Семь лет спустя.
— Мерлин, Драко-о-о, — Гарри извивался под искусным ртом Драко, охаживающим его член. — Я же сейчас… всё, — выдохнул он. Мерзавец насадился до основания члена, и Гарри кончил оглушительно, до звёздочек перед глазами. Драко поднялся с колен, невозмутимо вытирая рот и одёргивая рубашку. Затем достал палочку и очистил их обоих. Гарри застегнул штаны и вытер пот со лба. — Ты сумасшедший. Внизу нас ждут друзья, мы же сказали принесём альбом с отдыха. И пропали. — Да ладно. Ты быстро кончил, — ехидно ухмыльнулся Драко. — Как подросток буквально. Гарри проигнорировал его подкол, — за столько лет научился, — и притянул к себе. — Просто я не могу устоять перед твоим умелым ртом, — он провёл большим пальцем по губе Драко, слегка надавливая и приоткрывая. — И губами, которые так идеально смотрятся на моём члене. Драко плавился в его руках, теряя язвительность. — Я мог бы тебя хорошенько оттрахать минут через пятнадцать, но, боюсь, Рон и Гермиона нам не простят долгого отсутствия, — сказал Гарри, проведя языком по его ушной раковине. — Тогда вечером, — решил Драко. — Вечером.***
— Крестины в следующую пятницу, — сказала Гермиона. — Мы рады, что ты, Драко, согласился быть крёстным Хьюго. — Ну, Гарри — крёстный Рози, как я мог не согласиться, — ответил Драко. — Спасибо вам. Своих не собираетесь заводить? — Нет, — ответил Гарри. — Мы не готовы. После всего, что с нами случилось, мы пока можем заботиться только о себе. Ещё не все моменты прошлого остались в прошлом, и иногда бывает больно и плохо. Тяжело. А дети должны быть любимы, обласканы вниманием. Мы на данный момент не в силах взять на себя такую ответственность. Люциус не в восторге, конечно, но кто бы его слушал. — Понимаю, — ответила Гермиона. — Но всё равно вы молодцы. Как на работе, Гарри, справляешься с молодыми умами? Как директор МакГонагалл поживает? — Постарела. Но по-прежнему очень строгая, — хихикнул Гарри. — Ученики меня вроде бы уважают. Вот они мои дети. — Не просто уважают, — встрял Драко. — Да они в восторге от такого преподавателя. Сам Гарри Поттер! — Ой, да ладно, — отмахнулся Гарри. — Правда, мне самому очень нравится преподавать Защиту. Я не теряю ни физической формы, ни боевых навыков. А ещё мои мозги не кипят от кучи нераскрытых дел, и я в безопасности. — И это самое важное, — Драко обнял Гарри. — А про тебя, Драко, я так много слышу от Министра, — улыбнулась Гермиона. — «Главный Зельевар Драко Малфой выступил на международной конференции и произвёл фурор своим открытием в области лечения галлюцинаций», — похоже изобразила она Кингсли. — Да, я такой, — не скромничал Драко. — На самом деле идея-то принадлежала Тео, но он свалил в свою Америку да и всё. — Так и не присылал писем? — грустно спросила Гермиона. — Неа, — помотал головой Драко. — Ни одного. Надеюсь, он хотя бы жив-здоров. Мои же совы возвращались обратно с нераспечатанными письмами. — Печально… Наконец-то мы с вами собрались, а то с детьми столько забот. — Мы понимаем, — ответил Гарри. — Но к нам регулярно захаживают Пэнси и Блейз. Они то ссорятся, то мирятся, но жить друг без друга не могут, — хохотнул он. — Они невыносимы, — добавил Драко. — Но с ними весело. — Теперь и мы будем чуть свободнее, — произнесла Гермиона. — Рози идёт в сад, с Хьюго может миссис Уизли посидеть. А мы к вам. Я так устала дома! — Будем только рады! — воскликнул Гарри. Когда Гермиона и Рон ушли, Гарри с наслаждением растянулся на диване. — Эй, а кто обещал кое-что интересное на вечер? — поднял бровь Драко. Гарри невольно залюбовался им: модная стрижка с выбритыми висками и затылком, острое скуластое лицо, пронзительные серые глаза и тоненький, словно росчерком пера проведённый, шрам на лице — почти незаметный. Привычный, горячо любимый. Как и всё, что было в его Драко. Его Драко — целая вселенная, и других не нужно. Мир может рухнуть ко всем чертям, но вселенная Гарри — никогда. Он ради неё живёт, дышит и любит. Вселенная Гарри — его пристанище, его колыбель, его убежище, где он прячется от внешних потрясений. Порой колыбель качается, как хлипкая лодка в штормовом море, угрожает разбиться и потопить своего человека, но этого никогда не происходит, потому что без человека колыбели не существует. У этой вселенной ни начала, ни конца, она замкнута на самой себе и создана только для единственного жителя. Драко, любовь к Драко — тот самый бункер, спрятанный под толщей грунта. Не важно, что произойдёт сверху: все захлебнутся водой Всемирного потопа, или взрыв не оставит в живых ни единой души, или сама галактика схлопнется — они останутся вдвоём и только вдвоём. Выползая из самой преисподней, глядя на бесплодные яблони, на мёртвые лица теней, Гарри и Драко будут жить, благодаря своей любви. Потому что так написано на их бессловесных скрижалях судьбы. Только так и не иначе. — Подожди минутку, — Гарри поднялся с дивана, оставляя Драко в недоумении. — У меня есть одно незаконченное дело. Он рванул по лестнице в свой кабинет, воодушевлённый странным порывом. Выдвинул секретный ящичек стола. Там лежала мятая, сложённая вчетверо карта вселенных. Гарри отложил её в сторону: в дальнем углу ящика сиротливо валялась покорёженная пуговица — уже не блестевшая, позабытая, ненужная. Нет никаких маяков, ведущих к Свету, кроме тех, что имеются в собственном сердце. Слишком сложно отличить быль от небыли, правду ото лжи, явь от нави; враг окажется и не врагом вовсе, предатель станет союзником, любимым человеком. Нельзя доверять глазам и ушам, только сердцу. Раненому, истерзанному, но живому и любящему. И пусть все крылья за спиной изломаны, белые перья испачканы, и летать больше невозможно — но жить и любить можно стоя крепко на земле. Гарри подбросил пуговицу в воздух, Инсендио, сожравшее её, было ярким, но мимолетным. — Ты чего застрял, шрамоголовый? — возник в дверях Драко. — Иду, шрамоголовый, — в тон сказал и улыбнулся Гарри. Захлопнул ящик с резким стуком. Именно так захлопывают прошлое, убирая в самый дальний и пыльный ящик. Навсегда.***
Спустя эоны лет.
… Чёрная дыра на всех существующих небесных картах закрутилась в воронку, притягивая с разных концов Галактики россыпь серебристой вселенской пыли и осколок тёмного астероида. Ломаные лиловые линии, возникшие между ними, перечеркнули пустоту, становясь похожими на паутину. В противоположных уголках паутины россыпь и осколок трансформировались в серебристую и чёрную точки соответственно. Новорождённая вселенная ярко переливалась лилово-серебряным, настораживая Невыразимцев, внимательно наблюдавших за её появлением…