Спутница белых ночей

— Ваша Милость, с глубочайшей радостью приветствуем вас на этом банкете — Швейцар склоняет голову, на одном вздохе произнося всё. Всё, что только было необходимо. “ Формальность ” Она уверенна, от этого толку нет. Только гнусные диалоги и желания потчевать. А смысл ко всему не придавался. Собравшись уверенными кучками, дамы почтительно склоняли головы в кивках при виде мужчин, прикрываясь деловитыми веерами. Решительно держали осанку, не смея поворачивать головы. Не положено. Не они диктуют, что можно, а что нет. Им только остаётся соблюдать, остаётся слушать своих мужей. А они есть у всех, в таком возрасте слухи идут если супруг не имеется. И о Патриции они шли. Частые мерзкие, не уважительные, хаотично распространялись по домам. Её считали разной, одни дурно головой, другие странноватая, может больной. А третье – ведьмой. Последние ко всему прочему были правы, их род славился красой и недоступностью. Романовы есть загадочными. Её мать была волевая, её прабабушка такой же, и все до этого рождённые женщины. Мягкотелых не терпели, тот самый, редкий случай, когда в семье матриархат. Но это была не просто семья, династия. Некоторые даже приравнивали их к царской семье Романовых. Какова глупость, фамилия выбрана случайно, а может, вправду, чтобы так думали, чтобы боялись. Впрочем, сейчас приходится опасаться и им, государей с власти убирают и фамилия этакая может неудачей сулить. Даже балы сейчас подпольные проводятся, закрытые, от чужих глаз, лишь бы спрятать, себя уберечь и аристократию. Аристократию, кою сейчас и не стать может. Но Патриция знала – им не будет ничего. Словно ловкие бандиты, как обычно и всегда семейство выйдет сухим из воды, у них есть связи. Женщины их рода не посредственные, о нет, далеко не так. Шампанское плескается в её бокале, дорогостоящие, как и всё в этом помещении. Патриция усмехается, незримая насмешка проносится буйным ветром на её губах. “ Такое время, а они пировать вздумали ” От хрустальных чашек с изящными узорами и блюдцев её тошнит. Мозолят глаза роскошные платья, и завитые локоны, причёски, украшения, лёгкий макияж на лице каждой. Туфли, сапоги, бусы, серьги, перстни, перчатки, очки, медали, банты... И Выражение их лица. Толчок со стороны пробуждает в каждом удивление, она машинально поворачивает голову... Облила. По бледной коже струёй стекает алкоголь, Патриция робеет, оставляя бокал на накрытом столе. — Приношу искрение сожаления, за свою невнимательность — Она встаёт с нагретого места, во всю оглядывая незнакомца. Хочет добавить имя, звание. Но нет, его, именно его она видит впервые, не раз приходила на этот банкет, знает каждого, когда родились, когда умрут, имена, фамилии, даже родственников, а этого не знает. Офицер по видимости, может кто выше. На молочном мундире расположились награды, куда больше чем у тех, что стол один с ней делят. Видно, чин какой, великий. Романова вздыхает, наигрывая горькое разочарование своим поступком. На самом деле ей плевать, ну где-то за углом души у неё пряталось на его счёт мгновенное удивление. Но лишь мгновенное, она салфеткой проводит по липким следам, он не касается её, с любопытным молчанием наблюдает. А ей и от этого не по себе становится. Патриция имеет смелость в конце глаза поднять, заглянуть, прочесть, узнать, кто он. Другим барышням непристойно такой жест исполнять. А она исполняет, потому что может. В этих затуманенных омутах чащобы играют. Лес какой, изумрудом отдаёт, Патриция лишь на секунду свои губы прикрывает, вдыхает воздух, хочет что-то сказать, добавить – молчит. Сосредоточиться пытается, познать и его суть. Только