Верность (Fidelity)

      Анакин наблюдал на экране, как приземлились два имперских транспортных корабля, и соотечественник Вандрона, человек в желтой мантии, вышел, чтобы их дождаться.               — У них совершенно ошибочное впечатление, что амнистия что-то значит, когда дело касается вас, — прокомментировал мужчина, ужасно улыбаясь.               Нет, конечно, нет.                 — Я должен сказать, что это был настоящий шок, когда он со мной связался. Смелый шаг — предложить свидетельствовать о вас.               Свидетельствовать?.. Для фиктивного судебного процесса? Возможно ли, что Новая Республика?.. Нет. Они бы этого не сделали. Но, проклятье, он мог подумать о единственном человеке, кто бы так поступил.               Анакин старался сохранить каменное выражение лица, пока Вандрон рассказывал своим отвратительно торжествующим тоном. Теперь он знал, кто это был, и все же продолжал надеяться, что ошибся, когда трап головного шаттла опустился, и по нему спустилась знакомая стройная фигура.               Он наблюдал, как Пиетт общается с помощником Вандрона, и, естественно, узнал Вирса за плечом адмирала.               — Вы предоставили им законную амнистию и намерены ее нарушить? — сухо спросил он Вандрона. — Боже, какой Империей вы управляете.               — У предателей и убийц нет прав, — усмехнулся Вандрон, когда группа вошла внутрь — изображение переместилось в атриум... одетые в черное солдаты сошлись, и Анакин почувствовал, как у него сдавило грудь, когда он наблюдал, как падает его адмирал.               Не надо, генерал, поймал он себя на мысли, когда Вирс яростно двинулся к своему другу и был остановлен многочисленными бластерами, направленными ему в грудь.               А потом... резня. Это были его люди. Члены 501-го. Он оцепенел. Он мог сказать, что Вирс, без сомнения, ругался от горя, а Пиетт смотрел на него в мучительном ужасе.               — Вы хотите судить меня за убийство, а вы стоите там и приказываете это... это зверство? — выплюнул Анакин.               — Как я уже сказал, — холодно ответил Вандрон, — у предателей нет никаких прав. А, вот мы и все здесь.               И затем Анакин оказался лицом к лицу со своими офицерами.               — Милорд, — сказал Вирс, сохраняя маску «Железного генерала».               Пиетта толкнули рядом с ним, и он твердо встретил пристальный взгляд Анакина, но тот легко мог прочитать адмирала и увидел, как тяжесть только что произошедшего легла на его плечи.               Не ваша вина, Пиетт.                 — Что ж, это сделает наше маленькое мероприятие еще более сенсационным! — радостно воскликнул Вандрон. — Мы можем сообщить, что не только поймали убийцу нашего любимого императора, но и задержали двух главных предателей в нашем списке!               — Адмирал, — он внезапно пристально посмотрел на Пиетта, — как у заместителя лорда Вейдера, я уверен, у вас имеется много ценной информации. Мы готовы рассмотреть вопрос о некотором снисхождении, если вы захотите ей поделиться.               Пиетт принял свой самый лучший «имперский вид», как это назвала Лея, эффектный даже при наличии впечатляющего синяка под глазом.               — Вы уже нам солгали. Даже если бы у меня было хоть малейшее искушение, а у меня его нет, я бы вам не поверил. Я прибыл сюда не ради вашей «снисходительности». Я пришел сюда за справедливостью, — он бросил на Анакина быстрый взгляд.               Ах, адмирал. Корускант был без правосудия гораздо дольше, чем вы, вероятно, думаете. Вам не следовало прилетать.               Вандрон холодно на него посмотрел: — Тогда это расстрельная команда. — Он посмотрел на Вирса.               — Генерал...               — Катитесь в преисподнюю, — спокойно сказал Вирс.               — Отведите генерала Вирса в камеру. Сначала мы допросим адмирала, — приказал Вандрон, и Анакин мог только беспомощно наблюдать, как обоих мужчин вывели.               Он был готов заплатить долг галактике своей собственной жизнью, даже в фарсе судебного процесса, который, как он был уверен, готовился. Ему претила мысль о том, что галактика также потребует крови этих двух людей.               Сила, помоги им всем.               ****              Это была серая комната. Возможно, 20 на 15 футов. Стальной стол был привинчен к полу, как и неудобный стул. Свет над головой был флуоресцентным и слегка жужжал, как пьяная пчела, и было трудно не сосредоточиться на ритме — если он был. Окна не было, а дверь была спроектирована так, чтобы выдерживать шквальный огонь из бластеров.               Он обнаружил камеры слежения сразу же после входа и не сомневался, что они наблюдают.               