Верность (Fidelity)

      Анакин ждал. Может быть, в данный момент у него и не было Силы, но все равно он чувствовал вокруг себя напряжение. После вчерашнего, без сомнения, все еще больше хотели узнать, какой будет его защита.               Он провел свое время в камере, сосредоточившись на своих наручниках, подавляющих Силу, размышляя о них, выискивая слабые места. Это было чрезвычайно трудно, когда исаламири были снаружи повсюду, но после проведенных среди них скольких дней он добился некоторого прогресса. Настоящей проблемой были маленькие, похожие на ящериц существа, которые постоянно находились в его присутствии.               Он посмотрел на большой зал суда, который начал заполняться — тысячи возбужденных голосов эхом отдавались под высоким потолком. На улице ярко светило утреннее солнце.               Значит, хороший день для праздничной казни.               Он услышал позади себя шум, а затем к его группе присоединились Вирс и Пиетт. Генерал был несколько удивлен, увидев его, но хорошо это скрыл и сухо ему кивнул.               А Пиетт... Криффова преисподняя. Гнев Анакина усилился при виде ужасных синяков, которых вчера не было.               Но в типичной своей манере адмирал слегка пожал плечами с выражением покорности.               Нет, адмирал. Боюсь, я этого не приемлю. И моя дочь тоже.               На мгновение это была приятная мысль — что Лея может сделать с человеком, который поднял на Пиетта руку.               Вирс пристально смотрел на него, как будто пытаясь привлечь внимание...               ...но затем их втолкнули в огромный зал и сопроводили к вчерашним столам.               — Всем встать!               Присяжные и судьи выстроились в ряд, помпезно и торжественно, и голографические камеры жадно за ними следили.               Всем напомнили, зачем они здесь оказались, и о возмутительных показаниях, данных накануне. Очевидно, что его офицеры были коррумпированы и являлись предателями.               И Вирс, и Пиетт пережили это спокойно.  Анакину показалось, что снаружи слышится слабый шум, но он не мог определить причину. Он еще раз взглянул на Вирса, который снова пытался проделать в нем дыру. Генерал опустил взгляд на свои скованные наручниками руки, лежавшие у него на коленях.               Анакин зачарованно наблюдал, как Вирс очень точно постучал указательным пальцем по своей ноге. Он очень хорошо знал этот код.               С-Ы-Н   З-Д-Е-С-Ь               Адреналин Анакина резко зашкалил. Он небрежно отвел взгляд, чтобы взглянуть на скамью. Судьи наблюдали за прокурором, произносящим речь, и старались выглядеть перед камерами очень важными и серьезными.               Анакин оглянулся на генерала и очень осторожно положил два пальца на его руку.               Оба?               Вирс также подождал, чтобы убедиться, что за ними не наблюдают.               Д-А.               Сила помоги им всем.                 Он предположил, что если Вирс знал об этом, то Пиетт тоже знал.               Несмотря ни на что, он собирался их отдалить. Если попытка спасения не сработает, он должен сделать все возможное, чтобы спасти их жизни — дать им хоть какой-то шанс. Он надеялся, что они поймут, что он делает.               Его дети были здесь.               — Суд вызывает Анакина Скайуокера для дачи показаний.               Он поднялся вместе со своей свитой и встретился взглядом со свиными глазками Вандрона, когда тот направлялся к свидетельскому месту. Он не испытывал любви к Палпатину, но мысль о том, что Империя в настоящее время находится в руках такого человека, как Круя Вандрон и ему подобные, раздражала.               Толпа зашумела, когда все наклонились вперед, чтобы получше рассмотреть печально знаменитого Дарта Вейдера.               Он был приведен к присяге.               Вандрон заговорил, еще раз заверив всех, что заключенный находится в идеальном состоянии. Затем он и все остальные в комнате с невероятным предвкушением ждали, когда прокурор начнет допрашивать главного свидетеля.               — Вы — Анакин Скайуокер, некогда рыцарь-джедай, являвшийся также Дартом Вейдером?               — Да.               — Вы также были известны как кулак Императора, это верно?               — Да.               — Что означало ваше положение?               — Я выполнял приказы императора в отношении тех, кто... медлил повиноваться его приказам.               — Часто применяя крайнюю силу, это правда?               — Да.               — Включая смерть?               — Да.               — Вы являлись самым доверенным слугой императора?               — Да.               При этих словах Вандрон неловко поерзал. Ему не нравилось напоминание, что он не был таким важным человеком, каким себя считал. Анакин взглянул на своих людей, которые пристально за ним наблюдали.               — Более 20 лет.               — Да.               В комнате все молчали, за исключением прокурора и Анакина. В конце концов, это была предпоследняя сцена. По крайней мере, до шоу, которым должна была стать казнь...               — Когда вас назначили командиром «Эскадры Смерти»?               — Примерно 12 лет назад.               — И вы потратили последующее время на то, чтобы превратить его в элитный отряд.               — Естественно.               — Одной из его характеристик, конечно, были люди, полностью вам преданные.               — Как и должно быть в армии, — ответил Анакин, впервые слегка отстранившись.               — Но вы и ваши люди служили Императору. В первую очередь вы должны были быть преданы ему, не так ли?               — Император представляет собой Империю. В первую очередь, я служил ей.               Прокурор возмущенно взмахнул рукой.               — Это одно и то же.               — Нет.               — Понятно. Значит, вам решать, какова в Империи структура власти.               — Я этого не говорил.               — Давайте продолжим. Вы выбрали людей, занимавших самые высокие посты в вашем флоте.               — Да.               — Вы повысили генерала Вирса в должности.               — Верно.               — Как и адмирала Пиетта.               — Да.               Анакин посмотрел на мужчин, о которых шла речь. Приближался момент, и они либо поймут, либо его за это возненавидят.               — Вы же слышали, как они свидетельствовали, что снова последуют за вами в вашей измене?               — Я слышал, как они говорили, что последуют за мной, хотя это и не было изменой.               Прокурор отмахнулся: — Мы позже продолжим этот ход мыслей.               — Вы позаботились о том, чтобы они были обязаны вам своим выдающимся положением.               — Нет.               Брови были подняты, и впервые по комнате прошел легкий шорох.               — Вы хотите, чтобы мы поверили, что они не чувствовали себя вам обязанными?               — Я хотел бы, чтобы вы поверили, что я использовал их для того, чтобы они не чувствовали себя обязанными, вот и все.               Вирс закаменел. Пиетт слегка нахмурился.               — Вы только что сказали нам, что обратили внимание на их показания, лорд Вейдер. Должен ли я напомнить вам об их клятвах в верности?               — Конечно, они в это верят. Я достаточно квалифицирован в путях Силы. Я заставил их в это поверить. Они были инструментами для достижения цели, только и всего.               Еще одна рябь прокатилась по залу суда. Выразительные глаза Пиетта были огромными. Вирс поддерживал свой образ «Железного генерала».               — Вы хотите сказать, что эти люди последовали за вами не по собственному выбору, как они это вчера нам сказали?               — Конечно, нет. Генерал сомневался после потери своего сына — было легко заставить его поверить в свою преданность.               Вирс слегка пошевелился, когда Пиетт издал тихий звук протеста.               Мне очень жаль. Мне нужно, чтобы они поверили, что у вас не было выбора.               Переполненный зал суда подхватил это новое драматическое событие.               — Понимаю, — прокурор сделал паузу. — Вы хотите, чтобы мы поверили, что генерал действовал не по своей воле?               — Правильно.               — Вплоть до его показаний здесь и включая их?               — Да.               Теперь Вирс свирепо на него уставился.               Если это вас спасет, генерал, то оно того стоит.               — А адмирал?               — Простодушный окраинник, как вы сами вчера заметили. Все слишком стремятся поверить, что он должен заслужить славу и престиж. Такими людьми в Силе чрезвычайно легко манипулировать.               Вирс резко втянул в себя воздух. Пиетт выглядел пораженным и смертельно бледным.               Простите меня, адмирал.                 — Сами они, скорее всего, только что впервые об этом услышали.               И внимание судей и присяжных было привлечено к двум имперским офицерам. Конечно, выражение их лиц подтверждало истинность этого утверждения.               Прокурор разрывался между желанием согласиться с плохим прошлым Пиетта и продолжением атаки на Анакина. Он, несомненно, стремился сделать и то, и другое, чтобы получить очки у самых прославленных зрителей.               — Вы хотите сказать, что не повысили бы адмирала, если бы не собирались его использовать? — он бросил на Пиетта презрительный взгляд.               Анакин не хотел смотреть на своего офицера, но если он должен был заставить Пиетта страдать, то мог, по крайней мере, почувствовать боль вместе с ним. Адмирал проделал замечательную работу, контролируя свое лицо, но его глаза встретились с глазами Анакина в уязвленном предательстве.               — Да, я так и сказал.               Пиетт отвел взгляд.               Вы не сможете ненавидеть меня сильнее, чем я ненавижу себя прямо сейчас.               — Тогда почему эти люди прибыли сюда, чтобы вас спасти?               — Видите ли, от манипуляции они могут освободиться только узнав о влиянии Силы на их действия.               Простите меня, но если это вас спасет...               Это откровение вызвало по всему залу суда очень заинтересованный шорох и предположения. Ни Вирс, ни Пиетт теперь на него не смотрели, и Анакин их не винил.               — Итак... — прокурор вернулся к своему допросу. — Как только они оказались на месте, вы решили выступить против императора.               — Верно.               Возмущенный звук. Вандрон впервые стукнул молотком.               — Вы свободно это признаете.               — Конечно, — спокойно ответил Анакин.               — Вы заманили его на «Звезду Смерти» с намерением убить?               — Нет. Он прибыл на «Звезду Смерти» по собственной воле, чтобы оценить прогресс своего оружия геноцида.               Волна возбуждения, охватившая зал суда, заставила Вандрона снова начать стучать.               — Ваше мнение о «Звезде Смерти» не имеет значения, лорд Вейдер. Вы убили императора, когда он прибыл.               — Нет.               Судьи сузили глаза. Присяжные вскинули брови.               — О, это одно из тех нелепых оправданий типа «это была война», которые мы вчера слышали?               — Нет. Он пытался меня убить.               Из-за этого заявления зал снова взорвался всепоглощающим волнением.               Как только Вандрон несколько раз крикнул: — Порядок!! — в комнате стало достаточно тихо, чтобы продолжить.               — Вы хотите, чтобы мы поверили, что вы действовали в целях самообороны?               — Разумеется. Потому что это было правдой.               Голубая молния... невозможность дышать… хриплое кудахтанье над ним…               — У вас есть свидетели этого?               Мой сын.               — Нет.               — Ну что ж, — сказал прокурор, поворачиваясь к камерам и делая взмах рукой: — Видите?               Анакин мог сказать, что прокурор ожидал, что его следующий вопрос вызовет высокий уровень драматизма, когда он важно прошагал к середине колодца.               — Вы убили императора или нет?               — Да.               Всем трем судьям потребовалось целых пять минут стука молотков, чтобы навести в зале суда порядок. В это время глаза Анакина нашли Вирса, который посмотрел на него, а затем поднял бровь.               Он знал. Он понял.               