В упор

— Джонни? — всё тот же скупой на эмоции тон, дрожащий от механических помех. — Как слышно, сержант? Соуп отдышался. Приподнялся на четвереньках, близоруко щурясь, откашлялся — казалось, что пыль забилась в самое горло и застряла там комом. Во потеха будет, если во время флюорографии в его лёгких обнаружится маленькая пылевая колония, да о чём ты вообще думаешь, баран несчастный, шевели булками. — Всё путём, элти, — хрипло пробормотал он, когда нашёл в себе силы встать на ноги и привалиться к стене, проверяя состояние пушки. — Немного… ошарашен. Ситуация просто бомба. Вообще-то — буквально. На вылазку они отправились вчетвером: он, Гоуст, Уорм и какой-то новичок, который ещё не обзавёлся прозвищем. Может, это даже было первое его задание. Отличное начало — слежка за крысами из мексиканского наркокартеля, обернувшаяся ловушкой и большим бабахом. Памятное. Если парня не придавило обломком стены, конечно. — Раз можешь выдавать нелепые каламбуры, значит, жить будешь, — сухо прокомментировал его попытку в юмор Гоуст. — Рядового Аллена поблизости не наблюдаешь? А, так вот как звали новичка. Соуп отлип от стены. Пошатываясь, прошёлся по полуразрушенной комнате. Взрыв застал его врасплох, дав всего несколько мгновений на поиски укрытия, и теперь половина помещения была снесена ударной волной — а судя по тому, как пекло лицо, его всё же зацепило. Соуп тронул горячую щёку, выругался: на пальцах остались кровь и грязь. — В чём дело? — Гоуст сегодня был на удивление словоохотлив. — Да так, то есть, Аллена здесь нет, — спохватившись, запоздало ответил Соуп и с глухим «блядь» обтёр руку о штанину. — Ты ранен? — теперь в голосе Гоуста появилось что-то ещё: статическое напряжение, не суйся, убьёт. Сержант Джонни МакТавиш раз за разом лез к этому оголённому проводу и ждал, пока его ёбнет током, с восторгом конченного мазохиста. — Пустяки, — выдохнул он, когда пауза затянулась. — В «Плейбой» в ближайший месяц не позовут, съёмку придётся отложить. — Идиот, — впрочем, судя по интонации, Гоуст немного смягчился. Или расслабился. Неужели переживал за сохранность его задницы? О, элти, ты можешь убедиться в её невредимости лич… блядь, МакТавиш, угомони свои зудящие яйца. — Путь в коридор чист? Насколько я понимаю, ты находишься на первом этаже. Аллен направлялся к тебе, когда прогремел взрыв. Найди его. — А т… вы с Уормом? — деловито осведомился Соуп, делая шаг на пробу в полумраке и морщась: под ногами захрустело стекло. — Мы в норме, — сдержанно отрапортовал Гоуст. — На втором. Пока всё чисто, противник отступил на верхние этажи. Как только отыщешь Аллена, свяжись со мной, и поднимайтесь к нам. Мы прикроем. Будьте осторожны с лестницей, она пострадала. — Да, папочка, — ухмыльнулся Соуп и оттолкнул ногой завалившееся набок кресло, перекрывшее ему путь. — Никогда не слышал, чтобы ты произносил так много слов за раз. Теперь будешь копить буквы ещё полгода? — МакТавиш. — Понял, не дурак. Дурак бы не понял. Рация рядового как-там-тебя не отвечала — ещё бы, иначе зачем Гоусту спрашивать, не вместе ли с Соупом тусит новичок? Зато сам рядовой, во плоти и крови, обнаружился в гостиной: бросился на Соупа из-за угла, когда тот вошёл, и едва не выпустил в него всю обойму, что стоило им пятиминутной потасовки (оба), пары сдавленных «да ёб твою мать» (Соуп), испуганного «с-сержант?..» (новичок) и… И — недовольного, резкого, в самое ухо: — Что за дерьмо у тебя там творится? — Виноват, элти, — прохрипел Соуп, отталкивая от себя крайне виновато выглядящего новичка и коротким броском возвращая ему отнятую в процессе борьбы винтовку. — Нашёл его. Количество дырок, которыми меня наградила природа, показалось рядовому Аллену недостаточным, и мне пришлось отстаивать своё право сохранить их