому что её закрыть куда проще, даже если ему придётся умолчать о некоторых вещах, связанных с сестрой Итэра и их прошлым. - Он знает человека по имени Дайнслейф, - отвечает он, прикрывая глаза, когда пальцы Кэйи зарываются в его волосы, начиная перебирать пряди. - Тот как-то раз провёл несколько дней у нас в городе, каждый вечер заглядывая в «Долю Ангелов». Примечательный тип, привлекающий внимание, хотя держится спокойно и тихо. Думаю, ты слышал о нём и понимаешь, о чём я. Пальцы в волосах Дилюка замирают. Кэйя подбирается, напрягается всем телом, будто пружина, и Дилюк не сразу понимает, в чём дело, но когда понимает, вопреки тяжести разговора его грудь наполняется теплом. Потому что Кэйя в который раз невольно подтвердил свои слова. Он переживает за благополучие Мондштадта и спокойствие его жителей и остался среди рыцарей, чтобы оберегать город от бед. Конечно, он не пропустил бы мимо себя появившегося в городе человека, глаза которого являются самой примечательной его чертой, отражая зрачками звёзды глаз Кэйи. Он сказал, что опасался, что его отец вернётся за ним и принесёт беду на хвосте. Разумеется, появление Дайнслейфа насторожило его, как в настоящем насторожил и тот факт, что тот оказался связан с Итэром, которого Кэйя считает своим другом. - Помню его, - соглашается он. - И в самом деле, примечательный тип. Что его связывает с Путешественником? - Общий враг в виде Ордена Бездны, - отвечает Дилюк; и не то чтобы лжёт. - Они познакомились в моей таверне и отправились на какое-то совместное задание. Там и сблизились. Итэр сказал, когда Каэнри'ах пал, Дайнслейф был проклят бессмертием. Судя по всему, под его маской скрываются такие же щупальца под кожей, как у тебя, но у него они не исчезают. Итэр видел его без маски однажды и, когда тебя накрыл приступ, узнал вид проклятия. - Интересно... - помолчав, роняет Кэйя; его пальцы вновь начинают перебирать пряди алых волос. - Этот Дайнслейф оказался куда более примечательным типом, чем мы думали, не так ли? Выходец прямиком из Каэнри'аха, своими глазами видевший его падение... Путешественник умеет находить занятных людей. Это так, но куда больше Дилюка заботит всплывший в памяти отпечаток противоречия, который оставил на нём разговор с Итэром. Тот рассказал, что народ Каэнри'аха был проклят, и проклятие это помимо всевозможных жутких форм несло в себе бесплодие. Однако, несмотря на проклятие в своей крови и явное отсутствие проявления его в форме бессмертия - иначе Кэйя застыл бы во времени, а не рос вместе с ним - факт остаётся фактом: Кэйя не должен был родиться. И всё же он был рождён и даже обрёл Глаз Бога, а его будущее, если верить предсказанию Крио Архонта, лежит дорогой через руины павшей родины. Всё это очень запутанно и нервирует Дилюка, но он решает поговорить с Кэйей об этом позже, потому что все эти вопросы принадлежат будущему и прошлому, тогда как у них хватает проблем и в настоящем. Правда, о чём заговорить дальше, Дилюк не знает. На самом деле... Если быть честным, ему и не хочется ни о чём говорить. Просто сидеть вот так на крыше и любоваться звёздным небом, как когда-то давно, пока Кэйя находится в его руках и держит его в ответ, уже достаточно. Если бы мог, Дилюк с радостью стёр бы прошлое, чтобы начать всё заново. Он уверен, они с Кэйей оба сильно изменились после того, что произошло, и им будет полезно разворошить прошлое, чтобы промыть и обработать свои старые гнойные душевные раны, но всё, чего ему хочется, это изменить всё щелчком пальцев, отрезав прошлое и проложив дорогу в будущее. - О чём думаешь? - спрашивает Кэйя, успев свернуться клубком в его руках, пристроив подбородок поверх его макушки. Дилюк думает о многом. О том, какая тихая и тёплая ночь вокруг. О том, как приятно обнимать Кэйю. О том, что им лучше отправиться спать, потому что Кэйе нужен отдых, и он ещё не принял свои лекарства. О том, как было бы здорово взять его за руку, спуститься с крыши и сбежать к озеру, чтобы просидеть там до самого утра, встретив вместе рассвет. О том, что ему ещё нужно расспросить Кэйю подробнее о том, что ему рассказал Итэр об их путешествии, потому