Shizuo

"Шизуо". Порой мне кажется, что твое имя не подходит для этого мира. И ты сам забрел сюда будто по ошибке, оттого так выделяешься, оттого же так спокоен – нет, ты гневлив, не спорю. Но от тебя исходит такая вселенская уверенность, которая не свойственна людям в принципе. Мы вечно сомневающиеся существа, стремящиеся к гармонии, но не способные ее достичь. Ты же как будто обрел свое умиротворение, причем так давно, что и не вспомнить. Будто жил много веков. В разных телах, в разных временах. Но это имя подходит тебе лучше всего – я уверен. Шизуо, меньшее, что я могу вообразить – что ты древний воин, родившийся не в то время. Это мое поле. Мой город. Что ты здесь забыл? Шел бы нахуй отсюда, богатырь. Но куда больше тебе подходит божество – ты хотел воплотиться человеком, но выбрал себе тело под стать, и теперь расхаживаешь тут по пыльному каменному городу, выжигаешь добела волосы и прячешь глаза – чтобы не свести с ума смертных, да, Шизуо? А я уже видел. Я узрел. Мне кажется, если я назову тебя полным именем, мне придется поклониться. А я существо гордое и горделивое, я хочу звать божество монстром и Шизу-чаном, а не целовать ступни. Я готов выколоть остальным глаза, лишь бы они не видели тебя. Лишь бы не знали, что с тебя надо писать картины и создавать скульптуры, и каждую подписывать: "Нет в мире способа передать истинную красоту спустившегося в небес". Ты так милосерден к этим несведущим людям. Но не ко мне. Потому что я вижу – за отталкивающим прочих характером, за некультурной привычкой орать, за смрадом сигарет и утоптанных в землю бычков, я все равно на тебя засматриваюсь, Шизуо. Ты прячешься на нелюбимой обществом работе и формой обслуги, и люди стараются не приглядываться к тебе. Ты их пугаешь, ты их не интересуешь, ты напоминаешь им о том, что им не нравится. И остаешься невидимкой. Ты к этому и стремился, да? Монстр похож на неограненный алмаз за тем лишь исключением, что это ошибочно. Ты уже идеален, и это то, что я ненавижу. Но я почти рад, что ты так скрываешься. Хотя этот факт не дает забыть о том, что я влюблен в твою суть, и мне плевать и на сигареты, и на все остальное. Мне кажется, что если я расслаблюсь и сойду в тропинки, то увязну в болоте или упаду в пропасть. Но не сейчас. Пока я все еще жив, я не валяюсь у тебя в ногах и творю свои будничные дела без того, чтобы вспоминать о парне в костюме бармена. Делаю вид, что могу о тебе не думать. Но если приблизиться слишком сильно, задержаться на подольше – и, боюсь, от меня ничего не останется, сгорит дотла. Не нужно было тебе рождаться, Шизуо. Или ты так наказываешь меня? Не хочу знать, за какие грехи. Будем считать, что одно мое знание о твоем существовании – уже искупление. Я очищаюсь без малого десять лет и, знаешь, скорее убью тебя или умру сам, чем признаюсь. Поэтому будь добр – не приближайся. Я хочу сохранить частичку собственного я. - О, Шизу-чан, вот так встреча! Ты раздраженно хмуришься еще до того, как слышишь меня, и Том рядом настороженно присматривается. Ты и правда меня чуешь, монстр? Это не фигура речи? Очередная порция адреналина обеспечена. Мы исчезаем ровно на 15 минут, словно наши догонялки – такая же запланированная рутина, как обеденный перерыв. Ты портишь городское имущество и напрягаешь голосовые связки, прогоняя со своей территории, а я держу дистанцию и поддерживаю атмосферу метательными ножами. Мы похожи на семейную пару, где я поддерживаю огонь, не давая ему потухнуть или разгореться в пожар. Такое лиричное пламя ненависти, Шизу-чан. Я исчезаю, не прощаясь, потому что каждая моя попытка бросить многозначительный взгляд или соответствующую ситуации финальную фразу кончается тем, что ты закипаешь и продлеваешь пробежку. Окей, по-французски так