bound by fate and law

— Что значит «должен пойти вместо тебя»? — жестко повторяет Чимин, пока осматривается в студии, удостоверяясь, что все выключено на ночь. — Именно это и значит. Мне нужно в Японию, так что я не смогу быть в двух местах одновременно. Ты мой сын, и однажды тебе придется все больше и больше посещать подобные мероприятия от имени компании, так что ты уже можешь начать делать это в мое отсутствие, — монотонно отвечает чиминов отец в ходе неожиданного телефонного разговора. — Знаешь, ты связываешься со мной только тогда, когда тебе что-то от меня надо, — резко указывает на очевидное Чимин, пока раздраженно закрывает комнату позади него. — Это неправда, Чимин-а. В этот раз это благотворительный вечер, так что там будет много громких имен, инвесторов и камер, — отец излишне подчеркивает последнюю часть, и Чимин сжимает челюсть, пока идет через коридоры, направляясь к лифту. — Мне нужно произнести речь в твою честь или просто прийти и вручить чек? — переходит к делу Чимин, устав от разговора и нажимая кнопку вызова лифта. — Просто передать чек и перекинуться парочкой слов с людьми. Это пойдет тебе на пользу в будущем. Чимин проглатывает саркастичный ответ про это будущее. — Рискну предположить, дресс-код «снобистский престиж», несмотря на то, что это благотворительный вечер. — Элегантный костюм обязателен, такое поведение — нет, — строго отчитывает Чимина отец. — Тебе нужно избавиться от него, если хочешь, чтобы люди воспринимали тебя всерьез. Когда Чимин заходит в лифт, то закатывает глаза так сильно, что они вот-вот останутся там навсегда. — Наслаждайся своим «путешествием», — Чимин пытается придает своему тону хоть немного вежливости, пока закрываются двери. — Я буду следить за реакцией, Чимин. Будь профессионалом. Чимин представляет недовольное выражение на лице отца, когда тот вешает трубку, и засовывает телефон в карман, молча кипя от злости. Если бы только родителей можно было выбирать. — Плохие новости, мы идем на благотворительный прием завтрашним вечером, — объявляет Чимин как только заходит в гостиную, внезапно обрывая юнгиевое мягкое «добро пожаловать» с его места на диване. Расслабленная поза Юнги сменяется напряженной, когда Чимин бросает свою рабочую сумку перед дверью своей спальни, прежде чем громко простонать и упасть на диван рядом с мужчиной. — Никак не отвертеться? — предполагает Юнги, и Чимин кивает, глядя вверх на потолок. — Мой так называемый отец «занят» в Японии, как удобно. — Очередной момент, когда он упивается властью, — мычит Юнги. — Все будет в порядке. Мы с этим разберемся. Чимин нежно фыркает, перекатывая голову, чтобы посмотреть на улыбающегося мужчину. — Откуда вся эта уверенность? Юнги пожимает плечами пока встает. — Ты ел сегодня? Чиминов желудок предает его, будучи забытым и обозленным, и Чимин застенчиво улыбается хмурому Юнги. — Возможно, я забыл, — невинно говорит Чимин, но Юнги не ведется. — Приведи себя в порядок, я пока подогрею вчерашние остатки, ребенок-переросток, — Юнги мягко кивает на чиминову ногу, и на этот раз чиминово сердце предало его. Этот глупый орган запнулся от такого простого игривого прикосновения. — И это говорит другой ребенок-переросток, пьющий свой утренний кофе так словно это бутылочка молока, превращающая из брюзги в комочек восторга, — поддразнивает в ответ Чимин, поднимая свое уставшее тело с удобного дивана. И отскакивает подальше от Юнги, когда тот пытается пнуть его по бедру, чтобы младший быстрее пошел умываться. И снова. Глупое сердце Чимина снова предает его. Если его сердце не выдерживает уже сейчас, как он, блядь, собирается пережить завтра? Чимин просто занимался своим делом, поправляя черный облегающий костюм, пытаясь сделать так, чтобы тот не обтягивал его словно вторая кожа и выглядел более приличным для вечера на публике, когда Юнги фыркает позади него, раскрывая свою присутствие. — Ты говорил одеться «элегатно», а не «провокационно», — подначивает Чимина старший из-за того, как сидят эти тупые брюки. Чимину нужно отказаться на время от приседаний, если даже он думает, что его бедра чересчур выставлены на показ. — Ты просто завидуешь, что я… — чиминов рот захлопывается, пока он таращится на мужчину, повернувшегося к нему. Юнгиев черный костюм не такой облегающий как чиминов, но огонек неформальности все еще с ним. Он отказался от галстука и оставил пару пуговиц расстегнутыми, оголяя те кусочки кожи, которые Чимин никогда не видит, потому что мужчина практически живет в худи и свитерах. — Где твой галстук? — выпаливает Чимин, когда Юнги проходит мимо него, чтобы обуться. Юнги вздрагивает. — Единственный мой галстук слишком кричащий, потому что это был подарок-прикол. Чимин понимает его, ведь у самого было шесть таких в ящиках. — О, ладно, — говорит он вместо того, чтобы предложить один из своих. Чимин прочищает горло, чувствуя, как горят уши от собственного эгоистичного поведения. — Такси должно приехать через минуту или около того, — произносит Чимин, заполняя тишину и, открывая входную дверь, наблюдает как Юнги засовывает ноги в черных носках в отполированные ботинки. — Веди дальше, сейчас и