небо в алмазах

Они сцепляются просто сразу – с размаха, с разбега, лобовым столкновением на скорости в сто восемьдесят, когда не спасёт ни одна подушка безопасности, потому что там всё в кровавую кашу. Они сцепляются как две бойцовские псины, не поделившие территорию – с рыком, летящими во все стороны клоками шерсти, и жадно следящей за ними толпой – потому что Гром слишком известная личность, а новенький орёт матом, шкаля децибелами. Фёдор Иванович махает рукой и перестает разнимать их где-то после пятой стычки, а после десятой Цветков начинает делать ставки, когда же грызня, наконец, перерастёт в мордобой. Игорь точно знает, что кто-то на этом однажды неплохо заработает, потому что Хазин выбешивает до скрипа сжимаемых зубов и хруста зажатых в кулаки пальцев. Выбешивает до фантомного хрипа в ушах и ощущения судорожно натянутых мышц шеи под ладонями. Игорь уверен, что майор Хазин долбит просто по-черному – "издержки службы в наркоконтроле" едко шепчет в голове почему-то голосом Цветкова – таскает на рейдах из чужих карманов или покупает сам, знает же, у кого товар почище. Игорь уверен, потому что глаза у Хазина вороньи – задорно блестящие и с разползшейся по радужке темнотой зрачка. Откровенно обдолбанные у него глаза, думает Игорь, в очередной раз сминая отвороты охрененно дорогого пальто и подтаскавая ближе, занимая руки, чтобы не замахнуться, не сдавить изо всех сил поперёк трахеи. Хазин скалится, и оскал у него такой же обдолбанный, весёлый и по-собачьи злой, готовый вцепиться в глотку хваткой натасканного питбуля. Игорь почти уже его отпускает, выпутывает пальцы из бесячего кашемира и напрягает мышцы, чтобы оттолкнуть подальше, когда Хазин подаётся вперёд – слишком гибко и быстро – и впивается в губы, почти кусая. Почти. Игорь от неожиданности стискивает ткань до треска, и смотрит на лихорадочный блеск в провалах чужих зрачков. Во рту становится горячо и мокро, а в голове – пусто, только стучит набатом в висках. Горячий язык влажно мажет Игорю по губам, а потом Хазин, сука такая, всё же кусает, будто собачью свою сущность удержать не может. Игорь матерится, с силой отталкивая его от себя, касается саднящей губы и смотрит исподлобья, как Хазин смеётся почти захлебываясь, демонстрируя кровь на резцах. Игорь сплевывает и утирается рукавом, бросает глухо "псина бешеная" и уходит, сжимая кулаки на новый всплеск истеричного хохота в спину.