Kiss, Marry, Kill

      Факт номер один: у меня не самый приятный характер. И в моем мире знакомые мне люди знали это. Я лгала, манипулировала, занималась лёгким шантажом и крала по-мелочи, но особой жестокости к роду человеческому всегда избегала. Кровожадность была совершенно не в моём стиле. Нет, меня не трясёт от вида «алых рек», не тошнит от вываливающихся внутренностей, останков тела и изуродованностей. И всё же убить кого-то или серьёзно, ну очень серьёзно покалечить я бы никогда не смогла.       Где-то в глубине души я знала, что у меня даже рука не поднимется на эту бестолковую ораву… И поэтому была зла.       Служанки уже довольно долго умывались слезами, стоя пердо мной на коленях, а потом одна из них, самая старшая, снова начала горько причитать:       — Ваше Высочество, ах, пощадите нас! В ту ночь Вашим рабыням запрещено было входить в покои новобрачных… Молим Её Высочество о прощении!       Я проигнорировала её, взяла кисть и безучастно уставилась в книжку.       Сколько бы раз они передо мной не стояли, повторяли одно и то же. Какого чёрта? Должно быть, говнюк подговорил их. Думает, что я совсем тупая. Прошло уже три дня с того момента, когда он решил (солгать), что будет здорово делать со мной всё, что угодно, пока я в отключке. Самое ужасное во всём этом — слова служанок о том, что они «слышали какие-то звуки» и «да, кровь действительно была на постели». Почему они так уверены, что это была моя кровь? Если бы была возможность, я бы немедленно провела экспертизу, но, к сожалению, всё было уже убрано к моему приезду, к тому же физически я всё еще нахожусь в средневековье. Без электричества, интернета, музыки и женских прав. В теле горе-принцессы, взрощенной в деревушке. Вся эта свадебная чепуха, брачная ночь, аудиенции отвлекли меня от самого жизненно главного: озеро. Проклятая заколдованная вода. Нужно как можно скорее вернуться в свой мир.       Я устало вздохнула.       Многие, в основном безрадостные, мысли посещали мою бедную, прекрасную голову все эти долгих три дня… пока я усердно переписывала блядскую книгу нравоучений для женщин! Эта старая дура не забыла о своём наказаний, когда как я, разумеется, благополучно выкинула всё это дерьмо из головы. Выписывая каждый сложный иероглиф, я мысленно проклинала всю королевскую семью. К полудню третьего дня я уже десятки тысяч раз сумела проклясть их. Небеса, надеюсь, это сработает. Моё желание действительно было сильным.       В тот момент, когда я решила закончить строчку, которую начала, капля чернил предательски сорвалась с кончика кисти и уродливой кляксой расползлась на только что переписанной странице.       — Да чтоб тебя! — выкрикнула я и вскочила, разъярённо бросив кисть на стол. Она отскочила и упала, укатившись куда-то. Служанки снова заплакали, ударяясь лбами об пол. Хиёко, растиравшая мне тушь, и придворная дама Чон, стоящая рядом, опустились на колени, склонив головы. Видеть, как они все по любому поводу начинают трястись и падать на колени раздражало не меньше. — Переписать книгу! Десять раз! Да это же всё равно что сказать мне умереть!       Я так злилась, что мне казалось, будто лёгкие вот-вот взорвутся. Они будто смеются надо мной! Почему эта старуха обращается со мной как с демонической лисицей? Меня снова почти что заперли во дворце! Такими темпами я на всю жизнь здесь застряну. Я закрыла глаза: нет, нет… этого не случится. Нельзя утопать в безнадёге. Бывает только неправильный путь, но не бывает безвыходного положения.       Выдохнув, я быстро взяла себя в руки. Попросила придворную даму Чон подать мне кисть, приказала прогнать служанок с глаз моих долой и, усевшись на подушку, начала заново переписывать строчку с чистого листа. Хиёко осталась со мной растирать чернила.       Если так подумать, то всё, что мне нужно сделать для того, чтобы добраться до озера — это быть в ладах со свекровью. Ай, и как я вообще докатилась до такой уродливо-бытовой проблемы? Я не собиралась обременять себя узами брака раньше тридцати, но я в теле восемнадцатилетки и уже замужем. В небесной канцелярии свои приколы… Только вот мне что-то совсем не весело.       — Ваше Высочество, Вы не голодны? — осторожно спросила Хиёко. — Вы с самого утра трудитесь над книгой, а ведь уже час лошадиподходит к концу…       Я нахмурилась и покачала головой, не отрываясь от переписи:       — Нет. Голодать полезно. Это будет для меня уроком.       Факт номер два: если я хочу заполучить расположение босса — я бессовестно начну ему угождать. Да, придётся потворствовать желаниям Леди Огня, льстить и в глаза и за глаза, втираться в милость и доверие, быть удобной подстилочкой, если это нужно. Смеяться вместе с ней и вместе с ней плакать. Уметь вовремя запудрить мозги бдительным служанкам, крутящимся возле неё. Так я смогу добиться желаемого и сохранить себе относительно мирное существование.       Хиёко тяжело вздохнула:       — Великая Государыня так сурова… Ах, Вам так нелегко!       — Это для моего же блага, — решительным тоном ответила я. Нужно делать вид, что я раскаиваюсь, но не сдаюсь.       В полной тишине мой желудок негодующе заурчал.       — Мне сказать придворной даме Чон, чтобы подали обед? — прошептала Хиёко, придвинувшись.       — Нет! — я сжала кисть в руке. — Если я не сумею стерпеть легкий голод, то как смогу стерпеть остальные жизненные невзгоды?       Услышав мои слова, желудок окончательно взбунтовался, издавая звуки умирающего кита. В этот же момент в зале появилась придворная дама Чон.       — Ваше Высочество, хороший завтрак не заменит хорошего обеда, — сказала она.       На мгновение мои пальцы зависли над книгой.       — Ну, тоже верно, — помолчав какое-то время выдавила из себя я.       И в итоге сдалась, а мой стол был завален блюдами уже через половину часа. Эх, на сытый желудок работается труднее… Вскоре, после того, как я разделалась с острой курочкой, супом, баоцзы, странными овощами, похожими на баклажаны в кисло-сладком соусе и сладкими рисовыми лепешками мне жутко захотелось спать.       Я похлопала себя по щекам, чтобы немного взбодриться. Аргх! Да что такое? Мне нужно дописать эту книгу, какой бы идиотской она не была! Осталось всего несколько страниц! Я сегодня же пойду к старухе и покажу, что я, глупышка-принцесса, одумалась и готова всецело служить её интересам и интересам нашей страны. Пусть только разрешит мне снова гулять у озера.       Однако, как только я начинала продолжать переписывать высказывания о женской добродетели и послушании неизвестных мне философов и Мудрецов Огня, строчки в книге начинали плавать, и я теряла всякую концентрацию. Глаза закрывались сами собой.       — Нужен свежий воздух, — я поднялась из-за стола. — Свежий воздух взбодрит меня и придаст сил. К тому же, прогуляться после плотного обеда — полезно для здоровья.       Хиёко кивнула, принесла мне розовую накидку и белый, бумажный зонт.       Я приказала придворной даме Чон остаться во дворце и поучить уму-разуму служанок. Они мои служанки, а не служанки второго принца, так что если среди них затесался двойной агент — пусть хорошенько подумает на чью сторону в конце концов стоит переметнуться. Не даром я теперь так стараюсь ради милости старой Леди Огня. Озай ни за что не пойдёт против воли своей матушки. Всё-таки этой кошёлке не двадцать лет. Она в этом ядовито-империалистическом соку с рождения варилась и всё еще жива-здорова — за неё можно крепко уцепиться, если постараться.       Вместе с цыпой мы прогулялись по гранатовому саду, минули цветочную арку, которую, к сожалению, почти уничтожили солнечные лучи, беседку Снежного Лотоса из красивого, белого камня, и оказались недалеко рощи за которой находились дворцовые павильоны принцев, а за ними озеро Тайе. Солнце стояло высоко и палило нещадно, что было всё еще удивительно для весны в этой стране (мне было страшно представить погоду в столице летом), поэтому я предложила укрыться в тени бамбука, чтобы не получить тепловой удар, а затем вернуться обратно в свой дворец другим, более коротким путём.       