на вечеринке, — ухмыляется Юнги, выходя за Чимином и закрывая дверь. Чимин моргает, смотря на юнгиеву спину. Он всегда был таким худым, Чиминовы руки маленькие, но даже он смог бы обеими руками обхва- Чимин идет вперед быстро и решительно. Ему нужно на воздух. Воздух, который не пахнет Юнги, или мягким мужским ароматом, который тот выбрал на вечер, отличающегося от юнгиевого обычного. Чимин надеется, что завтрашним утром он не проснется с тысячей фотографий его с красными щеками, причиной которых будет вовсе не алкоголь, выпитый им, а мужчиной рядом с ним. Благотворительный вечер проходит с ошеломляющим успехом благодаря огромному количеству людей с большими кошельками. Официальная часть представителя Park Entertainment была завершена достаточно быстро. Быстрое фото Чимина, передающего чек организатору, несколько рукопожатий и в принципе на этом все закончилось. Худшая часть происходила сейчас — приветствие всех тех людей, которых Чимин предпочел бы избежать перед началом аукциона. Один из них — сын исполнительного директора K Entertainment Ким Сангюн. Не то чтобы Чимину он не нравился просто так, ведь существует причина почему он чувствует себя немного неловко, когда здоровается с ним. Возможно, это связано с Юнги. Только… Возможно. Возможно Чимин искал некоторые юнгиевые прошлые интервью, пока был в Пусане. Ему было просто любопытно. Не то чтобы он хотел увидеть лицо Юнги или что-то еще… И, может, он наткнулся на конкретное интервью, в котором продюсера спросили об его идеальном типе. Высокий, широкие плечи, борода, глубокий голос. Буквально все, чем Чимин не является, и все, чем является Ким Сангюн. — Для меня это большая честь познакомиться с Вами, Мин Юнги-ши, — говорит Сангюн, и его глубокий голос звучит совершенно по-другому в сравнении с чиминовым. — Я всегда был большим фанатом Вашей музыки. — Благодарю за поддержку и оценку моей работы, — вежливо отвечает Юнги, и Чимин уверен, что улыбка на юнгиевых губах самая настоящая. Чимин знает, что он не уродец. Он точно знает, что пользуется большой популярностью среди мужчин и женщин. Однако, Чимину все равно на мнение других людей. Его волнует только мнение одного конкретного. Да, инфантильно и жалко, Чимин знает, что не может противиться своими желанию прижаться к Юнги чуть ближе, кладя руку на его плечо, пока не очень-то изящно демонстрирует свое обручальное кольцо, напоминание незнакомцу громкое и ясное. — Что бы ты хотел выпить, дорогой? — сладко срашивает Чимин, улыбаясь Юнги. — Позволь мне принести тебе что-нибудь пока ты говоришь с Сангюн-ши. Чимин внутренне съеживается, осознавая, насколько чрезмерна его игра, но он просто не может остановиться. Какая-то часть его тела в виде темного, жгучего и эгоистичного чувства, взяла вверх. К его большому смущению и самодовольству — потому что теперь он полностью завладел вниманием Юнги — Юнги поднимает бровь, глядя на него, и его улыбка превращается в веселую ухмылку. Чимин чувствует, как к щекам приливает жар с ее появлением, и жар становится только сильнее, когда Юнги внезапно прижимается так, так близко, что они почти соприкасаются носами. — Ты знаешь, что именно мне нравится, милый, — шепчет Юнги, и его глубокий голос отправляет стадо мурашек вниз по чиминову позвоночнику. Чимин вынужден проглотить ком, образовавшийся в горле, пока сердце учащенно бьется в грудной клетке, а под кожей разливается жар. И прежде чем он что-то сделает, например, воспламенится, Чимин убегает с места происшествия как можно быстрее. Он вздыхает над своим собственным повдением, пока направляется к бару, и запускает пальцы в волосы, портя прическу, о чем совсем не заботится, пока бормочет себе под нос: — Возьми себя в руки, Чимин. Перестань позорить себя, вы на публике. — О, эй, Чимин-а! Чимин резко поворачивает голову и видит Хосока, идущего к нему со стаканом шампанского в руке. — Хосок-хен! — мягко приветствует Чимин, радуясь маленькому отвлечению. — Как проходит вечер? Где остальные? — Не знаю, — говорит Хосок, беззаботно пожимая плечами, но глаза выдают его, когда взгляд мечется на Чимина и на что-то за его спиной каждые несколько секунд. Чимин поворачивает голову, чтобы посмотреть на кого Хосок смотрит, и весело фыркает, когда замечает некоего продюсера, разговаривающего с дамой в облегающем красном платье. — Ты ревнуешь? — поддевает Чимин, и так прекрасно зная ответ. — С чего бы мне ревновать? — с усмешкой произносит Хосок, избегая чиминового взгляда. — Он может говорить с кем пожелает. Чимин хмыкает. — Твоя правда. На такой ответ хосоковы глаза расширяются, мужчина смотрит на Чимина в неверии, прежде чем надуть в обиде губы. — Ты злой. Чимин хихикает на жалобу. — Знаешь, ты мог бы сделать следующий шаг и наконец-то пригласить его на свидание вместо того, чтобы флиртовать еще и следующие два года. — Кто кого должен пригласить на свидание? — спрашивает Юнги, неожиданно появляясь прямо рядом с Чимином, непринужденно кладя руку на чиминову талию и притягивая его немного ближе. Чимин чувствует, как его сердце замирает в груди от таких действий. Он чувствует, как хватка Юнги чуть усиливается, чувствует