по-французски. Хотя в этот раз ты странно серьезен, словно и правда пытаешься догнать и добить. Офис погружается в тишину после ухода Намие, и закатное солнце лениво гладит постельное белье. Оно золотит кожу, когда ложусь на кровать и скидываю мокрое после душа полотенце. Оглаживаю член и прикрываю глаза, доставая смазку. Ты знаешь, в такие моменты я всегда веду с тобой мысленные диалоги, философствуя и раскрывая секреты. Я не импотент, но секс ни с девушками, ни с парнями не принес не то что неземного удовольствия, а даже нормального расслабления. Я все тревожился, хотя знал, что тщательно выбрал человека. Кто выбирает партнера только по безопасности? Неудивительно, что выходило херово. В итоге так сталось, что больше всего меня заводит этот маленький черный вибратор. Он умеет держать рот на замке и ласково жужжать, игнорируя стоны и не требуя ничего взамен. Процесс растяжки всегда вызывает противоречивые чувства, потому что обещает долгожданное удовольствие и вызывает отвращение своей неестественностью. Я могу гордиться своим терпением, потому что без боли дохожу до момента, когда мерзкие ощущения исчезают перед удовольствием. Солнечные лучи совсем сползают с кровати, когда в квартире раздается грохот. Я слышу, как гремит в прихожей выбитая дверь, и стараюсь быстрее натянуть на себя одежду, потому что так поступить с укрепленной дверью мог лишь один человек. Радует, что он сначала идет искать меня в кабинете, и это дает время хотя бы спрятать полотенце, прежде чем дверь в спальню настежь распахивается. Ты выглядишь потерянным, а я не могу понять, куда испарился весь гнев, с которым ты громил квартиру. Что я забыл? – Я зайду позже. – Эй, стоп, куда ты собрался? – Что-то не так? – Я не собираюсь с тобой разговаривать, когда отвлек от с... Ты себя вообще видел?! – Ты видишь тут второго человека?! – Тогда какого хуя ты делал?! – Дрочил! – Ну вот блять и заканчивай! – Шикарный диалог, ничего не скажешь. – А ты подождешь? Как галантно. Ты повторяешь сквозь сжатые зубы – Я зайду позже. – И я успеваю зацепить тебя за рукав. – Ну уж нет, ты меня все равно сбил, а снова ждать твоего прихода – удовольствие не из приятных. Мне дверь не менять, пока ты не соизволишь заглянуть? Или тебя на какое-то время записать? – Я звонил, ты не открыл. – Интересно, почему. – Ты теперь мне собрался мстить за сорванный с...? Черт! Мне тебе подрочить?! – Конечно, я на это и намекаю. – Этим тоном можно травить змей. Надеюсь, монстров тоже. – Говори, что хотел, Шизу-чан. Хмуро смотришь в ответ. – Или ты теперь не можешь думать ни о чем кроме моего оргазма? Ты бы раньше сказал, я бы приходил в Икебукуро только потрахавшись! Ты рычишь как зверь и за шею вдавливаешь в кровать. – У меня нет фетиша на удушение. Хотя говорят, когда кончаешь на грани потери сознания, это сравнимо с героиновым приходом... – Скалюсь, задушенно хрипя. Последние слова Шизуо читает буквально по губам. Продолжаешь удерживать, и я стараюсь оставаться насмешливым и спокойным, но когда недостаток воздуха берет свое, пинаю ногами. В глазах темнеет, когда Шизуо отпускает и опирается на кровать. Внезапно достаешь из-под покрывала вибратор. Долго смотришь. – Надо было тебя не душить и посмотреть, как ты сам так же краснеешь. Мне нечего ответить, странное ощущение сковывает тело и заставляет мечтать провалиться под землю. А лучше отмотать время назад и вскрыть Шизуо артерию до того, как он найдет вибратор. Я не в силах отвести взгляд от предмета в руках мужчины, как и не могу поднять на тебя глаз. – Что, тебя так просто заткнуть? Я нашел что-то личное? – А сам как думаешь? – Я ожидал лекции о том, что ты у нас продвинутый и современный, а я один не знаю, как получать удовольствие разными способами. Но твоя реакция – это что-то. Даже в глаза мне не посмотришь, Изая-кууун? – Проваливай. – Засранец даже не шевелится. – Может, ты хочешь попросить меня тебе помочь, но стесняешься? – Слышу все слова сквозь густую тишину. Гулко и звонко. Хейваджима наклоняется к уху и шепчет с интонациями, на которые, как раньше казалось, тот не был способен. – Молчание – знак согласия? И давно ты самоудовлетворяешься в одиночестве, мечтая о настоящем члене? – Шизуо наклоняется все ниже, щеку щекочут волосы. – Гордость не позволяет? – Шепчет, щекоча губами ухо, и я шумно выдыхаю, только сейчас заметив, что задержал дыхание. – Нет... – С каких пор голос настолько бесцветный? Я буквально чувствую улыбку Шизуо, она ослепляющим лучом позора заставляет смежить веки. Искренне пытаюсь выровнять дыхание. – И как мне тебе верить, когда я вижу твой стояк? – голос до одури довольный. Чему ты радуешься, Хейваджима? Я перережу тебе глотку, как только кончу. Я часто не понимаю, как идентифицировать твои взгляды. Ты правда отличаешься от остальных людей. Что это? Веселье, возбуждение? Ты смотришь внимательно. И если бы пришлось утверждать, то я бы сказал: с интересом, золотыми игристыми искорками, своей вечной хейваджимовской уверенностью. И при всем этом напоминаешь удовлетворенного кота перед плошкой сметаны или что там они любят. Не люблю животных. И я, сука, не сметана. – Облизнись еще. – А ты попроси – Издеваешься, падла. Я бы тоже издевался. – Я бы не был так жесток, заметь тебя в пикантной ситуации. – Да неужели? И что бы ты сделал? – Уперся бы из вежливости и не лапал чужие вещи. – Конечно. – У тебя воображение плохое. – Это даже для Шинры перебор. – Мы так и будем пререкаться? – А ты куда-то спешишь, милый? – У меня дела. – От которых я тебя нагло отвлек. – Именно. – Ты меня достал, монстр. Либо выеби, либо уебывай отсюда. Хватит делать нервы! – Ну же, не сдерживайся. – Ты меня заебал. – Да я даже не начал. – Ну так либо начинай, либо проваливай! Я не хочу вести тут с тобой долгие бессмысленные разго.. – Ты перебиваешь, затыкая рот. Сминаешь губами, и это отвратительно. Но почему от такого низкосортного поцелуя кружится голова? Надеюсь, ты только целоваться не умеешь. Вгрызаешься в губу и оттягиваешь. Удивительно, что силу укуса ты ни черта не рассчитал, а натягиваешь идеально. Кажется, я уже представляю, каким будет секс: полным контрастов. Проходишься языком по частоколу нижнего ряда зубов, и мы наконец встречаемся языками, когда я решаю утянуть тебя в нормальный поцелуй. Ты будто пытаешься потрогать меня везде, пробегая по всему рту. Это даже мерзко, но у меня стоит. Конечно. У меня болят губы и снова кончается воздух, когда ты наконец отрываешься от истерзанного рта. Чувствую себя добровольно изнасилованным. Из серии "я это не контролирую, а ты хочешь вылизать каждую пломбу на моих зубах". Я слежу за здоровьем, шизик, и могу гордиться отсутствием пломб. Проблема в том, что твой голливудский оскал не хуже, хотя ты жрёшь сладкое и куришь. Ты ходячая греческая статуя с плохими привычками. Они должны были сделать тебя ближе к простому народу, но у них нихуя не получилось. Ты в моей голове и тот, который сейчас передо мной, – два разный человека. Тому мне хочется целовать ноги, а тебе вырвать язык, потому что ты доводишь до белого каления. Возможно, я просто ненавижу тебя за свою слабость. Давай ты продолжишь думать, что это потому что ты безмозглый монстр. Ты грызешь мне шею, и я задираю подбородок, чтобы было удобнее. Да, похуй, что ближайшие недели мне придется замазывать засосы и носить высокий ворот. Даже если ты сейчас остановишься, оно будет того стоить. Хотя я сильно разозлюсь и не буду ручаться за твою целостность. Ты знаешь, в школе я резал тебя и оставлял шрамы, пока не увидел