Каждому человеку нужен тот, кто его бы любил. Иначе он помрет. От тоски...
Катя, «Крик тишины»
Кагая осторожно отодвинул сёдзи, боязливо постоял на пороге и вошел. Ему надо было увидеть Юки — спросить о самочувствии, о чем-то еще… Надо было. Прямо сейчас и сегодня. Не отдавая себе отчета в том, что делает, он делал. Это было невероятно глупо, и особенно глупо для Главы корпуса. Так нельзя было делать и действовать. Здесь никого не было. Видимо, Юки ушла раньше, а ее брат и не приходил… Бывает и такое. Кажется, Шинобу говорила, что видела его рядом с Киё Тераучи, а значит, возле дома Бабочки. Она тут жила. Каждый день касалась ногами этих татами, трогала стены, смеялась, плакала, спала, занималась чем-то… На полу — книга. Она, видимо, читала. «Повесть о Гэндзи». Хорошая книга. Он читал. Он стремился в последние дни прочесть как можно больше книг, пока он успевает и может. А еще там лежал дневник. Чужие дневники нельзя читать — это он знал точно. Он и не собирался читать. Только вот на первой странице был рисунок. Рисунок таких знакомых-знакомых черт, которые он видит каждый день, пока еще видит. В зеркалах, в умывальной воде. Она рисовала его? Но почему? Кагая перелистывает осторожно страницу. Текст — длинный, видимо сбивчивый и большой. Он не будет читать. Конечно, не будет, потому что так нельзя. Да и читать ему не надо — пробежавшись глазами по тексту, он заметил, что одно слово повторяется много раз — его имя. Он резко вдохнул, хотел выдохнуть, но понял, что не может дышать. Что-то сковало ему грудную клетку, не давая вдохнуть. Что-то на него давило… Это было больно. Он встал, отпрянул от дневника, и на пороге показалась она. Стало дико страшно. А вдруг она видела? Что делать тогда? — Здравствуйте, Ояката-сама, — спокойно сказала она. Нет, не спокойно. Ее рука рванулась в груди, к заветному флакончику, и принялась его крутить. Такое бывает, когда нервничаешь. — Вы что-то хотели? — Д-да, — поговорил он тихо и с оттенком невидимой, но сильной вины. — Ты ведь… Все время рвалась на задание… Она молчала. Молчала, требовательно смотрела на него. Волнительно теребила флакон. — Я... — Что-то случилось? — невольно перебила его Юки, подошла ближе, тревожно поглядела. — Вы будто побледнели. Тогда он почувствовал, что больше не может просто вот так говорить с ней. Надо просто решить это хотя бы с самим собой, понять, разобраться... Нет, не так, не сходу! — Пожалуйста, — выдавил он, — Прости, я потом отвечу тебе про задание! Мне... Надо срочно идти, я забыл... — Конечно, — она склонила голову и улыбнулась, — Конечно! Он вышел, казалось, спокойным шагом, но только отойдя от порога, бросился бежать. Сейчас в его жизни был только один человек, который мог ему помочь — Аманэ.***
Аманэ всегда в его глазах была похожа чем-то на Гемея — такой же она была спокойной, рассудительной и мягкой. Может, потому что они оба связали когда-то свою жизнь с церковью, с Богом, а может... И он мог пойти к ней, и пошел — а Юки идти было некуда, потому что даже называя это место «домом», она не знала, куда ей идти. Обанай — вариант хороший, но с тем же и плохой... Почему-то не может она, не может ему довериться полностью и окончательно, чего-то все же в нем нет. Мицури... Юки слишком мало ее знает, да и она слишком легкомысленна, скорей всего расскажет кому-то ещё. Узуй... Нет, во-первых, он сейчас на задании, а во-вторых... Она так же, как и с Обанаем, не знала. Не могла. Не доверяла. Она вспомнила громадного и с первого взгляда страшного Гемея — внезапно, как озарение, на нее нашла мысль. Если верить словам Обаная, Гемей был в храме до поступления в охотники. Храм всегда был для нее местом более значимым и важным, чем все остальное, и люди оттуда — тоже. Она не говорила с Химеджимой ни разу, но верила ему больше, чем всем остальным. Она колебалась еще секунд пять, а потом решилась, вздохнула, и пошла. Было страшно, конечно, страшно... Но выхода все равно не было, и нужно было как-то поступать и решаться. Деревянные