соблазнительный аромат его одеколона, слышит его низкий голос слишком близко. Все это очень опасно. Чимину приходится про себя повторять «публика», чтобы хоть немного успокоиться. — Хосок и Намджун, — объясняет Чимин, надеясь, что на его щеках не отразится то, каким возбужденным он себя вдруг чувствует. — А, ну, Намджун спел бы «аллилуйя», и мы все знаем, что он не может петь фальцетом, даже если на кону будет стоять его жизнь, — шутит Юнги, заставляя двух мужчин хихикать над таким точным комментарием. — Все не так просто, — выдыхает несчастно Хосок, выглядя искренне обеспокоенным. — Я просто не хочу потерять его. Что если что-то пойдет не так? Флиртовать легко, а вот встречаться… Чимин уже готов был ответить, когда Юнги перебивает его. — Ты должен рисковать, чтобы добиться чего-то в жизни. Нет никаких гарантий, что все получится, но попробовать стоит, верно? Юнги смотрит прямо в чиминовы глаза, на мгновение лишив того дара речи. Есть что-то во взгляде Юнги, от чего у Чимина мурашки бегут по коже, так что он обнаруживает себя, просто мычащим в согласии и неспособным сформировать нормально предложение. Чимин задается вопросом, был ли двойной смысл, который он услышал в этом совете, предназначен и для его ушей тоже. Остаток вечера проходит как в тумане по многим причинам. Слишком много людей, которых невозможно запомнить, слишком шумно, чтобы запомнить каждое сказанное слово, особенно, когда аукцион закончился, и алкоголь полился рекой. Но главная причина, почему все становится таким туманным для Чимина, заключается в том, что он теряется всякий раз, когда Юнги прикасается к нему, разговаривает с ним, дразнит его. Чимин не знает, когда это началось, как это началось, но это увлекательно, волнующе. Вместо мимолетных касаний юнгиева рука задерживается чуть дольше на чиминовой талии, мягко сжимая и разминая, пока они разговаривают со всеми, кто подходит. Юнгиевые губы больше не держатся на большой дистанции, теперь они прижимаются в легком призраке касания у чиминового уха, едва касаясь чувствительной кожи, и отправляя восхитительную дрожь вниз по спине, заставляя сглатывать всякий раз. Голос Юнги намного глубже, чем обычно, в нем слышатся дразнящие нотки, которые никуда не делись. Чимин также не пропускает напряженный взгляд, который задерживается на нем, пока он говорит, и Чимин готов поклясться, что Юнги время от времени пялится на его губы. Чимин наслаждается этим чуть больше, чем должен, учитывая наличие публики и камер вокруг них. Но это темное, жгучее чувство эгоизма и желания заставляет переплетать их пальцы чаще необходимого, нарочно наклоняться ближе необходимого и даже облизывать и закусывать губы, когда знает, что Юнги смотрит уголком глаз. Почти забавно, что ни один из них не отпускает друг друга, даже когда Чимин говорит, что ему нужно в туалет. Чимин чувствует тепло и покалывание во всем теле так, словно он пьян, несмотря на то, что выпил всего бокал. Сердце колотится сильно и быстро. Чимину кажется, что он пьян, и так оно и есть. Он опьянен их взаимными поддразниваниями. Чимин даже не запоминает, что говорит, заставляя Юнги рассмеяться так сильно, когда они заходят в туалет, все еще крепко держа друг друга за руки. Пока Юнги освежается у зеркала, используя салфетки, промакивая виски, Чимин отступает к писсуарам, чтобы облегчиться, улыбаясь, слушая, как Юнги продолжает хихикать себе под нос, потихоньку приходят в себя. У Чимина на мгновение возникает мысль «Может мне сходить в кабинку?», но он понимает, что Юнги слишком занят, чтобы подглядывать за ним. Тем более, почему он должен стесняться писать перед Юнги, когда тот буквально вломился к Чимину, пока тот принимал душ? Почему он должен стесняться, когда он тоже видел Юнги голым? Да, возможно, это было всего лишь короткое, шокирующее зрелище, потому что Юнги не заметил Чимина, но это все равно не отменяет того факта, что они оба видели друг друга совершенно обнаженными. Даже если Чимин признает, что то мгновение все еще проносится в его голове время от времени, он все еще помнит как резинка юнгиева нижнего белья щелкнула по бледной гладкой коже, когда он быстро оделся, осознав, что Чимин был в комнате. Чимин быстро трясет головой, пытаясь избавиться от опасного изображения в своей голове. Это точно не то, о чем ему следует думать прямо сейчас с членом в руке. Юнги переполнен чувствами. Он почти потерял самообладание, когда Чимин стоял у дверей в тех слишком тесных брюках, он еле сдержался, чтобы не пялиться на его бедра и задницу. Он изо всех сил старался держаться, притвориться словно ему все равно, но в сочетании с красивым чиминовым лицом и запахом, который преследовал его везде также, как и его мягкий голос, Юнги знал, что у просто нет шансов. И когда Чимин внезапно начал выпендриватья перед парнем, которого Юнги даже не знал, называя его ласковым прозвищем и желая его близости, что-то в Юнги щелкнуло, и он просто не мог больше сдерживаться. В первый раз за долгое, долгое время Юнги поддался желанию дразнить, флиртовать и быть рядом с Чимином, заставляя того с рвением отвечать взаимностью. Юнги был на ебанном седьмом небе от