Давным-давно, в далекой-далекой галактике... (с) «Звездные войны»
Темную пыльную тишину приемной нарушили звуки «Оды к радости» Бетховена. Это был единственный телефонный аппарат в этом временном периоде, способный не только издавать что-то, кроме «дзынь-дзынь», но ещё и воспроизводить разную музыку, в зависимости от повода, по которому на него звонили. Продавцы окон и телефонные воришки обычно удостаивались арии Дулькамары из «Любовного напитка», мелкие перекупщики и хозяева ломбардов — песенки Мефистофеля. «Ода к радости» же звучала только в исключительных случаях. Это означало, что лишь хозяин этого телефона имеет право ответить на звонок. Наконец послышались шаги, рука потянулась к аппарату, и густой низкий голос вопросил в трубку: — Алло? — Это мистер Бернс? — раздался в трубке острожный шепот. — Он самый, — подтвердил голос. — Если вы по поводу картин Россети… — Я по объявлению! — голос стал ещё тише, собеседник будто боялся, что его услышат. — Ну тому, в Готемском вестнике. Мистер Бернс, — он вдруг сорвался на крик, — я ее нашел!!***
Сирена истошным воем оглашала каюту, скрипучий голос выводил:«ТРЕВОГА! ТРЕВОГА! ОТКАЗ ВСЕХ СИСТЕМ! ТРЕВОГА! ОТКАЗ ВСЕХ СИСТЕМ!»
Железный стол посреди каюты, освещаемый лишь хаотично мигающими аварийными лампочками, был весь покрыт бурой слизью. Лежавшая на нем фигура судорожно пыталась сползти на пол, но ремни держали крепко. Вдруг к режущему ухо гвалту сирены примешался новый звук. Рядом со столом появилась серебристая колонна, дверь в ней бесшумно растворилась, и на пол шагнула фигура, одетая весьма необычно для такой обстановки. Темно-зеленый костюм в мелкую полоску, щегольские темно-оранжевые ботинки с острым носом, оранжевый галстук с золотой вышивкой по краям — на фоне грубой железной стены все это смотрелось абсолютно инородно. Пришелец окинул взглядом стол и тихо, ни к кому, собственно не обращаясь, произнес: — Браво, Ирвинг, молодец. Спасательная капсула далеков не слишком-то просторное место, требуется большое мастерство, чтобы материализоваться без ущерба для себя и окружающих. — Он пожевал губами и добавил: — Вопрос только в том, зачем ты продолжаешь хвалить себя вслух? Видимо, за этим он вечно таскает с собой народ — чтобы не разговаривать со стенами. Может, и мне попробовать? Ты вот как считаешь? Последние слова он произнес, глядя на корчащееся на столе существо. То ответило каким-то скрежетом, и венчик в его лбу лихорадочно задергался. Из венчика вырвался синий луч и ударил в стену. — Ну-ну, тихо-тихо, — успокаивающе заворковал Браксиатель, одним движением доставая шприц и ловко вкалывая его в ногу страдальца. Тот дернулся и затих. — Вот и умница, — похвалил его таймлорд, отвязывая ремни. — Избавить бы тебя, беднягу, от мучений, да слишком много фиксированных точек нарушено в последнее время. Эту придется оставить. Разве что подправить… Кое-что. Он на мгновение скрылся в недрах своей Тардис, затем вернулся ещё с одним шприцем. — Небольшое редактирование генома, — почти пропел он, наклоняясь над столом. — Ты почти ничего не почувствуешь, мой мальчик… Или девочка? Сейчас уже мы этого не узнаем.«ТРЕВОГА! ТРЕВОГА! СТОЛКНОВЕНИЕ НЕИЗБЕЖНО!»
Бракс нажал на пульте управления пару нужных кнопок, бросил последний взгляд на своего пациента и шагнул в Тардис. Капсула, мгновенно исчезнувшая со всех радаров, продолжила свой последний путь к Земле, но его уже это не интересовало. Руки Бракса порхали по клавиатуре, вбивая мириады нужных цифр. Бурча себе под нос, он изучал экран, на котором щегольски одетый мужчина с копной седых волос и высокая девушка с короткой стрижкой обсуждали что-то в консольной комнате. Кажется, их Тардис как раз собиралась материализоваться на Метебелисе-3. Бракс улыбнулся в усы и запустил Ковш. Все шло по плану. — Прости, кузен, — обратился он к экрану, — но на Земле ты сейчас нужнее. Теперь все от тебя зависит, помог чем смог. Будем надеяться, твои военные не наделают глупостей… Это ещё что?! Происходящее на экране для непосвященного выглядело бы как яичница-болтунья, только почему-то синего цвета. Бракс бросился к ленте с данными, ахнул, вернулся обратно к экрану и уставился на него. Вместо яичницы перед ним простерся зеленый луг, на котором медленно проступала из пространства синяя будка. Наконец она материализовалась, открылась, и из нее, оживленно переругиваясь, вышли двое. Ирвинг Браксиатель долго их разглядывал. А затем от всей души расхохотался.