Узурпатор Близнецов: Жизнь и приключения Уолтира Фрея

Наверняка многие из читателей зададутся вопросом: а правда ли вообще все написанное, начиная... да хоть с предыдущей страницы? Слишком уж много обстоятельств, совокупность которых превращает повествование в сильно приукрашенную историю – и такая точка зрения вполне понятна. Однако у вашего покорного слуги нет ни малейшего желания судить за столь крамольные мысли: увы, но история жизни Узурпатора Близнецов практически не содержит баек с россказнями. "Я прожил бурную жизнь и не сожалею о содеянном. Мне приходилось воевать, убивать, выживать, лгать, притворяться... именно поэтому я все еще здесь, а не в могиле. Если мне суждено преподать уроки юнцам – пусть лучше они будут жестокие, но правдивые". (С) лорд Уолтир Фрей, Близнецы, годы спустя Итак, кто такой Каннибал? Это черношкурый и зеленоглазый дракон, выведенный Таргариенами еще на заре своего правления в Вестеросе. Будучи диким, абсолютно неприручаемым и очень охочим до плоти своих сородичей (отчего и получил такое прозвище), Каннибал прожил на родовом острове королей вплоть до самого конца Танца Драконов, и после окончания войны исчез в неизвестном направлении. Кто-то утверждает, что его появление на похоронах Корлиса Велариона – не более чем слухи... но множество свидетелей сражения за столицу доказывает: "крылатое чудовище младшего принца" оказалось живее всех живых. Но... как? Балерион, самый древний, крупный и сильный дракон дома Таргариенов еще в период бытия Старой Валирии, прожил две сотни лет и скончался от старости. Некоторые мейстеры и лорды выдвигают гипотезу – если эти существа настолько сильно связаны с магией, мог ли Каннибал продлевать свою жизнь, пожирая себе подобных? К конце третьего века от Завоевания Эйгона Драконовластного дракон был практически ровесником эпохи – и дряхлым, как бы то ни было, он точно не выглядел. Возникают сомнения относительно наличия у него всадника. Каким человеком являлся принц Визерис Таргариен, претендующий на Железный Трон с титулом "третий этого имени"? Твердым по духу, ожесточившимся на судьбу, непреклонным, нелюдимым, готовым ради исполнения своей мечты идти до самого конца. Многие пытались оседлать Каннибала, однако неизменно терпели неудачу – быть может, дракон просто признал Визериса равным себе и медленно, периодически показывая свой норов, все же покорился? История не раз демонстрировала вещи, ни разу не претендовавшие на правдивость и от того не менее реальные, так чем плох союз двух мрачных характеров? Следующий вопрос, встающий перед нами: когда именно среди Таргариенов появился новый драконий всадник, первый за полтора столетия? Весь последний год до мятежа Визерис прожил на Драконьем Камне и вел затворнический образ жизни – который, тем не менее, нельзя назвать полностью закрытым: помимо судов с членами Старого Совета, составленного из вельмож при Эйрисе II, к острову прибывали и другие корабли, не имевшие отношения к королевскому дому. До этого принц проживал в Красном замке, однако никто и никогда не видел ничего из ряда вон выходящего. А что до Каннибала, официально улетевшего прочь... мог ли он прятаться в пещерах под островом? Теоретически – вполне, ибо объемы катакомб до сих пор не изучены полностью. Практически – такое сложно представить, поскольку темнота могла сделать дракона слепым и практически неуправляемым. Хотя, если в ход вещей в очередной раз вмешалась магия, Визерис и Каннибал могли "соединиться в единое целое, имея одно зрение и одно сердце". *** Как сказал Принц-Лицедей, "не желающие предстать с покаянием могут не надеяться на милость разбуженного дракона". Стоявший против его армии Узурпатор Близнецов решил иначе. "Годы назад я покончил с тем, кто считал себя драконом – пришла пора отправить в Пекло его наследника!" (С) лорд Уолтир Фрей о Битве за Королевскую Гавань, 296 год от З.