счастья. Юнги полностью потерял вектор событий вечера, все вокруг было как в тумане за исключением Чимина. Только когда холодный воздух прогнал часть чувства нужды — нужды, вызванной виновником, который не покидал его мысли неделями — из головы, он осознал, что вечер закончился, и они на улице с Чимином ждут такси. Они все еще держатся за руки, и рука младшего подходит так идеально, такая теплая и правильная в его собственной, что Юнги не хочет ее отпускать. Чимин рассказывает ему об исполнительном директоре, которого Юнги действительно не запомнил, когда он замечает маленькое пятнышко шоколада в уголке чиминовых губ, оставшееся там из-за шоколадного торта, который они ели ранее. Не раздумывая, Юнги тянется вытереть его большим пальцем. Чимин останавливается на полуслове и просто таращится на Юнги, опасный блеск мелькает в его коричневых глазах. И Юнги удерживает взгляд, не имея возможности оторвать его от мужчины, весь вечер сводящего его с ума своими флиртующими взглядами и поддразниваниями. Но прежде чем кто-либо из них сделал хоть что-то, они слышат, как несколько пьяных людей зовут их по именам прямо из фойе здания. Юнги едва успевает моргнуть как его затаскивают за одну из каменных колонн так, что их становится не видно со стороны входа. Крики становятся громче с каждой секундой, и Чимину уже не успевает спрятаться полностью, но Юнги нежно обхватывает его за талию и притягивает ближе, пряча его. Он изумленно приподнимает бровь на Чимина, когда тот не обращает внимания на его действия, все еще смотря на вход в здание. — Что, черт возьми, им надо? Я устал от этих стариков, — бормочет Чимин шепотом, совсем не осознавая насколько они с Юнги близки. Но Юнги-то знает. Их тела плотно прижаты друг к другу, Юнги мог бы легко уткнуться носом в изгиб чиминовой шеи, если бы захотел. И как же он, блять, этого хочет. Из-за этой импульсивной мысли его хватка на чиминовой талии инстинктивно усиливается, что наконец-то привлекает внимание Чимина. — Ты знаешь, что они легко могут нас увидеть, если просто выйдут на несколько шагов из здания? — весело спрашивает Юнги, пытаясь скрыть, как сухо становится во рту. Он слишком хорошо осознает тот факт, что чувствует малейшее движение Чимина, как чиминов пах прижимается с его собственному, и не реагировать на это чертовски тяжело. — Ну и что тогда делать? — отвечает Чимин вопросом на вопрос, но больше не обращает внимание на группу пьяниц, спотыкающихся на выходе из здания. Сердце Юнги готово выпрыгнуть из груди. Запах Чимина, его тепло, небольшое трение, создаваемое их движениями, — все это слишком соблазнительно. — Может нам поцеловаться? Кто станет беспокоить целующуюся пару? Юнги не знает откуда взялась уверенность сказать эти слова, но они срываются с языка раньше, чем он успевает себя остановить. Это должно было быть легкая поддразнивающая шутка. Опасная шутка, переплетенная с желаниями Юнги. Он ждал, что Чимин засмеется, может, стукнет по груди, но чего он не ожидает, так это внезапного рывка за ворот пальто и теплые мягкие губы, прижимающиеся к его собственным. Удивленный возглас умирает на юнгиевом языке, вместо этого он закрывает глаза, целуя Чимина в ответ. Он прерывисто вдыхает через нос, когда Чимин чуть наклоняет голову, чтобы углубить поцелуй, и не может удержаться и позволяет одной руке скользнуть вверх по спине Чимина, пока она не останавливается на затылке, а пальцы нежно вплетаются в его короткие светлые волосы. Чимин выпускает удовлетворенный гортанный стон, при этом слегка приоткрывая губы. И Юнги не упускает шанс слегка поддразнить эти пухлые губы кончиком языка, все еще скрывая пирсинг, и тихо вздыхает от поощрения, когда Чимин прижимается к его паху чуть сильнее, приоткрывая губы, словно приглашая Юнги. И когда Юнги прижимает свой язык к чиминову, младший резко вдыхает, заставляя Юнги ухмыльнуться. Чимин и правда не замечал, что у него проколот язык. Младший отклоняется назад, смотря на Юнги широко открытыми глазами. Его щеки привлекательно покрывает румянец, губы после поцелуя выглядят еще пухлее, немного блестя из-за слюны на них. — У тебя... Предложение Чимина обрывается, когда приезжает такси, но Юнги отказывается двигаться хоть куда-то. Он осторожно наклоняется, чтобы коснуться носа Чимина своим, прежде чем намеренно облизать губы, демонстрируя серебристый шарик на языке. Чимин с замиранием следит за движением, и Юнги видит, как тот сглатывает. Юнги с удовольствием продолжил бы дразниться, но водитель такси уже и так достаточно ждал, так что он неохотно отпускает чиминову талию, но переплетает их пальцы, утягивая за собой в сторону ждущей их машины. — Пак Чимин-ши! — вдруг слышно от одного из пьяных мужчин, направляющихся к ним, но они быстро садяться в машину с красными щеками и колотящимися сердцами. Поездка домой после мероприятия была недостаточно долгой, чтобы сердце Чимина успокоилось. Судя по тому, как Юнги посылает ему эти застенчивые, головокружительные улыбки в лифте сердце Юнги тоже колотится. Чимину кажется, что он застрял в одном из своих бредовых снов. Было слишком заманчиво, когда Юнги предложил вот так целоваться