***
Бетси принесла досье на Нотта уже к вечеру, восхищая Гарри своей исполнительностью и продуктивностью. Едва за секретарём захлопнулась дверь, он быстро открыл папку и вперил глаза в буквы, поглощая информацию. Теодор Нотт проживал в фамильном особняке Ноттов вместе со своей женой Пэнси Паркинсон, с которой обручились сразу после войны. Детей не имели. Нотт занимал достаточно приличную должность в Министерстве, зарекомендовав себя грамотным специалистом по проклятиям. Сам Кингсли Бруствер отметил его заслуги, поддержав кандидатуру на пост помощника Главного специалиста по проклятиям. Посещал все светские мероприятия, в Пророке писали как о крайне положительном умном молодом человеке. Ни в каких подозрительных махинациях не был замечен. Отец находился в Азкабане, мать умерла ещё в раннем детстве Теодора. Любовников и любовниц по данным источников не было. Гарри знал, что всё неправда. Миф, мишура, и что такой положительный человек, как здесь описан, не стал бы трахаться с чужим мужем, изменяя и своей жене в том числе. Паркинсон в курсе, интересно, что её супруг ходок? Ненависть разливалась в душе, отравляя каждую клетку и сочась из каждой поры. Тьма рвалась на волю, чтобы залихватски поплясать в безумном вальсе смерти. В голове сам собою зрел план. Если Нотт думает, что ему сойдёт всё с рук, то глубоко ошибается. Гарри не прощает, когда у него отнимают самое дорогое. Он отомстит. Он очень жестоко отомстит.Ч.1. Глава 2. Грязь
1 сентября 2023 г. в 22:00
Примечания:
Отменяю РКН! И выпускаю главу раньше времени😈
Душные лучи солнца больно ударили по слипшимся опухшим векам. Гарри с трудом разомкнул глаза, щурясь от жалящего света. Голова нещадно болела, словно со зверского похмелья, в горле адски драло, а тело ломило, как в горячке. Он не сразу понял, что до сих пор лежит на грязном постельном белье в неестественной позе. Воспоминания вчерашнего вечера нахлынули раскалённой лавой, и Гарри не смог заставить себя подняться.
Шея онемела от того, что всю ночь голова была повёрнута в одну сторону, на щеке, кажется, образовался пролежень, но Гарри упорно продолжал лежать в одном положении, чувствуя физическую боль, которая немного, совсем чуть-чуть, заглушала ту, что ныла внутри.
Он старался отогнать прочь мучающие образы Драко и его любовника, искусственно создавая вакуум внутри головы, но память навязчиво всё подбрасывала и подбрасывала мерзкие картинки, вынуждая задыхаться.
Гарри был раздавлен, разбит на сотню мелких осколков без возможности собраться обратно в единое целое.
Не думать, не вспоминать.
А ещё не дышать, не есть и не спать.
Невозможно было не прокручивать вновь и вновь подробности грязной сцены.
Белые руки Драко скользят по смуглой груди Нотта, царапая ногтями соски, на коже выступила испарина, которая так соблазнительно смотрится, что хочется провести языком, слизывая солёные капли. Что и, собственно, делает этот ублюдок Нотт. Он, а не Гарри, касается губами чувствительного местечка на шее, там, где бьётся тонкая венка. Гарри столько раз прикусывал её до капелек крови, до протяжного стона, до мелкой дрожи, пробегающей от удовольствия по телу Драко. Он помнит вкус кожи, пота, крови, слюны, смешивающихся друг с другом в самый изысканный коктейль, который теперь пробует другой мужчина с позволения его мужа.
Мягкие губы Драко прижимаются к чужим губам, сминая, обсасывая и целуя. Язык облизывает по очереди верхнюю, затем нижнюю губу Нотта, врываясь в рот, сплетаясь с его языком и обмениваясь слюной.
Драко подхватывает чужие бёдра, нежно поглаживая рукой, что вызывает у Гарри судорожный тремор всего тела и крушение сердца вздребезги, разводит их в стороны, обхватывает одной рукой свой член, который течёт смазкой, — и, к сожалению, не Гарри тому причина, — и вводит в чужой, чужой анус, хрипя от наслаждения.
