***
Акаши очень тяжело дышал. Злость, ненависть, обида и глухая боль заполнили его сознание. Эти чувства били по голове, не давали думать или хоть какую-то возможность успокоиться. Как только он отошел от той злосчастной комнаты, он ещё шел обычным шагом, но чем дальше он отходил, тем быстрее он хотел уйти, в итоге перейдя на бег. Акаши очень хотел с кем-то поговорить, он нуждался в этом так сильно, как никогда, ведь чувствовал, что его вторая личность вновь выходит, чтобы его защитить. Однако, хорошим это не сулит абсолютно, но и его сдерживание эмоций предвещает ещё более хуевое состояние, чем у него сейчас есть. Сейджуро очень отчетливо чувствовал, что ломается. Он забежал в спальную комнату Шутоку, но, увидев Мидориму, что прижимался к Такао во сне, лишь пошел дальше к комнате Кайджо. Однако, там он застал похожую картину Кисе с Касаматсу, которые только недавно наконец-то объяснились в чувствах и начали очень неловкие, неуверенные, но очень чувственные отношения. Кисе наконец-то отпустил свою подростковую влюбленность в Аомине и смог увидеть в Касаматсу своего настоящего принца и действительно родную душу. Юкио неосознанно тянулся к Рёте, пока не обсудил всё с ним и не понял в полной мере как обстоят дела. Акаши сделал большой и очень глубокий вздох, сжав руки в кулаки. Он тихо пробрался в комнату Ракузан, где спокойно спали его сокомандники, и осторожно прошел к своим вещам, вытащив оттуда баночку с энергетиком. Акаши довольно плохо спал в последнее время, так что он чересчур пристрастился к энергетикам и без них просто не мог существовать, иначе возможность свалиться в сон, будто у него нарколепсия, становилась ещё больше. На его внешности это пока никак не сказывалось, ведь ему просто не позволят выглядеть не идеально, но то, что творится с ним внутри, никто не видел, поэтому можно эту идеальность и подпортить. Сейджуро также осторожно выбрался из комнаты и вышел на улицу, взяв с собой и баскетбольный мяч по пути. Он прошел к маленькой площадке с довольно низким кольцом, положил мяч рядом с ним и сел на землю. Звездная прохладная ночь окружала его, но Акаши не было холодно физически. Весь холод, что он ощущал, был у него внутри. Его руки были ледяными и немного дрожали, поэтому открыть энергетик было чертовски сложно, но с четвертой попытки он справился, сломав ноготь. — Блядство, — прошипел он себе под нос, гневно отгрыз сломанный кусочек и выплюнул, сразу же припав ртом к энергетику. Он сгорбился, скрестив ноги по-турецки, и пялился на небо, даже не думая о том, что ветер был даже чересчур холодным для того, чтобы сидеть на земле в одной футболке и шортах. Был конец марта, и Акаши, как и обещал, устроил им всем тренировочный лагерь в Токио, собрав их в одном месте. Понадобился месяц и много возни, но он, как обычно, справился и сделал всё по красоте. Как только они приехали, Кисе сразу же набросился на него с объятиями, чему удивился даже Куроко, который всегда удостаивался этой чести первым (и единственным), и Акаши со своей мягкой улыбкой принял друга, обнимая в ответ, чем уже удивил всех остальных, кроме Мидоримы, что отлично знал как сильно эти двое сблизились за этот месяц. Сам Шинтаро показательно пожал тому руку, но Акаши улыбался ему слишком ярко, чтобы Мидорима мог сдержать свою улыбку в ответ. Конечно, этого никто не заметил, кроме Такао, но Казунари решил не заострять на этом внимание, чувствуя настроение своего недопарня и то, как эти трое скучали по обществу друг друга. Куроко в тот момент честно не знал как ему стоит поздороваться с Сейджуро, поэтому тоже просто пожал ему руку, но это было очень неуверенно