Парадокс

Если я заболею, К врачам обращаться не стану. Обращусь я к друзьям. Не сочтите, что это в бреду… © Ю.Визбор

      — Она тесто раскатывала. Вот, как всегда, стоит у стола, мука везде, даже на стенах, скалкой орудует и сви… сви… с…       Бентон пододвинул к старику заготовленный стакан с водой. На столе у него скопилась батарея бумажных салфеток. Как знал, вчера новых закупил.       — …свистит!       Старик дрожащей рукой поставил стакан на стол.       — И вы уверены, что видели на кухне свою умершую жену, мистер Гоббс?       — Вот как сейчас тебя вижу! Стояла там, «Мою Бонни» насвистывала. Я ей, мол, ты чего, старуха, зачем пришла? А она вдруг как гаркнет: «Опять лестницу не убрал!» Я-то, слышь, крышу ремонтирую, лестницу часто забываю на ночь в сарай убрать. Моя покойница, жива была, все меня тюкала, мол, забыл, опять забыл…       Голос мистера Гоббса прервался. Он отвернулся от Бентона и угрюмо уставился себе под ноги. Джон деликатно кашлянул.       — Простите, мистер Гоббс, но я должен спросить. Что произошло потом? После ее вопроса?       Мистер Гоббс пожал плечами.       — Да ничего. Крикнула про лестницу и пропала, как и не было.       — Я не знаю, что с ней делать, Дорис. Разве что полицию вызвать, да зачем нам скандал? Пусть сидит.       Главврач безнадежно махнул рукой и повернулся спиной к пылающей праведным гневом медсестре. Та открывала и закрывала рот как выброшенный на берег сом. — Но это же… это же… — пискнула она, пытаясь вместить весь невообразимый ужас происходящего в вербальную форму, — это же… АНТИСАНИТАРНО!       Вопль остался без ответа.       Первое, что увидел Нарвин, открыв глаза, был грязно-белый потолок, весь в трещинах от отслоившейся штукатурки. В голове немного шумело, но боли не было. В нос немедленно ударил знакомый запах антисептика, хлора и слегка небрежно использованного туалета. Он скосил глаза влево и обнаружил, что от его руки тянется прозрачная трубка. Аппарат рядом издавал мерный писк. Больница. Он снова в больнице. Пандак, это превращается в привычку. Он издал горький смешок и попытался сесть. Знакомый голос рядом с его ухом произнес:       — Очнулся, наконец! Я уж думала, ты в спячку залег, как пещерный заяц летом.       Когда он пошевелился, Лила подняла глаза от журнала, который она последний час делала вид, что читает. Нарвин резко сел на кровати и обратил на нее слезящийся взор.       — Почему мы здесь?       — Ты ничего не помнишь?       Он потряс головой.       — Кажется… мне стало плохо, когда мы вышли из Тардис.       — Плохо? Ну, для краткости можно и так сказать. Ты внезапно объявил себя Доктором, расспросил бригадира о его сыне, о котором тот ничего не знает, а затем вырубился.       Нарвин застонал и закрыл лицо ладонью.       — То есть мне это не привиделось. Я сказал кому-то, что я Доктор?       — Именно так, — голос у Лилы был до обидного довольный. Нарвин подозревал, что в ее списке «Нарвин прокололся» появилась ещё одна графа, подчеркнутая красным. — Что с тобой было? Ты вел себя будто пьяный!       — Я… не знаю. Вообще не представляю, что произошло, — честно признался Нарвин, отнимая руки от лица. — Только помню, что голова раскалывалась. Моя Тардис… она изменилась. Я увидел этого… военного… Как ты его назвала?       — Бригадир Алистер Гордон Летбридж-Стюарт! — отчеканила Лила, явно кого-то пародируя. — У этого человека имя длиннее его самого. Прямо как у тебя.       — Оставь в покое мой рост, — простонал Нарвин, вцепившись в одеяло, как в последний оплот здравого смысла. — Я не понимаю… зачем? Зачем я сказал ему, что я — Доктор?       — Если твоя огромная голова не знает, что с тобой творится, Нарвин, то откуда знать мне? — Лила развела руками. — Вчера ты выглядел очень уверенным.       — Вчера? Сколько я уже здесь?       — МЫ уже здесь со вчерашнего заката. Надеюсь, ты скоро оправишься, таймлорд, я больше ни часа не выдержу в этом месте. Эта жуткая женщина в белом уже в шестой раз заходит с вопросом: «Не пора ли, мисс, уже покинуть наше уч-ре-жде-ни-е, вас же наверняка ждут дома!» — гнусаво передразнила она медсестру. — Сначала я пригрозила, что отрежу ее болтливый язык, но она и бровью не повела! Доктор всегда говорил, что «медсестры» — это отдельный… Как его… подвид, вот! Наверное, угрозы в таком месте просто бесполезны. Медики же могут просто пришить язык обратно.       — Понятно, — протянул Нарвин, ошалело моргая глазами. Он не знал, что ещё сказать на такое. — Ты… ты все это время была здесь?       Она хмыкнула.       — Где еще мне быть, таймлорд? Я за тебя отвечаю.       «Она — моя ответственность» всплыло у него в голове. Внезапно в виске закололо. Он закрыл глаза.       — Ты что-то бледный. Тебе плохо? — тон ее из саркастичного стал обеспокоенным. Она пересела с кресла на кровать, приложила ладонь к его лбу — инстинктивный жест, почти материнский. Он помотал головой. — Все хорошо. Немного голова стреляет.       — Стреляет? В военном министерстве наконец-то додумались вмонтировать пушку в таймлордскую голову?       Рука так и лежит на лбу. Теплая, мягкая. Когда в последний раз они были настолько близко? Нарвину одновременно и хорошо, и очень некомфортно. В такие моменты он никогда не знал, как себя вести дальше. Первый шаг всегда делала она. Что уж там скрывать, второй и третий тоже.       — Лила… — начал он аккуратно. — Я…       — У-у-у. У-у-н-н-н-н…       Нарвин в шоке обернулся и обнаружил, что все это время в палате их было трое. На соседней кровати лежал некто, замотанный в бинты с ног до головы. Изо рта его вырывались странные сиплые звуки.       — Он уже здесь был, когда мы тебя привезли. Доктор сказал, что он совсем плох. Ожоги или ещё что-то. Иногда он просыпается и пытается что-то сказать. По крайней мере, это так выглядит.       — У-у-у-у….       — Странно, что с такими повреждениями он ещё не погружен в медицинскую лечебную кому. Куда смотрят врачи? — в Нарвине начал наконец просыпаться координатор.       В этот момент дверь открылась, и в комнату заглянул бородатый господин в белом халате.       — А, вижу, вы очнулись! Отлично, господин Смит, сейчас мы вас осмотрим. На лице врача было настолько хищное выражение, что Нарвин отпрянул вглубь постели, а Лила инстинктивно схватилась за рукоять ножа.       — Я думаю, мне больше не стоит злоупотреблять вашим гостеприимством, — твердо заявил Нарвин, глазами ища свои брюки. Он только что сообразил, что сидит в довольно перенаселенной палате в одном тонком халате, не считая белья.— Поверьте, мне уже гораздо лучше.       — Все эти военные таковы, ненавидят болеть, — врач подмигнул Лиле и повернулся к Нарвину, на ходу вставляя в уши стетоскоп. Та скорчила рожу за его спиной. — Мне необходимо вас осмотреть. Послушаем, потом на рентген еще сходим. Я вас с доктором Мартином познакомлю, он у нас большой оригинал. Вот неделю назад у нас пациент поступил, он ему такое нарисовал, и главное, не хочет признавать, как…       — Благодарю, я обойдусь, — Нарвин наконец выцепил глазом одежду, сложенную на тумбочке. — Поверьте, я правда не нуждаюсь ни в каких медицинских процедурах. И вообще, у меня важная миссия, я должен…       — Я не имею права отпустить вас, не сделав тесты! Вы все-таки мой пациент. Полно ломаться, задирайте рубашку, я вас послушаю.       Нарвин затравлено оглянулся на Лилу, которая, кажется, во всю наслаждалась спектаклем.       — Дама может выйти, если это…       — Дама там уже все видела, — обрезала Лила, даже не меняя позы.       — Лила, в самом деле…       — Как ты думаешь, кто вчера тебя переодевал?       — Вообще это должна была делать медсестра, но вы ей не дали, — хмыкнул доктор, садясь на кровать. — Ладно, пациент, снимайте халат, послушаем вас.       Бригадир выбрал именно этот момент, чтобы объявиться в палате подобно свадебному генералу в момент начала банкета.       — А, Доктор! Рад видеть вас в сознании! Надеюсь, вы уже достаточно окрепли и готовы приступить к работе!       — Я и так на работе, мистер…       — Бригадир Летбридж-Стюарт. Прошу прощения, доктор…       — Хогг.       — Прошу прощения, доктор Хогг, я обращался не к вам.       Нарвин ухватился за шанс свыше. В конце концов, он сам вляпался в эту легенду, придется ее поддерживать.       — Он это мне. Это я — Доктор.       — Доктор? Так вы мой коллега?       — Не сказал бы. Я скорее специализируюсь в… разных областях. И, как видите, я весьма востребован. Бригадир, будьте другом, передайте мне, пожалуйста, мою одежду. Через десять спа… минут я к вам присоединюсь. И я бы очень попросил ВСЕХ выйти отсюда.       — Да, сэр. Понял, сэр. Все покажем, проводим. Сэр, скажите, а Джо с ним? Понятно. Спасибо, сэр.       Капитан положил трубку и хмыкнул. Бентон вопросительно поднял бровь.       — Доктор объявился. И он опять… того.       — Чего? — не понял Бентон.       — Новый. И девица с ним другая.       — А где же Джо…       — А вот это, надеюсь, мы скоро выясним, — жестко заключил Йейтс.       К вящему неудовольствию Нарвина, врач уходить не пожелал, однако бригадир вышел и даже Лилу с собой увел. Через пару минут дверь распахнулась, и доктор Хогг вылетел оттуда со злым лицом.       — Шутники чертовы! Мало мне Мартина, — потряс он сорванным стетоскопом. — Премии лишу! — и с этими словами он устремился к посту медсестер. Бригадир проводил его задумчивым взглядом.       — Доктор иногда забавно действует на людей. Приятно знать, что нечто в нем не изменилось со временем.       На это Лила не нашлась, что ответить.       В палате они застали Нарвина, лихорадочно прыгающего на одной ноге, пытаясь другой попасть в штанину. Дело осложнялось водолазкой, застрявшей где-то на середине лица. Лила не знала слова «флэшбек», но именно он всплыл в ее памяти при виде этого зрелища. В своем время утром она частенько наблюдала, как проспавший (по ее вине) господин Координатор носится по комнате кругами, будто потерявший яйцо пингвин, пытаясь одновременно натянуть весь свой гардероб. Она сморгнула. Как давно такие воспоминания приходили к ней в последний раз?       Бригадир, с любопытством следивший за хаосом из одного человека, дипломатично заявил:       — Знаете, Доктор, меня всегда восхищала ваша многозадачность.       Нарвин затравленно зыркнул из горловины водолазки.       — Мне просто не терпится наконец приступить к работе, правда, Лила?       — Доктор совершенно не умеет отдыхать, — искренне подтвердила она.       — Что ж, дело для вас найдется. Я уже распорядился подогнать Бесси.       — Бесси?       — Вашу машину. Вы же помните Бесси?       — О. Да, конечно. Безусловно. Знаете, этот пострегенерационный кризис, все возвращается не сразу…       — Надеюсь, вы все ещё помните, как ей управлять. Ни одного из наших водителей она не слушается, пришлось привезти ее на эвакуаторе.       Палата после их ухода погрузилась в тишину. Писк приборов нарушался лишь редким, хриплым дыханием проснувшегося обожженного пациента. Вдруг его глаза резко открылись. Радужка вспыхнула синим. Изо рта вылетела какафония шипящих и хрипящих звуков. Он будто силился сказать что-то, к чему его голосовые связки были не приспособлены. Наконец послышалось:       — Док-тор-р-р-р…. Док-тор-р-р… у-у-уни-ч…у-нич-то-жить!