Верность (Fidelity)

      Люк стоял среди толпы вместе с сестрой, наблюдая, как на трибуну и платформу для казни наносятся последние штрихи. Это выглядело так, будто они готовились к фестивалю, повсюду были флаги и гирлянды, напоминающие людям о радости, которую можно найти в убийстве людей ради Империи. Дети играли под массивными стойками трибуны, а продавцы устанавливали прилавки с едой и продавали миниатюрные имперские флаги.               Празднование ужасной судебной ошибки.               Люк отвлекся от зрелища, поднял глаза к крыше над платформой и прикинул высоту. Она была не такой высокой, как шпили спереди, но все равно находилась на высоте добрых шести этажей над платформой. Он мог бы сделать это со своим тренированным в Силе телом, но Лея...               Люк посмотрел на сестру, которая рассматривала то же самое.               — Что думаешь?               — Я думаю, что я не смогла бы оттуда прыгнуть, — отозвалась она.               — К сожалению, да.               — А как насчет рамы на том окне? Оно, по меньшей мере, на два этажа ниже линии крыши.               — И куда сложнее добраться, — отозвался он.               Она внимательно оглядела его, а затем направилась к крылу здания, которое напомнило ему действительно длинный трансепт собора с огромными окнами. Они стояли на краю толпы с этой стороны, пока Лея оценивала расстояние. Из этого здания не торчали ни удобные виноградные лозы, ни кирпичи. Не здесь, на столичной планете. Этот район был недостаточно стар, чтобы растительная жизнь здесь была заметной, а если она когда-либо и была, то ее давно уничтожили.               Но в раздумьях об этом он почувствовал, что у сестры появилась идея, и она задумчиво на него посмотрела.               — Что бы ты ни думала, у меня плохое предчувствие, — обратился он к ней.               — Ты джедай. Это будет не слишком сложно. Особенно ночью.               — Лея…               — Ты можешь доставить меня туда, Люк.               — Ты будешь более заметна.               — Если казнь будет проводиться днем, то солнце станет светить нам в спину. Много теней. Кроме того, я буду в Силе всем сообщать, что меня там нет.               Он послал ей свое веселье.               — Прекрасно. Это долгое ожидание в неудобной позе.               — Оно того стоит, — твердо сообщила сестра.               Люк изучал фронтон, запоминая детали на потом.               — Люк, — сестра потянула его за рукав, — посмотри туда.               Он посмотрел в ту сторону, куда она указала, и заметил множество транспарантов, но, в отличие от многих в толпе, на них не было имперских лозунгов.               «У окраинников тоже есть права», — гласил один из них. «Слишком долго под властью элиты!» — провозглашал другой. «Я с адмиралом», — сообщал третий, которым, как понял Люк, владел имперский офицер. На самом деле, теперь, когда он смотрел, он мог видеть в толпе разные имперские мундиры. Никто из них не поддерживал истеблишмент.               Она слегка улыбнулась: — Я бы хотела, чтобы мы могли передать это на флот, — пробормотала она. — Убедить их прибыть.               — Эй, ты сомневаешься в нас? — спросил он.               — Никогда, — улыбнулась ему Лея, и ее настроение было гораздо более оптимистичным, чем сегодня утром в кафе, когда она смотрела судебный процесс на большом голоэкране.               Их отец, спокойный и собранный, окруженный исаламири и солдатами.               — Как мы собираемся от них избавиться? — прошептала Лея.               — У меня есть идея, — ответил Люк, — но она полностью зависит от того, освободят ли сначала адмирала и генерала.               — А если мы не сможем?               — Тогда я освобожу его, а тебе нужно будет позаботиться об обоих наших имперцах, — серьезно сообщил ей Люк.               Лея напряглась и схватила его за руку, когда на экране появились две знакомые фигуры и были зачитаны их обвинения.               Люк почувствовал в Силе ее ярость, когда она увидела подбитый глаз Пиетта, и их пустые чашки на столе задребезжали.               — Лея, — тихо сказал он ей. — Контролируй себя.               — Я не могу просто не злиться, Люк, — прошипела она.               — Я этого не говорю, — ответил он, — но контролируй свои чувства. Не позволяй им управлять собой.               Пока продолжались показания, Люк начал наблюдать за другими посетителями, в то время как глаза Леи были прикованы к экрану. В кафе по-разному реагировали на происходящее. Некоторые просто наслаждались шокирующим фактором. Другие испытывали активное отвращение к офицерам-предателям. Третьи тщательно скрывали свои эмоции, но Люк чувствовал их симпатию к обоим мужчинам.               Когда объявили перерыв, близнецы встали и вышли из кафе.               — Это даже не суд!! — кипела Лея от злости. — Никакой защиты, кроме того, что они сами могут сказать. Вандрон прервал адмирала...               — Ну, конечно, он это сделал, — сказал Люк, слегка улыбаясь. — Наш адмирал брал руководство на себя, а Вандрон не мог этого допустить.               Он чувствовал гордость своей сестры за Пиетта: — Верно, — ответила она, но успокоилась. — А завтра это будет отец.               Да, — подумал Люк, когда они возвращались к себе домой, чтобы дождаться ночи, — завтра будет отец. А потом мы посмотрим, достаточно ли нас с Леей.                 ***              Соло выключил голографический канал и повернулся к собравшимся лидерам Новой Республики.               — Очевидно, на Корусканте неспокойно, — сказал он. — И наши генерал и адмирал только что добавили еще несколько зажигалок к этой конкретной куче мусора.               Венка никогда так не гордился тем, что служил с Вирсом и Пиеттом, как во время просмотра видеозаписи их «судебного процесса».               Затем Соло переключился на другой новостной канал — несколько меньший, где были сняты гораздо более впечатляющие кадры реакции судьи Вандрона на показания адмирала.               Нежная Мон Мотма вздрогнула, а сам Венка вспыхнул от ярости. Это был адмирал их флота, один из самых благородных людей, которых он когда-либо знал, и зрелище такой жестокости напомнило ему о...               …о худших моментах Дарта Вейдера. Когда твою трахею могли раздавить, как консервную банку. Иронично.               — И хотя я сожалею, что это произошло, очевидно, что удар по адмиралу в эфире не был принят хорошо, — вставил Акбар. — Люди все еще реагируют на униформу, и неуважение к ней редко идет на пользу.               — Я думаю, мы встретимся с Леди и двинемся на столицу, — сказал Соло, явно нетерпеливый, откидываясь на переборку и скрестив перед собой ноги.               — Да, мы знаем, что вы так думаете, — простонал Мадин.               — Я согласен, — сказал Венка. — Пришло время принять решение. Время не на нашей стороне. Мэм?               Мон Мотма прошлась по комнате: — Я не военный эксперт, — сказала она, наконец. — Так что, в конечном счете, я буду полагаться на тех, кто таковым является. Однако я скажу, что мы отправимся и заберем наших людей.               Венка смерил Соло взглядом, почувствовав, что контрабандист чрезмерно торжествует.               Не раздражай Мадина своим рвением, Соло.               — Я согласен, — сказал Акбар своим хриплым тоном. — Если контр-адмирал и капитан Келли смогут связаться с флотом планетарной обороны, мы можем даже заставить некоторых из них к нам присоединиться. Конечно, они тоже видели эти передачи. Мы будем взывать к их военному единству.               Хорошая мысль, и Венка был впечатлен Акбаром.               — Действительно, — сказал Венка.               Все взгляды обратились к Мадину.               — Вижу, что я в меньшинстве, — фыркнул он, вскидывая руки. — Прекрасно. Почему бы не придумать еще один безумный план?               — Восстания строятся на безумных планах, — сказал Соло, ухмыляясь, как гунган.               — А я думала, на надежде? — поправила Мон Мотма, улыбаясь ему. Теперь, когда они приняли решение, в воздухе витало общее чувство предвкушения и возбуждения.               — Ну, конечно, и на этом тоже, — ответил кореллианин.               — Тогда ладно, — сказал Венка. — Я свяжусь с Келли и обсужу планы с капитанами звездных разрушителей. Адмирал Акбар, я полагаю, вы хотите сделать то же самое, и тогда мы сможем встретиться и вместе выработать нашу стратегию. Через два часа?               — Через два, — согласился Акбар.              ***               Люк прижался к каменной стене. Она все еще излучала тепло от солнечного света даже через несколько часов после его исчезновения. Люк выглянул на площадь. Перед ним лежали неясные очертания временной трибуны и зловещие тени колонн на платформе.               Несколько уличных фонарей мягко светились вокруг площади, и несколько выброшенных знаков протеста и баннеров развевались на легком ветерке. Он потянулся к присутствию своей сестры в Силе, ее физическое тело прижималось прямо к нему.               — Мы будем придерживаться краев площади. Оставайся в тени и действуй так, как мы тренировались, чтобы скрыть свое присутствие.               — Я знаю, Люк. Ты говорил это, по меньшей мере, пять раз.               Он почувствовал, как она закатила глаза.               — Ты же знаешь, что я старше, ты могла бы попытаться время от времени об этом вспоминать.               — Все считают, что я старше, — послала она в ответ.               — Не по веским причинам.               Небольшая волна веселья.               Она легонько толкнула его локтем в бок.               — Обещаю, что буду слушаться, Люк.               — У тебя есть мой световой меч?               — В безопасности у меня в кармане.               — Тогда все в порядке. Пошли.               Они оба вышли из своего укрытия и быстро обошли площадь. Люк почувствовал, как его сестра вздрогнула, когда они проходили мимо платформы для казни. Он послал ей ободрение. Они не потерпят неудачу. Они не могут.               Наконец, они оказались под похожим на трансепт крылом здания и оба посмотрели на упомянутое высокое окно, широкий фронтон которого едва виднелся в темноте.               Люк взял сестру за руку.               — Все в порядке. Я буду над тобой. Скажи мне, если тебе что-нибудь понадобится.               Она сжала его руку и посмотрела снизу вверх.               — Я так и сделаю. Будь осторожен, Люк. Я тебя люблю.               — Я тоже тебя люблю.               Она ждала, собираясь с духом, когда он потянулся к Силе. Затем он почувствовал ее неизбежное вздрагивание, когда поднял ее в воздух, сильно сосредоточившись, и благополучно опустил на вершину фронтона.               — Все еще тепло, — одобрительно сказала она, растянувшись на камне.               — Боюсь, это ненадолго. Ладно, теперь я собираюсь занять позицию.               — Удачи!               Люк обошел здание со стороны, не выходящей на площадь, и остановился, обдумывая свою стратегию. Его рука коснулась светового меча отца, надежно спрятанного в кармане. Все в порядке. Он напряг свое тело для серии прыжков, которые ему нужно было совершить — у него было всего несколько секунд между каждым прыжком, чтобы снова оттолкнуться. Единственный промах был потенциально смертельным.               Первый — он запрыгнул на подоконник огромного окна.               Второй — он спрыгнул оттуда, чтобы ухватиться за фронтон руками в перчатках и взобраться на его вершину.               Третий — самая трудная часть. Он прыгнул вбок и вверх, чтобы ухватиться за верхушку одного из меньших шпилей, которые окружали здание. Он использовал инерцию, акробатически развернувшись вокруг него, чтобы выгнуться в сальто и забраться на наклонную металлическую крышу.               Люк остановился, тяжело дыша. Он почувствовал, как Лея тянется к нему.               — Я в порядке, — послал он. — Готовлюсь взобраться на крышу и спуститься к тебе.               Люк посмотрел вверх на гладкий склон. Здесь было несколько проще. Он больше беспокоился о том, чтобы спуститься с другой стороны. Люк быстро поднялся на крышу, а затем снова остановился на вершине. Под ним расстилалась площадь, хищно ожидающая завтрашних мрачных событий. Можно было навешивать столько ярлыков, сколько заблагорассудится, — все равно здесь намеревались убить дорогих им людей. Он не мог видеть Лею, спрятанную под карнизом крыши, но почувствовал ее напряжение. Он перекинул ногу через бортик и начал медленно спускаться к краю крыши.               