Он взглянул на Пиетта. Непоколебимый Пиетт, который много страдал, чтобы добиться своего, только для того, чтобы предстать перед судом, рискуя жизнью ради командира, который от него отрекся.               Он все еще был бледен, но он также оглянулся на Анакина, наклонил подбородок в знакомой манере и слегка покачал головой. Боевой режим. И Анакин понял, что оба мужчины не собирались позволять ему делать это в одиночку.               Нет, вы, дураки, — подумал он. — Позвольте мне дать это вам. Вам есть что терять...               Прокурор снова был готов.               —  Почему?               — Потому что я защищал себя, как я уже сказал. Потому что Палпатин был массовым убийцей и пытался меня убить, используя темную сторону Силы, — Анакину пришлось повысить голос, чтобы перекрыть нарастающий шум толпы. — Потому что мой долг лежал перед триллионами существ в этой Империи, которых он свободно порабощал и убивал.               Стук молотка.               — Значит, вы называете себя патриотом! — усмехнулся Вандрон, вступая в прямой бой.               — Я называю себя освободителем.               — Вы лично приложили руку к убийству миллионов людей!               — Я этого и не отрицаю. Я намеревался провести остаток своей жизни, возмещая ущерб!               — Вас должны судить за эти жизни! — выплюнул Нарифф.               — Я бы предстал перед судом Новой Республики. Не этим бурлящим котлом коррупции. Вы судите меня за убийство императора. Это не преступление — это был мой первый акт истинного правосудия.               Зрители были совершенно дикими в своем волнении. Шоу оказалось еще более шокирующим, чем было обещано.               Пиетт и Вирс смотрели на него с тем, что он мог описать только как гордость. А затем Вирс поднялся, его эскорт навел на него свои винтовки, когда он это сделал.               Нет, генерал.                 — Уважаемый суд, — громко начал Вирс, и зал быстро затих от такого необычного развития событий.               — Я хочу кое-что сказать.               Нарифф сделал нетерпеливый жест молотком «продолжайте».               — Лорд Вейдер хотел бы, чтобы вы поверили, что адмирал и я находились под влиянием, ну, контроля разума, если говорить в общих чертах, когда мы присоединились к нему в этом начинании. Это абсолютная неправда. Я по собственной воле говорю вам сейчас, что сделал бы это снова.               Пиетт тоже с трудом поднимался на ноги, тело его подводило, но воля была такой же стальной, как всегда, когда он оперся на стол для поддержки.               Разве вы не можете позволить мне отплатить вам обоим?               — Полагаю, вы хотите сказать то же самое, адмирал, — фыркнул Вандрон.               — Действительно. Я бы только добавил, милорд, — сказал Пиетт, глядя прямо на Анакина, совершенно не заботясь о тысячах людей вокруг них, — что для меня было величайшей честью служить вместе с вами в этом начинании. Спасибо, что доверили мне свой флот.               Эти люди...               Невероятно, но сквозь шум в зале суда Анакин мог слышать разрозненные аплодисменты.               Вандрон застучал.               — Вы понимаете, что осуждаете самих себя? — усмехнулся Вандрон Пиетту. Адмирал, несмотря на свой изможденный вид, сумел продемонстрировать каждую капельку своего звания и командования.               — Вы сделали это еще до того, как мы переступили порог данного зала суда. Но я с радостью буду осужден вместе с этими людьми.               Еще больше удивленного ропота, и Анакин снова восхитился храбростью своих офицеров.               — Есть еще какие-нибудь вопросы? — рявкнул Вандрон на прокурора.               — Обвинение закончило, милорд.               — Присяжные объявляют перерыв для вынесения вердикта, и мы вновь соберемся через два часа.               — Всем встать! — скомандовал судебный пристав, и присяжные и судьи вышли с большой торжественностью, а остальная часть зала оглушительно загудела от возбуждения.               Впервые заключенных вывели всех вместе и привели в небольшую комнату в коридоре напротив зала суда. Их усадили на стулья, а охранники встали позади них.               