ничего не получается. Как щит какой-то, все попытки бесполезны, а незнакомец будто что-то в её действиях ловит, что неясно другим, ясно ему. Очень даже хорошо. Нескладно усмехается, начинает первым. — Я не стою вашей грусти, милейшая Герцогиня — Поклоняется ей, хоть неположенно. Берёт за аккуратные кончики хрупких пальцев, поднося к губам. Целует самые подушечки, глаза не отводит от неё. Она и замирает, сердце щемит о чём-то благая свою хозяйку. Только попытки все тщетны. Всего на долю секунды ей кажется, что она чувствует что-то. Ощутимо физическое касается шёлковой ткани её перчаток, прорываясь. Упирается ей в самую кожу, как зуб только... только острее и тонше. Но что ? Она осязаемо вздрагивает. Мужчина отстраняется скрываясь в толпе. Ей хочется спросить имя, но уже поздно. Осторожно, отмирая, Патриция подносит тот самый палец к лицу, рассматривая при освещении драгоценных люстр. Виднеется едва заметная дырочка, а ткань мокрая. Прокусил, и вправду прокусил. Но возможно ли, что-то берёт её, когда она касается этой самой ткани. По коже дрожь катится, охватывая её чем-то не обыденным, что-то лезет под острые рёбра выкрикивая. Патриция трёт мраморную кожу через эту малую дырочку. Она знает, чувствует. Это была их не последняя встреча. . . . . . . Сад Вишневских и вправду был настолько хорош, как о нём говорили. Усаживаясь поудобнее на плетёное кресло, Патриция взмахнула веером, уставившись в бескрайнее небо. Этот лазурный оттенок лился точно нескончаемой рекой, по всему пространству, добавляя ко всему и белоснежные пушинки к себе. Зрелые плоды деревьев заполняли воздух, летая в атмосфере. — Какова тут краса — Откидывая голову, она позволила себе подобную вольность. Вишневские являются хорошими товарищами их семейства. Вряд-ли что ей будет, даже если младший из наследников завидит её в такой позе, тем более что, замуж за него она не собирается. Закидывая для полноты картины одну ногу на другую, дева принялась прикрывать веки. Всевышний знает, чем бы закончилась её затея, если бы не знакомый голос совсем близко. — Герцогиня рода Романовых, прошу любить и жаловать — По красноречивой речи, она догадывается о гостях. Вскидывает брови, разлипляя свои очи. Как только они округляются, когда она рассматривает в непрошеном гостье того мужчину с банкета. — Мне до боли приятно познакомиться с такой знаменитой дамой, как вы, милейшая — Патриция от ужаса бледнеет, поднимаясь с места. Судорогам сжимает подол своего роскошного платья, хмурясь. Мужчина кланяется, с какой-то ехидной усмешкой оглядывая Романову. Он начинает вызывать у неё подозрения, более не очарованная ним, как на том банкете, её берёт неизвестная злость. Неясная для других, а с чего бы? Может, дело было в том, что своим настроением и разумом она не управляет при виде него. Не готовая к такому раскладу, герцогиня скрипит зубами, не замечая рядом стоящего наследника Вишневских. Что с такой лучезарносьтю представлял своего “друга ” — Может, для начала, вы представитесь? — С некой тонкой иронией она складывает руки на груди, вытягивая лицо. Тот, не отводя от неё свои серо – зелёные омуты, прикладывает ладонь к груди, располагаясь в знакомом ей жесте. — Прошу прощения, за своё невежество, Герцогиня. Серп Авдеевский, генерал сухопутных войск — Патриция прикусывает язык, офицерский чин, при чём высший. Она рвано выдыхает, сжимая веер. О Авдеевских братьях она слышала, слишком хорошо, зная о прямом предназначении таких. — Слышала о вас, чего ж без брата явились — Герцогиня усмехается, замечая боковым зрением нервные взгляды наследника Вишневских. Явно о своём гостье