У него все было хорошо, но это закончилось.               Каблук его ботинка слегка скользнул по гладкому металлу, и он полетел вниз по крыше, и в любой момент он мог невольно взмыть в воздух, пытаясь использовать Силу, чтобы замедлиться...               …он остановился, словно наткнулся на стену. Это было больно, но не так, как если бы его размазало по асфальту внизу.               — Я держу тебя, — послала сестра, и он почувствовал ее напряжение в Силе.               — Вау, — ответил он, упираясь ногами в край крыши. — Ты преуспеваешь в этом, близняшка.               — Хорошо, — самодовольно отозвалась она.               Люк занял свое место. Готово. И теперь они будут ждать наступления дня.              ****               Его голова слегка двигалась вверх и вниз. Почему? Пиетт открыл глаза и на мгновение сориентировался. Камера. Вирс. Судебный процесс. Он медленно отодвинулся со своего места отдыха, где он сидел, прислонившись к генералу, его лицо было горячим и воспаленным, действие болеутоляющего уже закончилось. Пиетт понятия не имел, который был час, но, зная себя, он не мог проспать долго.               Каждый мускул в его теле протестовал против использования, но он заставил себя преодолеть это и, пошатываясь, поднялся на ноги. Снова прибыл поднос с пайками, и на этот раз там была дополнительная вода.               Что ж, спасибо, коммандер.               Пиетт выпил половину своей воды и откусил от пайка, но не смог ему по-настоящему обрадоваться. Его желудок скрутило узлом, зная, что их ждет впереди... сегодня? Завтра?               Он хотел бы поговорить с лордом Вейдером. Получить некоторые указания относительно того, чего тот хотел от них. Он надеялся, что сделал все, что мог, особенно если это был его последний день жизни.               Пиетт не был уверен, хочет ли думать о возможности спасения. Надежда была мучительной, и во многих отношениях было гораздо легче смириться со своей вероятной судьбой. Он тщетно размял свои сильно измученные мышцы и начал медленно обходить их камеру. Дело в том, что его мозг не мог заткнуться, снова и снова возвращаясь к тому маленькому моменту.               Адмирал?               Он еще не знал, что она умеет это делать. Он и раньше думал о ее брате и отце, и это всегда было странным опытом. Но этих двух секунд было достаточно, чтобы передать ее облегчение и радость от того, что она его нашла.               Он не сделал ничего, чтобы заслужить от нее подобное. Но она даровала это ему, и адмиралу пришлось с этим бороться.               Когда-то у меня был сын, — сказал Вирс.               Она не была его дочерью. Так почему же он чувствовал себя так? Он знал причину. Бесполезно было пытаться спорить с самим собой — где-то за годы борьбы с семейной драмой Скайуокеров он принял их под свою личную ответственность. Но принцесса вошла прямо в его сердце, огляделась и объявила его своим.               Крифф со всем этим. Потому что теперь у него был именно такой тип беспокойства. В каком-то отдаленном смысле это было нечто похожее на то, что он чувствовал, когда покидал Леди.               Он фыркнул на себя. Он лично видел ее силу. Итак, значит, время поверить в то, что у нее и Скайуокера был, по-видимому, какой-то безумный план мятежников. И он будет следовать ему, как сказал ему Вирс, до самого конца.               И что бы это могло быть? Двое из них против расстрельной команды? Повсюду будут солдаты. Да, они были джедаями, но все же...               Остановись, сказал он себе. В своем сознании он ходил кругами точно так же, как физически расхаживал по камере. Пиетт допил воду, стараясь не желать большего, и заставил себя поесть. Каждый укус причинял боль, но он предположил, что могло быть и хуже, и снова был благодарен за доброту коммандера и медика, у которых имелись моральные принципы.               