Едва мы ступили на теневую, прохладную тропу, как услышали какой-то странный шум и возгласы. Хо! Драка?       — Давай посмотрим! — сказала я.       Одновременно со мной цыпа испуганно выпалила:       — Ой, давайте вернёмся!       Мы молча уставились друг на друга. Хиёко вдруг уцепилась за мою накидку.       — Ваше Высочество, это может быть опасно…       — Эй, я же теперь принцесса этой страны. Кто посмеет меня обидеть? — я улыбнулась, прекрасно понимая, что обидеть меня как раз мог кто угодно, а вот защитить было некому. Но любопытство было сильнее меня. И однажды оно точно меня погубит… Возможно сейчас? Кто знает… Не велика беда. Как там было в поговорке: есть ты — ничего не прибавилось, нет тебя — ничего не убыло.       Я уверенно шла на звук, пока не оказалась у края небольшой скудной на травинку полянки, опоясанной бамбуком. Там девушка, одетая в простые чёрно-красные одежды, с завязанными в конский хвост волосами, упражнялась с цзянем. Вах! Я замерла. Каждое ее движение было искусно и убийственно. Потрясающе! Её окружала прямо-таки героическая аура. На мгновение мне показалось, что я уже где-то видела что-то подобное. У меня не было намерения наблюдать за ней тайно, потому я без задней мысли решила двинуться вперёд. Однако стоило мне, очарованной незнакомкой, сделать шаг, как возле самого моего лица с тонким свистом пролетел цзянь, вонзившись в толстый бамбуковый стержень. Я не успела издать даже и звука, вдохнув, лишь ошарашенно перевела взгляд с девушки на покачивающееся бамбуковое дерево. Меч проткнул его насквозь.       Хиёко вскрикнула и бросилась ко мне, закрывая меня собой.       — Ваше Высочество! Нет!       Я сказала, что всё в порядке и отпихнула перепуганную цыпу, когда заметила, что незнакомка уже стояла в нескольких шагах от нас. Она двигалась действительно быстро. Ветер развевал её длинные, иссиня-черные волосы, в полусвете, в воздухе танцевали зеленые, бамбуковые листья. Впечатляет. Я пригляделась и заметила, что черты лица девушки весьма тонки и красивы. А взгляд холоден и колюч. Хах! Героическая аура сменилась на убийственную. Она так неприкрыто выражала свою неприязнь, что мне стало вдвойне интересно…       Я улыбнулась, когда девушка сложив руки, небрежно поклонилась мне:       — Ваше Высочество.       Её голос напомнил ведёрко, наполненное битым стеклом — чистый и острый. Я чувствовала себя местной звездой — куда не пойдешь во дворце, все тебя знают и все тебе кланяются. Не то чтобы это было что-то плохое…       Хиёко вдруг резко дёрнула меня за рукав и громко зашептала на ухо, едва не задыхаясь от возмущения:       — Это Аюдзава! Будьте осторожны, Ваше Высочество, никогда не знаешь, чего ожидать от этой мерзкой твари!        Быстро отмахнувшись от служанки, я выдавила из себя нервную улыбочку. Твою ж налево, что ты творишь, девчуля? Она стоит напротив нас, она нас слышит! Я удивилась тому, как быстро наша встреча с Аюдзавой состоялась. Наверное, как-то так я её себе и представляла…       Меня вдруг осенило.       — А! Точно! — я стукнула кулаком по ладони. — Это же ты танцевала на свадебной церемонии! С кинжалами! Я тебя помню!       Уголки губ Аюдзавы слабо дернулись в подобии улыбки.       — Это не танец.       — А было похоже на танец, — улыбнулась я.       — Это не так, — сквозь зубы произнесла Аюдзава, и лицо её в миг потемнело. — Это называется «Та-гу». Называть древний «Та-гу» каким-то танцем… — она фыркнула, окинув меня презрительным взглядом.       Я хмыкнула, пожала плечами и покосилась на Хиёко, которая глядела то на Аюдзаву, то на воткнутый в бабмук цзянь с таким выражением лица, словно уже складывала нашинкованную бедняжку в мешок.       Подойдя к цзяню, я ухмыльнулась и лениво потянула за рукоять одной рукой. Ладно… Затем нахмурилась и крепко взялась двумя руками… Что-то пошло не по плану. Сцепив зубы, я приложила всю свою силу, поставила одну ногу на бамбуковый стержень и начала тянуть на себя цзянь, что есть мочи. И в конце концов… ничего не произошло. Выдохнувшись, я обернулась — Хиёко жалостливо смотрела на меня, качая головой; Аюдзава же, сложив руки на груди, наблюдала за мной и на её алых, очерченных губах змеилась ядовитая усмешка.       