заботиться, видно, дороже самих Романовых они им. Каково невежество ублюдка. Серп беззлобно главную медаль поправляет, склоняя голову набок. Отчего залезть в голову его не получается, на слово совсем, это раздражает её ещё сильнее. — Дела у него важные, думаю, вы не заскучаете без компании моего братца, слово вам даю — Романова скептически отшагивает назад, словно огня его сторонясь. Но генерал и не думает забавлять, осторожным зверем наблюдает за своей жертвой, вызываю у неё томительные испарины. Из-за угла высовывается дворецкий, держится за левую сторону своего пиджака, всё время что-то шепча. Старый мужчин приближается к своему хозяину, поклоняясь гостям. Наследник флегматично отмахивается, разрешая начать молвить. — Отец хочет вас видеть, немедля — Вишневский тяготиться, распыляясь в длительных извинениях. Патриции хочется схватить его за эта бархатное одеяние, отдернуть, вместе с ним скрыться. Наврать, что плохо ей. Что угодно, не оставаться в сомнительной, по её мнению компании. Но она лишь отмалчивается, сохраняя лицо. Помнит, насколько Граф Вишневских скептичен, невежественно будет уходить. Для него даже болезни не есть проблема. Патриция грустным взглядом провожает наследника, гнусно постукивая носиками своих туфель один об одного. Серп поворачивается к ней, щурит глаза, протягивая ладонь. В этот раз он также в перчатках, ну она сейчас ему покажет за банкет. — Могу ли я вас пригласить на прогулку ? — Патриция хитро усмехается, протягивая ему изящную ладонь. Ветер раздувает её смоляные локоны, то и дело качая их то в одну сторону, то в другую. Солнце беспощадно печёт, заставляя Герцогиню покрывается потам. Во время этого самого хода она всё-таки сумела наступить пару раз генералу на ногу, с усмешкой наблюдая за его дискомфортом. Месть получилась хоть и маленькая, но удаленькая. Останавливаясь около беседки, Патриция уселась на самый край, наблюдая за мужчиной, пока он продолжал стоять к ней спиной, что-то пристально рассматривая. “ Статный ” Мелькнуло в её мыслях, Серп был вправду красив. Красив и горд, он ровно держал спину, говорил галантно. Наверное, явно влёк женщин, с приличным статусом, в благородном белом, затмевал других мужчин, что вились в округе, либо могли виться. Держался стойко, объяснял чётко, вещал ясно. И был до безумия харизматичным, лишь одно мутило её в этом до бесподобия прекрасном образе. Его проницательность, этот взгляд, бездонный, укачивал её, вызывая узел в низу живота. Притягивал рвоту, и головокружение. Ведьмам редко когда плохо становится, а ей становилось. Каждый треклятый раз, когда она взирала ему в глаза, оттого, Патриция старалась делать это, как можно меньше. А лучше, вовсе не глядеть. Сама не успела заметить, когда генерал развернулся, шагнул к ней ближе, плотно нависая сверху. Он затмевал собой солнце, в прямом и переносном смысле. Усмешка проскользнула на острых уголках его губ, вызывая у неё опасное предчувствие тревоги, которого до этого явно не было. Выждав минуту, он начал. — Скажите, а как часто вам дарят важные вещи — Вопрос прозвучал слишком прямолинейно и нескладно одновременно. Царапая ногтями открытый участок шеи, Герцогиня облизнула губы, стараясь не показывать ему всего того напряжения, что сейчас томилось в её груди. — Смотря, что вы имеете под важными вещами — Голос дрогнул, когда Серп качнул качели. Неожиданно она поплыла вверх, медленно раскачиваясь. Аккуратно, без злобы либо умысла, так растяжимо, словно жизнь каждого человека. — А что вы имеете? Что для вас важные вещи, какие-то украшения, платья, игрушки, книги ? — Романова прикусила нижнюю губу, мечась глазами. Так