Я твоё отраженье, я твоя параллельность Я твоя извращённая, чёрная, лживая тень Я твоё поражение, я твоя запредельность Я такой же как ты, и мириться мне лень. Стимфония «Отражение»
— Драко! Гарри сегодня смог наконец-то пораньше уйти с работы, не в силах больше терпеть ежедневные утренние выволочки от Драко, который был недоволен тем, что муж постоянно задерживается. Нет, Гарри больше не участвовал в рейдах, научился делегировать большую часть обязанностей подчинённым, но всё равно дел было неиссякаемое количество. Он всегда спешил домой к Драко, ни в коем случае не заваливая себя работой, как тогда, когда жил с Джинни; просто не всегда получалось. Со дня свадьбы незаметно пролетело четыре года. Первые года два они сумасшедше трахались в каждом углу дома, в саду, на улицах Лондона, туалетах маггловских торговых центров; тьма рвалась из Гарри наружу, но они вместе с Драко усмиряли её, укрощая словно дикого зверя. То, что происходило между ними, нельзя было назвать здоровым или правильным — только грязным, диким, неистовым, находящимся на лезвии бритвы. На третий год страсть поутихла, уступив место ссорам, возникающим с завидным постоянством; в основном конфликты были связаны с работой Гарри. Драко тоже работал, занимая должность помощника Главного зельевара, не без протекции Гарри, конечно, поначалу, но и талант его заметили быстро. Драко много корпел над рецептами зелий, скрупулёзно вычитывал составы и дотошно придирался к чистоте флаконов и котлов. Гарри был уверен, что вскоре его муж займёт должность Главного, и ссоры прекратятся. В последний год стало совсем тяжко. Секс практически исчез из их жизни, Драко ссылался на мигрени, усталость, на то, что Гарри груб с ним, отказывался от привычных практик и экспериментов и постоянно нудел о том, что тот много работает. Вот и сегодняшним утром, Драко, наливая им ароматный травяной чай из чайника, завёл заезженную пластинку. — Во сколько ты вернёшься сегодня, Гарри? Как всегда ближе к полуночи? — Я уже давно не возвращался ночью, в девять, максимум, — возразил Гарри, прихлёбывая из чашки. — Что это за травы? Снова сам собирал на рассвете? Напоминаешь мне Снейпа иногда. — Не переводи тему, — оборвал Драко. — Просто думаю, ждать мне тебя или нет. — Скорее всего, задержусь, — вздохнул Гарри. — Надо написать отчёты для Кингсли по делу Сэндлера, я рассказывал тебе. — Тебе пора самому баллотироваться на пост Министра, — укоризненно покачал головой Драко. — Кингсли прекрасно это понимает и заваливает тебя работой по горло, чтобы даже мысли такие в голову не приходили. — Драко, какой из меня Министр. Я угробил уже одну реальность и не хочу снести ещё и нашу, власть слишком развращает. А моей тьме это определённо понравится, — Гарри нервно потеребил Маховик реальности, который до сих пор носил на груди, чтобы ни на минуту не забывать о том кошмаре, произошедшем по его вине. — Ладно, — вдруг ушёл от темы Драко. — Иди уже на свою работу, мне ещё жабьи зубы толочь. Гарри поднялся из-за стола, подойдя, нежно провёл рукой по щеке Драко и обнял со спины. — Вредина, — он зарылся носом в длинные белые волосы, привычно пахнущие хвойным лесом. — Ты такой противный иногда, но всё равно я тебя люблю. — Ой, кто бы говорил. Всё, хватит слюнявить меня, — Драко встал со стула, освобождаясь из объятий. — Кстати, я хочу подстричься. Предупреждаю, чтобы ты не умер от шока. — Почему? Мне так нравятся твои волосы, — с сожалением протянул Гарри. Чёрт, он будет по ним скучать. — А мне нравится, когда в котёл с зельем ничего не сыпется, — отрезал Драко. — Надоело уже, если честно. Становлюсь похож на отца. Гарри категорически был с ним не согласен, Драко нисколько не походил на Люциуса, а вот длинные волосы было так приятно наматывать на кулак, тянуть на себя и трахать, трахать до потери сознания. Жаль только, что подобным они не занимались уже целую вечность. — Драко, — он снова приблизился к нему и впился губами в открытую шею, — может, скрасим это унылое утро чем-то интересным? — руки Гарри жадно забрались под футболку Драко, суматошно гладя нежную кожу. — Ты такой сексуальный, когда ворчишь. Драко вывернулся из его рук, уходя от поцелуев. — Гарри, нет времени. Я сейчас не могу. Гарри нахмурился, но промолчал. Что ж, Драко хотел, чтобы Гарри приходил пораньше? Тогда сегодня он придёт. Из кожи вон вылезет, но придёт. Гарри уладил все