что тому наверняка пришлось утаить одну или две детали - особенно касательно вмешательства Венти - и Дилюк не хочет ненароком его подставить. О том, что ему придётся всё-таки рассказать пусть и сильно отредактированную, но правду Джинн, если он хочет урегулировать их конфликт. Связываться с этим нет никакого желания, но в настоящем Дилюк знает лучше, после трёх лет вдали от Кэйи и его почти смерти. - Хочу, чтобы ты вернулся домой, - тихо признаётся он. Кэйя замирает в его руках, перестаёт дышать. Дилюк думает о том, что подобные слова не бросают вот так вскользь, почти легкомысленно, будто они ничего толком не значат, но... Смерть и в самом деле отрезвляет лучше всех возможных вещей. Какая польза от сомнений, смущения, волнений и топтания на одном месте? К чему изводить себя мыслями о том, как может быть и как возможно будет или нет, если можно просто взять и спросить? Да, услышать ответ может быть страшно, потому что это всегда может быть отказ, и это больно ранит, расстроит, перечеркнёт надежды и мечты, но что толку маяться? Если ответ «нет», то это «нет». Вот только за своими сомнениями можно упустить возможность получить заветное «да», и разве Кэйя совсем недавно не дал это понять, когда спросил о том, почему Дилюк молчал? Он начал всё это, и ему было делать первый шаг, но он топтался на одном месте, даже когда Кэйя стал прозрачно очевиден в своих желаниях, и что это дало? Ничего хорошего. - Было бы здорово, если бы ты вернулся, - продолжает он, зарываясь лицом в шею Кэйи и крепче сжимая его в своих руках. - Аделинда была бы так счастлива. И я... Я тоже был бы счастлив. - Наверное, нам пора лечь спать, - усмехается Кэйя; звучит натянуто. - Мастер Дилюк начинает болтать в дрёме о том, о чём утром будет жалеть. - Не буду, - качает головой Дилюк, прикрывая глаза. - Я знаю, что всё это быстро и кажется тебе странным, но... Ты не представляешь, что со мной было из-за тебя, Кэйя. Тебе было так плохо, ты оказался на грани смерти, а я ничем не мог помочь. И хуже всего то, что Джинн говорила о тебе, и Эмбер тоже, и даже Кли, о твоих головных болях, но я пропускал это мимо ушей, потому что не считал чем-то важным. Если бы мы жили вместе, как раньше, я бы намного раньше заметил неладное, и тогда у нас было бы больше времени, чтобы найти выход, и тогда всего этого не произошло бы, и тебе бы не пришлось так долго терпеть боль, и... - Так ты хочешь, чтобы я вернулся, потому что так тебе будет удобнее следить за мной? - пытается соскочить с серьёзного тона Кэйя. - А если и так? - не позволяет Дилюк, отстраняясь и заглядывая ему в глаза; в который раз засматривается на светящуюся в темноте золотую радужку. - Если мы хотим разобраться во всём и наладить наши отношения, нам всё равно придётся видеться, а таверна не лучшее место для личных разговоров: слишком много лишних ушей. Ты всё равно будешь приходить и всё равно будешь оставаться на ночь, так почему бы нам просто... Почему мы просто не можем пропустить один небольшой шаг? - Это не небольшой шаг, - мягко возражает Кэйя. Его ладони снова оказываются на щеках Дилюка. Большие пальцы поглаживают скулы. Дилюк прикрывает глаза, наклоняя голову к теплу знакомых до последней мозоли и шрама рук. - Тебе придётся делить со мной жилое пространство. Мы будем постоянно сталкиваться тут и там, и Аделинда будет заставлять нас завтракать и ужинать вместе, и нам придётся разговаривать, Дилюк. Несмотря на произошедшее, несмотря на тот наш разговор, у нас всё ещё есть свои секреты, и мы оба уже не подростки, наши характеры не из лучших. Мы будем ссориться и даже, возможно, драться, и тебе придётся каждый день видеть моё лицо. - Хорошо, что мне нравится твоё лицо, - бормочет Дилюк, подаваясь вперёд и вжимаясь в лоб Кэйи своим; продолжает, будто не заметил, как Кэйя вновь затаил дыхание от его очередного бесстыдного признания. - Я прекрасно знаю, что просто не будет. У меня всегда были проблемы с выражением своих мыслей, и годы вдали от Мондштадта одновременно пошли и не пошли мне на пользу. Ты тоже совсем другой, и масок на твоём лице стало на десятки штук больше, но... Это мы, верно? Я