Поэтому он ждал. Он был терпелив, культивировал это терпение уже много лет, и он не доставит им удовольствия. Если они надеялись увидеть, как растет его страх, они могли ждать целую вечность. Адмиралом «Эскадры Смерти» становились не для того, чтобы трепетать перед политиками-манипуляторами и подхалимами.               И все же. Его плечи и спина сильно болели и все более требовали его внимания. Он подсчитал, что был прикован к этому столу уже шесть часов, и за это расплачивалось его тело. Он не мог полностью откинуться назад, звенья не позволяли этого, а поскольку его запястья были скованы, то плечи были стянуты в странное и действительно неудобное положение.               Но. Он отказывался смотреть в камеру. Его несколько порадовало, когда некоторое время спустя дверь зашипела, и вошли двое мужчин. Один был сухим, как стебель травы в конце осени, и одет в форму ИСБ. Другой был солдатом службы безопасности и занял со своей бластерной винтовкой пост у двери.               Да, потому что я, скорее всего, просто разорву эти оковы и сбегу. За кого они меня принимают, за инквизитора?               Сотрудник ИСБ сел напротив него, глядя в свой датапад.               Как будто вам нужно это делать, — презрительно подумал Пиетт. — Я не дрожащий молодой лейтенант. Эта тактика не работает.               Наконец, мужчина поднял голову и встретился с Пиеттом взглядом. Он был хорош — ни один мускул не дрогнул на его лице, когда он увидел, что его попытка запугать не увенчалась успехом. Пиетт уставился на него в ответ.               Делай все, что в твоих силах.               — Адмирал Фирмус Пиетт, 46 лет, родом с Аксилы. Переведен из Аксиланского антипиратского флота в имперский флот. Капитан...               — Я в курсе своей карьеры, и вы тоже, — спокойно вмешался Пиетт.               Мужчина уставился на него: — Тогда я удивляюсь, адмирал, очевидному отсутствию заботы, которое вы продемонстрировали, выбросив все это по прихоти Дарта Вейдера.               — Я бы не стал это так характеризовать, — ответил Пиетт.               — Когда Дарт Вейдер попросил вас предать Империю? — спросил он, меняя тактику.               — Он этого не сделал, — коротко ответил Пиетт.               Это вызвало у мужчины приподнятую бровь.               — Вы сами так решили?               — Я не предавал Империю.               — Что ж, — мужчина положил датапад на стол перед собой. — Это кажется более интересным, чем я ожидал. Как бы вы охарактеризовали передачу «Эскадры Смерти» мятежникам после оказания помощи в убийстве императора?               — Совершение правильного выбора, который я должен был увидеть гораздо раньше, — уверенно ответил Пиетт.               — Право... — мужчина покачал головой в притворной печали.               — Наш законный лидер был убит Дартом Вейдером, и вы умело помогли ему в этом! Как это может быть правильным выбором?               — Он не был законным лидером. Он был деспотом, ответственным за миллиарды жизней, в том числе многих в имперских вооруженных силах. И вы, кажется, ужасно уверены, что императора убил Вейдер, для того, кто там не присутствовал.               — Сам император оставил доказательства, свидетельствующие о том, что если он будет убит, это сделал бы Дарт Вейдер.               Что ж, это был один из способов все по-настоящему усложнить, этот старый манипулятивный ублюдок.               — Я вижу, что вы поглощали пропаганду мятежников через пожарный шланг, — сухо прокомментировал мужчина. — Конечно, вы видите свое лицемерие, адмирал? Вы служили одному из самых эффективных массовых убийц в галактике, и все же осуждаете императора?               — Я не отрицаю, что лорд Вейдер часто убивал без разбора. Я не защищаю это, лишь указываю на то, что он делал это согласно императорскому приказу и поощрению. Когда он понял, что это нужно прекратить, я согласился.               — И почему, скажите на милость, Вейдер почувствовал, что должен прекратить, как вы выразились?               — Я не знаю, что вправе говорить.               Знали ли они о близнецах Скайуокер? Знал ли он, что коммандер Скайуокер сыграл в смерти императора не меньшую роль?               Сотрудник ИСБ долго его рассматривал: — Я вижу, что у вас не было достаточно времени, чтобы обдумать серьезность ваших действий, адмирал. Я оставлю вас наедине с этим.               Он встал, и дверь с шипением открылась. Вошел еще один мужчина, также с датападом в руках.               — Конечно, я бы не хотел, чтобы вам было скучно, адмирал. Я чувствовал, что вы должны знать лишь малую толику того, к чему привели ваши столь благородные действия. В результате того, что вы передали свой флот мятежникам и присоединились к ним, на «Звезде Смерти» погибло более 2 миллионов человек. Вы знаете, сколько из них были просто техниками? Ремонтниками? Поварами камбуза?               