и даже нервно — с частичкой фальши. Акаши чувствовал, что Тецуя растерян по отношению к нему, но ничего не говорил, впервые не направляя парня и давая тому самому решать. Весь март они общались очень натянуто. Они также часто созванивались, но между ними не было и капли тепла, которое было в феврале. Куроко словно начал закрываться от Акаши, а второй не делал попыток раскрыть первого. Они общались очень сухо, никак не могли разговориться, хотя у них всегда было о чем поговорить, каждый чувствовал себя не в своей тарелке, а молчание стало очень давить. Акаши перестал пытаться манипулировать чувствами парня — какая разница, если у этих двоих всё замечательно? — и просто плыл по течению, ощущая себя с каждым днем всё более хуево. Сейджуро не хотел рушить счастье человека, который ему чертовски дорог, и поэтому перестал демонизировать Кагами в глазах Тецуи, восхваляя себя. Он также продолжал поддерживать парня во всём, чем тот делился, но это было односторонним общением. Акаши всегда слушал. Он никогда не говорил сам. Да и не сказать, что он чувствовал, будто Куроко хочет его слушать. Всё это давило на Сейджуро и он сам начал закрываться. Он перестал общаться со своими сокомандниками, меньше звонил Мидориме, который всё же послушал его совет и стал более мягок и искренен с Такао, поэтому у них начались большие подвижки, и перестал вообще звонить Кисе. Первую половину марта он проводил свое время почти полностью в одиночестве, от чего чертовски отвык и поэтому давление усилилось в его голове, а после Рёта начал очень сильно за него переживать и потому начал звонить сам буквально каждый день. Возможно, если бы не Кисе, то Акаши ушел бы в свою депрессию ещё глубже, но этот солнечный человек вытаскивал его из этого болота просто своим существованием. Сейджуро не чувствовал себя так паршиво, когда общался с Кисе, и в один день даже прямо сказал как сильно он благодарен Рёте за всё то, что он для него делает. Кисе послушно передавал всё Мидориме, который тоже переживал, и потому все трое были в курсе всех событий. Однако, и Шинтаро, и Рёту мучил один важный момент — Акаши, который позволил себе уйти в эту депрессию. Сейджуро никогда не делал такого за всю свою жизнь — он всегда рассуждал здраво, понимал как должен поступать и адекватно оценивал и себя, и ситуацию. Был ли это Император или Сейджуро, итог всегда был один — Акаши никогда не сдавался и не позволял себе быть таким слабым и уязвимым. Конечно, на людях он никогда этого не показывал и вёл себя, как обычно, но эти двое отлично понимали, что это лишь образ и притворство. Это же понимал и Куроко, но ни слова не говорил. Кисе пытался с ним это обсудить, не вдаваясь в подробности, ведь всё же это секреты Акаши, но Куроко наотрез отказывался об этом говорить. Глядя на него и как он счастлив, по нему вообще не скажешь, что его волновало состояние Сейджуро, но Тецуя лучше кого-либо скрывает свои эмоции, поэтому никто не знал что из всего этого искренне. Сам Акаши тоже не понимал какого хуя с ним происходит. Думать абсолютно не хотелось, поэтому он этого и не делал, что привело его к этой низкой точке, которую он себе никогда не позволял. Почему-то именно с Куроко Акаши готов был сдаться. Он отлично понимал в какой ситуации оказался и знал, что так просто опускать руки никогда не даст ему того, чего он так отчаянно желает, но просто не хотел двигаться, видя Кагами с Куроко и их общее счастье. Эти двое за этот месяц только сильнее сблизились, и Акаши прекрасно понимал что сейчас у них тот самый идеальный период. Они двигаются в правильном направлении, работают над своими отношениями, поэтому