небо в алмазах

Петю очень быстро развозит с алкоголя в мягкую махровую тряпочку. Не сразу, конечно, а после того, как он вволю побесоëбит, но потом в нём будто растворяются все кости, превращая тело в послушную глину – проведи ладонью, и она тут же примет нужную форму. Петя тянет губы расслабленной ленивой улыбкой, которую очень хочется с них слизать. Сначала мягко, не торопясь и едва касаясь, чтобы рот сам раскрылся, и вот тогда уже можно глубже – широко и жадно, чтобы языком до самого горла, до пошлых влажных звуков и острой нехватки кислорода. Петя после половины бутылки дешёвого порошкового винишка – ходячая катастрофа. Землетрясение на десять баллов, ураган Катрина и извержение какого-нибудь непроизносимого исландского вулкана. Игоря трясёт, крутит и поджигает, потому что он – в самом эпицентре, растаскивается на атомы, как в адронном коллайдере, распадаясь на десятки органических соединений. Игорь смотрит на белую шею – и у него на языке фантомно горчит солью с запахом слишком взрослого пиздецки дорогого одеколона и чего-то исключительно Петиного. Чего-то рвущего нахер крышу с силой, отменяющей в ноль города – до обломков в мелкое крошево и мёртвой тишины. Петя со вкусом вытягивается на мокрой от вечерней росы траве, и Игорь в ответ съëживается. Сжимается, собираясь в плотный ершистый комок драных джинс и ебучих гормонов. Потому что Петина футболка – диверсант, задирается безбожно, оголяя живот, и у Игоря как по команде встаёт. Решительно и категорично. И непонятно чего хочется больше – тоном монашки из церковно-приходской попросить прикрыться или потянуть замятую ткань выше, под свод выпирающих рëбер и по грудной клетке, открывая соски. Игорь жмурится до слëз и срочно представляет их престарелую химичку в бикини, потому что иначе просто спустит в штаны. А Петя лежит на земле, но с таким лицом, будто в действительности беззвучно летит – падает – в синее сумеречное небо. Куда-нибудь в систему Альфа Центавра, или как дурной мотылёк – прямиком к Солнцу, чтобы очень больно сгореть, не оставив после себя даже микроскопического пепла. Игорь ëжится и легонько толкает коленом этого блаженного, потому что Петя в огне видится как-то слишком ярко и больновато. С третьего тычка он, наконец-то, моргает и переводит взгляд, и в глазах у него – бесконечно чёрное небо и выход в стратосферу уже для Игоря. Он не слишком задумывается, когда тянется вперёд. В конце концов – слабоумие и отвага, решительность и категоричность, и вообще, в Игоре тоже плещется полбутылки красного, кислого химозно-виноградного. И кстати, у Пети на языке этот вкус кажется гораздо слаще.