В упор

Рация ожила, затрещала механическими помехами, и в наушнике послышалось знакомое: — Джонни? Джонни его в отряде называл только один человек. Соуп прижался плечом к стене, проверил прицел винтовки, осторожно выглянул из-за угла. Хрипло отозвался: — Да. Да, я здесь. — Доложите обстановку, сержант, — у Гоуста всегда был такой ледяной голос, будто ему в жопу сосульку затолкали. Соуп не должен был ни находить эту мысль забавной — как-никак, прямое начальство, — ни вообще задумываться о заднице Гоуста. Но, естественно, находил и задумывался. — Пока всё чисто, — ответил он, осторожно подступая к узкому закоулку между домами. — Убрал двоих часовых, даже не пикнули. Если всё и дальше пойдёт так гла… Мимо уха просвистела пуля, Соуп чертыхнулся, бросился назад, в укрытие, уже оттуда снял выстрелом первого противника, в наушнике сухо осведомились: — Что там у тебя? Соуп рискнул высунуть голову — и тут же отпрянул, когда в считанных дюймах от его носа пронеслась очередная пуля. Несколько пущенных им выстрелов помогли мало, разве что заставили противника отступить и выиграли ему самому пару лишних секунд относительного спокойствия в укрытии. — Говнище, — резюмировал он, торопливо перезаряжая винтовку и оглядывая крыши ближайших домов. — Их человек семь. Вооружены. Попробую где-то заныкаться и отстреляться, но может потребоваться подкрепление. — Понял, — выплюнул Гоуст и отключился. — «Понял», — передразнил Соуп, тяжело вздохнул и рванул к зияющему провалу окна полуразрушенного здания слева. Горящий тур в Афганистан, м-мать его. Миссия была проста и предельно понятна — освободить заложников, обеспечить им безопасную эвакуацию из Бадахшана. Информатор клялся и божился, что всё пройдёт как по маслу; ОТГ-141 была сослана сюда в качестве поддержки местных военных, под-держ-ки, сечёте? Ну и где они, эти сраные военные? Когда Соупа пинком под зад отправили сюда патрулировать улицы, он, типа, даже обрадовался. Адреналиновому маньяку вроде него пара перестрелок была в удовольствие — всё лучше, чем протирать штаны на базе, наблюдая за тем, как Гоуст и Прайс распекают бойцов. (Возможно — только возможно, — он бы не отказался от того, чтобы Гоуст распёк и его. Вы знаете, в каком смысле. Но Саймон-как-же-ты-меня-затрахал-Райли был натуральнее греческого йогурта, а получить по зубам Соупу было от кого и без него.) Но, блядь, не против кучи афганских боевиков в одиночку же! Соуп нырнул в проём окна, перекатился по пыльному полу, перегруппировался. Приник к стене у подоконника. Укрытие было дерьмовое: если кто подберётся вплотную, он труп. Он вдохнул, выдохнул, выглянул из окна, пустил пару выстрелов, ранил одного из боевиков — в ответ пальнули из-за угла, его едва не зацепило, отделался царапиной на щеке, которую ободрал об стену, когда отпрянул. Рация вновь очнулась, захрипела недовольным голосом Гоуста: — Ройс и Роуч двигаются к тебе. Постарайся не схлопотать ни одной пули до их прибытия. — Вашими молитвами, элти, — съязвил Соуп и добавил себе под нос: — Вот же мудила. — Я всё слышу. — Я в курсе.