их очевидно ждет большое будущее — так видел Акаши. Сейджуро ненавидел свои чувства к Тецуе, ведь они мешают не только ему самому жить, но и терзают Кисе с Мидоримой, ведь Акаши погряз в этой трясине отчаяния и ненависти. Куроко не знает о них, но из-за этих чувств они не могли выйти на новый уровень, потому что Акаши не позволял этому случиться. Он не хотел больше быть ближе к парню, ведь так ему было только больнее, хотя он и хотел искренне радоваться за этих двоих. Акаши завидовал по-черному, хотел всё сломать, хотел сделать хоть что-то, что исправило бы их взаимоотношения с Куроко, но просто закрывал всё в себе. Возможно, Сейджуро понимал всё адекватной стороной, но прямо сейчас он не хотел её слушать. Он очень устал. И не доверяет никому настолько, чтобы хоть частично в этом признаться. Люди могут видеть в нем что угодно и кого угодно, но настоящего они не увидят. Пусть все думают, что его разрывает от неразделенной любви, ведь это лишь часть правды, но всё стоит намного глубже. Однако, поговорить об этом не с кем, а значит, никто и не должен знать об этом. Акаши одним залпом допил энергетик и улегся на землю. Мысли продолжали разрывать его голову, он всё ещё отчаянно желал, чтобы его выслушали, но понимал, что даже если кто-то и придет, то он ни слова не скажет и будет просто улыбаться, как и всегда. Не потому что он этого хочет, а потому что уже привык и иначе просто не сможет. — Акаши-кун, — внезапно услышал позади себя голос Сейджуро и резко сел, обернувшись. Прямо рядом с кольцом стоял Куроко, что накинул на себя теплый плед (опыт научил брать с собой теплые вещи), и смотрел на Акаши таким взглядом, который второй ещё ни разу не видел. Это беспокойство? Сейджуро не знал, но прямо сейчас Куроко был последним, кого он хотел бы видеть. — Привет, — Акаши неожиданно для себя не улыбался и смотрел на Куроко очень заебанным взглядом. Видимо, он или решил показать ему всю свою обиду, или он настолько устал, что не нашел сил притворяться (это было странно, но какая разница?). Он хотел бы съязвить за Кагами или сказать ещё какую-то неприятную хуйню, но продолжал просто молча смотреть на Куроко, который также неотрывно смотрел Сейджуро в глаза. Они молча изучали друг друга на протяжении пары минут, пока Тецуя не подошел к Акаши, сев рядом и накрыв их обоих своим пледом. — Ты можешь заболеть, Акаши-кун, — тихо сказал Куроко. Его интонация отличалась от того, к чему привык Акаши: он и правда звучал обеспокоенно и в то же время как-то даже расстроено. Когда Куроко говорил о Кагами в подобной ситуации, то его голос был абсолютно другим — таким же бывает его интонация, когда он говорит о Кисе или Аомине, но с Акаши не так. Как же сильно Тецуя разделяет его с остальными? И в хорошем ли это смысле? Акаши ничего не отвечал, просто наблюдая и позволяя себя сначала поднять, чтобы положить плед под зад, а после вновь накрыть плечи пледом. Куроко сидел к нему впритык, ведь плед не был сильно большим. Они прижимались бедрами и плечами, но именно в этот момент Сейджуро ничего по этому поводу не чувствовал. Ну сидят и сидят, че бубнить-то? Сейджуро, когда Куроко окончательно устроился рядом, вновь вернул свой взгляд на огромную яркую луну и продолжил рассматривать звезды. Они молчали, думая о своем, но впервые за весь месяц тишина между ними не давила — наоборот, она даже как-то успокаивала, ведь Акаши чувствовал, что присутствие Тецуи так близко не давало ему полностью погрузиться в свою депрессию. Он не чувствовал себя одиноко. Однако, когда рядом был Куроко, то ощущения полностью отличались. Это не было как с Кисе или Мидоримой — с