Tanzveranstaltung

Сеченов тяжело вздыхает, выходя со сцены, на которой минуту назад рассказывал свою торжественную речь. Кое-как закапывает в себе желание сбежать отсюда куда-нибудь подальше, где тихо и нет незнакомых людей. Щёки уже начали болеть от того количества улыбок, которые он дарил каждому подходящему человеку. С радостью бы отмахнулся от всех, но воспитание не позволяло. Потому он с приветливой улыбкой выслушивал каждого. Одни поздравляли парой слов и тут же уходили, другие пытались продвинуть свои по мнению Дмитрия абсурдные предложения, но он не озвучивал своё мнение настолько грубо, только мягко отказывал и когда собеседник принимал поникший вид, пытался ободрить. Устав от всеобщего внимания Дмитрий быстро ретировался в уборную. Нужно было срочно прийти в норму и отдохнуть от внимания. Наверное, за то время, которое он является лицом Предприятия он должен был привыкнуть и даже наслаждаться этим и в начале карьеры все эти мероприятия вызывали неподдельное наслаждение, его наконец-то заметили. Но сейчас все празднования вызывали скуку и желание скрыться от внимания людей в кабинете, поставив снаружи Близняшек, приказав им не впускать никого. Облокотившись ладонями на края раковины, Сеченов смаргивает скопившуюся на ресницах воду. Поднимает голову, устремляя взгляд в зеркало. Криво усмехается своему потрёпанному отражению и собираются как-то прокомментировать его, но не успев издать и слова, закрывает рот, замечая позади себя внимательно разглядывающего его Михаэля. — Извини за беспокойство. Сильно устал? — спрашивает Михаэль от неловкости начиная перебирать пальцами. Дмитрий только усмехается и кивает, знает, что Михаэль, итак, понял, что его знатно вымотало пребывание в центре внимания. — А ты тут что делаешь? — спрашивает, вытерев лицо бумажным полотенцем. — В туалет пришёл, — уклончиво отвечает Штокхаузен и для убедительности, приоткрывает кабинку. Штокхаузен заметно стушёвывается, чуть краснеет и облизнув губы, добавляет: — Кстати, ты не против, если я приглашу тебя на танец? — Я не в состоянии, прости. — Ладно, — Михаэль натянуто улыбается и прикусив губу юркает в кабинку. Дмитрий ещё пару секунд стоит, смотря точно туда, где сейчас находится Михаэль и тяжело вздохнув, покинул уборную. *** Сеченов скучающим взглядом осматривает помещение. Гостей много и половину из них Дима не знает. Все уже знатно набрали и больше не подходят к нему, заняты танцами и самими собой. Это радует. Хмурится, заметив у окон недовольного чем-то Молотова, обсуждающего что-то со смутно знакомым мужчиной, но честно признаться, Дима вряд ли вспомнит кто это. Память в отношении к именам его всегда подводила. Лишь бы Егор Тимофеевич ничего не устроил, а он может. Кидает взгляд на Нечаева, который должен был следить за тем, как проходит праздник, но тот сейчас занят чем-то более интересным, точнее кем-то. Виктор Петров, хитро улыбаясь шептал ему что-то на ухо. Сеченов заинтересовано приподнял бровь, когда Петров быстро оглянувшись, взял майора за руку и вывел из помещения. — Отличное выступление, товарищ Сеченов, — язвительно улыбается Захаров, приобнимая друга за плечи и отвлекая от разглядывания гостей. Дмитрий бурчит что-то недовольное забирая из рук Харитона бокал шампанского, — Видел, что твой исполняет? — он кивает в центр зала, где Михаэль оттанцовывал какой-то энергичный танец вместе с Филатовой. Дмитрий закатывает глаза. — Не мой он. Танец заканчивается, и Михаэль, оставив лёгкий поцелуй на тыльной стороне ладони девушки, убегает к зовущей его компании. — Ну пока что не твой, — насмешливо тянет Харитон и тепло, немного пьяно улыбается подошедшей Ларисе, — Ну как потанцевала? — Я оттоптала Михаэлю все ноги, — смущённо произносит девушка, заправляя за ухо цветную прядь. Захаров гордо улыбается и жмёт руку девушки, приговаривая, какая она молодец. Сеченов вздыхает, устремляет взгляд в бокал, от нечего делать начиная считать сколько пузырьков в шампанском. Где-то на фоне своих размышлений слышит, как Харитон обсуждает что-то с Ларисой, смеётся с её шуток, но особо не вслушивается. Оторвавшись от бокала, продолжает блуждать взглядом по залу и каждый раз натыкается на знакомый кудрявый затылок. Михаэль явно наслаждался этим вечером. Весело разговаривал со всеми, флиртовал с барышнями и выходил танцевать почти с каждой. Будто почувствовав на себе пристальный взгляд Штокхаузен оборачивается. Щёки начинают пылать, когда немец, подмигнув отсалютовал ему бокалом шампанского, а затем по лисьи улыбнулся, довольствуясь реакцией Сеченова. — Дим, — Захаров легко толкнул его в плечо, пытаясь привлечь внимание друга, — ты в норме? — Нет…, то