на публике. Чимин знал, что рискует, но все, о чем он думал, то как ему нужно было быть ближе, что ему нужно было больше. Все его тело охватил огонь, когда Юнги с такой готовностью ответил на его поцелуй, и Чимин был готов растаять от прикосновений Юнги прямо там. Пока они идут к своим спальням, Чимин шагает слишком медленно, не желая расставаться с Юнги, но зная, что сделать это придется. Однако, никто из них не открывает свои двери. Вместо этого Юнги поворачивается к Чимину еще раз с теплой улыбкой на губах. — Мне действительно понравился сегодняшний вечер, — замечает Юнги, почти застенчиво, и потирает заднюю часть шеи. — Так что... да. Спокойной ночи, Чимин-а. Чимину хочется закричать насколько ему тоже понравился вечер, но Юнги уже открывает свою дверь, так что он может только пробормотать мягкое «спокойной ночи, хен». Тем не менее, Чимин на мгновение застывает на месте, его сердце учащенно бьется, пока он размышляет допустимо ли просто распахнуть дверь Юнги и попросить его продолжить то, чем они занимались ранее. Но он этого не делает. Он заставляет себя зайти в собственную комнату, тяжело вдыхая и выдыхая, и закрывает за собой дверь, давая себе мгновение немного успокоиться, прежде чем заняться своей обычной подготовкой ко сну. Чимин чувствует знакомый зуд возбуждения, покалывающего кожу. Он ощущает как теплая рука Юнги обхватывает его запястье и нежно тянет на себя, и он в мгновение подчиняется. Чимина притягивает дразнящая ухмылка Юнги, игривые искорки во взгляде мужчины и манящий аромат, проникающий в его сознание. Он удивлен, возвращением в туалет, но это быстро меняется на искрящееся возбуждение, когда Юнги затягивает его в одну из кабинок. — Хен, — выдыхает Чимин, не в силах пошевелиться, чувствуя как ускоряется сердцебиение, когда Юнги запирает кабинку и делает шаг навстречу Чимину в тесном пространстве. Мужчины ухмыляется ему и кладет руки на чиминовы щеки, выводя большим пальцем круги на слегка покрасневшей коже. А затем он наклоняется и целует Чимина, сперва медленно и нежно, но поцелуй быстро становится грубее и беспорядочнее, дразня прикосновением металлического шарика к чиминовому языку. Юнги наступает на Чимина, заставляя того упереться в стенку кабинки, и прижимается к телу младшего, наклоняясь, чтобы поцеловать чиминову шею, заставляя того резко выдохнуть. Шея всегда была его чувствительным место, и с покусывающим ее Юнги Чимин просто не может сдержать мягкие стоны, которые вскоре начинают срываться с его губ. Все становится только хуже, когда он чувствует пирсинг Юнги на коже от чего его пронзает вспышка возбуждения. Ничего на этом не останавливается. Юнгиевы руки на его теле кажутся обжигающими, пока скользят от бедер к заднице, после чего длинные пальцы сжимают ягодицы Чимина, пока сам Юнги медленно трется о его пах. Чимин не сдерживается, двигая бедрами навстречу легким толчкам Юнги, чувствуя, как твердеет у него в штанах. — Юнги, — стонет Чимин, впиваясь пальцами в юнгиеву рубашку, пока они продолжают тереться друг о друга, чувствуя, как от тепла их тел в кабинке становится еще жарче. Но затем Юнги внезапно делает шаг назад, оставляя Чимина хнычущим из-за прекратившегося трения. — Посмотри на себя, такой нуждающийся для меня, — шепчет Юнги, глубокий голос заставляет резкую дрожь пробежать по спине Чимина. Мужчина касается не расстёгнутых чиминовых брюк и тянет их вниз совсем немного, обнажая чиминовы черные брифы. Чимина трясет от нарастающего сильного возбуждения, и он тянет руку, снова притягивая Юнги ближе. Он чувствует, как палец мужчины внезапно прижимается к его животу, медленно скользя вниз, пока не касается прикрытого тканью члена Чимина. Чимин прерывисто выдыхает, прижимаясь к подбородку Юнги, когда тот медленно проводит пальцем по члену, следуя его изгибу вплоть до щели уретры, заставляя чиминовы бедра беспорядочно двигаться, когда палец надавливает чуть сильнее, потирая головку. — Я мог бы сделать тебе так хорошо, Чимин, — мурлычет Юнги прямо в чиминово ухо, пока Чимин прижимается к нему сильнее. Всего слишком много, и в то же время, этого недостаточно. Все, что Чимин видит, ощущает, обоняет и чувствует — Юнги, и этого недостаточно. Он хочет большего. Ему нужно большее. — Ю-Юнги, — бесстыдно стонет Чимин, потираясь бедрами об юнгиеву руку. — Я мог бы отсосать тебе, — продолжает дразнить Юнги, в его голосе слышалось густое и пьянящее возбуждение. — Заставлю тебя кончить только от одного пирсинга, ласкающего головку. Чимин гортанно стонет, чувствуя, как дергает в трусах член только от картинки в его голове. — Или ты мог бы трахнуть меня прямо здесь так, что все услышат, — легко предлагает Юнги, и Чимин на какие-то мгновения забывает как дышать. Чимин утвердительно скулит, наклоняясь вперед, чтобы прикусить шею Юнги. Но старший не прекращает своих поддразниваний и вместо этого стонет прямо в ухо Чимину, прежде чем продолжить говорить. — Тебе бы это понравилось, не так ли? Заставлю всех услышать, как хорошо мне с тобой, что никто другой не сможет заставить меня выкрикивать их имя, как хорошо ты бы оттрахал меня здесь, где кто угодно может нас застать. По