Анакин рассматривал обоих. Вирс выглядел усталым и небритым и продолжал бросать взгляды на своего самого близкого друга. Анакин понимал его беспокойство, так как Пиетт выглядел на пределе своей значительной выносливости, наклонился, упершись локтями в колени, прежде чем вздохнуть и снова сесть прямо, открыв Анакину свое ушибленное лицо.               — Вандрон? — предположил Анакин, жестикулируя связанными руками.               Пиетт встретился с ним взглядом: — Да.               Анакин взглянул на их охранников, но в этот момент никто, казалось, не возражал против их разговора.               — Это был довольно ужасный поступок, милорд, — сказал Вирс с обычной прямотой.               Анакину не нужно было спрашивать, что он имел в виду.               — Да, так оно и было. И вы оба решили сделать мои усилия абсолютно никчемными, Сила побери.               — Милорд, хотя я, в конечном итоге, оценю ваши усилия, — начал Пиетт, — это никогда не закончится тем, что нас пощадят. Мы знали это с того момента, как нас арестовали. Мы и раньше знали, что это возможно. Однако вы действительно обеспечили мне мгновение... замешательства  и... крифф.               Анакин мог видеть, как адмирал боролся — слишком измученный, чтобы скрывать свои эмоции. Он снова взглянул на Вирса.               — Если бы мог, я предложил бы вам обоим мне за это врезать. Но, цитируя вас, генерал, — «Я сделал бы это снова», —хотя бы для того, чтобы исчерпать все возможные пути спасения ваших жизней. Вам не следовало...               — Пожалуйста, сэр, не надо, — перебил Пиетт, и Анакин с некоторым удивлением посмотрел на своего обычно вежливого адмирала. — Поскольку мы сейчас цитируем Макса, «я слегка оскорблен» вашим предположением, что мы поступили бы иначе.               Анакин опустил взгляд. Он не заслуживал этого. Эти люди, рискующие своими жизнями ради него, его детей, находятся здесь по той же причине. Все они готовы потерять гораздо больше.               Он снова поднял глаза и увидел, что они оба за ним наблюдают. Он мрачно улыбнулся: — Ну, джентльмены, как бы это ни обернулось… — и все они понимали, что его намек означал нечто большее, чем приговор, — для меня служить с вами было величайшим удовольствием.               Вирс серьезно улыбнулся: — И с вами, сэр.               — Я бы не хотел иного, сэр, — добавил Пиетт.               После этого действительно нечего было добавить. Анакин знал, что все они, должно быть, размышляют об одном и том же. Что задумали его дети? И было невероятно трудно не требовать большего от стоявших перед ним мужчин.               Они должны были видеть одного или обоих близнецов, чтобы быть в этом столь уверенными. Как это могло случиться? Учитывая уровень безопасности и количество людей, их лучший шанс на освобождение был бы снаружи. А это означало, что времени будет впритык.               И даже если эта часть пройдет успешно, куда им всем деваться? Как они покинут планету? Он действительно не должен размышлять об этих вещах. В конце концов, шаг за шагом.               Два часа и ползли, и летели незаметно. Потери для всех них были тяжелыми. Анакин не мог припомнить, чтобы в своей жизни чувствовал такую усталость — должно быть, отчасти это связано с тем, что он так долго был отрезан от Силы. И он не думал, что когда-либо видел Вирса таким обессиленным.               Пиетт все больше ерзал, и Анакин понял, что его лицо, должно быть, в этот момент пульсировало как сумасшедшее, и адмирал пытался найти хоть какое-то облегчение.               Дверь открылась, и охранники подняли их на ноги. Пиетт покачнулся, и на мгновение Анакин подумал, что они позволят ему упасть, но то ли из прагматизма, то ли из доброты, двое солдат схватили его под руки и удержали в вертикальном положении.               — Адмирал? — спросил Вирс многозначительным тоном, когда они направлялись ко входу.               — В порядке, — выдавил из себя Пиетт, явно стараясь не слишком сильно двигать челюстью. — На мгновение закружилась голова.               — Молчать! — рявкнул чиновник, который пришел за ними.               И они вернулись в зал, чтобы дождаться вердикта.