Боже, тяжело когда к тебе неблагосклонны красивые люди…       Я откинула прядь волос со лба и демонстративно отошла в сторону, поправляя накидку. Аюдзава подошла к бамбуку и вытащила свой меч, словно это была веточка, воткнутая в песок. Элегантным, отточенным движением она убрала его в черные ножны. Круто. Не смотря на то, что она упражнялась здесь, наверное, не один час, от неё ненавязчиво пахло чем-то цветочным. Почему, собственно, мы должны быть врагами?       — Может, будем дружить? — я очаровательно улыбнулась и доверительно протянула ей руку.       Аюдзава проигнорировала этот жест, даже не взглянув на меня.       — Мне нужно отдохнуть. Если Её Высочество не возражает, я пойду в свои покои.       Она уже было зашагла прочь мимо меня, но я остановила её:       — Постой! В какой части дворца ты живешь? В казармах? Я могу пойти с тобой?       Аюдзава замерла, сжав кулаки, и круто развернувшись, гневно воскликнула:       — Да что с Вами такое?!       А затем она так резко изменилась в лице, что я на долю секунды испугалась, решив, будто случано довела её до мини-инсульта.       — Ваше… Ваше Высочество! — произнесла Аюдзава, глядя куда-то позади меня. Её голос зазвучал иначе — взволнованно и мягко, он словно потерял всю свою остроту и силу.       Я удивлённо обернулась и в нескольких метрах от нас увидела Озая. В его тени пряталась служанка Аюдзавы. О, её маленькое, высокомерное лицо я узнаю теперь где угодно.       Моргнуть не успела — Аюдзава уже кланялась второму принцу, да ещё как! Готова была в ноги падать, но он удержал её за плечо… Какой-то он расслабленный рядом с ней… Она его любовница? Тогда неудивительно, что я ей не нравлюсь. Но какой был бы тандем! Может, стоит попытаться и попробовать переманить её в свой лагерь? Мне такие союзники не помешают.       В этот момент взгляд Озая упал на меня, стоящую в тени бамбука.       — Пошли отсюда, — сквозь зубы пробормотала я, поворачиваясь к Хиёко.       Меньше всего на свете я хотела с ним сейчас разговаривать, я всё еще злилась и не понимала причину по которой он солгал мне. Ну вот кому бы я что сказала о той ночи, если бы он меня просто по-человечески попросил? Я вообще не знала как с ним разговаривать. Всё то время, что я здесь он смотрел на меня, как будто я бездомная и милостыню выпрашиваю в лучше случае, в худшем, словно я — помойная жижа, в которую он случайно наступил. Проклятье! Чем я это заслужила?       — Ваше Высочество, как… Вы должны поприветствовать второго принца! Нельзя просто повернуться и уйти!       — Можно.       — Нет! — Хиёко обхватила меня руками со спины, чтобы остановить. — Вы должны поприветствовать Его Высочество! Этого… требует… этикет!       Я попыталась разжать её пальцы, но она только крепче хваталась за меня. Откуда в ней столько силы?       — Ах! Скорее, пока Его Высочество не ушёл с этой вертихвосткой!       — Чт… Да плевать мне! — ответила я. — Пусть уходит! А если хочет, чтобы я его поприветствовала — пусть сам ко мне идёт и кланяется. Почему это должна делать я?       — Ах! Ну как Вы не понимаете…       — Ваше Высочество, — неожиданно раздался позади нас голос второго принца.       Мы с цыпой перестали «обжиматься» и развернулись, уставившись на него. Хиёко ойкнула и тут же упала на колени, благоговея, а я осталась стоять, тупо разглядывая его с ног до головы. Как и Аюдзава он был одет просто: в черное ханьфу. Длинные, тёмные волосы завязал в традиционную шишку, но несколько коротких прядей выбилось и обрамляло его лицо. Знакомый причесон… Я выглянула из-за плеча второго принца и увидела, что вместе со своей служанкой Аюдзава всё еще стояла там — недовольная и красивая, окруженная мягким, зеленым светом. Мы же стояли в глубокой тени бамбука. Ха… Она ждёт пока он… что? Не понимаю зачем он ко мне подошёл. Мне спросить как дела? Могу я просто попрощаться и уйти?       