Ты, криффов ублюдок.               — Чтобы скоротать время, лейтенант зачитает вам их имена, и в чем заключалась их работа. Я надеюсь, вы оцените масштаб груза, возлегшего на ваши плечи, адмирал Пиетт.               Он повернулся, не взглянув больше ни на кого, и вышел из комнаты.               Пиетт покрутил затекшей шеей. Что ж, потрясающе. Его мышцы превращались в камни, и он испытывал сильную жажду. Но он пережил гораздо худшее. Он сумеет пройти и через это.               Мужчина начал читать.              ****               Вирс снова зашагал взад-вперед. Он измотал себя за первые три часа этого занятия. Камера была типично имперской, хотя и немного больше, чем можно было бы найти на «Палаче». Она была построена из блестящих черных металлических блоков от пола до потолка, и имелась одна черная плита, на которой можно было сидеть. Небольшой освежитель в углу. Никаких окон, никакого намека на то, что может происходить снаружи.               Ему не нравилось оставаться наедине со своими мыслями. Прямо сейчас его мысли были неистовыми грязерогами, которых ему было очень трудно привести в порядок.               Лорд Вейдер был окончательно и бесповоротно захвачен в плен. Что ж, если кто-то и должен был знать, как заполучить могущественного бывшего лорда ситхов, он предполагал, что эта информация найдется у лакеев императора. Тогда никакой помощи там не будет.               И Фирмус... Он в сотый раз активно отгонял эту мысль. Если бы он начал воображать, что происходит с адмиралом, то действительно сошел бы с ума, а он должен сохранять абсолютный контроль, если имеется хоть малейшая надежда.               Поэтому он расхаживал взад и вперед. Должно быть, прошло не менее 8 часов. Он пытался отслеживать время, в чем, естественно, был довольно хорош. Недавно ему дали паек и маленькую чашку воды, и, учитывая, что они приземлились около полудня, он подумал, что сейчас, возможно, уже вечер. С другой стороны, это была классическая процедура — пытаться сбить заключенного с толку временем подачи пищи, так что он не хотел за это слишком сильно цепляться. Он съел и выпил половину в надежде (и это все, что ему оставалось), что позже к нему присоединится Пиетт.               Конечно, они могли бы просто держать его в отдельной камере, но Вирс думал, что Вандрон, похоже, из тех, кто наслаждается психологической пыткой, беспокойством о другом заключенном, видя результаты их... методов. Отлично, он позволял себе утешиться безумными наклонностями их похитителя.               Значит, суд. И наверняка расстрельная команда для него самого и адмирала. Если только...               ...в его сознании теплилась крошечная надежда, на самом деле, совершенно ничтожная, но она была. Потому что Люк Скайуокер существовал и поддержал собственную идею генерала о спасательной миссии. Настоял на том, чтобы она оставалась возможным вариантом.               Но коммандер по-прежнему был всего лишь одним человеком. Чтобы действительно осуществить спасение, требовалось, чтобы на Корускант двинулся весь флот. Конечно, Леди будет предупреждена, когда они не выйдут на связь.               С другой стороны, размышлял Вирс, вся галактика, без сомнения, очень скоро узнает об их поимке и последующем суде. Не было никаких камер, наблюдающих массовую резню его людей и полное игнорирование обещанной им амнистии.               Надежда Пиетта на то, что галактика увидит их попытку вести дела прилично и по порядку, по-видимому, умерла. Голонет покажет, что они захотят, чтобы передать желаемое ими сообщение.               Хотя... сам судебный процесс мог бы дать возможность сказать то, что людям нужно было услышать. Они могли бы говорить, находясь на скамье подсудимых. По крайней мере, он предполагал, что им будет разрешено давать показания. Вандрон, казалось, хотел этого зрелища.               12 часов.               Вирс сидел на скамейке, обхватив голову руками.               Он должен был настоять на попытке провести спасательную операцию. Он должен был обратиться к Скайуокеру в частном порядке и поработать над одним из безумных планов, которые, казалось, у мятежников всегда срабатывали...               Дверь с шипением открылась, и Пиетта втолкнули внутрь, и он упал на четвереньки на блестящем полу.               —  Фирмус.               Вирс в мгновение ока опустился перед ним на колени, положил руки на плечи своего друга и оглядел его.               — Что они сделали?               