тебя в раздевалке. Без рубашки. Всего в моих отметинах – и сука, у меня было чувство, что я расписывал храм, а не уродовал чужое тело. И сейчас я резво расстегиваю твой миллиард пуговиц на рубашке и жилетке. Боюсь, ты откажешься заниматься со мной сексом и перейдешь в режим Халка, если я снова испорчу подарок горячо любимого братца. Его любовь не сожжет тебя дотла, а моя испепелит, так чья же сильнее, Шизу-чан? А ты лишь опускаешь голову, чтобы мне было удобнее снимать бабочку, а сам не отрываешься от моей ключицы. Собаки бросаются на кости? Кожа под пальцами неровная, но бархатная и горячая. Это намного лучше, чем фантазии. Я буду дрочить на этот момент всю оставшуюся жизнь, Шизуо. У тебя каменные мышцы и шрамированная кожа, а я схожу с ума от того, как эти мышцы смещаются под ладонями, когда ты двигаешься. – И правда монстр... – Выдыхаю восхищенно. – Это что, всегда был комплимент? – Не думай, что я отвечу тебе, Хейваджима. Я уже говорил, что ты начинаешь меня бесить, стоит только открыть рот? Господи, а что надо сделать, чтобы заткнуть его моим членом? Минет не стоит того, если ты отгрызешь к хуям мой орган. Мы стягиваем одежду, и я лежу перед тобой распластанный и разгоряченный. Мне нравится, как ты на меня смотришь, но ровно до того момента, пока твой взгляд не прекращает рассматривать мой стройный стан. Я знаю, что не настолько худой, чтобы быть некрасивым. А ты снова берешь в руки этот злополучный вибратор. – Иди сюда. – Ты почти поддаешься, я вижу твой дергающийся в нетерпении член. Притягиваю тебя ногами, и ты голодно сглатываешь, но какого-то хуя еще держишь в руке мою вещь. Я хочу, чтобы ты вошел в меня и не отвлекался на игрушки. – Шизу-чаааан. – Что мне сказать, чтобы сорвать тебе крышу? Ты что-то говорил про остатки гордости, которые затыкают мне рот. Я не могу больше выловить ни слова, лишь многозначительно пилю взглядом. – Поиграй с собой. – Что? – Я хочу посмотреть, как ты дрочил этой штукой, пока меня не было. – Ты извращенец, Шизуо? – Почему ты называешь меня полным именем именно в таком предложении? – Потому что только взрослый мальчик может быть извращенцем. – Вставляй давай эту штуку или тебе придется кончать с новым фетишем. – Ась? – Придушу. – И как мне надо было догадаться? Ладно. – Подай смазку. Она тоже где-то под покрывалом. – Мне интересно, что ты еще прячешь – Шорох ткани и щелчок открываемого флакона. – Это весь мой арсенал. – Ага. – Торопливо смазываю вибратор. Ты жадно смотришь, как я обрабатываю себя пальцами. Они легко входят, но это всегда поначалу неприятно. Вибратор хуже, но вот потом, потом должно стать лучше. Настолько, что в следующий раз я снова буду себя мучительно растягивать, умирая от отвращения. Скользкими пальцами включаю средний режим и несдержанно стону. Ты не сдержишься, Хейваджима Шизуо. – Хочешь присоединиться? – Не сейчас. – А сам хрипишь, истекая прекумом. Я подмахиваю вибратору бедрами и сжимаю колечко мышц. Ты смотришь и держишься, и это смущает и надоедает. Ну что за испытания, чудовище? Ты всё равно меня выебешь. С закрытыми глазами ласкать себя намного привычнее. Перекатываю соски и отлаживаю шею, свежие засосы болят обширными кровоподтеками. Спускаюсь, задевая ногтями соски и выгибаясь. Оглаживаю живот, да-да, у меня тоже есть кубики, а за пальцами остается холодом влажный след от смазки, и я не успеваю даже коснуться члена, когда руку крепко перехватывают. Ты ведь сам хотел, чтобы я подрочил, так не мешай. Мы оба тяжело дышим, но твой взгляд еще тяжелее, и от этого у меня тянет внизу живота. Ты знаешь, а я уже близко. – Шизу-чан... – Продолжай. – Да зачем это тебе?! – Без рук. – Ты сам оглаживаешь живот, а потом спускаешься на пол и до боли всасываешь кожу на внутренней стороне бедра, вырывая