Тецуей он ощущал себя, на удивление, намного более свободно, словно этот парень понимает его даже через молчание, хотя свои личные переживания они никогда не обсуждали. Акаши так сильно проникся этим чувством, что снова весь задрожал. Чувства вновь начали бить по сознанию. Сейджуро впервые в своей жизни был готов не сдерживать свои слезы перед кем-то. — Акаши-кун? Тебе холодно? Ты весь дрожишь, — Куроко обернулся на парня, который дрожал всем телом и согнулся, словно ему было очень плохо. Акаши всё больше ощущал, что Куроко чувствует его состояние и будто понимает и принимает его без слов, и это не успокаивало. Это блядски ломало. — Куроко, — Акаши это прошептал, продолжая сдерживать рвущиеся наружу слезы и непрошенную истерику. — пожалуйста, обними меня. Тецуя в удивлении уставился на Сейджуро, но быстро взял себя в руки и прижал парня к себе, обнимая и поглаживая по голове. Акаши ненавидел тот факт, что ему было уютно в руках Куроко, что ему стало спокойнее и он чувствовал себя в безопасности. Его ломало от осознания, что единственный во всем мире человек, с которым Акаши чувствует себя свободно и хорошо, дорожит не им. Куроко не любит его так, как любит Акаши. Куроко не видит в нем своего успокоения и счастья, как видит в нем Акаши. Куроко не его человек, как очень сильно этого бы хотел Акаши. Застрелиться захотелось с новой силой. Акаши сжал Куроко крепкой хваткой и спрятал свое лицо в его плече. Он сдерживал себя так сильно, как мог, ведь показывать себя настоящего не хотел, не планировал и не собирался. Сейджуро никогда бы не поверил, что Тецуе это нужно, и не мог довериться так просто, но знал, что прямо сейчас он уязвим настолько, насколько очень давно не был. В глубине своего сознания Акаши понимал, что будь на месте Куроко сейчас кто-то другой, то его реакция была бы иной и этот факт ломал его ещё сильнее. — Блять, — сквозь зубы и шепотом выругался Акаши, сжав футболку на спине Куроко, пока тот продолжал в недоумении прижимать к себе парня и поглаживать его по голове. — Акаши-кун, ты не хочешь поговорить? — голос Тецуи звучал очень неуверенно, но он очевидно волновался и был в ахуе с этой стороны Сейджуро, которую даже не думал никогда увидеть. — Как только я успокоюсь, — сразу же ответил Акаши, начиная приводить своё дыхание в порядок и всё больше себя контролировать. Как бы он ни хотел сейчас отпустить себя, он не мог позволить этому случиться. — ты забудешь о том, что ты увидел, и мы будем делать вид, будто ничего не было. — А если я не хочу этого делать? — Акаши не отрывался от чужого плеча, ведь истерика ушла на второй план, а за ней пришло удовольствие от этой ситуации. Он так близко к Тецуе, чувствует его тепло и запах, а ещё так явно ощущает эту нежность к своей персоне и защиту, которой ему так чертовски не хватало. — Что ты хочешь за молчание и игнорирование этой ситуации? — Узнать правду, — сказал Куроко, не ослабляя хватку. Возможно, он думал, что Акаши сейчас начнет вырываться и сбежит. Отчасти он был прав, да и физически Тецуя уступал Акаши, но прямо сейчас у Сейджуро просто не было ни желания, ни сил. — Всё, что угодно, кроме этого, — ответил Сейджуро с тяжелым вздохом. — Я мог бы начать выделываться, но мне ничего другого не нужно, Акаши-кун, — Тецуя говорил тише, не напирая и словно осторожничая. — Зачем тебе это знать?.. — Акаши прикусил губу. Он не знал хочет ли он на самом-то деле услышать ответ на этот вопрос, ведь он всё ещё даже не думал хоть что-то раскрывать о своем состоянии. — Потому что я до сих пор хочу узнать тебя, Акаши-кун. — Ты и так сегодня увидел слишком много, — фыркнул Сейджуро. Он