отказываюсь верить, что мы не сможем поладить, несмотря на всё, что между нами было. - Дилюк... - И это было бы выгодно для нас обоих. Аделинда была бы счастлива. Ты смог бы чаще видеться с ней: я знаю, ты всегда обожал её, даже больше, чем отца. У меня снова появится спарринг-партнёр. У тебя... Ну, здесь много выгод, на самом деле. - Дилюк... - Начать с того, что все запасы вина окажутся в твоём распоряжении. Аделинда сможет хоть каждый вечер готовить твоё любимое запечённое мясо, и я позволю тебе выбирать вино для ужинов. Ещё у тебя снова появится собственное место, куда не посмеет сунуться никто и уж тем более Лиза: я наслышан о том, что она подобно кошке считает общежитие Ордена своей территорией и позволяет себе входить куда угодно и когда угодно, невзирая на всеобщее негодование... - Дилюк... - ... и смущение многих мужчин. К тому же, здесь тихо, спокойно и свободно. В городе ты всегда находишься как под колпаком, но здесь ты сможешь делать всё, что твоей душе угодно. Тебе не нужно будет делать вид, что ты счастлив, когда у тебя нет настроения, и что ты здоров, когда у тебя лихорадка после очередного рейда под дождём, и здесь тебе не нужно будет... - Дилюк... - ... прятать себя, потому что Аделинда видела последствия твоих приступов, а цвет твоего глаза едва ли указывает на твоё происхождение, если не знать, что несёт в себе это золото, поэтому тебе не придётся носить повязку на глазу, что наверняка вредно для твоего зрения, и... На этот раз Кэйя не пытается вклиниться в его заполошную скомканную речь попыткой обратить на себя внимание зовом по имени. Вместо этого продолжающий перечислять преимущества его нахождения в поместье - вплоть до того, что ламповая трава растёт неподалёку, и можно будет хоть каждую ночь ставить свежие букеты - Дилюк чувствует, как ладони на его щеках снова поднимают его опущенное лицо вверх, и когда он снова заглядывает Кэйе в глаза, то ощущает тёплое дыхание на своих губах, а после... Это похоже на возвращение домой в дни их юности. Картина сама всплывает в его памяти: тяжёлый рейд за городом, размытая дождём в кашу дорога, ноющее после долгой драки тело. Эрох отправил его тогда с небольшим отрядом рыцарей к Каньону Светлой Короны, тогда как у Кэйи было своё задание в городе, поэтому, когда он добрёл до винокурни, тот давно был дома. Отец и Аделинда уже легли спать из-за позднего вечера, но Кэйя остался в общем зале у камина, чтобы дождаться его, и когда Дилюк вошёл в дом, с облегчением стаскивая тяжёлое мокрое форменное пальто, он тут же оказался рядом, шепча «добро пожаловать домой» и мягко целуя его в губы, пользуясь полумраком и тишиной их уединения. Поцелуй в настоящем ощущается так же. Всего лишь соприкосновение губ, но для Дилюка это значит так много. Это будто точка в конце его пути. Это будто безмолвное «добро пожаловать домой». Как будто та дорога, на которую он ступил, когда отправился на север годы назад, наконец-то замкнулась кольцом, приведя его туда, откуда он когда-то начал; как будто сама судьба, что связала их с Кэйей, замкнула его путь, и он снова на винокурне, снова с Кэйей, и они вместе смотрели на звёзды, а теперь Кэйя держит его лицо в своих ладонях и целует его, и эта глупая спальная сорочка, в которой он выглядит псевдохрупким и уязвимым, будто напоминание обо всех их счастливых минутах, разделённых на двоих под покровом ночи в тихих побегах, где никто не увидит и никто не узнает о тех чувствах, что они разделили на двоих. - Это «да»? - едва слышно спрашивает он, когда Кэйя отстраняется, вжимаясь в его лоб своим. - Не пожалейте об этом, мастер Дилюк, - тихо, обречённо усмехается Кэйя, будто смиряясь с тем, что никогда в жизни не переспорит его. Дилюк вспоминает промокшего замёрзшего мальчика на руках своего отца; вспоминает первую улыбку Кэйи, адресованную ему; вспоминает их сближение, взросление и признание; вспоминает, какой решимостью горел Кэйя во время их спаррингов, желая стать идеальным напарником; вспоминает тот проклятый день, и кровь отца на своих руках, и «я здесь ради миссии, ради моего народа»; вспоминает залитое кровью лицо Кэйи и полное затаённого отчаяния «Дилюк»; вспоминает все насмешки после, и ядовитые подколки, и откровенный страх сделать шаг навстречу друг другу; вспоминает чёрные щупальца под кожей, агонию и бесконечный холод; вспоминает «это место стало для меня домом» и облегчение, что затопило при виде стоящего на террасе второго этажа очнувшегося Кэйи; и шепчет негромко: - Не пожалею.***