***

Возвращение на базу триумфальным было не назвать. Соуп всё же заработал пулю в плечо: подставился совершенно по-идиотски, замешкался с перезарядкой магазина, и, когда прямо перед ним выпрыгнул боевик, рефлексы подвели. Старость не в радость, как ехидно заметил Роуч после того, как обложил его хуями за феерический дебилизм. Соуп, хоть и отбрил его ответной любезностью, в глубине души был с ним согласен. Но не рассказывать же бойцу, с которым они вместе тёлочек в баре клеили, что секундное промедление, стоившее ему ранения, было связано с глухим голосом в наушнике? «Джонни?» Сержант Соуп ненавидел, когда его так называли. В этой мягкой форме было что-то уничижительное, почти издевательское; что-то, что с ним, здоровенным мужиком с М4А1 под мышкой, не сочеталось совершенно. Первые раз или два, когда Гоуст так к нему обратился, Соуп подумал, что над ним стебутся. Потом, конечно, дошло: где лейтенант, а где стебаться. В сравнении с его унылыми щами (ну, гипотетически унылыми — самих-то щей не было видно из-за маски, оставались одни холодные карие глаза, но и их было достаточно) даже Газ начинал казаться белым и пушистым. Шутеечку поняли, а? Гоуст бы точно не просёк. Встречал их Прайс. Выслушал краткий отчёт Ройса, кивнул Роучу, встревоженно оглядел залитую кровью повязку на плече Соупа. — Да я в норме, — торопливо произнёс Соуп, предчувствующий полоскание мозгов: порой Прайс превращался в заботливую мамашу в одном шаге от шизофрении. — Просто царапина. — В медпункт, — отрезал Прайс. — Иду уже, иду, — пробормотал Соуп, оглядываясь по сторонам. — А Гоуст?.. — Запрашивает переговоры с Таджикистаном, — ответил Прайс и поскрёб подбородок. — Если уладим все вопросы в ближайшие два дня, то уже к четвергу будем дома. — Блестяще, — буркнул Соуп, не чувствуя ровным счётом никакой радости от этой новости, и поплёлся в медотсек. Не то чтобы он не горел желанием свалить из Афганистана — особенно после этой позорной пули, которую ему будут теперь припоминать несколько недель. Просто типа… А. Чёрт, это было глупо. Глупо, и бессмысленно, и по-детски. Но он вроде как ожидал, что Гоуст выйдет встретить их и убедиться, что никто из его бойцов не отдал Богу душу, спасая кучку туристов, ладненько? Непонятно, конечно, на что он надеялся. Гоусту наверняка уже доложили о том, что отряд вернулся с задания без потерь; на большее рассчитывать было нелепо. Бла-бла-бла. А то он сам не знает. Объясните это дебильной обиде и малопонятному, жалкому, невнятному чувству, преследующему его который месяц. Примерно с памятной вылазки-на-двоих, когда Соуп впервые остался с ним наедине. Когда впервые уснул под открытым небом в двух шагах от Гоуста. Когда плечом к плечу с ним ликвидировал одну цель за другой, ловя дикое, странное, извращённое удовольствие от каждого выстрела (и почти ощущая горячечный жар чужой спины). Когда увидел, как Гоуст закатывает маску до переносицы, чтобы сделать глоток воды. У него оказались резкий, мощный подбородок и неожиданно пухлые губы, мягкие даже на вид. Соуп непременно пошутил бы о девчоночьем рте, если бы ему захотелось расстаться с жизнью. Тупо было думать, что после той миссии они сблизятся, а? Тупо, сержант МакТавиш. Был ли Саймон «Гоуст» Райли ебучей ледышкой, равнодушной ко всему, кроме успешного завершения миссии? — да, чёрт побери. Помешало ли это слабоумному Джону «Соупу» МакТавишу вляпаться в него, как в коровье дерьмо? — если бы. В медотсеке было пусто, один только военный медик, худой пацан с детским лицом. Соуп смутно припоминал, что эти не тронутые щетиной щёки были тем ещё наёбом, и парню не так давно стукнуло то ли двадцать шесть, то ли двадцать семь. Имени его он не помнил и, опускаясь на кушетку, уточнять не стал. — Вам повезло, — серьёзно заметил пацан, вооружённый пинцетом. — Ну да, — эхом откликнулся Соуп и покосился на пустой провал двери. — Повезло. Он жил в блядском ситкоме с проплаченным закадровым смехом.