тихо, прислушиваясь к звукам, что звучали отовсюду, ответила на этот неоднозначный вопрос своего оппонента. Она могла вовсе не говорить ему и вовсе, но что-то заставило её приспустить пыл и всё-таки сказать. — У меня мало материальных вещей, за которые я держусь. В детстве папа подарил мне черевички, до этих пор они хранятся у меня в шкафу, как память о нём — Складывая руки на своих бёдрах, на секунду она смолкла. С некой тишиной наблюдая за Герцогиней, Серп уловил это её длительную тишину, продолжая вещать самостоятельно. — Это реликвия нашей семьи, перстень носила ещё моя бабушка. У них они были парные с дедушкой, один ношу я — Генерал вытянул руку, показывая на свет бархатную коробочку багрового оттенка. Щёлкнув по крышки, на свет вылилась драгоценность. С огромным сапфиром, что отражал весь дневной свет. — теперь хочу, чтобы такой же носила и ты. Патриция слегка обомлела, не зная с чего начать свой расспрос. С того, что он носит реликвию семьи в дорогой коробочке с собой, зачем, суженую мечтает встретить по дороге? Либо с того, что это лишь вторая их встреча, а уже такие подарки. Слишком странный, а серьезный вид генерала не сулил хорошим. Видно, он говорит далеко не всё, о чём вправду думает. — Я не смогу принять подобное — Ведьма схватилась за вторую перчатку, склоняя голову. Перстень был замечателен, она была не прочь купить подобную драгоценность. В её шкатулке не имеется чего-то, что могло сравниться красотой с этим бесподобным кольцом. Только вот, запирая свои думы под строгий замок, она оставалась такой же хладнокровной, продолжая оглядывать мужчину ледяными глазами. В них читался прямой отказ. Ему было плевать. — Вы даёте себе вразумление, насколько я вам не близка, чтобы носить саму реликвию ? — Даю. Но вы примите мой подарок — Чуть с настойчивостью он пересёк все её попытки “отчитать ” его. Как бы с неким приказом. Оставляя кольцо рядом с ней, сделал шаг назад, теряя всякий интерес к недовольству женщины. Будто уже решил, за двоих. Поправляя свои перчатки, Авдеевский со всем умиротворением начинал куда-то собираться, вызывая этаким своим равнодушием в Герцогине ещё больше злости. — Прошу прощения, генерал, вы в своём уме, чтобы расставаться с такой вещью так — Вскакивая с места, Патриция взмахнула веером, с обидой обуревая его взглядом. Всего на секунду приподнимая на неё свои глаза, Серп чуть сдвинул брови, словно в недоумении от этого её гнева. — Как “ так ” ? — Голос чуть похолодел, набирая натянутые нотки. Сжимая ладони в кулаки, она вновь кинула мимолётный взгляд на украшение, что равнодушно, подобно своему хозяину, находилось подле неё. — Оно мне не требуется — Романова обидчиво скрестила руки, ожидая бурной реакции на это её заявление, ожидала оскорбление, ожидала злости, ненасытной ярости, готовясь дать отпор, напомнить ему, что она тоже непроста. Вышло иначе. Пожимая плечами, Серп никак не отреагировал, с абсолютным терпением проигнорировал все ранее сказанные ею слова, продолжая тщательно осматривать себя, то и дело находя, за что можно зацепиться. А может, это тоже была пыль в глаза, он выжидал чего-то, чего-то, что есть у Патриции, что она может дать ему, сейчас. — Тогда выкиньте. Для чего мне второй перстень без его носительницы — Вертя в руках свою фуражку, даже не поворачиваясь в её сторону, он также с безразличием отбросил всякую вежливость. Что-то кольнуло её резким удивлением, этот мужчина казался ей теперь не только странным, но и опасным. Слишком бесчувственным и эмпатичным он был одновременно. Оборачиваясь вновь в сторону Патриции, Серп лишь добавил напоследок, уходя. — Ещё увидемся, милейшая.