вскрик. Это слишком нежное и непривычное к касаниям место, и меня всего трясет. – Если так хочешь что-нибудь пососать, там рядом... – Дыхание спирает. Зря я это сказал, теперь минета не дождаться. Но ты лишь шумно отпускаешь кожу и поцелуями гуляешь рядом. Вылизываешь впадинки, щекоча волосами яички, а я понимаю, что не успею узнать все прелести минета даже при твоей благосклонности, потому что я слишком близко. Но чувствую теплый язык. Анальный оргазм долгий и сладкий с вибратором, и это то, ради чего я так извращаюсь. Он выскальзывает, когда я оказываюсь на четвереньках и стараюсь собрать непослушные конечности. Тело еще нежится в истоме, но мгновенно перестраивается, когда ты рывком входишь на всю длину и сразу задаешь скорый ритм. Лично я уже никуда не спешу, ощущая остатки оргазма и содрогаясь от боли. Да, ты большой. Да, я к этому не привык. Да, я совру, если скажу, что не наслаждаюсь процессом, хотя и покрываюсь потом от боли. Только не кончай внутрь, наверняка все это вымывать будет еще одним предприятием, о котором захочется стереть память. Как поход к врачу, только бесплатный. Давай на лицо, Шизуо. Я чистый, я согласен. Залей меня полностью, но не заставляй копаться внутри пальцами и вытирать подтекающую сперму. Хотя вдруг я наоборот не смогу ее вымыть, если ты засадишь слишком глубоко. Ты впиваешься пальцами и фиксируешь, а я не пытаюсь сдерживать стоны, потому что это тот контроль, от которого каждый толчок отдает растекающейся негой вдобавок к обычной стимуляции простаты. Ты знаешь, Шизу-чан, я ненавижу терять контроль, пожалуй, больше большинства людей. У меня опасная работа и насыщенный график, а я не могу не действовать и хреново доверяюсь. Можешь считать это профессиональным дефектом. И сейчас, когда я не контролирую свое тело, это должно быть ужасно. Но ты скользишь внутри, вызывая бурю ощущений, а я знаю, что ты единственный, кому я готов передать власть над собой. Потому что ты нечеловечески честен, и если бы ты хотел меня убить, то не ждал бы удобного момента. А ты хрипишь мне в спину, и кожа немеет в местах засосов. Я наконец расслабляюсь, окончательно отдавая инициативу и подставляясь под касания. Пускай это никогда не кончается. Ты поднимаешь меня под грудь, и мы вертикально стоим на коленях, а мне не за что держаться. Ты подталкиваешь нас к стене, и я наконец опираюсь и тянусь за грязным поцелуем. Прости, но я отвлекаюсь на то, как бьется чужое сердце, когда ты прижимаешь меня к себе вплотную. Вторая рука на члене, и да, я могу кончить снова, и для меня становится открытым вопросом твоя выдержка. Я обязательно потом найду этому логичное объяснение, а сейчас ты явно надрачиваешь мне, потому что сам близок к концу. – Изая... Я не знал, что звуки могут настолько сильно приблизить к оргазму. Ты впиваешься мне в шею и громко стонешь, яростно вбиваясь по самые яйца. Господи, это больно, но я думаю лишь о том, что прямо сейчас ты кончаешь, а я спускаю на стену, когда содрогаюсь следом. Ты знаешь, какая штука. Я бы хотел поскорее забыть, что ты был здесь и чем мы занимались. И да, это останется в моей памяти навсегда. Просто я заебался от того, как реагирую на блондинов и засматриваюсь на барменов, обманывая себя, что курить – это полезный навык и плохая привычка, поэтому мне обязательно нужно научиться. А еще вдруг ты загонишь меня в тупик, а я вытащу пачку и мы помиримся. Короче тут такое дело, Хейваджима, что ты меня возбуждаешь. Я буквально теку от тебя, а от всего остального – нет. И я думал, что спокойно проживаю без дрочки.. сколько? Да даже недели. Но чем больше времени проходит, тем острее я реагирую на все, что напоминает тебя. Решение пришло само собой: я буду думать о тебе час раз в два дня или как часто должен