наконец-то пришел в себя и вернул над собой контроль. По крайней мере, он так думал. — К тому же ты наблюдательный и глубоко видишь. Я уверен, что ты давным-давно сделал кучу выводов на мой счет. — Это не так важно, ведь я хочу услышать тебя, — возразил Куроко, заставив Акаши застыть и в удивлении распахнуть глаза. Он резко оторвался от чужого плеча и с тем же ошеломленным лицом смотрел в глаза Куроко, которые не выражали ни тени насмешки или издевки. Акаши тяжело сглотнул и тихо спросил: — Ты хочешь… послушать… меня? — Очень хочу, Акаши-кун. Я чувствую зависть по отношению к Кисе-куну и Мидориме-куну, ведь они знают так много о тебе, а я ничего. — Акаши отвернулся после этих слов и вновь закусил губу. Подавленная истерика вновь напоминала о себе, но Сейджуро не позволит ей вырваться даже после таких слов. Он просто не верит, что всё может быть так хорошо. — Сегодня ты увидел больше, чем видели они хоть когда-нибудь, — тихо сказал Сейджуро, не поворачивая головы и глядя в землю перед собой. — Последний раз я… — он запнулся, не понимая зачем говорит что-то настолько личное. — Нет, я не стану рассказывать. — Почему, Акаши-кун? Я клянусь, что всё это останется только между нами, — Куроко был расстроен, хотя Сейджуро и не видел его лица, но слышал по голосу. Почему-то с ним Куроко показывал свои эмоции более открыто, чем даже с Кагами, но причину Акаши пока что не мог понять, хотя и очень ценил это. — Зачем тебе это, Куроко? Почему именно я? — Сейджуро не смог сдержать мучающие его вопросы. — Я разрушил твою и твоего друга психику в средней школе, я ломал вас всех долгое время, я никогда не был к вам близок и вел себя по отношению к вам, как конченный кретин. Я не могу поверить, что ты просто так хочешь меня узнать. В чем твоя причина? Почему ты ведешь себя так именно со мной? Я ведь тоже всё прекрасно вижу, Куроко, твое отношение ко мне отличается от всех остальных. Даже с Кагами ты другой. Тецуя молчал. Очень долго молчал. Сейджуро уже думал просто встать и уйти, когда Куроко мягко прикоснулся к его подбородку и повернул лицом к себе. Он обхватил лицо Акаши руками и вперился в него внимательным взглядом. Опять. Он опять смотрит с такой невероятной нежностью и улыбается так сладко, что Акаши даже пошевелиться не может. Он просто смотрит в эти голубые глаза, которые обволакивают его сердце, словно кристально-чистое море. Эти волны плещутся в его груди, заполняя душу теплом, словно одеяло. Акаши продолжал смотреть, не в силах оторваться, когда как Куроко смотрел на него неотрывно в ответ. Руки Тецуи были горячими, согревая его ледяные щеки. Сейджуро поднял свои руки и аккуратно обхватил левое запястье парня. Все ради того, чтобы Куроко его не отпускал, но тот даже и не собирался. Акаши прикрыл глаза и, словно кот, потерся щекой об ладонь Тецуи, чувствуя себя слишком хорошо, чтобы поверить в реальность происходящего. После месяца сухого общения такое взаимоотношение между ними кажется просто сном. — Акаши-кун, — прошептал Куроко, заставив названного медленно открыть глаза. — ты не понимаешь насколько сильно ты мне дорог. Я ценю тебя, как никого другого. С тобой мне спокойно, с тобой мне весело и просто хорошо. Я не могу сдерживать свои эмоции рядом с тобой. — Тецуя нежно поглаживал большим пальцем щеку Акаши, который был готов разрыдаться от всех этих чувств, что сейчас в нем снова бурлили огромным вулканом — лишь один удар и начнется извержение. — Ты всегда относился ко мне хорошо: ты направлял меня, поддерживал, заботился. Даже твоя вторая личность относилась ко мне более лояльно. Акаши-кун, с тобой я всегда чувствовал себя под