телу Чимина пробегает дрожь, он не в состоянии осознать всю грязь, срывающуюся с языка старшего. Но когда он открывает глаза, его встречает темнота комнаты, а сам он лежит на животе, уткнувшись лицом в подушки. Все его тело дрожит, горячее и липкое. Чимин чувствует, как в отчаянной потребности пульсирует член в штанах, прося прикосновений и продолжения фантазии. — Блять, — стонет Чимин, чувствуя, как жар приливает к щекам. Это был всего лишь сон. Сон, ощущавшийся слишком реальным, слишком хорошим. Он жмурит глаза, отказываясь выпускать из разума картину того, как юнгиево теплое тело прижималось к его собственному. Он все еще чувствует касания юнгиевого пальца, терзающего головку, все еще чувствует давление и трение, созданное их промежностями друг о друга, и Чимин не может удержаться от того, чтобы прижаться бедрами к матрасу, зарываясь лицом в мягкие подушки. Мягкий стон срывается с чиминовых губ, и он впивается зубами в подушку, надеясь заглушить издаваемые им звуки. Картинка в голове меняется на шепчущего Юнги, опускающегося на колени прямо перед Чимином, а затем открывающего рот и дразняще проводящего языком по стволу. Фантазия такая яркая, ощущения такие отчетливые, что это заставляет Чимина ускориться, резко и быстро толкаясь в кровать, потираясь сильнее о матрас. Он игнорирует скрипящий звук, который начинает издавать кровать из-за его отчаянных движений, и он просто слушает глубокий голос Юнги, стонущего чиминово имя. Всего сразу становится слишком много, пока фантазии разворачиваются у него в голове, а бедрами он трется о кровать. Ощущение того, как пальцы Юнги мнут его задницу, проколотый язык дразнит уздечку, а зрелище розовых губ Юнги, обхватывающих его член, сводит с ума. Возбуждение, которое он испытывает, представляя, как пирсинг Юнги скользит вверх и вниз по члену, погружаясь в уретру, сопоставимо с возбуждением от представления Юнги, лежащего под Чимином, с его членом глубоко в заднице. Чимин трется быстрее, преследуя горячее покалывание от приближающегося оргазма, тяжело дыша и выстанывая слова, которые он говорил во сне. Чимин чувствует, как быстро подступает оргазм, а матрас скрипит все быстрее и громче, и, прежде чем он подойдет слишком близко к краю, он приподнимается на колени, запуская руку в штаны и обхватывая пальцами ноющий член, крепко поглаживая себя так же быстро, как в его фантазиях трахает Юнги. Чимину не требуется много времени, чтобы кончить. Он издает пронзительный стон, едва приглушенный подушками, когда наклоняется, упираясь одной рукой в матрас и мелко толкаясь бедрами в матрас, пачкая спермой руку. У Чимина перехватывает дыхание, когда он, наконец, приходит в себя, чувствуя, как бедра и задница горят от безумных движений, а ночная рубашка прилипла к спине от пота. Шея начинает гореть, когда к нему возвращается ясность мысли, и он вынимает руку из штанов, покрытую белыми струйками спермы вплоть до костяшек, и соскакивает с кровати. Ему нужно привести себя в порядок, но даже стоя на ногах, его бедра немного дрожат от напряжения. — Черт, — выдыхает Чимин, чувствуя, как от пота волосы прилипают к вискам, а сердце все еще бешено колотится, пытаясь успокоиться, пока Чимин открывает дверную ручку чистой рукой, медленно и бесшумно В квартире темно, единственный источник света — большое окно, открывающее вид на ночное небо. Чимин стоит в дверном проеме своей комнаты, слушая тишину в попытках убедиться, что путь чист. Когда он не слышит ни звука из юнгиевой комнаты, на цыпочках бросается к ванной, находящейся между их комнатами, забывая избегать скрипящих половиц, внезапный звук которых заставляет Чимина ввалиться в ванную. И только когда он приводит себя в порядок, теперь уже чистой рукой изо всех сил стараясь стереть салфетками как можно больше спермы, попавшей ему на штаны, Чимин чувствует, как растет чувство вины, пока он смотрит, как унитаз смывает сперму — свидетельство его минутной слабости. — Завтра, — клянется себе Чимин, не готовый столкнуться с последствиями использования ярких фантазий о Юнги для таких низменных целей. Чимин хочет побыть наедине с остатками своего сна, прежде чем полностью окунуться в реальность. Сколько бы он не ворочался, его голова все еще полна мыслей о Чимине, а руки ощущаются слишком пустыми после того, как весь вечер держали чиминовы. Раздраженно плюхнувшись на спину, смотря в потолок, Юнги сдувает волосы, упавшие на глаза, пытаясь заставить разум заткнуться. Мозг игнорирует его мольбу, продолжая тосковать по мужчине, который неосознанно держал Юнги за руку. Скидывая одеяло и скатываясь с кровати, Юнги выпускает очередной вздох, когда открывает дверь и идет на кухню попить воды, надеясь, что это избавит его от сухости, вызванной пребыванием в тесном помещении с разгоряченными телами и сухим воздухом в течение всего вечера. В квартире темно, уличные фонари отбрасывают тени на деревянный пол и его босые ноги, когда Юнги тихо наливает себе стакан воды, не желая нарушать тишину. Повернувшись лицом с кухонной стойке, Юнги долго смотрит на закрытую дверь чиминовой спальни, все еще скучая по его запаху и теплу, делая маленький