Гарри смотрит на то, как Драко ускоряется и уже на всю длину вколачивается в своего любовника, пачкая не только простыни, но и их любовь.
Боль и отвращение одинаково заполняют сердце, хочется выколоть себе глаза, наложить Обливиэйт, лишь бы не видеть отвратительное предательство Драко. Лучше бы Гарри задержался на работе и не успел к началу вульгарного спектакля, лучше бы продолжал жить в неведении, но будучи счастлив.
А теперь всё кончено и ничего не вернуть назад.
Белое и чёрное сплетались в одно целое, так красиво и грязно. А Гарри — лишний элемент. Он снова Нежелательное лицо номер 1, но уже в собственной постели.
Почему Драко так поступил? Неужели Гарри был настолько противен, и тот долгое время вынашивал план мести?
Он даже ничего не попытался объяснить. Не пытался извиниться. Да что там говорить — даже не смутился, когда кончал прямо на глазах Гарри.
Сука, он кончил, блядь, в чужую задницу. Гарри снова и снова прокручивал этот впечатанный в сетчатку глаза момент, надеясь, что сто миллионов повторов притупят первый шок от увиденного и боль внутри уймётся. Но ничего не проходило.
Гарри, скуля, сполз с кровати, стаскивая онемевшими конечностями вслед за собой треклятые простыни. Он лежал на полу, запутавшись в ткани, жмурясь от полуденного солнца.
Потеряв счёт времени, Гарри не чувствовал ни голода, ни позывов в туалет, поэтому даже не заметил, как обмочился. И лишь замёрзнув, осознал, насколько он уничтожен.
Грязь. Повсюду грязь. Он по уши в грязи.
Гарри, размяв конечности, с трудом поднялся и поковылял в ванную, стягивая с себя одежду. Холодные струи душа не могли смыть чувство испачканности, он раздирал кожу мочалкой и ногтями, тёр мылом, которое выбирал, сука, Малфой, но грязь прилипла к нему намертво.
Потому что это была не его грязь.
Отмыться от чужой грязи невозможно.
Так больно.
Гарри прикрыл глаза и снова прокрутил сцену измены Драко. Внезапно его осенило. Он, быстро закрутив вентили кранов, выскочил из душа, мокрый и нагой, и отыскал свою палочку. Приложив её к виску, Гарри вынул серебристые нити воспоминаний и закупорил в первый попавшийся флакон, который оказался флаконом Драко из его лаборатории.
В особняке на Гриммо наверху стоял старый, оставшийся от Блэков, Омут памяти — Гарри почти им не пользовался.
Что ж, время пришло.
Он, не чувствуя холода, взлетел по лестнице наверх и очутился на старом пыльном чердаке. Отыскав Омут, Гарри вылил содержимое склянки и, глубоко вдохнув, нырнул головой внутрь.
Он чувствовал себя сумасшедшим, раз за разом детально просматривая, как Драко трахался с Ноттом. Гарри заходил с одного ракурса, потом с другого, с третьего, сначала рассматривал родинки на коже Драко, коротко стриженный затылок, — его отдельная маленькая боль, — острые скулы, красиво и немного капризно изогнутые губы, изящные ступни с тонкими щиколотками и, конечно же, напряжённый член, а затем переключился на человека, занявшего его законное место — Теодора Нотта.
Гарри придирчиво и беззастенчиво разглядывал его смуглую загорелую кожу, которая так сильно отличалась от кожи Драко — цветом, текстурой, плотностью, — кудрявые отросшие волосы, что слиплись от пота и падали на глаза, тёмные соски и округлые подтянутые ягодицы. Он также отметил, что у Нотта, как и у Драко, не было лишних волос на теле, губы схожие — капризные и красивые; Гарри даже успел увидеть, что анус достаточно узко обхватывал член Драко; значило ли это, что Нотт тоже имел периодически его мужа?
От постоянных просмотров легче не становилось, наоборот, рана кровоточила своими неровными краями, которые уже невозможно было сшить, не отрезав лишние лохмотья.
Гарри почувствовал, как слабость завладела телом, желудок скрутило в мучительных голодных спазмах, а руки и ноги окоченели от холода, несмотря на лето. Он с трудом оторвался от Омута, абсолютно не понимая, какой сейчас день и час. Чердак был сыроват и пылен, Гарри сидел голой задницей на жёстком деревянном полу и ощущал свою никчёмность.