Видя моё пустое лицо, Озай снова заговорил:       — Моя дорогая супруга в добром здравии?       Было лучше, конечно, пока ты не появился.       — Мхм, — рассеянно кивнула я, покосившись на Хиёко, которая всё еше стояла на коленях. Я потянула её, чтобы она поднялась с грязной земли, но она не сдвинулась с места. Ладно, пускай.       Я вздохнула и уже было открыла рот, чтобы сказать, что мне пора уходить, но Озай вдруг ни к селу ни к городу выдал:       — Может быть, ты хочешь о чём-нибудь мне рассказать?       Я закрыла рот и, нахмурившись, взглянула на него снизу вверх. Это он у меня спрашивает? Это я должна ему что-то рассказать?       — О чем бы дорогой супруг хотел услышать? — тихонько произнесла я, подозрительно сощуривщись.       Лицо Озая было совершенно спокойно, в золотых глазах — безмятежность. Всё это так странно, что у меня резко поднялся уровень тревожности. Три дня… Что могло случиться за три дня? Мы даже не виделись. Я уж точно не могла ничего натворить, да я за пределы своего дворца нос не высовывала.       Уголки губ второго принца насмешливо дрогнули:       — Её Величество, Леди Огня беспокоится о грядущих Днях Дочери.       Эм… О чём?       Он продолжил:       — Её Высочество не станет создавать проблем?       — Нет, — непонимающе промямлила я.       Губы Озая снова дёрнулись — не то просто улыбка, не то насмешка, а затем он покинул нас, сказав, что у него есть дела. Ну и что это было? Аюдзава к моему удивлению с ним не пошла, но проводила его долгим, выразительным взглядом. Я закатила глаза. Моя бедная девочка, в мире так много душистых трав и цветов — на этом болотном сорняке клин клином не сошёлся! Если бы она знала, сколько ещё мужчин у неё будет! С такой-то внешностью, с такими-то навыками! Смотреть больно…       Тем же вечером я закончила переписывать душную от корки до корки книгу правил поведения женщин и попросила об аудиенции у Леди Огня — мы ж теперь родня, можем видеться хоть каждый день (боже упаси). Морально я уже была готова к величайшему спектаклю за всё это время. Мысленно я прорепетировала и отправилась в её дворец, как только слуги доложили, что старуха, хоть и чувствует себя неважно, но готова принять меня.       Как только мы с придворной дамой Чон прибыли в зал, я по всем канонам правил поприветствовала Леди Огня, осторожно взглянув на неё исподтишка. Она улыбалась, но нет. Что ж, контрмера была уже на готове.       Когда Леди Огня рассматривала мои едва читаемые каракули, она спросила меня запомнила ли я хоть что-нибудь из книжки — по её хмурому лицу я понимала, что мой почерк не доставляет ей эстетического наслаждения. Надеюсь, её глазам было больно так же, как моим пальцам, когда я писала это…       Не теряя времени, я сделала глубокий вздох, пару раз моргнула, и слезы просто начали течь по моим щекам. Всхлипывая и плача, я опустилась на колени перед этой старухой и ударилась лбом об мраморный пол, чтобы показать, насколько я сожалею о своём ужасном и недостойном поведении.       — Эта ничтожная раба всё поняла.       — И что же ты поняла? — сухо спросила Леди Огня. Её скрипучий голос эхом прокатился по залу Царственного Феникса, в тишине я услышала треск огня в чашах и шуршание страниц, но головы не подняла.       По правде сказать, я действительно кое-что запомнила из книжки.       — Мудрецы говорят: «Что делать, если отдалился от гуманности? Стоит лишь возжелать гуманность, и гуманность тотчас будет достигнута.» — дрожащим от слёз голосом произнесла я. — Эта ничтожная раба поняла, что благородная женщина должна отличаться четырьмя качествами: первое — это женские добродетели, второе — женские речи, третье — женственная внешность, четвертое — женское мастерство. Женские речи не означают острый язык в спорах и искусность в словах. Женственная внешность отнюдь не означает красоту форм. В своем женском мастерстве женщина не должна превосходить умелость других женщин, живущих в её доме. Хранить себя для мужа своего, строго соблюдать правила поведения, во всех поступках быть скромной, в движении или в покое соответствовать предписаниям, — вот это и зовется женскими добродетелями. Быть осмотрительной в речах, не произносить грубые слова, говорить лишь в нужный момент и не утомлять других разговорами, — вот что именуется женскими речами.       