дрочить молодой работящий парень, а на все остальное время ты останешься тупым раздражающим животным. Я тебя не люблю, Хейваджима. Я даже тебя не знаю. Это просто секс. Однажды я понял, что если ты не убил меня сразу, то я могу расслабиться больше, чем с любым другим человеком. Я знаю, что ты не захочешь бить в спину, не станешь вынашивать планов, использовать информацию против меня и так далее, тому подобное. Ты до одури честный, а я боюсь спать с людьми, потому что ну хуй их знает. Наверное, ты все-таки человек и я напрасно так тебя идеализирую, украшая своими фетишами, как дом на Рождество. Не повесишься на гирлянде, милый? Я бы повесился. Но никто меня не украшает. Ладно, шучу, даже в меня когда-то влюблялись. Просто на тебя сложнее влиять, а значит и предашь ты с меньшей вероятностью. Ты достаточно сильный, чтобы отстаивать свою точку зрения, и довольно мудро не лезешь к мафии. У тебя родители в пригороде Токио, брат в разъездах и никакой личной жизни. Ты особо ничего и не терял, а членом общества давно являешься только частично и не слишком боишься осуждения. Господи, чего ты вообще боишься, воин? Клянусь, ты родился слишком поздно. Я должен был читать саги о твоих доблестных подвигах, а не дрочить на тебя в настоящем времени. Поэтому так, шизик. Давай ты уйдешь, я поскорее сотру с тела следы твоего пребывания и с удовольствием вспомню во всех подробностях через пару дней на ограниченный промежуток времени. – Так о чем ты хотел поговорить? – Какого хрена ты творишь в Икебукуро. – Ты слишком расслабленный и безмятежный, чтобы всерьез на меня злиться. Как все просто. – И что же я натворил. – У меня тоже никакого желания тебя дразнить, просто я собирался уйти в душ и выставить тебя за дверь, но сил встать нет. Давай немного оттянем момент. Ты поворачиваешь голову, доверительно сообщая: – Слишком много странностей. Слишком активно. Слишком организованно. Я знаю, что ты за этим стоишь и что будет только хуже. И меня это злит. – У тебя хриплый сексуальный голос, который зацелованными губами глаголит истину. Мы смотрим друг другу в глаза слишком долго и слишком спокойно, и я не могу не улыбнуться с ситуации. – Можно мне не оправдываться? Ты всё равно не поверишь, а чинить что-то кроме двери нет никакого желания. – Возможно, в процессе ты приложил меня головой, потому что я вижу, как ты слабо улыбаешься в ответ, и все лицо преображается. Блять, Шизу-чан, в такие улыбки принято влюбляться, а не бездушно кончать, как я планировал! Сука! – Конечно, я не поверю. – Ласково проводишь по волосам, будто вот-вот сожмешь в кулак и разобьешь мне голову. Закрываю глаза, потому что все равно не успею тебя остановить. Нож где-то на полу в груде одежды. – Ты всегда будешь портить мне жизнь? – И костюмы. – И костюмы. – Господи, у меня кружится голова и я превращаюсь в желе, потому что ты слишком милый со мной. – Шизу-чан. – Мычишь в ответ. – Тебе не понравится. Но это будет почти грандиозно. Потом я не буду тебе так докучать, обещаю. – Ты плавишь мои мозги через череп своими суперсилами, потому что они больше не работают и я несу искреннюю ахинею. Хмуришься. Нет, не пытайся ничего разглядеть, я для тебя абсолютно закрытая книга. Именно поэтому так и действую на нервы. И тебе рано, мой воин. Ты проведешь меня в Вальгаллу, когда придет время, а потом заживешь своей спокойной жизнью. – Не переживай так. – Разглаживаю пальцем складку между бровей и играю в любовников. – Иди домой, Шизу-чан. Мне надо в душ и по делам, перерыв окончен. – Прости, это мой максимум, поэтому додумай колкий комментарий и бесящую ухмылку самостоятельно. Ты почти встревоженно смотришь, а я скрываюсь от этих нечеловеческих глаз в ванной комнате. Когда я выхожу, тебя уже нет. Вибратора, сука, тоже.