[не]замаскированная дистанция

      [Энанан] приветики! ты же знаешь эту visual key группу?       [Амия] ях-хо, энанан! конечно, знаю ( ˘ ɜ˘) ♬♪♫ у их лидера такая крутая голубая помада       [Энанан] может, слышала, у них выходит юбилейный сборник       [Энанан] хочу купить его, сходишь со мной? хотела сначала позвать всех наших, но кей с юки так трудно куда-то вытащить       [Амия] круто! хочу~ прямо завтра?       [Энанан] ага       [Амия] договорились (*≧ω≦*)       [Амия] только давай еще шмотки посмотрим, а то я так ничего и не купила в прошлый раз!                     [Амия] энанан, я хотела спросить кое-что       [Энанан] ?       [Амия] лидер той группы       [Амия] он же на всех фотосессиях в женской одежде, и на концертах тоже       [Амия] как ты к этому относишься?       [Энанан] в смысле?       [Энанан] он классный       [Энанан] без него не было бы лолиты       [Энанан] и вообще в его случае это не просто стиль одежды, это настоящее искусство       [Амия] я про то, что общество такое не любит (μ_μ)       [Энанан] если бы ему было какое-то дело до мнения общества, он не стал бы легендой       [Энанан] почему ты спрашиваешь?       [Амия] просто интересно~                     Теперь Эна уверена: им с Мизуки стоит чаще гулять вдвоем. Раньше ей казалось, что Мизуки может быть легче открыться кому-то со стороны; только вот в тот раз, когда они ходили на пикник с Айри и Шизуку, ничего толкового из этого не вышло — она только испортила из-за Эны свой любимый костюм. Пытаться разговорить ее на встречах Нииго так же бесполезно: Канаде не всегда замечает, когда Мизуки смеется через силу, потому что думает только о Мафую, а Мафую… что ж, это Мафую.       В их прошлую встречу им о многом удалось поговорить. Все мелочи, конечно: немножко сплетен, немножко Твиттера, а в основном, разумеется, про одежду и музыку. Но Эне хочется верить, что ей все-таки удалось приманить к себе Мизуки на шажок поближе. Как и в то, что ее слова о том, что ей лучше — правда.       Мизуки, наверное, сама не замечает, как меняется порой выражение ее лица: она становится похожа на фарфоровую куколку за стеклом, чей создатель умер много лет назад. С кроткой улыбкой на розовых губах и немая. Только Эна не может взять ее так же, как куклу, посадить перед собой и не отпускать, пока та не поделится тем, что ее беспокоит. Ей так хочется помочь Мизуки — так сильно, что она много раз думала бросить эту идею. Прямо как рисование. Тяжело начинать заново один и тот же рисунок, когда не уверена, что его в конце концов оценят люди; точно так же страшно раз за разом предлагать помощь той, которая, может, и подругой-то тебя не считает.       Хотя Амия младше всех в Нииго, она ведет себя как самая взрослая. И благодаря ей Эна тоже чуточку взрослеет с каждым днем, когда учится сдерживать свой детский гнев, мириться с окружающими и заботиться о них. У Шинономе не так много друзей (на самом деле вне кружка трудно назвать кого-то, кроме Айри), и ей кажется, что Мизуки может стать самой близкой из них. Как и Эна — для нее. Если только она позволит.       Потому Эна будет пытаться снова и снова. Однажды Мизуки в последний раз рассеянно нахмурит брови, пока никто не видит, улыбнется — и после этого милая, как у чертенка, улыбка больше не исчезнет с ее лица.              — Фу-фу, готова к шоппингу, Энанан?       Почему-то ей больше по душе называть Эну по ее нику в Найткорде. Наверное, он кажется ей более милым.       Мизуки, как всегда, свежа, бодра и выглядит так, будто перед встречей в торговом центре она успела съездить на журнальную съемку. Эна задумывается — ненадолго, правда — о том, чтобы пересмотреть свой режим дня и попробовать новую диету. Мизуки любит картошку фри и никогда не ест горячее… Но не это, пожалуй, делает ее ноги такими стройными. Ляжки наверняка можно с легкостью обхватить ладонями; бедра у нее тоже узкие.       — Я просто с тобой за компанию. Мои карманные кончились…       — Э-э, ну ладно! Но я надеюсь, что ты тоже повеселишься!       