защитой. Я не отрицаю, что твой поступок сломал меня, но я знал, что это был не настоящий ты. Прямо сейчас ты настоящий, но отчаянно себя сдерживаешь, ведь мы не доверяем друг другу так, как стоило бы. — Я… — Акаши вновь закусил губу. В нем было слишком много противоречий, ему было тяжело всё это просто принять, но он отчаянно хотел верить этим словам. Ещё больше он хотел просто выпустить всё то, что сидело в нем столько лет, но так далеко зайти он пока не готов. Поймет ли его Куроко? Не испугается ли его настоящего? Как отреагирует? — последний раз… таким разбитым меня видела только моя мама. — Могу я узнать больше? — Куроко очень осторожничал с ним, но, откровенно говоря, они оба удивляли сейчас друг друга. Куроко никогда не казался таким мягким и чутким, а Акаши никогда не был таким сломанным и слабым. — Мне тяжело об этом говорить, — Акаши отвел взгляд, а Куроко осторожно потянул парня на себя. Тецуя лег полностью на плед и уложил Акаши себе на грудь, одной рукой обнимая, а второй поглаживая по голове. Сейджуро позволил эти действия и даже обнял Тецую, но чем дальше они шли по этой дороге, тем больше Акаши понимал как тяжело будет расставаться. Они полежали молча пару минут, пока Сейджуро не заговорил вновь: — Если бы не моя мама, я бы никогда не занимался баскетболом. Если бы не она, то я бы никогда и не узнал что такое родительская любовь. — Что с ней стало? — Акаши ответил не сразу. — Она заболела, — Сейджуро сжал чужую футболку, с горечью вспоминая те времена. — когда она умерла, то тогда случился мой первый раскол. — Мне жаль, что с тобой такое произошло, Акаши-кун, — сказал Куроко, а Акаши лишь хмыкнул. Он не мог сказать, что пережил это даже спустя столько лет. Ему всё ещё было очень больно, но так далеко зайти он пока не готов даже с Куроко. — Тебе явно было тяжело всё это время, тем более в одиночку. — Мне всё ещё тяжело, но… — он тяжело сглотнул и сжал футболку парня так сильно, что мог бы даже порвать. — спасибо, Куроко… за то, что… — Я понял о чем ты, можешь не говорить, — Куроко опустил взгляд на парня и вновь улыбнулся. Акаши уложил подбородок на грудь парня и посмотрел тому в глаза. Они вновь молча переглядывались, словно наслаждаясь и любуясь друг другом. Прямо сейчас Акаши просто ловил каждый момент, не думая о причинах Куроко и почему он так себя чувствует с ним или ведет, ведь то, что парень сказал раньше, мало что меняет. На друзей, которые просто поддерживали и помогали, так не смотрят. Сейджуро очень сильно хотел сказать Тецуе как он его любит, но вовремя опомнился и нахмурился. Куроко убрал пряди волос с его глаз, заставив Акаши вновь сфокусироваться на чужом лице перед собой. — Я буду очень скучать по тебе, когда ты уедешь, — тихо сказал Тецуя и его лицо приняло обычное выражение камня. Сейджуро чувствовал, что тот ушел в свои не самые радужные мысли и расстроился, но и честно не знал что такого сказать, чтобы они оба не чувствовали такой сильной тоски по друг другу. — Я постоянно скучаю по тебе, Тецуя, — Куроко, словно в ужасе, уставился на Акаши и особенно в его глаза, пытаясь высмотреть в них золотой оттенок, но ничего подобного не было. Значит, это не был Император. — Как неожиданно ты произносишь моё имя, — Тецуя спокойно выдохнул, заставив Акаши тихо посмеяться. — Наконец-то ты расслабился. — У меня есть предложение, — Сейджуро улыбался. — Давай, когда мы будем вот так наедине, называть друг друга по именам. Не по телефону, только при личной встрече и только друг с другом. — Я как бы не против, но почему ты вдруг так захотел? — Хочу, чтобы у нас было что-то личное, которое никто не знает, — он