Мондштадт встречает его тихой звёздной ночью и тёплым ветром, нашёптывающим на ухо о последних событиях и сплетнях. Глубоко вдохнув аромат полевых цветов и тёплой земли, Венти неторопливо проходит по дороге мимо виноградников и нисколько не удивляется ни тому, что все окна винокурни темны, ни тому, что когда он оказывается на террасе второго этажа и заглядывает в окно, то видит свернувшийся под одеялом клубок и сидящего рядом с ним бдящего стража. Он не сразу даёт знать о своём присутствии. Прислонившись плечом к раме, вместо этого он какое-то время любуется открывшейся его глазам картине: мягкое свечение ламповой травы в вазе на прикроватной тумбе, и голубая и красная вспышки горящих ровных пламенем кристаллов Глаз Бога возле неё; лежащая рядом с ними глазная повязка и две шёлковые ленты, которыми обычно перехвачены красные и иссиня-чёрные волосы, что переливаются на свету морской водой. Кэйю совсем не видно под одеялом, даже макушка не торчит, но Дилюк сидит на краю постели, откинувшись на подушку, и явно не спит, лишь дремлет со скрещенными на груди руками и опущенным подбородком, наверняка желая на всякий случай контролировать чужой сон. Венти нравится то, что он видит. Так и должно быть в его регионе: отсутствие бед, тягот и нужды. Когда он создавал Мондштадт, то мечтал о месте, где люди будут свободны и счастливы. Их жизни так коротки и быстротечны, так хрупки. Ему хотелось, чтобы люди на его земле проживали отведённое им недолгое время в радости, не зная печали. И не сказать, что он не справился - его регион процветает. Однако в каждой бочке мёда должна оказаться ложка дёгтя, и так в Мондштадте однажды появились Дилюк и Кэйя. Один потерял самого себя, второй не принадлежал самому себе, и оба хлебнули много горя на пути к обретению своего пути, своего места, своего счастья. Став свидетелем их борьбы, Венти в который раз убедился в том, что, даже слабые по своей природе, люди могут свернуть горы. Не все, конечно, но они есть, и это наполняет его сердце надеждой. - Теперь ты понимаешь? - спросил его Моракс, к которому он заглянул по пути домой. Этот старый дракон. Он всегда умел видеть шире и глубже, чем другие. Венти рад, что у него есть столь верный близкий друг, с которым он может поговорить и с которым может помолчать. Это дарит ему дополнительную уверенность в будущем, которое обещает быть тёмным и мрачным. Именно поэтому Венти и рад, что на его земле есть такие люди, как Дилюк и Кэйя. Как Моракс оставил Ли Юэ на Цисин, отойдя от дел, так и Венти однажды придётся оставить Мондштадт под присмотром двух самых преданных его земле воинов. Просто потому что кому-то нужно будет защищать его сокровище, когда Небесный Трон затрубит в золотой рог, и Архонты снова окажутся призваны Селестией на войну. - Что это? - спросил Моракс, заглядывая в его корзину. - Какие чудесные цветы... - Это подснежники, - ответил Венти, касаясь кончиками пальцев нежных хрупких бутонов. - Они красивы, но ядовиты и недолговечны: пробиваются сквозь снег, чтобы увидеть солнце, и спустя пару недель отцветают. - Собираешься отправить ей? - помолчав, спросил Моракс, делая глоток чая. - Хочу поблагодарить её за спасение сэра Кэйи, - кивнул Венти. Моракс знал, с самого начала знал, что этим всё закончится. Венти позволял себе надежду на благой исход, уверял себя, что у Царицы не хватит духу и сил выступить против Небесного Порядка, но очевидно, это был самообман. Она дала понять, что более чем готова принести себя в жертву; даже позаботилась о своём любимом Одиннадцатом Предвестнике, к которому в её ледяном сердце нашлась искра любви. Она не хочет, чтобы он погиб. Она знает, что погибнет в этой войне сама. Даже с гнозисами всех Архонтов, что она сможет против Селестии, как