Эна вряд ли когда-нибудь рискнет одеваться, как Мизуки, красить глаза ярко-розовой тушью, ходить на подработку и пропускать уроки, когда ей вздумается. Однажды она заметила за собой, что восхищается этой первогодкой даже больше, чем трудяжкой Канаде и отличницей Мафую.       — Где ты взяла такой красивый нюдовый оттенок?       Амия строит ей в ответ ехидную ухмылочку, прежде чем раскрыть эту государственную тайну. Эна следит, чтобы во время их разговора этот игривый блеск в глазах никуда не пропадал: немножко шутит, подсовывает ей комплименты по поводу и без, рассказывает про брата, которого та просто обожает.       Ждет подходящего момента, чтобы узнать, как у нее дела.              Мизуки внезапно прерывает разговор на середине и задумчиво следует в неизвестный им отдел. Две минуты щупает длинные рукава оверсайз-лонгсливов и узкие джинсы, а потом спрашивает Эну, словно не Эна это, а зеркало:       — Как думаешь, мне бы пошло такое?       — Совсем не в твоем стиле, — бормочет Шинономе, не пытаясь скрыть своего удивления, — но, наверное, да. Тебе все пойдет.       Она решает рискнуть и подбадривающе кладет руку Мизуки на плечо — но та легко освобождается от ее прикосновения.       — Прости, это было неожиданно, — оправдывается она неловким смехом.       — Ага. Это ты меня извини. Кстати, — вставляет Эна словечко, чтобы загладить неловкость, — если хочешь примерить что-то подобное, можешь заглянуть в магазин, где работает Акито.       В родной стихии — в родном отделе — Мизуки снова оживает. Чем больше кружевных воланов оказывается у нее в руках, тем больше азарта в ее движениях. Розовый хвостик прыгает из стороны в сторону, пока она выбирает между сиреневой юбкой до щиколотки и белой мини с оборками. Эна подсовывает ей чокеры из атласных лент, и Мизуки не сразу, но все-таки соглашается примерить и их тоже.       — Разве мы не будем выглядеть, как бэстис, если обе будем с этими штуками на шее? — ухмыляется она, и Эна громко цокает, скрывая свою маленькую обиду.       — Да ладно тебе! Я просто переживаю, что Айри будет тебя ревновать.       Ожидание у примерочной всегда волнительно. Это даже приятнее, чем мерять одежду самой — словно с куклой играешь, только липучки на спине она застегивает себе сама. Эна слышит из-за шторки шелест Мизукиного платья, и у нее начинают чесаться ладошки от нетерпения. Тут же она замечает на полу бантик для волос: видимо, он слетел, когда Мизуки раздевалась.       — Подержи у себя, а я потом заберу, хорошо? — тихо просит Эну подруга.       Ей вспомнилась их предыдущая вылазка. Нельзя быть такой стеснительной, Амия. Недолго думая, Эна поднимает бантик и просовывает голову за шторку.       — Возьми сраз—       Мизуки сдергивает с крючка первую попавшуюся блузку, чтобы прикрыться, но этих пары мгновений хватает Эне, чтобы осознать, что на самом деле Мизуки не девочка с «нулевкой», в чем она всегда была уверена, а мальчик. Секундное воспоминание о его узкой юношеской груди, о его оголенной коже — нежной, как у ребенка, и розоватой, словно клубничное молоко — застывает у нее перед глазами, пока она наконец не решается взглянуть на него снова. Кровь отлила от его лица, и под холодным светом примерочных оно кажется совсем белым — точно пепел после кремации. Мизуки не в силах двинуться, только смахивает уже немножко развившиеся волосы на глаза.       Я стесняюсь.       — Выйди, пожалуйста, — умоляет он ее дрожащим голосом.       — Д-да… прости…       Эна терпеливо ждет в соседней пустой кабинке: от Мизуки — ни звука. Проходит пять, десять, пятнадцать минут. Много месяцев назад, впервые повстречавшись в Секае, мы приняли его за девушку, а он не стал нас в этом переубеждать. Сейчас ее не волнует, правильно ли он поступил, не рассказав правду сразу. Она думает только о том, как опрометчиво и глупо она причинила боль человеку, которого боялась ранить больше всего.       Он выходит в том же, в чем пришел, так и не заплетя волосы снова, и глаза у него красные, словно его несколько ночей подряд мучали кошмары.       — Мы можем поговорить? — спрашивает Эна осторожно.       — Извини, мне надо идти, — отвечает Мизуки сипло. — Может, в другой раз.