Он опустил взгляд вниз на свой мягкий член и обхватил его рукой, резко дёргая вверх-вниз. Не было ни желания, ни возбуждения, только острая потребность снять накопившиеся напряжение и стресс. Когда возникла эрекция, Гарри неистово задвигал рукой, почти причиняя себе боль и также болезненно излился в кулак после столь интенсивной дрочки, пачкая пол.
Очистив себя взмахом руки, Гарри и не заметил, что сделал это без палочки, хотя поклялся себе лишний раз не использовать свою силу.
Ноги дрожали, а голод сосал под ложечкой, вызывая спазмы. Гарри поднялся с пола и, держась за стены, побрёл вниз.
Почти каждый угол в доме напоминал о Драко, как Гарри вжимал его в стену и трахал до умопомрачения, до прокушенных губ и синяков на бёдрах.
Он подошёл к зачарованному холодильнику, и тот, словно насмехаясь, гудел о том, как относительно недавно Гарри опирался спиной на дверцу, а Драко отсасывал ему.
Ёбаный Малфой. Ну какой же сукой оказался. Гарри знал, знал, что тот его погубит однажды. Вся эта любовь — больная и несуразная — когда-нибудь раздавила бы кого-то из них.
И вот под её жернова угодил Гарри, перемоловшись в труху.
Он открыл дверцу холодильного шкафа и уставился на полки, где аккуратно лежали продукты, которые так любил Драко: сыр, листья салата, лоток с малиной, — когда-то Гарри слизывал малиновый сок свежих ягод с пальцев Драко, — тёмный шоколад, от которого Гарри плевался, но с удовольствием целовал горько-сладкие губы с привкусом какао, и недоеденная вазочка с мороженым. Да, весь такой идеальный Драко ставил недоеденные тарелки с мороженым обратно и не видел в этом ничего зазорного; Гарри тоже не видел, он лишь всегда умилялся этой маленькой привычке.
Зверь внутри яростно взревел, Гарри сгрёб все продукты с полки, вазочка разбилась, упав на пол, пачкая всё вокруг белым липким пломбиром, головка сыра покатилась куда-то до самой входной двери, раздавленная малина, словно кровь, алела пятнами сока на ковре, а листья салата Гарри исступлённо топтал босыми ступнями.
Не в силах остановить всю боль, что сконцентрировалась внутри, он ударил рукой по холодильнику, разнося тот в щепки от выплеска магии.
Этого оказалось недостаточно: Гарри стал крушить обеденный стол со стоящей на нём вазой с нарциссами, обожаемыми Драко; разломанные стулья летали по столовой, а осколки стекла сыпались на голову, царапая лицо и застревая в волосах.
Гарри было мало, он то ли ревел, то ли орал, разнося особняк, когда ему попадались памятные местечки и вещицы. Так под разнос попали диван, затраханный ими вусмерть, перила лестницы, к которым Гарри часто прижимал Драко, — он просто выдрал их с корнем, — подоконники под витражными стёклами, где Драко любил читать, и каждая чёртова дверь в этом доме, чтобы не напоминала, как Драко царапал её ногтями, когда Гарри трахал его.
Еле дыша, он остановился перед каминной полкой, где остались их совместные колдографии, на одной из них Гарри целовал Драко в день их свадьбы, а Драко так неловко краснел от взглядов, обращённых на них.
Гарри взял фотографию в руки, целую вечность смотрел на зацикленное движение поцелуя, а затем со всего размаху швырнул рамку об угол камина. Звон стекла, сотня мелких осколков и вылетевшая карточка — то, что запомнил Гарри навечно.
Он подобрал карточку с пола, разорвал напополам, и часть, где был Драко, поджёг Инсендио.
Руки были в крови, изрезанные стеклом и щепками дерева, ноги, впрочем, тоже. Гарри только сейчас осознал, что всё ещё раздет.
Он медленно сполз на пол, неподвижно глядя в потолок, и лежал неизвестно сколько времени, пока патронус Рона не вырвал его из прострации.
«Гарри, ты куда пропал? Что-то случилось? Три дня мы тебя не видели на работе, ответь, что ты в порядке».