есть, да. Пойду подышу, — произносит Сеченов и спешно выходит из зала на веранду, даже не накинув пальто. Опирается локтями о перила и опускает лицо в ладони. Замечает, что на улице уже давно не лето, через пару минут, когда тело пробивает лёгкая дрожь. Трёт глаза и выпрямляется, когда на плечи опускается тёплый пиджак с едва уловимым запахом знакомого парфюмом. — Хари. — Сеченов переводит взгляд в сторону, туда, где стоит, как он предполагал Захаров, но осекается на полуслове и удивлённо приподнимает брови. Перед ним стоял не Захаров, а Михаэль. Без пиджака немец выглядел более худым, настолько, что будь Дмитрий его бабушкой, то точно захотел бы откормить его борщами и салатиками. — Я подумал, что тебе холодно, — отвечает немец, оперевшись спиной о перила, чиркая зажигалкой и затягиваясь. Сеченов не отвечает, в голове только мысли о том какой у немца красивый профиль: высокий лоб, нос с горбинкой, аккуратный подбородок. Практически аристократ. А волосы? Идеально уложенные, блестящие и в отличие от волос Дмитрия, без единой седины. Интересно, какие они на ощупь. Наверняка мягкие и шелковистые. Кончики пальцев обжигает банальное желание потрогать их, пропустить через пальцы. — Дмитрий Сергеевич? — с нескрываемой усмешкой зовёт его немец, будто точно знает чертяга, о чём директор задумался, — Всё хорошо? Дмитрий трясёт головой, пытаясь отогнать глупые мысли от себя. Хлопает руками по карманам и недовольно цокает, не нащупав пачки сигарет. Михаэль протягивает сигарету. Чиркает зажигалкой, позволяя академику прикурить. Карие глаза Михаэля в тусклом огне, кажутся янтарными. До веранды доходят едва различимые звуки музыкантов, кажется, играет «Два берега». У девушки, исполняющей песню голос очень похож на голос Кристалинской. — Хорошо поёт, — довольно произносит немец, прикрыв глаза. Дмитрий кивает. Когда последние строчки песни долетают до ушей Сеченов замечает, что снова разглядывал немца. Надо бы прекращать это делать, а то мало ли что подумает. Хотя, кажется, Михаэль уже всё понял и теперь в открытую наслаждался уделённым ему вниманием. Музыка смолкает на минуту, а потом раздаются первые ноты какого-то вальса. Дмитрий в музыке полный ноль, потому даже предполагать, что играет нет смысла. Музыка в его жизни не имеет никакого значения, только отвлекает, когда играет на фоне пока он раздумывает над очередным изобретением. А вот Михаэль напротив, всегда ставит какую-то лёгкую мелодию, пока выполняет работу, иногда даже пальцами по столу отстукивает каждый такт. — Вальс цветов, — с восторгом произносит Михаэль, открывая глаза, — Жаль, что тут плохо слышно. — Ты можешь пойти обратно и послушать там. И потанцевать с кем-нибудь, не думаю, что тебе откажут. Немец усмехается, мотнув головой. Кудри дёрнулись в такт движению, и Сеченов вновь словил себя на желании дотронуться до них. — Я предпочитаю танцевать вальс с важным мне человеком, а там, — он кивает в сторону здания, — его, к сожалению, нет. — Мне казалось Лариса Андреевна всё ещё находится там. Михаэль медленно поворачивается в его сторону и печально улыбается. — Извини. Я не хотел тебя обидеть, — растерянно произносит Сеченов, мысленно давая себе по лбу. С чего он вообще решил, что Лариса тут имеет хоть какую-то роль? — Ты не обидел меня, — голос Штокхаузена стал поникшим, от чего сердце болезненно сжалось, — Обидел бы будь важный мне человек мёртв. А так он просто дурак, не понимающий намёков. И ведь учёный человек. К тому же я предлагал ему, но он отказал. Дмитрий вскидывает брови и теряется от ожидающего чего-то взгляда карих глаз. В голове всплывает диалог с заместителем. И Дмитрий прикусывает губу, чтобы не начать вслух ругаться на самого себя. Почему он вообще не обратил на это внимания? Просто так ведь не зовут танцевать. Наверное. Штокхаузен прав, Дмитрий дурак, причём самый настоящий. Михаэль со вздохом, выкидывает сигарету и собирается уходить, но Дима останавливает его, осторожно обхватив предплечье. Штокхаузен оборачивается. Вопросительно с явным недоверием проходится взглядом от руки до лица директора. — Ты, кажется, предлагал мне потанцевать. Предложение ещё в силе? — неловко почесав затылок спрашивает Дмитрий, отводя взгляд в сторону. Немец пару раз хлопает глазами, а потом переварив услышанное, поражённо охает. — Дмитрий Сергеевич, Вы… — Приглашаю тебя на танец, — он элегантно протянул руку и Михаэль, не раздумывая принял предложение. Конечно, со стороны их кружение в такт музыке, не совсем походило на вальс, но им было всё равно. Главное, что эти минуты они проводили на тихой веранде, под отголоски вальса цветов, находясь в полной гармонии друг с другом.