глоток холодной воды. Уныло покачав головой и ставя стакан в раковину, он направляется обратно к своей двери и съеживается, когда тихий скрип разносится в неподвижном воздухе несмотря на то, что он обошел скрипучую половицу. Пол скрипит снова, на этот раз громче, и Юнги останавливается, а сердце замирает в груди, когда раздается еще один более быстрый скрип. Во рту пересыхает, язык прилипает к небу, пока все его тело прошибает жар, когда по квартире разносится характерный звук раскачивающегося матраса. Юнги не настолько наивный, чтобы поверить, что это Чимин крутится в кровати в попытках уснуть Юнги был в ситуациях, когда матрас вопил так, как вопит чиминов. В те моменты Юнги обычно трахал кого-то. А затем глубокий сдавленный стон пронизывает его насквозь. Юнги практически влетает в свою комнату, острая волна жара пронизывает его, однако он старается аккуратно закрыть дверь комнаты, не издав не звука. Но даже в его спальне, с ванной комнатой между его и чиминовой, Юнги все еще слышит скрипы матраса Чимина. Юнги с трудом заставляет себя сесть, дыша сквозь нарастающее в нем сильное возбуждение. Ему следует надеть наушники, дать Чимину хоть немного приватности, которой он заслуживает. Но... Юнги не двигается со своего места на кровати. Он ничего не может поделать с тем, как непристойные изображения словно фильм проносятся в его разуме, рисуя Чимина на кровати, лежащего на животе, одеяло небрежно отброшено куда-то в сторону, позволяя Юнги смотреть, как мускулы на спине перекатываются под золотистой кожей. Манящий вид, такой же, как пухлый рот Чимина, сжимающийся и разжимающийся, пока он приподнимается и опускается на матрас. Блядь. Юнги с трудом сглатывает, в горле першит из-за того, насколько оно сухое, и он заставляет себя дотянуться до запасных наушников, лежащих на тумбочке на случай, если ему тоже понадобиться спустить пар. Юнги ударяется спиной об изголовье, пока подключает наушники к телефону, вслепую загружая музыкальное приложение, чтобы дать Чимину и самому себе немного спокойствия. А также немного отвлечься от полувставшего члена, прижимающегося к тонкому материалу штанов. Он вставляет наушник, пытаясь выровнять дыхание из-за растущего возбуждения в штанах и стонов, раздающихся через тонкие стены, ожидая, когда телефон откликнется на его запрос. — …ги. Бешено колотящееся сердце замирает, голова резко поднимается, а взгляд устремляется в стену. Шея пылает. Просто показалось, я не слышал. — Юнги, — раздается более отчетливый стон, такой протяжный, что Юнги чуть не вскакивает с кровати на зов, за которым следует более отчаянный глухой звук, когда Чимин толкается сильнее и, может, быстрее. Вместо этого Юнги выдергивает наушники, отбрасывает телефон и закрывает глаза, пока гладит полувставший член до полной эрекции, шипя от ощущения того, какой он горячий через тонкий материал. Все честно. Если Чимин представляет Юнги, пока трахает матрас, Юнги может отплатить ему той же монетой. Расслабившись у изголовья кровати с раздвинутыми ногами, Юнги сильно сжимает ладонью головку члена, сглатывая от жгучего удовольствия, причиной которого становится дразнящий звук кровати Чимина и нарастающие звуки его отчаянного удовольствия, когда тот снова простанывает имя Юнги. Подстраиваясь под ритм кровати, Юнги не прекращает потирать себя через тонкую ткань, не заботясь о том, что серый материал начинает прилипать к тому месту, где находится пульсирующая головка, совсем не заботясь о том, чтобы подстроиться под движения Чимина, просто представляя, как он находится рядом с ним, наблюдает за ним, шепчет ему одобряющие слова, чтобы Чимин толкался в кровать быстрее, если хочет трахнуть Юнги, чтобы доказать какое удовольствие он сможет доставить Юнги. — Б-блять, — хнычет Юнги себе под нос, закусывая губу, пытаясь не выдать себя, когда просовывает руку внутрь штанов и чувствует обжигающий жар, исходящий от липкой кожи, и по мере того, как он ведет ладонью ниже, его пальцы покрывает предэякулят. Юнги катает во рту шарик пирсинга, представляя себе другую, более пышную и сладкую картину. Возможно, он лежал бы прямо рядом с Чимином, может, запустив руку с светлые потные волосы, а их лица были бы напротив друг друга, внимая развратным стонам, пока Юнги шептал бы Чимину показать, как бы хорошо тот его трахал. Сможет ли он все еще чувствовать Чимина внутри себя спустя несколько часов? Или, может, он мог бы показать Чимину, как хорошо управляется со своим языком, доказать мужчине свое мастерство, заставив Чимина запомнить его прикосновения и ощущение, как металлический шарик обводит его дырочку, щекочет ее и дразнит, не давая почувствовать его в центре, по которому Юнги бы щелкнул языком, почти как головкой члена. Зарылся бы Чимин лицом в подушки? Потянулся бы он, чтобы сжать юнгиевы волосы в кулак, выгнул бы шею назад и простонал, показывая соседям, как ему хорошо, пока Юнги ест его задницу? Юнги тяжело дышит, его бедра трясутся и поджимаются, грудь быстро поднимается и опускается, когда он дрочит себе еще быстрее, ощущая приближающийся оргазм по поджавшимся яйцам, по тому, как поджимаются пальцы ног, пока Юнги зажимает