Бытие в мире МК

Объятия. Что-то такое теплое, родное. В них тают, растворяются и забывают о ноше на плечах. О тяжестях бремени жизни и суете вокруг. Мир исчезает в дымке на горизонте, когда тебя заключают в кольцо до боли знакомые руки. Ты чувствуешь эйфорию, будто маленький ребенок возвращаясь в детство, в пору беззаботной юности, когда мир распахивал для тебя все двери, словно руки в приглашающем жесте. И ты бежал к ним, устремляясь вперед, с размаху налетая, пытаясь отдышаться, пока счастье разбегалось по венам, сжимая грудную клетку за ребрами. В какой-то момент казалось что она не выдержит напора и треснет, и выплеснется выплеснется волнами за границы твоего тела. Даже это он сумел опорочить. Даже это извратил. Сломал и насквозь пропитал своим холодом. Ты никогда не думал, что умрешь от объятий. Знал, что брат когда-нибудь исполнит угрозу, но ожидал чего-то другого. Что вы не будете так запредельно близко, что ты сможешь разглядеть снежинки на его длинных ресницах. Что не почувствуешь аромат, такой привычный для тебя когда-то, запах морозного утра, которым он пах даже жарким летом. Думал, что в тебя метнут что-то издалека, пробивая насквозь, пригвождая к стылой земле, из которой полезут наружу острые шипы и твоя кровь ручейками потечет к его ногам, а он лишь брезгливо поморщит лицо в ответ. Ты ожидал, что он будет действовать как раньше, а не предложит поговорить. Но он хитер и коварен. Его тень скользнула сбоку, слишком близко, чтобы ты успел перегруппироваться и вот она, твоя секундная заминка, стоившая тебе жизни. Смерть в его руках необычна. Опускаешь глаза и замечаешь что же это, что вспороло твою грудь так резко и проткнуло сердце, еще не понявшее до конца что происходит, от того истерично бьющееся в грудине. Кровь на доспехах. Раньше у него таких не было. Темно-синий панцирь, с металлическими пиками, нет, острыми когтями по центру, которые сейчас в тебе. Ты инстинктивно дергаешься назад и кажется до мозга доходит сигнал, что главный орган тела дал сбой. Тебе не дают сильно отстраниться, ровно чтобы лезвие чуть вышло и снова вернулось обратно, когда тебя обнимают до хруста позвонков, вгоняя их по самое основание. Ты не чувствуешь ничего привычного от этих объятий, лишь могильный холод, которым стал пахнуть твой брат.