произнес это очень тихо и мягко, проведя ладонью по щеке Куроко. Нежность била ключом из них обоих, и если Акаши понимал почему она хлещет из него, то вот почему также вел себя Куроко не понимал ни один из них. Куроко просто шел по течению и наслаждался этим вместе с Сейджуро, даже не вспоминая о том, что сейчас внутри лагеря его ждет Кагами, который как бы его парень, и гадает где он пропадает так долго. — Хорошо, — ответил с улыбкой Тецуя. — Сейджуро-кун. По спине Акаши пробежались мурашки и он, скрывая свою морду на чужой груди, чтобы не завизжать от чувств, лишь крепче обнял парня. Куроко немного подвинулся к краю пледа и накрыл их обоих другим концом, чтобы они не окоченели с концами. Они снова молчали, ощущая лишь тепло друг друга и невероятный комфорт, в полной расслабленности. Первым отрубился Сейджуро, тихонько посапывая на груди Тецуи, словно маленький котенок, а после, с улыбкой наблюдая за Акаши, заснул и Куроко.***
— Какого хуя вы тут делаете?! Сейджуро поморщился и сразу же поежился от затекших конечностей и пробирающего кости холода. Он медленно открыл глаза, пытаясь осознать где он, что он и кто он, и, увидев на ком он лежит, вспомнил прошедшую ночь. Акаши беззлобно усмехнулся и поднял взгляд на Кагами, которого картина из двух парней, лежащих вместе и спокойно спящих, явно очень сильно не устраивала. На самом деле, будь на месте Акаши кто-то другой, то Кагами и слова бы не сказал. — Куроко, — позвал Акаши парня, который очевидно даже и не думал просыпаться. Сейджуро приподнялся и потрепал того за плечи, но Куроко будто помер. — Встань с него, блять, — потребовал Тайга, подойдя к ним и уже почти готовый столкнуть Акаши с Тецуи, но вовремя вспомнил что так делать очень сильно не стоит, если хочешь жить. — Ты много себе позволяешь, — Акаши нахмурился, но решил не устраивать драку перед Куроко, которого точно стоило бы унести внутрь в тепло. На улице было раннее утро, поэтому температура всё ещё была чертовски низкой. Сейджуро поднялся на ноги, отлично делая вид как ему на всё насрать, и, бросив ещё один теплый взгляд на милашного Тецую, ушел внутрь лагеря. По пути он забрал банку от энергетика и мяч, слушая на фоне как Тайга пытается разбудить Куроко, но психует и просто берет того на руки, унося внутрь. Откровенно говоря, Акаши был в растерянности и честно не знал что дальше делать. Эта ночь была самой открытой и честной в его жизни, тем более с кем-то и тем более с чертовым Куроко, в которого он как бы влюблен. Акаши не знал какого хуя между ними произошло, почему они вели себя как слащавая парочка, почему они вообще разговорились, почему заснули вместе и почему им было так неебически хорошо в обществе друг друга. Для Сейджуро мир остановился в ту ночь, для него был только Тецуя, дарящий ему свои теплые чувства и поддержку, в которой первый очень сильно нуждался. Каждое прикосновение Куроко до сих пор откликалось в памяти приятной волной по всему телу, которые Сейджуро вряд ли сможет хоть когда-нибудь забыть. Да и не сказать что он хочет их забывать. Однако, прямо сейчас ему бы стоило накинуть на себя хоть что-то теплое и пойти приготовить им всем завтрак. Он единственный не спал из его сокомандников, а с едой он хорошо дружит, так что решение побыть сегодня кухаркой было очень даже неплохим. Даже во времена Тейко все ребята из Поколения Чудес иногда называли его мамочкой за чрезмерную заботу о них всех, поэтому Акаши лишь улыбнулся себе под нос и прошел на кухню.***