число неизменным. Гоуст замолчал. Соуп ждал его ответа с какой-то дебильной, совершенно необъяснимой надеждой, пока Аллен неловко переминался с ноги на ногу, но вместо Гоуста к линии подключился Уорм, и это его низкий спокойный голос произнёс: — Давайте к нам. Мы слишком долго возимся. Цель уже могла сбежать. Да цель, блядь, стопроцентно уже сбежала, будь мужиком и скажи это прямо, тоскливо подумал Соуп, пристроил винтовку на сгибе локтя и двинулся к лестнице. Несколько ступенек завалило обломками и побрякушками, пришлось подниматься чуть ли не на цыпочках, щека болела, поясница — видимо, отбитая при падении — тоже, и баллов настроения не добавляли ни тишина в наушнике, ни заунывное бормотание Аллена, в пятый раз за эти две минуты повторившего: — Честное слово, мне так жаль, я не хотел, сержант, про… — Слушай, — не выдержав, повернулся к нему Соуп уже на втором этаже, — забей на это, а? Дерьмо случается. Ты перенервничал. Зато какого-нибудь мексикоса с гранатой точно шлёпнул бы. Засчитай себе бонусное очко и забудь. — Время идёт, а ты всё об одном и том же, — хмыкнули где-то справа, и Уорм похлопал его по плечу. Потом оценил его лицо, присвистнул и полюбопытствовал: — Ты что, рожей гранату поймал? — Еле спасся от твоей мамаши, — огрызнулся Соуп и торопливо зашагал по коридору. — Просто позорище, а не миссия. Кортес удрал? — Судя по всему, — голос Уорма немедленно растерял шутливые нотки и сделался раздражённым. — Гоуст проверяет верхние этажи. Но с учётом неразберихи из-за взрыва… я бы надеялся на худшее. Предчувствие их не обмануло — из целого картеля, координаты штаб-квартиры которого им подкинул информатор, на верхних этажах обнаружилось всего двое, и ни один из этих безусых смуглых парней, которые и отстреляться-то не пытались, Кортесом не был. — Не понимаю, — потерянно пробормотал Аллен, связывая руки одному из них, пока тот заунывно повторял: «Амигос, амигос!» и дёргался. — Я-то думал, будет настоящая перестрелка, а мы как будто в догонялки проиграли. — Мексикашки, чувак, — мрачно буркнул Соуп и пнул пленного по ноге. — Вставай давай. Как там это у вас… леванта, эрмано. Гоуст вызывал вертолёт в сторонке и даже не смотрел на него. То есть, по существу, если уж озвучивать факты, не смотрел он ни на бледного Аллена, ни на разочарованного Уорма, ни на двух мексиканцев, спотыкающихся и бормочущих что-то на своей тарабарщине. От него мерно, но мощно фонило раздражением. О, Соуп не сомневался, что чуть позже всех их ждёт знатная головомойка: Гоуст ненавидел просирать задания, особенно такие простые, по поимке мелких сошек, и сегодняшняя неудача означала, что им придётся застрять в Сьюдад-Хуаресе ещё на несколько дней. А по мексиканскому пеклу в плотной балаклаве, должно быть, шляться жарковато… — На крышу, — наконец приказал Гоуст. — В части допросим этих, МакТавиш, будешь переводить. — Э-э… — Соуп отпустил нервную улыбочку. — Может, лучше кого из переводчиков дёрнем? Ми эспаньол но эс муй бьен и всё такое… Под тяжёлым взглядом Гоуста он заткнулся и пожал плечами, мол, как пожелает высокое начальство. Однако вышеозначенное высокое начальство одним воспитательным моментом не ограничилось — Соуп почти физически ощущал, как взгляд Гоуста скользит по его лицу, как задерживается на пульсирующей тупой болью щеке, как останавливается на губах, неприятно пересохших и растрескавшихся, но сейчас, под напором этих ледяных карих глаз, почти готовых умоляюще разомкнуться. А потом Гоуст отвёл взгляд — и всё, будто не было этого пугающего и гипнотизирующего мига. — Но сначала, — сухо добавил он, — приведёшь себя в порядок. Соуп утешил себя тем, что этот комментарий можно было принять за заботу. С большой натяжкой. Если ты ослеп, оглох и ополоумел одновременно. Но можно же.