Э. Версии о том, что произошло дальше, разнятся. Исходя из сказанного очевидцами с обеих сторон конфликта, можно считать истиной следующее: лорд Уолтир Фрей, поставивший все на поражение Визериса, откуда-то извлек припасенную заморскую трубку, наскоро примотал это приспособление к первой попавшейся стреле... и, сунув ее наконечник в зеленое пламя, выпустил вверх из лежавшего подле лука, в то время как другие солдаты застыли в ужасе и благоговении перед крылатым чудовищем. Поднявшись на добрую сотню футов, стрела взорвалась яркой вспышкой, дав сигнал орудиям арьергарда. Сир Хэйтем понял, что паранойя отца касательно дракона оказалась оправданной. К баллистам речников, снабженным огромными болтами с отравленными трупным ядом наконечниками, присоединились захваченные орудия на северной стене Королевской Гавани – и как только их зарядили, совместный залп ударил в то место, где над городом висел драконий силуэт. Выстрел был не слишком удачный: предельная дальность и порывы ветра снесли большую часть болтов в сторону... как выяснилось гораздо позже, прямиком к расположенной за стенами батарее мятежников. Однако оставшиеся, пребывая на излете, ударили дракона в чешуйчатый бок и едва не вынудили того выбросить всадника из седла. "Я был там. Я видел, как все остановились при виде нашего короля – и как воин с двумя башнями, прозванный Палачом, отдал приказ убить дракона. Это потом мне стало известно имя того, кто отрекся от знамения: его звали Уолтир Фрей". (С) сир Леонард Пайн о Битве за Королевскую Гавань, 296 год от З.Э. Каннибал зарычал от боли и рванулся вперед, извергая наружу все скопившееся пламя: обезумевший дракон сжигал все здания, которые попадались ему на пути. Не менее злой лорд Фрей вновь схватил меч и бросился на ближайшего к нему воина... по иронии судьбы, оказавшегося сиром Верноном Кейвом. Не успевший защититься от удара рыцарь рухнул наземь с разрубленным от шеи до живота туловищем, не помогли даже доспехи. Битва между мятежниками и лоялистами закипела с новой силой: последние начали понимать, что Визерис не проявит к ним милосердия за целое море пролитой крови – и поэтому дрались еще яростнее, чтобы забрать за собой на тот свет как можно больше врагов. Представьте себе горящий диким и драконьим огнем ночной город, улицы которого залиты кровью и завалены тысячами трупов, уцелевшие дома рушатся под ударами катапульт, а ревущая в воздухе голодная тварь превращает в прожаренный прах абсолютно все, что видит перед собой. На снующих и вопящих под ногами горожан уже не обращали внимания: умрет еще один, два, десяток, сотня – какая разница? Неведомый примет всех павших! *** Наследник дома Фреев, раньше никогда толком не имевший дел с баллистами, лихорадочно перезаряжал ту, возле которой оказался в первые мгновения нападения дракона. Каннибал же, кое-как придя в себя, отправился разорять позиции на городской стене – выжигая сами орудия и пожирая тех, кто попался под зубы. Вскоре участок между Старыми и Драконьими воротами окончательно перестал существовать, превратившись в хлопья пепла. И все же план Палача сработал: после несколько попаданий дракон вновь взревел и, развернувшись на восток, помчался прочь. Гибель командующего штурмом, нескольких его заместителей, огромные потери и тот факт, что лоялисты чудом умудрились прогнать дракона вместе с оседлавшим его претендентом на трон – вся совокупность из перечисленного сломила боевой дух мятежников. Лишившиеся командиров пехотинцы побежали в сторону Львиных ворот, стремясь выбраться из столицы, захваченной не иначе как демонами в человеческом обличье. Организованно отступали с Площади сапожников лишь немногие, в том числе группа во главе с сиром Леонардом Пайном: он оказался единственным рыцарем в числе тех, кто еще пребывал в строю. "Мы отходили вслед за теми, кому изменила храбрость... Нет, это был не отход: в основном это было паническое бегство. Я получил целых три раны, но боль от них была не так сильна, как от нашей растоптанной гордости. Принц Визерис, наш лидер, драконий всадник, должен был одним взмахом руки превратить этих мерзавцев в головешки – а вместо этого его выгнали из Королевской Гавани, словно бешеного пса. Чтобы провозгласить нового короля, к столице пришли тысячи воинов... и для многих из них эта церемония так и осталась мечтой". (С) сир Леонард Пайн о Битве за Королевскую Гавань, 296 год от З.