Адмирал поднял измученное лицо: — Ничего... — его голос был сухим, и он прочистил горло. — Ничего, Макс. Просто, я не могу... Они так долго держали меня в одном положении, моя спина...               Вирс понял и выругался себе под нос, обняв Пиетта и помогая ему сесть на скамейку, его друг прикусил губу так сильно, что по его подбородку потекла кровь.               — Ладно, извини, ложись на живот вот здесь, — и он опустил адмирала на неудобную скамью. Пиетт потратил несколько минут на то, чтобы перевести дух.               — В порядке? — спросил Вирс, присаживаясь на корточки рядом с ним.               — Я все еще не могу... крифф, Макс, я не думал, что настолько стар или не в форме.               — Это не так, адмирал, — быстро ответил Вирс, его собственная усталость отступила от облегчения из-за того, что Пиетт снова был с ним. Он осторожно положил руку на верхнюю часть спины друга, ощущая окаменение измученных мышц. Адмирал зашипел, но не двинулся с места. — Есть причина, по которой это называется стрессовой позицией. Через 12 часов с этим столкнулся бы любой человек.               — Чего ты хочешь в первую очередь, воды или разработки жесткости? — спросил генерал.               — Здесь есть вода?               — Не много, но да, — Вирс достал чашку, без сомнения, уже застоявшуюся, и протянул ее Пиетту. — Не торопись.               Его друг повиновался и дрожащей рукой поставил чашку на стол: — Ладно, там еще есть немного еды, но я думаю, что сначала мы должны поработать над тем, чтобы восстановить твои мышцы.               Пиетт скорчил гримасу, но кивнул. При первом же осторожном прикосновении он ахнул, и Вирс остановился.               — Прости, прости, Макс, продолжай, я знаю, это поможет, просто... сын хатта.               — Вот именно. Скажи мне, чего они хотели, Фирмус, — он снова начал осторожно разминать, и Пиетт изо всех сил старался не отодвигаться.               — Они... хотели знать, почему я... крифф… почему я предал Империю.               — И?               — Я сказал им, что этого не делал, — Вирс задумался над этим.               — Это, должно быть, вызвало некоторые вопросы, — он почувствовал, как левая трапециевидная мышца Пиетта расслабилась под его рукой.               — Ой. Да. Они придерживались направления мысли, что, по-видимому, мятежники промыли мне мозги. Сила, Макс, остановись на минутку.               Вирс сделал паузу и дал своему другу время перевести дух, превозмогая боль.               — Извини, я просто...               — Никаких извинений, Фирмус. Ты сделал бы это для меня, — он перешел к передним мышцам, и Пиетт замер под его рукой. — Я знаю, что это, вероятно, самое худшее, так что, если мы сможем заставить их расслабиться, дальше все пойдет легче. Держитесь, адмирал, — Вирс старался быть нежным.               — Что еще?               — Они, ах... они чувствовали, что я не совсем понял идею того, что лорд Вейдер — массовый убийца. Итак, последние три или четыре часа... святой крифф... у них был какой-то безымянный лакей, который начал зачитывать мне имена и профессии всех, кто погиб на второй «Звезде Смерти». По-видимому... звезды... это все моя вина.               Вирс остановился, чтобы посмотреть на своего друга: — Они так сказали?               — Мм, — Пиетт осторожно подтянул под себя руки, чтобы медленно подняться в сидячее положение. Он прислонился спиной к стене и закрыл глаза.               — Спасибо, Макс, — сказал он через минуту.               Вирс дал ему передохнуть и взял остатки пайка, подойдя и садясь рядом с другом.               — Ты, конечно, знаешь, что они пытаются сделать? — спросил он, передавая адмиралу контейнер.               Пиетт взял его с легким вздохом: — Да, Макс, я знаю. Просто...               Проклятье. Это была слабость Пиетта. Он брал на себя гораздо больше ответственности, чем та, что на самом деле ему принадлежала. И когда дело доходило до его людей, или тех, которых он считал своими подчиненными... Он нес это бремя.               — Просто ничего, адмирал. Это война. Она трагична, и люди умирают так, как не должны. Если мы будем слишком долго из-за этого мучиться, то никто не сможет принимать трудные решения.               Пиетт машинально откусил кусочек, очевидно заставляя себя есть: — Я это знаю, — сказал он через мгновение.               — Ты очень устал, Фирмус, сейчас не время обсуждать, кто что сделал и по какой причине.               Его друг серьезно на него посмотрел: — Есть ли подходящее время, чтобы это обсуждать?               Вирс задумался. Они пытались его измотать.               12 криффовых часов.                Он понятия не имел, когда они снова придут за ним или Пиеттом. И он действительно знал своего друга. Он не смог бы его успокоить, если бы не смог добиться какого-то прогресса в обвинениях, которые они выдвинули против адмирала.               — Нет, — ответил он, наконец, — никогда не бывает подходящего времени. Тогда как насчет сейчас? Но вот правила: мы должны чувствовать себя как можно более комфортно в этой хаттской норе, прежде чем начнем говорить. Очевидно, я буду адвокатом защиты.               — Почему это ты — адвокат защиты? — Пиетт бросил на него скептический взгляд.               — Потому что совершенно очевидно, что ты уже решил себя обвинить, так что...               — Ладно. Убедите меня, советник, — в сказанном была острая грань, которая не понравилась Вирсу.               — Комфорт превыше всего.               — Уж какой есть, — фыркнул Пиетт. Но оба они сняли свои кители, чтобы сложить их под головами, прежде чем растянуться на жестком полу.               — Как спина? — спросил Вирс, потому что для Пиетта это должно было быть адом.               — Я могу двигаться, так что спасибо. В остальном я предпочел бы о ней не думать, — он внезапно повернул голову к Вирсу.               — Я ужасный друг. Они что-нибудь с тобой сделали, Макс?               Вирс махнул рукой: — Я в порядке, честное слово. Все это время я был здесь. Хотя меня не удивит, если я стану следующим.               — Да, к сожалению.               — Ладно, перейдем прямо к делу. Почему ты думаешь, что несешь ответственность за жизни на «Звезде Смерти»? — Вирс наблюдал за адмиралом, пока тот об этом размышлял.               — Смог бы флот повстанцев приблизиться и ее уничтожить, если бы я не оказал им значительную поддержку?               — Ты уничтожил генератор щита на Эндоре?               — Я пропустил команду, которая это сделала.               — Я этого не знал.               Пиетт отчетливо помнил этот момент.               — Фирмус, я думаю, ты подходишь к этому вопросу с неправильной точки зрения. Да, ты — адмирал. Я восхищаюсь твоей преданностью своим людям и своему флоту. Это так, однако это не означает, что ты несешь ответственность за каждого сотрудника имперских вооруженных сил.               Пиетт закрыл глаза и вздохнул: — Я действительно знаю, что...               — В конечном счете, — настаивал генерал, — эта ответственность ложится на верховного главнокомандующего флотом. Далее, на императора.               — Да, прекрасно, но в данном случае к уничтожению «Звезды Смерти» привел мой прямой выбор направить наш флот на помощь повстанцам.               Вирс мгновение рассматривал друга.               — Ты помогал в ее разработке?               Пиетт посмотрел на него, встревоженный вопросом: — Нет.               — Тебя когда-нибудь назначали на это задание?               — Нет.               — Хорошо, — продолжил Вирс. — Ты знал, на что способна «Звезда Смерти»?               — Ну, конечно, мы все видели, что сделала первая.               — Тебя устраивало такое оружие? Морально с ним все было в порядке?               — Нет, — тихо сказал Пиетт. — Такой геноцид, который... — он остановился. — Но эта еще не была введена в эксплуатацию...               — Она была.               — Ну, ладно, сейчас мы это знаем, но, собираясь ее уничтожить, мы думали, что она все еще строится.               — Значит, мы сначала должны были предложить выйти всем, кроме императора?               — Нет, но... — Пиетт повернул голову, чтобы посмотреть на Вирса. — Чтобы уничтожить одного очень злого человека, мы убили еще два миллиона.               — Да, — очень серьезно сказал Вирс, — да, мы это сделали. Потому что, не поступи мы иначе, этот психопат использовал бы «Звезду Смерти» не только против флота мятежников, но и на других мирах. Подумай об этих цифрах, Фирмус. Мы должны думать об этих цифрах. Триллионы альдераанцев по всей галактике. Целые популяции или виды, исчезнувшие с лица земли. Мы присоединились к военным, потому что это наша работа — учитывать такие цифры и действовать в соответствии с ними. Мы делаем это для того, чтобы другим не пришлось так поступать, и ты это знаешь. Император, да сгниет он навеки, совершенно ясно показал, что он не только хотел получить это ужасное оружие, но и был более чем счастлив его использовать. Он построил его дважды!!               Несколько долгих минут Пиетт молчал. Затем он перевел дыхание: — Это был твой заключительный аргумент?               — Он сработал?               — Да, да, думаю, что так и есть. Суд отдыхает, — сказал ему Пиетт с улыбкой, которая закончилась зевком.               — Как думаешь, ты смог бы немного поспать? — с надеждой спросил Вирс.               — Возможно, — пробормотал адмирал, прикрывая глаза рукой.               Они могут позже обсудить надежды Вирса на Скайуокера.