дела, периодически зевая от недосыпа и клюя носом в столешницу, но, как и пообещал самому себе, заявился домой рано, часов в шесть, желая обрадовать супруга. Позвав Драко по имени и не услышав ответа, Гарри поднялся вверх по лестнице. Очевидно, тот отдыхал после тяжёлого рабочего дня. Гарри планировал зайти в библиотеку просмотреть несколько книг необходимых для работы; он уже поворачивал замок в двери, но неожиданно до него донеслись странные звуки из их с Драко спальни. Он замер как вкопанный, прислушиваясь. Что-то знакомое. Кто-то стонал. Драко плохо? Гарри медленно двинулся к спальне, половицы тревожно скрипнули, дёргая пульс. Шаг. Шаг. Ещё шаг. Стоны становились громче, приобретая звучание вполне определённого характера. Боже, или кто там есть, просто пусть это будет что угодно, но только не то, на что было похоже. Похолодевшими руками, Гарри отчаянно нажал ручку двери спальни, опуская вниз. Щёлк. В ноздри резко ударила смесь из плотных запахов пота, спермы и парфюма. Чужие духи тесно переплелись с духами Драко, как и обнажённые два мужских тела на их супружеской постели. Больше не существовало ног, рук, — ничего, кроме огромного, истекающего кровью сердца, заполнившего грудную клетку, давящего на рёбра и не позволяющего дышать. Ступни приросли к полу, — нет, впаялись намертво, иначе как объяснить то, что он, не мигая, смотрел, как его Драко, — единственная любовь всей его проклятой жизни, человек, ради которого хотелось жить, — неистово трахал чужую задницу. Гарри с каким-то мазохизмом наблюдал, как член Драко, — длинный, изящный, с красивыми двумя чёткими извитыми венками, которые Гарри знал, как свои собственные, — то скрывался, то показывался между смуглых ягодиц не кого иного, как Теодора Нотта. Бритый затылок Драко больнее всего отозвался в и без того изодранном клочьями сердце. Это больше не его Драко. Его Драко нет, он умер вместе с Гарри в тот самый момент, когда лёг в их постель, — в которой они провели вместе столько приятных и светлых минут, поклявшись друг другу в любви, лаская и открываясь день за днём, — с Ноттом. Тем самым Ноттом, который, по уверению Драко, был женат и абсолютно не интересовался своим однокурсником. Всё было ложью. От начала и до конца. Сколько раз они трахались здесь, пока Гарри был на работе? С каких пор? Может, начали ещё до свадьбы и так и не прекращали, наставляя рога глупому Гарри Поттеру и потешаясь над ним? Он застрял в дверном проёме, словно старая каменная горгулья, мешающая всем и вся, и смотрел, смотрел, смотрел, смотрел бесконечно. Под веками саднило, словно глазное яблоко натерли отборнейшим песком, в горле увяз кусок стекловаты, а живот скрутило тугим узлом из самых злющих змей. Чужие руки скользили по гладкой коже Драко, — о, её вкус ещё оставался на языке Гарри, — обнимали, царапали спину, — ту, что должен касаться только Гарри, — чужие губы оставляли свои грязные распутные следы на шее, — Гарри так любил клеймить её поцелуями, — всё это невыносимо больно. Больно смотреть, как прямо в эту минуту их любовь прокручивается в кровавый фарш. Солёный, горький, испорченный — совершенно непригодный. Он не мог заставить себя уйти, наоборот, шагнул ближе. Предательская половица старого мрачного особняка скрипнула, привлекая внимание любовников. Драко, находящийся близко к финалу их отвратительного акта, повернул голову, и его взгляд застрял на Гарри. Холодные, как апрельская талая вода, глаза проткнули дыру где-то в груди, тело Драко содрогнулось в предоргазменном экстазе, и он кончил, глухо простонав, даже не стесняясь Гарри и глядя на него. — Если вы закончили, то валите отсюда, — голос Гарри был сух и холоден, несмотря на мятежную бурю внутри. — Вернусь через час, и чтобы духу вашего здесь не было. Поторопись собрать вещи, Малфой. Не в силах больше смотреть на наглые глаза Нотта и бесстыжие Драко, Гарри круто развернулся на каблуках аврорских сапог и медленно вышел из комнаты, сдерживаясь, чтобы не побежать прочь. Подальше от той грязи, что он увидел. Драко даже не сделал попыток оправдаться или извиниться, или как-то вернуть Гарри. Всё кончено.***