Э. Обстановка для мятежников ухудшалась с каждой секундой. Сводный отряд Уэнта-Вэнса-Баратеона (хотя последний уже почти не принимал участие в боях, заняв оборону у Рыбной площади) смог пережить драконий гнев и даже выбил ошарашенного противника с укреплений возле Королевских ворот и переулка Медников – а теперь гнал уцелевших к последнему выходу из города, который те пока что контролировали. Два потока бегущих людей столкнулись друг с другом, даже поначалу пролив кровь своих же товарищей: из-за попыток разобраться, кто где, и были потрачены последние крупицы драгоценного времени. Для сторонников Визериса перекресток у Львиных ворот стал поистине лобным местом. Если кто-то падал, его просто затаптывали. Если кто-то отставал, его рубили лоялисты, напрочь игнорируя брошенное оружие и мольбы о пощаде. Если кто-то оказывался счастливчиком и не получал стрелу в спину от бьющих почти в упор лучников, его могли раздавить в толпе из проламывающегося к выходу живого мяса. *** Человеком, способным принять командование после гибели остальных и спасти мятежников от полного разгрома (хотя, казалось бы, куда уже), был последний оставшийся представитель ставки, сир Гектор Браунхилл. Он входил в число тех, кто отошел от Королевских ворот к расположенным на турнирных полях орудиям сира Малегорна – но масштаб катастрофы осознал только в ту минуту, когда увидел огромную давку возле городских стен. С огромным трудом Гектору удалось остановить бегущие войска и, выстроившись в оборонительную линию, начать переправу через Черноводную. Катапульты, ставшие одним из символов сражения, пришлось бросить: к чести Малегорна Краснопрудного, он выполнил последнюю волю Бродрика Боула и не оставил лоялистам ни одного снаряда. Сам Браунхилл имел все основания полагать, что доставшаяся ему армия измучена и морально надломлена, а потому не выстоит против любой из армий Рейгара, будь то штормовики, западники или просторцы. Это решение далось рыцарю тяжело, но он все-таки отдал приказ: отступать к Королевскому лесу, не давая Фрею и его войскам ни одной возможности пересечь реку вслед за ними. Спонтанно возглавивший арьергард Леонард Пайн стал последним, кто покинул северный берег Черноводной. Если боги все-таки смилостивятся над верными слугами принца Визериса, они успеют добраться до места, где Дорога Роз поворачивает к Горькому Мосту. Сам Уолтир Фрей, понимая, что преследование мятежников становится слишком опасным, приказал прекратить погоню. Давно наступил час призраков, прорываться через мрак Королевского леса – откровенно самоубийственная затея, особенно для солдат-речников, которые устали после долгого марша и изматывающего боя. К тому же столица продолжала гореть, что требовало как минимум потушить пожары, оказать помощь раненым, да и вообще навести порядок. Битва за Королевскую Гавань, окончившаяся победой лоялистов короля Рейгара и его семьи, стала первой в данном вооруженном конфликте, при этом получив дурную славу как самой разрушительной и кровопролитной. Множество бойцов обеих сторон осталось лежать на городских улицах. Часть зданий, как выяснилось, не подлежала восстановлению в принципе: пламя Каннибала выжгло до черноты даже фундаменты, дав название пострадавшему району – а заодно и всей войне: Драконий Шрам. Потери среди мирного населения и вовсе никто не считал...