Гарри приподнялся с пола, обхватил руками колени и начал раскачиваться туда-сюда. Это немного помогло, и мысли собрались из хаоса во что-то более целостное.
Блядь, он не был на работе три дня, а казалось, Драко ушёл только вчера, унося с собой сердце Гарри.
Он огляделся вокруг — дом превратился в кучу хлама, всё было разбито, разломано и полностью отражало то, что творилось внутри Гарри.
Чем сейчас занимается Драко? Вернулся в мэнор? Или съехался с ублюдком Ноттом?
Внезапно в голову Гарри пришла мысль.
Он побежал вверх по лестнице, перепрыгивая ступени и щепки, чтобы распахнуть дверь комнаты и полностью одеться.
Зеркало показало небритую физиономию, огромные чёрные синяки под глазами и лохматые волосы. Кожа была покрыта ссадинами, но Гарри было совершенно плевать, и он, не раздумывая, отправился в Аврорат, появившись в камине своего кабинета, что было крайне удобным.
— Бетси, — вызвал он своего секретаря.
Эта милая женщина появилась в дверях незамедлительно.
— Мистер Поттер, мы вас потеряли. Мерлин, что с вашим лицом? Вы ранены? Сейчас я принесу зелья, — Бетси всплескивала руками и суетилась.
— Нет-нет, — прервал её Гарри, — всё в порядке.
Бетси немного постарела за эти годы, но замуж свою дочь Лизу так и не выдала, продолжая снабжать начальника сетованиями на нелёгкую судьбу. Гарри искренне любил Бетси, и ему было жаль её расстраивать.
— У меня были кое-какие дела, но всё в порядке сейчас. Бетси, мне нужно найти всю имеющуюся информацию о Теодоре Нотте — чем занимается, где живёт, замечен ли в каких-то тёмных делах. Мне нужно знать ВСЁ, — особенно выделил он. — Включая любовниц или любовников. Информация строго секретная. Как соберёшь данные, папка с досье должна быть у меня незамедлительно. Чем скорее, тем лучше, — распорядился он тоном, не требующим возражений.
Главный Аврор, мать твою.
Бетси кивнула и мигом исчезла за дверью, не задавая лишних вопросов — этим она и нравилась Гарри.
Он наколдовал патронус Рону, сообщив, что на работе.
Рон ответил также патронусом: он находится сейчас в рейде, но очень рад, что всё хорошо и что к Гарри вечером зайдёт Гермиона.
Гарри одновременно и хотел поделиться с друзьями своим горем, и не хотел. Ведь придётся сообщить, как низко пал Драко. Рон скажет, что от хорька этого и следовало ожидать, а Гермиона лишь сочувственно покачает головой.
Проклиная Драко последними словами, Гарри всё равно не желал, чтобы кто-то говорил плохо о его пока ещё муже. Только Гарри имеет право оскорблять его, ведь несмотря на отвратительный подлый поступок, он продолжал любить подлого белобрысого мерзавца.
Невозможно оторвать от себя часть, чтобы та не кровоточила. А Драко давно был частью Гарри — сросшейся, сплетённой с ним намертво, которую не вырвать без ущерба для себя самого.
Он устало потёр лицо, хотя хотелось содрать с себя кожу.
Гарри достал из ящика стола сигареты и зажёг одну.
Он давно бросил курить, Драко всегда ругался, что пахло табаком и недовольно морщил лицо, когда Гарри целовал его.
Ради Драко он не курил.
Теперь же некому запрещать, можно снова курить. Он свободен как птица. Можно даже трахаться с первым встречным.
Только Гарри не хотел с первым встречным.
Ни с кем не хотел, кроме Драко.
Но Драко больше не желал Гарри, он желал чёртова Нотта и его член и задницу.
Гарри со злостью затушил окурок о свою руку, чувствуя, как боль душевная сливается с болью физической, что хотелось кричать.
И он кричал. Выл, скулил, стонал, ревел, но где-то глубоко внутри себя. Там, где до сих пор жил мальчик из чулана, играющий в старые сломанные игрушки кузена, с постоянно сосущим от голода желудком.
Никому не нужный и одинокий.
Настолько ненужный, что готов умереть, ведь никто не держит.