***

Было скучно. Роуч, Гас и Ройс давно уже потеряли надежду дождаться обещанной им планёрки, на которую их экстренно созвали с полчаса назад, и рубились в картишки; Соуп, успевший просрать два раза подряд, продолжать отказался наотрез и теперь потихоньку впадал в сонный коматоз. Гоуста не было — очевидно, лейтенант Райли решал свои Невъебенно Важные Дела с капитаном Прайсом и присоединиться к отряду не спешил. Не то чтобы Соупа это беспокоило. Не то чтобы Соупа должно было это беспокоить. Он лениво поскрёб щёку, укололся щетиной, клятвенно пообещал себе вот завтра утром точно, стопроцентно, железобетонно побриться. Вздохнул. Пожевал нижнюю губу. Размял правое плечо, которое, как назло, взяло за моду ныть и побаливать после того идиотского ранения, которого можно было избежать. Перебросился парой слов с Гасом, лениво позлобствовал на тему распиздяйства начальства, умудрился даже договориться на тему совместной попойки в ближайший увал. И, конечно, именно в тот момент, когда Соуп вдохновлённо распинался про «самый ебейший бар в Эль-Пасо» и «сочных девочек с во-о-от такими бёдрами», должно было произойти Это. — Сержант МакТавиш, — произнесли за его спиной тем самым скучающим и безразличным тоном, от которого у него всегда мурашки по спине ползли и приливала кровь к определённым частям тела, — позволите вас прервать? Гоуст редко обращался к нему вот так — официально, по полной форме, с воинским званием. Это всегда означало две вещи: или что он был предельно собран и напряжён… или что Соуп его затрахал. К сожалению, отнюдь не в том смысле, в котором Соупу хотелось бы. Он обернулся. Встретился взглядом с ничего не выражающими глазами Гоуста, налетел, как на скалу, на его балаклаву с отпечатанным на ней черепом, на мощные плечи, на ремешки жилета. На пряжку ремня. Потом, опомнившись, поднял глаза обратно, Гоуст вскинул брови, и Соуп, ощущающий себя пойманным с поличным школьником, откашлялся, сглотнул и пробормотал: — Конечно, элти. Гоуст кивнул. Рядом с ним стоял Прайс, которого, к своему стыду, Соуп заметил только теперь; непривычно хмурый Прайс, обменявшийся с Гоустом малопонятными кивками и шагнувший вперёд. Пока он шёл к импровизированной трибуне, состоявшей из доски и стола, Роуч успел спрятать колоду, а Гас — состроить Соупу сочувствующую гримасу. Несомненно, решил, что позже того ожидает нудная лекция от Гоуста о далёких от рабочих обсуждений темах. Не то чтобы лейтенанту Райли было не поебать на то, о каких барах и девочках трепался сержант МакТавиш. Не то чтобы безмозглому сержанту МакТавишу не хотелось, чтобы было — не поебать. Эти невесёлые размышления так увлекли его, что он пропустил начало речи Прайса и пришёл в себя только когда в переговорной повисла напряжённая тишина, а Роуч, севший поближе, больно пихнул его локтем в бок и прошипел: — Не спи, чувак. Соуп встряхнулся. Гоуст, вставший рядом с Прайсом и тоже сверливший его своими этими охуительно холодными глазами, отвернулся. Прайс отрывисто кивнул и заговорил: — Итак, как я уже обозначил, нам предстоит очередная миссия. И теперь, когда МакТавиш снова с нами, — они с Гоустом опять столкнулись взглядами, Соуп скривился, Гоуст остался невозмутим, — позвольте мне вкратце обрисовать вам ситуацию. «Вкратце» было вторым именем Прайса. Его манера говорить — эта сдержанная, чёткая, резковатая манера — была чем-то вроде его визитной карточки. Вторым именем Гоуста, пожалуй, было «отъебись». Его молчаливое спокойствие делало его очень, очень непохожим на своего в доску Прайса, а кроме того, существенно урезало количество желающих с ним пообщаться. (Кроме, конечно, Соупа, которого даже это блядское молчание заставляло нервно и взволнованно ёрзать на стуле.) — Несколько часов назад сирийская группировка «Джебхат ан-Нусра» объявила о завершении перемирия, — без обиняков сообщил Прайс, и Соупу моментально расхотелось ёрзать, хотя Гоуст своего этого жуткого тяжёлого взгляда от него не отрывал. — Были экстренно проведены переговоры с Россией, обсуждены потенциальные стратегии наших вооружённых сил. Ройс присвистнул. Гас тихо выругался. Соуп и Роуч переглянулись. Если это было правдой, то… То они по уши в дерьме, вот что. Сирия вам не зачистка картеля в Венесуэле, погоней по крышам и припугиванием информаторов не обойдёшься. А он, блядь, в отпуск собирался через недельку. Свалить куда-нибудь подальше от части, от миссий и от грёбаного Саймона Райли, не дающего ему покоя ни днём ни ночью. Получите-распишитесь. Прайс тем временем мрачно продолжил: — Как вы понимаете, остаться в стороне мы не можем. Однако официальное вторжение в Сирию чревато конфликтом интересов с Россией, и на данный момент штаб не видит необходимости в подобных рисках. — Да хер бы с э… — начал было Соуп, но немедленно скис под выразительным взглядом пошевелившегося Гоуста и буркнул: — Виноват. Продолжай, кэп. — Тем не менее, перед нами стоит задача обеспечить безопасный выход гражданских из гуманитарного коридора в Алеппо, подвергающегося обстрелу со стороны террористов, — сухо проговорил Прайс. Он выглядел обеспокоенным. Выражения лица Гоуста было не разобрать. — Ласвэлл назначила на это задание наш отряд. В Сирию мы отправимся впятером. Операция пройдёт под грифом особой секретности. Вылетаем через три часа. Есть вопросы? — Только один, — еле шевеля пересохшими губами, пробормотал Соуп, — а туристическую визу успеем оформить? Ройс расхохотался. Гас и Роуч синхронно покачали головами. Прайс позволил себе короткую снисходительную улыбочку любящего отца. Гоуст не произнёс ни слова и даже не закатил глаза, но каждый дюйм той части его лица, что не была прикрыта балаклавой, так и кричал: Джонни, ты полный кретин. В какой момент планочка Соупа опустилась настолько низко, что его стало это устраивать?