поднимет туда своё войско? Венти знает ответ, и ответ этот: никак. Царица не будет подниматься на парящий остров. Она спровоцирует Богов, чтобы те спустились в Тейват. - Она умна, но молода и из-за этого глупа, - обронил Моракс, когда Венти спросил, что тот думает о грядущей войне. - Её ведёт глубокая обида и желание отомстить за свою поломанную судьбу, и потому она эгоистична в своих планах. Она не думает о последствиях и не думает о той беде, что принесёт всем остальным. Она видит только свою цель и идёт к ней по головам, не обращая внимания на то, что ломаются не все шеи. Она собирает гнозисы, но даже не понимает до конца, что это такое. Она собирает армию, позволяет своим Фатуи проводить опыты на людях, но не понимает, что любое живое существо против Богов, даже усовершенствованное в одной из её лабораторий - пылинка на полах их одежд. - Жаль, что мы не можем нанести упреждающий удар, - помолчав, заметил тогда Венти. - Жаль, - согласился с ним Моракс, и в глаза его закралась тяжёлая тень. Венти знает, он вспомнил тогда падение Каэнри'аха, и всё же это другое, и они оба это знают. Конфликт Селестии и Каэнри'аха был на совершенно другом уровне. То, что затеяла Царица, почти детский каприз. Она собирается развязать войну, которой окажется затронут весь Тейват, и погибнет в бою - а она погибнет, это неоспоримый факт, реальность, которой не избежать в бою с Богами - а кому разбираться с последствиями? Если бы Моракс предложил ему объединиться и разобраться с Царицей до вмешательства Селестии, Венти бы согласился, не раздумывая. Он мог бы легко призвать свой гнозис обратно, а Моракс был бесконечно силён и до его получения, что уж говорить о той тихой гео-силе, что он впитывал столетиями из своей земли, но - удар первыми несёт в себе большую ответственность. Ради сохранности Мондштадта, ради сохранности Ли Юэ, Венти сыграл бы снова «Бой ветра», чтобы уничтожить угрозу в зародыше, чтобы Боги Селестии никогда не ступали на земли Тейвата, однако кто знает, что за этим последует? Уничтожение Снежной принесёт много горя и боли людям, что живут там и не в ответе за выбор своего Архонта. К тому же, кто знает, что в головах у Богов? В конце концов, Царица нисколько не таится, но они бездействуют. Если Венти и Моракс вмешаются в какую-то их тайную игру, и Мондштадт, и Ли Юэ в мгновение ока окажутся стёрты с лица земли. - Ах, всё это так сложно, - вернув маску юного барда на лицо, устало скулит Венти, ероша волосы на затылке. - Быть может, людям и в самом деле было бы куда лучше без всех этих Высших Сил. - Богохульство от Архонта. Теперь я видел всё. Голос где-то внизу заставляет Венти подпрыгнуть от неожиданности. Бросив взгляд в окно и осознав, что место рядом со спящим Кэйей пустует, он подходит к краю террасы и свешивается с парапета, тут же оказываясь в плену вишнёвых глаз. Дилюк стоит на площадке перед домом. Ветер треплет полы его домашней рубашки и распущенные по плечам волосы. Видеть его таким растрёпанным непривычно, но Венти очень быстро отвлекается на букет цветов в его руках. Это сесилии. Их лепестки слегка светятся в темноте зеленовато-белым цветом. Порыв ветра доносит до Венти тонкий сладковатый аромат. Его любимые цветы. Ловко спрыгнув вниз, плавно спустившись по воздуху, Венти на какое-то время зависает над землёй напротив Дилюка, а после встаёт на ноги и подходит ближе, вглядываясь в его лицо. Дилюк выглядит так, будто ему не помешает отдых, но в нём также читается решимость, смешанная с откровенной неловкостью. Он мнётся на месте, то глядя на Венти, то отводя взгляд в явной попытке найти нужные слова. И, судя по всему, у него ничего не получается, потому что под громкий обречённый вздох букет цветов оказывается протянут ему, так близко, что лицо Венти почти утопает в обилии сладко пахнущих лепестков. - Это тебе, - бросает Дилюк, скрещивая руки на груди и вставая боком будто в попытке хоть немного спрятать лицо, раз воспитание не позволяет полностью отвернуться. - Спасибо, - добавляет тише и ещё скомканнее, - за помощь. И вот оно, снова. Это жаркое тепло, что рождается в груди, когда Венти прижимает к