Ледяной воздух весеннего Лондона жёстко ударил в лицо, заставляя жмуриться и задерживать дыхание. В его жизни больше не было Драко. Если бы сейчас Гарри спросили, что страшнее: умереть или потерять смысл жизни, он точно выбрал бы последнее. Гарри уже умирал; на той стороне его ждали родные и близкие, тепло, свет и дорога в бесконечное и умиротворённое. Оставаясь жить — обманутым, растоптанным, униженным — он обрекал себя на бесконечно долгую пытку: жизнь без Драко. Теперь чёртов Нотт будет делить с Драко ночи и дни, завтраки и ужины, радость и печаль, — и невозможно ровно дышать, представляя это. Тьма, так тщательно схороненная внутри, теперь клокотала и рвалась наружу — уничтожать, сжигать, крушить, наказывать, кричать. Кричать, что есть мочи, пока не лопнут барабанные перепонки и не сорвётся горло. Люди оборачивались, и Гарри понял, что он действительно, блядь, кричал. До кровоточащего горла и розовых соплей. Когда умер Сириус, Гарри впервые испытал нечто опустошающе-жгучее, а позже, повзрослев, начал думать, что стал относиться более спокойно к потерям. Но теперь Гарри понял: он оставался стабильным, пока рядом был Драко. Дракодракодракодрако. Десятки людей, проходивших мимо, носили лицо Драко; на каждом рекламном билборде бегущей строкой — дракодракодракодрако; вывески на зданиях переливались разноцветным «Драко»; Драко повсюду, он наполнял каждую клеточку тела Гарри: из глаз бежала солёная вода во имя Драко, Драко вырывался криком из саднящего горла, Драко был в каждой содранной костяшке пальцев, в сбитых коленях и холодных комьях земли, забивающих ноздри. Темнота снаружи подначивала темноту внутри сговориться, сплотиться и разрушить к чертям этот город, стереть серое небо, бывшее глазами Драко, свернуть шеи птицам, певшим его имя, сжечь дотла планету, чтобы сгореть вместе с ней до обугленных костей — только не чувствовать боли, расползающейся мерзкими червями. Почему? Почему он выбрал Нотта? Что такого нашёл в нём, чего нет в Гарри? Красивую мордашку? Конечно, Нотт был красив, Гарри заметил это ещё тогда, на министерском балу. Такой же высокий как Драко, гораздо изящнее Гарри, на теле нет шрамов, в отличие от тела Гарри, что пестрело белыми рубцами, появившимися за годы службы в Аврорате, — о да, Гарри рассмотрел детально тело Нотта. А как Драко его трахал? Гарри не мог вспомнить, когда в последний раз Драко был сверху, тот сам всегда отказывался. Может быть, он не хотел стараться ради Гарри? Именно потому, что это был Гарри. Просто получал удовольствие. А с Ноттом трахался дико и необузданно: Гарри видел, как от усердия пот катился струйками по красивой спине Драко. Он не хотел отдавать Драко кому-то. Но эта вульгарная и пошлая измена прошлась лезвием по сердцу, вскрыла черепную коробку наживую, без наркоза и оставила умирать. Дракодракодракодрако. Драко подарил ему крылья, чтобы летать высоко, и сам же их срезал. Жалкий, изломанный, уничтоженный Гарри. Холод пронизывал насквозь, очертания домов расплывались, но Гарри ощущал лишь колкий гравий под ладонями и свои обцарапанные щёки. Он, шатаясь, поднялся, делая усилие над собой, сдерживая Тьму, едва дыша. Целую вечность Гарри брёл, с трудом переставляя ноги, до особняка. Дом на Гриммо встретил его оглушительной тишиной. Гарри поднялся в пустую спальню, в которой уже не было недавних любовников и отсутствовали вещи Драко. И никакой прощальной записки. Будто и не было никогда четырёх счастливых лет. Счастливых ли? Что творилось в голове у Драко, осталось неразрешённой загадкой. Взгляд Гарри, невидяще скользивший по опустевшей комнате, остановился на кровати со скомканным постельным бельём, хранившим следы предательства Драко. Он зачем-то подошёл ближе. Ещё ближе. Не отрываясь, смотрел на влажную осквернённую простынь. Ближе, ближе. Споткнувшись о жёсткий край кровати он полетел, падая лицом вниз, вдыхая ещё свежие запахи мужского тела — запахи секса, грязи и лжи. Он лежал, не двигаясь, вдыхая, вдыхая, вдыхая, комкая в ладони ткань, на которой ещё утром обнимал Драко, думая, что всё хорошо. Он искал покой среди острых каменных скал, глотал воздух, смешанный с пеплом, пил мёд, не замечая дёгтя. Никто не поможет, если ты слаб. Гарри был слаб. Поэтому он валялся среди грязного белья, чувствуя, как пачкается сам, упиваясь этой грязью, вспарывая рану, которая и так никогда не затянется, наказывая себя. Ещё. Ещё. Ещё. Вдох. Вдох. Вдох. Лёгкие до отказа наполнены грязью. Медленный выдох. Больно. Больно. Но мальчик не плачет. Мальчик выживет снова, сгорит и возродится фениксом из пепла сгоревшей любви. Мальчик не плачет. Нет. Не плачет. Мальчик не плачет.