зубами в ткань футболки на плече, чтобы заглушить собственные звуки от оргазма, пока, судя по более агрессивному скрипу кровати, чиминов начинает достигать пика. Юнги сильнее прижимается спиной к изголовью кровати, пока кончает со давленным стоном, сильнее сжимая зубами ткань, отчаянно толкаясь в крепко сжатый кулак, выплескивая горячую сперму внутрь штанов. Юнги практически дрожит, продолжая гладить член, выжимая остатки оргазма и шипя от гиперчувствительности, прежде чем заставить себя остановится, когда все его тело все-таки сотрясает дрожь. Он задыхается, ему слишком жарко от такого быстрого и внезапного оргазма, когда он слышит, что кровать Чимина затихает, издавая легкие покачивающиеся звуки, когда Чимин тоже достигает предела своего возбуждения. Юнги не может сдержать улыбку, даже когда его рука и пах начинают казаться липкими и слишком отвратительными из-за спермы в штанах. А затем перестает дышать, когда слышит тихий щелчок открытия двери. С затаенным дыханием Юнги вслушивается в звуки того, как Чимин заходит в ванную, включает свет, а затем в звук бегущей воды. Используя происходящее в свою пользу, Юнги приподнимает бедра и стягивает штаны с ног, а затем подтягивает их к рукам, чтобы с их помощью убрать беспорядок, который не попал в них. Вытершись настолько, насколько это возможно, Юнги кидает штаны на пол и откидывается на спину, оставшись только в футболке, позволяя воздуху в комнате чуть остудить его тело. Юнги не может удержаться, чтобы не фыркнуть себе под нос от легкого веселья, чувствуя, как клонит в сон, пока он лежит и слушает, как Чимин в ванной приходит в себя после оргазма. Юнги не может не задаться вопросом будет ли мужчина завтра вести себя по-другому рядом с ним, после того, как подрочил на Юнги? Будет ли его поведение таким же как сегодня вечером, или же Чимин предпочтет избегать Юнги? Юнги мягко и сонно мычит, кивая самому себе. Юнги не позволит ему убегать, не теперь, не когда ни оба потратили вечер, думая друг о друге, желая друг друга. Они оба хотят друг друга. Так что, они будут принадлежать друг другу. Он не собирается лгать, Чимин не знает, как смотреть в глаза мужчине, который возится на кухне, пока сам Чимин неподвижно сидит за кухонным столом со своим сладким кофе, наблюдая, как Юнги заканчивает готовить завтрак. — Что думаешь на счет моего пирсинга? От неожиданного вопроса Чимин давится и выплевывает кофе на белую столешницу, ударяя себя по груди, чтобы вытолкнуть попавший в дыхательные пути жидкость, а затем громко вдыхает, пока Юнги смеется, начиная вытирать разбрызганный кофе тряпкой с раковины. Юнги продолжает смотреть на Чимина, вытирая столещницу, а Чимин глазеет на него в ответ. Мужчина и правда ждет от него ответа? — Я даже не замечал его, — честно отвечает Чимин, когда перестает задыхаться, и ловит тряпку, которую Юнги игриво бросает ему в лицо, чтобы вытереть кофе, вытекший изо рта. Юнги хмыкает, кивая, и переворачивает оладьи. — В первые разы, когда мы встречались с тобой, я держал это в секрете, потому что все это казалось странным из-за такого высокого уровня официальности, — начинает Юнги легким певучим голосом, заставляя Чимина зависать на каждом слове, сказанным глубоким голосом сатури Тэгу. — К тому же, из-за того, как я говорю, я никогда не открываю рот достаточно широко, чтобы его можно было легко увидеть. Он как мой личный секрет. Так что я не виню тебя в том, что ты не заметил эту маленькую блестящую штучку в моем рту, — дразнит Юнги взглядом, пока выкладывает на тарелку оладьи. — Я всегда думал, что пирсинг языка — это горячо, — выпаливает Чимин, а затем резко шлепает себя по губам от того, насколько жаждущим кажется его собственное признание. Юнги снова смеется, но в этот раз Чимин чувствует, как атмосфера между ними приобретает более интимный, дразнящий оттенок. Она напоминает Чимину вечер мероприятия, из его сна, и заставляет его сглотнуть, пока внизу живота нарастает желание. — Я всегда думал, что татуировки — это горячо, особенно если они на ребрах, — намекает Юнги, и чиминово сердце быстро и сильно бьется о ребра, когда Юнги упоминает тот день, когда зашел к нему в душ и увидел его полностью обнаженным. — Да? — выдавливает из себя Чимин, сухой язык еле двигается во рту, пока он заставляет себя удерживать руки на чашке, и не начать перебираться через столешницу, чтобы притянуть Юнги к себе и прижать его к… — Мое тату не такое большое, как твое, кстати, — говорит Юнги, ставя сковородку в раковину, но Чимин не может сфокусироваться ни на чем, кроме того, что только что узнал. — У тебя есть татуировка? Где? — вырывается из Чимина, который желает узнать, увидеть чернила на бледной, мягкой на вид коже мужчины. Чиминовы руки и губы покалывает от желания провести по чернилам. Юнги не отвечает, пока расставляет тарелки на столе, только глядит дразняще и выразительно. И вот так просто прежняя неловкость и легкое чувство вины Чимина исчезли. Теперь все по-другому. Теперь они по-другому относятся друг к другу. Чимин улыбается мужчине, встречаясь с пристальным взглядом Юнги. Теперь есть что-то, что они оба с удовольствием взрастят.