Старуха недолго молчала, затем лишь хмыкнула, и так как она не видела моего лица, я закатила глаза, мысленно обругав её, и продолжила свою речь:       — Раба поняла, что дела могут быть правильными и неверными, речи могут быть правдивыми и лживыми. Излишняя прямота не может не привести к ссорам, обман — к взаимным обвинениям. Если же возникли обвинения и ссоры, то неизбежно найдется место и делам, что вызовут негодование. И все это возникает из-за отсутствия уважения к старшим, от нежелания служить им…       Тишина. Ну что не так? Заплаканными глазами я уставилась в пол и не смела поднять головы, поскольку ждала, когда Леди Огня сама попросит меня подняться. Это бы означало, что она уже более-менее благосклонна к моей персоне и готова пойти на контакт. Но эта старая перечница только и делала, что молчала! Какого хрена? Я что, должна ей всю эту дребедень пересказать наизусть? Издевательство.       Хриплым голоском я произнесла:       — И… И даже пускай женщина прекрасна в своих делах, смышлена и умна по своей природе, разве она может быть готовой ко всему? Если женщина живет в гармонии с семьей мужа, то и всякие наветы пресекаются, но коли пришли отношения в разлад, то дурные слухи разлетятся и снаружи, и внутри, навлекая…       — Поднимись, — прервала Леди Огня.       Внутренне трепеща, я медленно поднялась с мраморного пола, всё так же разглядывая подол своего ханьфу. Ну, наконец-то. Придворная дама Чон осталась стоять на коленях.       — Подойди.       По ступеням я взобралась на золотой помост и подошла к старухе, сложив ручки. Но тут мой взгляд упал на раскрытую переписанную книжку, на страницу где расползлась уродливая, жирная клякса… Ой-ёй…       Я не знала, что делать, поэтому пока Леди Огня не выкинула что-то, что я не смогу отразить, снова расплакалась и упала на пол. Лучшая атака — это нападение.       — Ах! — судорожно всхлипнула я. — Эта ничтожная раба задумалась во время написания и допустила грубую ошибку! Глупая и необразованная раба не уследила за собой и примет любое наказание Её Величества!       Я дала себе сто один балл за повторное изображение плача. Надеюсь, Хиёко гордится своей госпожой.       — Поднимись! — строго сказала Леди Огня, и я повиновалась. — Ты должно быть устала… — я прикусила губу и утёрла слёзы со щёк, — так много плакать, — закончила Леди Огня, и я запихнула надвигающееся чувство триумфа куда подальше.       — Зачем ты сегодня пришла?       — Вода принимает форму сосуда. Раба пришла, чтобы сказать, что отныне она будет смиренно и послушно служить Её Величеству, — я опустилась на колени и три раза ударилась лбом.       Когда я подняла голову, Леди Огня холодно смотрела на меня:       — Так ли это? В прошлый раз Её Высочество говорила мне то же самое, а затем попыталась утопиться. Тебе так хочется умереть?       Я отчаянно потрясла головой, мол, конечно нет, и мои глаза вновь покраснели. Я опустила взгляд, не зная наверняка исчерпала ли слёзный лимит на сегодня, но… Настоящая Урса тоже клялась старухе, что будет на её стороне? Кажется, не такой уж глупой девчонка и была… Думаю, моё пожелание насчёт прогулок у озера доведёт её до инфаркта.       — Что ничтожной рабе нужно сделать, чтобы Её Величество ей снова поверила? — тихо проронила я, стоя на коленях.       — Что тебе сделать? — губы Леди Огня растянулись в ухмылке. — Исполнять супружеский долг семь ночей.       — Семь?! — ошарашенно выпалила я. — Может, пары дней хватит? Или три, но не по порядку? Семь уж как-то… Мы и один-то раз…       Я осеклась и испуганно вскинула голову. Морщинистое лицо старухи потемнело, и, злобно отбросив мою переписанную книгу, она поднялась с места, поддерживаемая с другой стороны служанкой Чжоу.       — Семь ночей! Раба согласна! Семь ночей! — завопила я, уцепившись за рукав её золотисто-алой мантии.       Леди Огня повернулась ко мне и вдруг так добродушно улыбнулась, что меня аж передёрнуло на мгновение. Сколько масок у этой старухи?       — Вот и хорошо. Перестань вести себя глупо и будь с ним ласкова. Все мужчины подобны упрямым ослам — их нужно гладить вдоль шерсти, а не поперёк. А теперь ступай, иди… Мне пора отдыхать.       На секунду мне захотелось пробраться в её покои ночью и придушить подушкой, обеспечив вечный сон.       Семь ночей? Она в своём уме вообще? В её дворце я не могла выразить в полной мере своё негодование, но по пути в свой оторвалась по полной. Мысленно. Даже придворной даме Чон нельзя было такое слышать. Интересно, кого старуха приставит следить за нами? Чжоу? Или среди моих крошек-служанок имеется и её «гаечка»? А вдруг это будет Хиёко или дама Чон… Никому нельзя доверять!       Поразмышляв над ситуацией, я подумала, что человека, непосредственно участвующего в семидневном марафоне нужно предупредить, и приоткрыв ставню паланкина, приказала носильщикам отвезти меня ко дворцу второго принца.       К моему сожалению, дворец Озая был обычным. Я ожидала большего, но увидела лишь то, что видела ежедневно в стенах своего дворца и за его пределами. Ну, возможно, было чуть больше пафоса в отделке фасада главного зала и меньше цветов в саду. Да это даже садом назвать нельзя! Должно быть, этот дворец такой жалкий потому что он не наследный принц или потому что нелюбимый, или и то и другое… Хах! Я вышла замуж за неудачника.       Молодой евнух доложил второму принцу, что прибыла его супруга и открыл мне позолоченную дверь зала Дэмин. Окруженный свечами, Озай неподвижно сидел за столом, изучая какой-то сложенный гармошкой документ, и когда я вошла даже не взглянул на меня, продолжив заниматься своими делами. И как тут быть ласковой…       Я демонстративно покашляла, чтобы хоть как-нибудь привлечь его внимание и подошла ближе. Он поднял на меня напряжённый взгляд, а затем снова уткнулся в документ.       — Уже поздно. Зачем ты пришла?       — Есть разговор.       — Это не подождёт до утра? — раздражённо произнёс Озай.       — Нет, — я присела на стул, стоящий чуть поодаль его стола. — Это важно. Это касается наших… — я нахмурилась, пытаясь подобрать слово, — нашего… м-м… ну назовём это сосуществованием.       Озай громко выдохнул, прикрыл глаза и свечи в зале странно замерцали. Его лицо исказила гримаса недовольства, когда он снова взглянул на меня.       — Сейчас я занят. Поговорим завтра.       — Не беспокойся. Я подожду, — я расправила складки ханьфу и уселась поудобнее. — Продолжай читать бумажки.       Пламя свечей в комнате взметнулось ввысь на мгновение, а затем так же быстро утихло.       — Ты мне мешаешь, — процедил Озай.       — Я буквально ничего не делаю.       Какое-то время он молчал, а затем отбросив документ на стол к куче другим сложенных гармошкой бумажек, пристально уставился на меня.       — Говори, что хотела.       Я встрепенулась — не будем ходить вокруг да около, — а затем быстро напустила на себя непринуждённый вид и, рассматривая ногти, небрежно проронила:       — Леди Огня приказала мне выполнять супружеский долг семь ночей.       Лицо Озая ничего не выражало, но спустя мгновение он вдруг холодно рассмеялся, пробежавшись глазами по моей одежде:       — Значит, ты пришла служить мне этой ночью? Как ты стараешься!       Нет, поглядите на него… Думал смутить меня этим? Ничего у тебя не получится, придурок.       — Всё верно, — я встала, подошла к столу второго принца и, кокетливо улыбнувшись, подалась вперёд, неотрывно глядя ему в глаза. — Мне так горько, что я не помню нашу брачную ночь. Как тебе больше нравится? Сверху или снизу? Мягче или жёстче? — я медленно потянула за пояс своего ханьфу. — Сегодня… будет наш настоящий первый раз.