ней букет своих любимых сесилий. Это... Неожиданно. Конечно, он знает, что Дилюк не испытывает к нему настоящей неприязни, просто питает особую слабость к своей ворчливой маске, однако Венти не ожидал благодарности и уж точно не ожидал подарка. Это... Приятно. Когда он поднимает взгляд на Дилюка, его память идёт рябью, позволяя всплыть похороненным глубоко на её дне воспоминаниям, и он видит одновременно маленького Дилюка, который вытащил Кэйю из дома за ламповой травой, которая якобы помогает от бессонницы - Венти тогда дремал на дереве неподалёку, услышал их голоса и решил присмотреть за непутёвыми маленькими детьми, решившими уйти посреди ночи так далеко от дома - и силуэт лорда Рагнвиндра, стоящего щитом между ним и всем, что вставало у них на пути. - Ты похож на него, - с мягкой улыбкой роняет он, вновь опуская взгляд на цветы в своих руках. - На кого? - чуть разворачивается к нему Дилюк. На его щеках пыль румянца смущения и вызванного им раздражения. Очаровательно. - На лорда Рагнвиндра, - отвечает Венти, поднося букет к лицу и вдыхая аромат. - На Рыцаря Рассвета? В голос Дилюка закрадывается нотка любопытства. Венти на мгновение теряется, не понимая, о ком он, а после усмехается и качает головой. - Нет, - отвечает, поднимая на Дилюка тёплый взгляд. - Хотя Рыцарь Рассвета был выдающейся личностью и внёс большой вклад в восстание Ваннессы, я не думаю, что ты похож на него. Куда больше ты напоминаешь мне того, кого называли Безымянным Рыцарем; того, кто заложил основу вашего рода. - Он был хорошим человеком? - выдержав паузу, негромко спрашивает Дилюк. - Он был лучшим, - с гордостью признаётся Венти, будто лично приложил к этому руку. - Он был умным, смелым и верным своим идеалам человеком. Его судьба была не из лёгких, но он всегда шёл вперёд и шёл с гордо поднятой головой. Он понимал ценность человеческой жизни и умел ценить тех, кто находился рядом с ним. Он был воином и защитником. Он был... Он был очень важным и дорогим для меня человеком. Дилюк одаривает его неловким взглядом. Признание Венти, особенно его последние слова, явно заставили его чувствовать себя не в своей тарелке, и Венти не может не хихикнуть над этой исключительно милой реакцией. Очевидно, что привязанность со стороны Архонта - а именно это Венти и подразумевал своими словами - никогда не была тем, чего Дилюк хотел или ожидал для себя. Венти тоже не ожидал всего этого; не хотел в том числе, потому что привязанность всегда влечёт за собой боль потери, разлуки. И всё же вон он здесь, стоит перед Дилюком с букетом сесилий в руках и чувствует себя так, будто у него за спиной выросли крылья. Ну, они у него и так есть, но детали. - Что ж, это лестное сравнение, - наконец, выдавливает из себя Дилюк. Он совершенно ужасен в чувствах и эмоциональном общении. Венти подавляет желание погладить его по голове, как новорождённого оленёнка, и вместо этого решает сбить градус привычной легкомысленностью. - Я считаю, мастер Дилюк лучше, - бросает он, снова зарываясь лицом в цветы. - Лорд Рагнвиндр был ужасен со всей этой дисциплиной и повышенной ответственностью. Он заставлял меня работать и читать все эти документы, и общаться с неприятными мне людьми, потому что это якобы важно, и... - Его судьба и в самом деле была не из лёгких, - с каменным лицом обрывает его Дилюк спустя несколько секунд разглагольствования о том, какой лорд Рагнвиндр был тиран, потому что заставлял его работать. Венти только смеётся в ответ; а после охает, запоздало вспоминая о причине своего визита, и щёлкает пальцами. Из портала анемо-элемента появляется доверху заполненная травами корзина, которая опускается прямо перед Дилюком. - Я обещал найти травы, которые помогут сэру Кэйе восстановиться. Собственно, вот они. - Спасибо, - кивает Дилюк, поднимая корзину; помявшись, вздыхает, ероша волосы на затылке. - Правда. За всё. Несмотря на то, что я думаю о Богах и Архонтах, это не значит, что я... Ненавижу тебя или что-то ещё... - Я знаю, - мягко обрывает его Венти. - Я знаю и понимаю, мастер Дилюк. - ... Но бесплатную выпивку ты всё равно никогда не получишь. - Бу-у! Скупой!|...|