— Ты ничего не хочешь мне объяснить? — Кагами зашел на кухню и прислонился к стене, сложив руки на груди и хмуро глядя на Акаши, который продолжал спокойно готовить завтрак. Тайга всем свои видом выражал враждебность, но Сейджуро такой хуйней не взять. — Я должен тебе что-то объяснять? — спросил Акаши, даже не глядя на парня и никак не меняясь в лице. — А тебя никак не смущает, что мой парень ушел на всю ночь и в итоге я нахожу его утром, обнимающего другого парня? — Акаши тихо рассмеялся: — Ревнуешь? — Сейджуро отложил приготовления и с усмешкой развернулся лицом к всё ещё хмурому парню. — Я уверен, что Куроко никогда не изменит мне с… тобой, — Тайга словно выплюнул эти слова с таким ядом и язвительностью, что Акаши захотел ещё больше рассмеяться. Попытка, не достойная уважения. — Ты думаешь, я не вижу, что ты в него влюблен? — Даже если и так, то что? — Сейджуро никак не показывал своего ахуя: неужели он настолько очевидный? Однако, он лишь сложил руки на груди, упираясь боком в столешницу и продолжая высокомерно улыбаться. — Ты ведь уверен, что он ко мне не уйдет, к чему эти жалкие потуги? — Я не знаю что ты творишь и что планируешь, но давай проясним: ты к Куроко лезть никак не должен, иначе твой секрет перестанет быть секретом. — Угрожаешь мне? — Акаши нахмурился, а Кагами улыбнулся. Сейджуро знает, что Тайга не глупый парень и, когда надо, очень даже может быть достойным врагом. Прямо сейчас Акаши понимал, что был не в самом лучшем положении, ведь этот утырок мог им и манипулировать через Куроко, но иногда Кагами очевидно забывает с кем связывается. — Предупреждаю, — ответил Тайга. Акаши молчал, смотря в чужие глаза и напрягая этим парня сильнее, чем если бы первый хоть что-то сказал. Будто бы не знал на что шел. В один момент Акаши схватил со стола нож и швырнул его в Кагами. Нож впился в стену, зацепив за собой и футболку парня прям возле бедра. Тайга громко выругался, отлично понимая, что Акаши нисколько не промахивался, и даже если бы первый не увернулся, то нож его бы не задел. Акаши не планировал его убивать, это понял бы и дурак. Кагами уставился в красные глаза, думая, что сейчас увидит в них плескающееся гневом золото, но наткнулся лишь на хмурое спокойствие, словно это не Сейджуро сейчас мог убить человека. Акаши внимательно разглядывал испуганного Тайгу и тяжело вздохнул, тихо спрашивая: — Ты совсем страх потерял, Кагами? — Да кто бы, блять, говори… — Тайга был резко прерван: — Лучше заткнись. — Акаши не был зол, но недовольство на нем не просто можно было заметить — его можно было почувствовать. — Слушай внимательно, — Сейджуро медленно подошел ближе, пока Кагами просто застыл, боясь спровоцировать ещё одну атаку, но на этот раз не щадящую его жизнь. — я никогда в жизни не стану рушить счастье Куроко, а его счастье, к сожалению, это ты. Я знаю его намного дольше, чем ты, мы прошли с ним намного больше, чем он прошел с тобой, так что не тебе решать буду я с ним общаться или нет. Ты не имеешь права приказывать мне, Кагами Тайга, и тем более решать с кем Куроко будет водиться. Ты можешь видеть во мне хоть врага, хоть соперника, хоть своего личного убийцу, мне всё равно, но не забывай, что ты не родитель Куроко, ты — его парень. Так что, будь добр, не лезь в чужие взаимоотношения, которые и так очень тяжело двигаются. Если боишься потерять Куроко, то разговаривай с ним, а не пытайся угрожать мне. Надеюсь, я понятно изъяснился, — Акаши схватил рукоятку ножа и вытащил тот из стены. — а теперь проваливай, пока ты не выбесил меня снова. Кагами молча вышел, а Акаши с довольной мордой продолжил готовить завтрак, тщательно промыв и вытерев нож. Самая главная вещь, которой Сейджуро был доволен в этом разговоре, — он ни разу не проматерился, хотя и очень хотелось.