Парадокс

                                                                                                      

Allons enfants de la Patrie, Le jour de gloire est arrivé! Contre nous de la tyrannie © Марсельеза

      — И тем самым мы лишим Рассилона его главного оружия, которое он нагло узурпировал и обратил против всей Вселенной! — голос Эриса звучно прокатился по ангару, вызвав волну ликующих откликов.       Нарвин поморщился. Головная боль, милостиво покинувшая его почти на три дня, вернулась как раз к общему собранию. В общем-то, все верно: планировать террористический акт всегалактического масштаба надо, будучи злым, невыспавшимся и с раскаленной спицей в виске. Потом можно сказать, что был в состоянии аффекта.       Нистерия все больше напоминала ему муравейник. Люди прибывали со всех концов галактики, испуганные, озлобленные, раненые. Все медицинские помещения были забиты под завязку, так что больных клали теперь и в «конференц-зале», как его дипломатично называл Эрис. Так, в общем обсуждении могли участвовать даже те, кому не хватало сил встать с постели. И они принимают, тихий гул доносится со стороны каталок, кто-то согласно стучит костылем, кто-то барабанит по железной спинке. Одновременно и вдохновляющее, и жуткое зрелище.       — Он хорошо говорит. Но что его слова значат? — голос Лилы над самым ухом пинком вышвыривает его из размышлений. Он и не заметил, как она пришла и села рядом с ним. Пугающе рядом. Первая мысль — отсесть. Вообще уйти из зала, найти свою Тардис, улететь с Нистерии и остаток жизни провести отшельником на каком-нибудь астероиде. Возможно, завести там себе питомца. Цветочек там. Камешек. И больше никогда в жизни не видеть, как она хмурится при его появлении.       — Спроси Эриса сама, он с удовольствием объяснит тебе на пальцах, — ворчит он тихо, стараясь глядеть прямо перед собой.       — То есть ты тоже не понял? — жалкая манипуляция, больше он на такое не поведется.       В конце концов, он оборачивается к ней, твердо встречая ее взгляд. Голубые глаза смотрят требовательно, брови нахмурены, губа закушена. Ей явно некомфортно в этом бесконечном ангаре, насквозь провонявшем ракетным топливом и миллионом немытых тел. Она сидит, откинувшись на спинку стула, скрестив руки на груди и ждёт, когда он наконец сдаст позиции.       Нарвина хватило на десять микроциклов.       — Они хотят отравить колодец, — наконец он сдался и облачил невыразимый ужас в более-менее простую формулировку.       — Далекам? Или таймлордам?       — Всем. Всей Вселенной, — он понизил голос до шепота, будто боясь, что окружающее пространство не выдержит такой информации. — Лила, они решили отравить Вортекс!       — Я включила свет, и там был он! Мой Пиратик!       — Пиратик?       — Она говорит о коте, сержант.       Йейтс устало потер лоб и встал. Бентон, усердно строчивший в рапорте, сделал пометку «кот».       — Мисс Фогерти… Алиса, — Йейтс изо всех сил старался не звучать как психиатр на приеме. — Скажите, а вы уверены, что это животное было именно вашим Пиратиком? Окно было приоткрыто, к вам мог прийти какой-нибудь бродячий кот…       — Что я, кота своего не узнаю?! На левую лапу хромой, на правый глаз слепой, правое ухо надкушено, на хвосте… (женщина всхлипнула) пятнышко-о-о-о…       Бентон с выражением крайнего сочувствия на лице протянул свидетельнице салфетку. Она шумно высморкалась. Йейтс постарался добавить в тон больше дружелюбия.       — Полагаю, ваш кот был ветераном улиц?       — О, безусловно! Моего Пиратика все знали. Даже этот противный мастиф мистера Годрика, что через дорогу от нас. Он всегда прячется в конуру, когда Пиратик идет на прогулку. Шел… ах, я не знаю… — она опять высморкалась. — Вы понимаете, в нем было столько жизни! Он был в самом расцвете сил. Если бы не это ужасный молочный фургон… Я не успела подхватить его с дороги… Но я сделала все, что нужно, похоронила его по всем правилам. Мистер Карри вырезал такой чудесный гробик, знаете, из тиса. Я посадила на могилке левкои. Он так любил кушать левкои, я никогда не могла их хорошо вырастить. А ведь они такие капризные, левкои, им нужно столько воды, вы не представляете…       — Могила была раскопана? — Йейтс властно прервал бесконечный поток садоводческих излияний.       — Что? Нет-нет, ничего такого. Я проверила с утра, гроб был не тронут.       — Но вы абсолютно уверены, что ночью в вашей комнате был Пират?       — Могу на Библии поклясться, точно он был!       — И что произошло дальше? Вы его увидели. Что было потом?       — Я закричала… Он выгнул спину, зашипел… Он так всегда делал, когда настроение плохое… а потом… исчез.       — Парадокс? И насколько он должен быть большим?       — Достаточным, чтобы вортизавр мог прокормиться и семью свою не обидеть.       — Вортизавры не создают семей… — Нарвин искал последний оплот здравого смысла в педантичности.       — Нарвин, я не биолог…       — Нет, ты самоубийца, причем заразный. Ты не просто хочешь угробить себя и всех таймлордов заодно. Ты ещё хочешь, чтобы они тебе в этом помогали!       — Я никого не зову с собой насильно, — Эрис в запале вскочил с кресла, роняя планшет на пол. — Ты свободный таймлорд, можешь делать, что тебе хочется хоть до конца времен. Это, кстати, не так уж долго, если мы дадим войне продолжаться.       — А сколько останется до конца времен, когда мы приведем твой план в действие?       — Семьдесят процентов вероятности, что Паутину это не заденет!       — Семьдесят??? Я даже на девяноста девять был бы не согласен! Нет, я понимаю, ты сейчас в своей первой регенерации, у тебя ни опыта, ни знаний, ни умения слушать старших!       — Ну, у тебя-то регенерация последняя, вот ты и держишься за нее как луменок за няньку!       — Агент Эрис, что вы себе вообще позволяете со старшим по званию?!       — Агент Нарвин, позвольте вам напомнить, что «старшие по званию» остались в АНБ, которое больше не существует!       — Би цзуй, та ма де!!!       Оба вздрагивают от дикого окрика и оборачиваются. Лила, до этого мирно сидевшая на кабинетном столике и игравшая в «не проткни себе ножиком палец», стоит во весь рост, нож наполовину ушел в столешницу. Железную. Лицо ее настолько искажено гневом, что оба, не сговариваясь, делают шаг назад.       — Прости, что ты сказала? — от шока автопереводчик в мозгу Нарвина отказался работать.       — Я сказала, чтобы вы заткнулись к Рассилону и прекратили себя вести как два олелося в брачный период! Видело бы тебя сейчас твое племя, Эрис!       — Лила, у меня нет никакого племени.       — Я бы поспорил, — бормочет себе под нос Нарвин, — выглядят они явно как…       — Замолчи, Нарвин, ты пока что не сказал ничего полезного!       — Полезного? Ты считаешь, что весь мой опыт…       — Весь твой опыт даст нам другое решение?       Нарвин открывает рот. Нарвин закрывает рот. Нарвин качает головой.       — Значит, мы делаем, как предложил Эрис. Это лучше, чем не делать ничего.       — Тогда решено, — Эрис стучит рукой по стулу и нож отзывается угрожающими вибрациями. Эрис нервно смотрит на него, потом на Лилу.       — Ты не хочешь забрать свое… имущество?       Она усмехается уголком рта и одним движением вытаскивает нож из столешницы. Оба таймлорда нервно сглатывают в такт. Нарвин про себя отмечает, что дарить нож из метеоритного железа с усиленной кристаллической решеткой было щедрым, но, в дальней перспективе, пугающим решением. Тем более, что он так и не смог убедить Лилу не играть с этим лезвием в ножички.       — Итак, жду вас через час в общей каюте на распределении заданий. — Эрис нажал кнопку на двери, намекая, что брифинг окончен. Эти интонации «не смею больше вас задерживать» Нарвин прекрасно знает. Он сам ими в совершенстве владеет. Слышать их от бывшего подчиненного мучительно, но он умеет подчиняться необходимости.       В общей каюте тесно, шумно и очень накурено. Курит свой неизменный мини-кальян только агент Шор-хи, но казалось, будто вся каюта плавает в тумане с запахом копченого мандарина. Гоккеране, к которым принадлежал Шор-хи, выдерживают местный воздух только с легкими, полными дыма. Остальным приходится мириться. Все-таки Шор-хи принадлежит к единственной расе, абсолютно не чувствительной к временным сдвигам. Против него бесполезна любая временная бомба. Незаменимый агент, но, Великое Око, как же воняет… Нарвин морщится и на полную мощность запускает фильтрацию легких. В голове предостерегающе ноет. Надо все-таки дойти до врача. Таблетки уже не работают. Моргая слезящимися от пара глазами, он, наконец, высматривает Лилу, изучающую свой планшет на другом конце каюты. Вокруг нее образовался круг почета из двух свободных стульев. Нарвин подозревает, что это имеет отношение к ножу, мирно лежавшему у нее на коленях. Он решает произвести эксперимент. Пробравшись через плотную, оживленно болтающую массу из рук, ног, лап и щупалец, он останавливается около свободного стула. Лила поднимает глаза от планшета и коротко кивает. Эксперимент можно считать удачным. Он садится, аккуратно разгладив складки на брюках.       — Как ты думаешь, что Эрис для нас придумал? — спрашивает она, напряженно глядя на импровизированную трибуну из двух бочек для топлива.       — Не сомневаюсь, нечто гениальное, — хмыкает Нарвин, прикрывая глаза от кальянных испарений. — Для создания бомбы ему нужно собрать как можно больше энергии парадокса. Не представляю, правда, как он собирается переработать ее в нужный токсин. Сущность парадокса абсолютно летальна.       — Ле… что?       — Смертельна, — он вздыхает и морщится от укола в висок. — Мы всегда уничтожали такие явления в зародыше. А теперь его научная команда заявляет, что они смогут поймать парадокс, переработать и пустить на компоненты парадоксальной бомбы. Все равно как взять ядовитую змею и попытаться поиграть ею в мячик!       — Ты слишком осторожен, Нарвин. Таймлорды сейчас играют в мячик куда более опасными орудиями. Я в такой попалась… — Она вздрагивает, пальцы судорожно сжимаются в кулаки. — Это го-се надо заканчивать. И чем скорее, чем лучше.       — На каком языке ты говоришь? — Нарвин не сдержал любопытства. — Никогда не слышал от тебя таких выражений.       — А, это, — от неожиданности она даже улыбается. — Когда меня выкинуло на твердую землю, я нашла себе перевозчика. Совсем маленький кораблик, разваливался на ходу. И команда такая забавная. За неделю с ними нахваталась парочке полезных слов.       — Полезных? — Нарвин скептически поднял бровь.       — Весьма облегчают душу.       — Господа, давайте начнём! — громкий голос с трибуны прервал их зарождающуюся беседу. Эрис, стоя на бочке, как статуя на постаменте, бурлит едва сдерживаемой энергией. Планшет пляшет в его руках, волосы развеваются, кальянные пары от подобравшегося ближе Шор-хи окутывают лидера Сопротивления, как дым на театральных подмостках.       — Музыкантов не хватает, — саркастично шепчет Нарвин Лиле. Та хмыкает и притворно пихает его локтем в ребро. И Нарвин вдруг, впервые за все время на Нистерии, чувствует себя счастливым.