И сколько еще таких, как они? Он должен был надеяться, что подобные люди хоть как-то изменили мышление граждан Империи. Что даже если в итоге они заплатят жизнями, в галактике это не закончится без перемен, на которые они надеялись.               Вирс внезапно дернулся и, моргая, поднял взгляд.               — Доброе утро. Я думаю, — сказал ему Пиетт, прекратив расхаживать по камере.               — Доброе — это спорно, — вздохнул Вирс, осторожно поднимаясь на ноги. — Спать на земле — роскошь по сравнению с этим. Ты хоть сколько-нибудь отдохнул? — продолжил генерал, подозрительно глядя на друга.               — Вообще-то, да, — ответил Пиетт, протягивая ему воду.               — Не похоже, что особо много, учитывая, что ты выглядишь так, будто попал под поток спидеров.               — Прекрати свои комплименты, Макс, я краснею. Кроме того, я мог бы поспать 12 часов и все равно выглядеть так благодаря его светлости, — заявил Пиетт, указывая на свое лицо.               Вирс с удовольствием выпил свою воду, а затем подошел посмотреть на пятна бакты на лице адмирала.               — Можно? — спросил он, и Пиетт согласился, повернув голову, чтобы генерал мог осмотреть рану.               — Ну, я думаю, бакта несколько помогла... И все же... как ты себя чувствуешь?               — Не особо, — ответил невысокий мужчина, осторожно поморщившись. Ему приходилось сдерживать себя на микро-выражениях, чтобы не слишком напрягать мышцы лица. — Мы ничего не можем сделать, Вирс, я буду жить.               — По крайней мере, еще какое-то время, — вставил генерал с сухой улыбкой.               — Что ж, спасибо тебе за этот юмор висельника, — фыркнул Пиетт. — Ты должен поесть, прежде чем...               Дверь с шипением отворилась, прерывая его, чтобы показать молодого коммандера и нескольких солдат.               — Джентльмены, — сказал он с извиняющимся видом.               — Значит, пора, — вздохнул Вирс. Младший офицер посмотрел на их рационы.               — Сэр, я могу дать вам время, чтобы съесть это...               Пиетт слегка ему улыбнулся.               — Спасибо, коммандер, — отозвался Вирс, — но я нахожу, что у меня нет особого аппетита. — Однако он допил воду еще до того, как они оба протянули руки для наручников.               — Одну минуту, адмирал, — и медик, которого они видели прошлой ночью, обошел солдат, чтобы взглянуть на его рану и бакта-пластыри. — Мне нужно будет удалить это, сэр, — сказал он Пиетту и осторожно продолжил это делать, открывая калейдоскоп цвета по всей левой щеке и челюсти адмирала.               Вирс зарычал, и Пиетт бросил на него взгляд: — Ничего не поделаешь, Макс.               Солдаты защелкнули наручники, и Пиетт был удивлен шипением гипоспрея на задней части шеи и прохладной волной облегчения от пульсирующей боли в лице. Молодой медик подошел к нему и кивнул.               — Мне очень жаль, что я не могу сделать большего, сэр. Удачи вам.               — Спасибо, — Пиетт пожалел, что не знает имени этого человека, тронутый его добротой и риском, на который они с коммандером шли ради него, нарушая приказы.               А затем все снова двинулись вперед, к лифтам и, в конечном счете, к залу суда. Он взглянул на Вирса рядом с собой, отметив, что генералу, как и ему, нужно побриться. Вирс тоже бросил на него косой взгляд. Будет ли у них вообще шанс снова поговорить друг с другом? — задумался Пиетт.               Он совершенно неожиданно подумал о Леди. Он задавался вопросом, заговорит ли она с кем-нибудь еще. Сможет ли она понять, если... НЕТ.               Он устал, и слышать эти мысли становилось все легче.               Они приближались ко вчерашней приемной, и, к удивлению Пиетта, лорд Вейдер уже был там, окруженный охраной. Вирс застыл рядом с ним, а затем склонил голову перед своим командиром.               Бывший ситх изучал их обоих, сузив глаза, когда они остановились на Пиетте. Адмирал слегка пожал плечами в знак смирения, зная, что его лицо в данный момент было довольно трудно игнорировать.               А потом пришло время.