гэта негромко стучали по камню. Этот стук был, кажется, единственным звуком в этом вечном царстве тишины. Гемей должен был где-то здесь. — Х-химеджима-сан? — неуверенно позвала девушка. Никто не откликнулся. Она сделала еще пару шагов и остановилась, оглядываясь. — Здравствуй, несчастное дитя, — внезапно ответил ей знакомый голос. Она обернулась. Он выглядел страшным. Юки сейчас искренне сочувствовала демонам, которым не повезло встретиться с ним. Она учтиво поклонилась. Сейчас она была не похожа на столпа, скорее на обычную девочку, зачем-то заявившуюся в горы. — Здравствуйте, — почему-то робко отозвалась она. Гемей улыбнулся слепыми и белыми глазами, хотя со стороны казалось, что это невозможно. Но из глаз его по прежнему текли неизменные слёзы. Странно это выглядело и грустно. — Ты хотела что-то сообщить мне? — спросил он, продолжая улыбаться. — Я... Я хотела попросить совета, — несмело ответила она и шагнула ему навстречу. — Я помогу, несчастное дитя, — печально кивнул он. Столпы помолчали. Юки смотрела на Гемея, ее глаза видели горы, лес, реку и красоту этого мира, но она ничего этого не знала, а глаза Гемея были слепы и бесцветны, они не видели ничего, но он был как никто мудр и умен. — Я не могу понять себя, — наконец начала девушка. — Я не могу понять, что я чувствую и делаю. Я... — Пойдем, — сказал Гёмей. Юки замолчала, и в тишине они двинулись куда-то. Где-то журчала вода, шелестела листва, но звуки удалялись и становились все тише... Молчала тишина, молчал воздух, молчала жизнь, смотря на маленькую и потерявшуюся девочку. — Дальше иди одна, — твердо сказал Гёмей. У нее не было сил возражать, и она молча пошла вперед. Каждый шаг вперед словно бы делал ее старше на год. Воздух тяжелел. Идти было все труднее, что-то давило на нее, но это было приятной болью, правильной. А потом все затихло. Молчание было абсолютным. А потом был звук. И она почувствовала внезапно, что она жива. Она живет и существует, она видит и слышит. Где-то в глубине ее груди билось маленькое горячее сердце. Все чаще и чаще, набирая скорость, оно выбивало какую-то странную дробь в груди, как танец. Чаще — когда она вспоминала утро, когда она вспоминала черные смоляные волосы и слепые, но всевидящие глаза. — Я поняла, — вслух подумала она. Она и правда поняла.***
Девушка спускалась с горы в полном молчании. Она о чем-то напряжённо думала, сминала в кулаке ткань кимоно. Деревянные гэта тоже старались стучать тише. — „Я люблю тебя“, — прошептала она задумчиво. Вроде бы сказать несложно. Но как только вставал в голове образ того человека, сразу становилось трудней. Но уже не так, как было раньше. Что-то изменилось с того момента, как она появилась на горе. Теперь она четко знала, что делать. Надо только прождать несколько дней, для подходящего момента. Бросаться под ноги Кагае и рассказывать о своей пламенной любви она не будет, она выше этого. Она прошагала во двор, и листки цветущей сакуры полетели ей в лицо. Она счастливо улыбнулась, поймала один лепесток и положила в карман — на удачу. Во дворе стоял Иноске, сердито и недружелюбно смотря на дерево. На этот раз ог был без маски. — Хашибира, — удивилась Юки, — А что ты тут делаешь? Иноске отвел взгляд и плюнул в землю. — Танжиро собирался в деревню Кузнецов, — он замолчал, словно бы давая ей подумать. — В общем, если вам нужен тоже клинок, то вы тоже можете с нами пойти в деревню тоже. — Ну... — она задумалась, — Да, наверное. Только надо куда-нибудь сплавить брата. Я боюсь за него, вдруг что случится... — Зеницу сказал мне, что слышал от вас, что Джуничи говорил вам, что он хочет стать цугуко Макарон на башке. — Иноске не сразу вспомнил имя. — Муичиро, — подсказала Юки. — Ну и что? — Танжиро может пойти к нему и попросить. К этому Муичиро. Юки хмыкнула. — Скажи ему «спасибо», — ответила она, — Я сама могу пойти. Не маленькая... Во сколько вы отправляетесь? — Он, а не мы, — хмуро и обиженно сказал Иноске. — Нам не разрешили пойти с ним. Говорят: «конспирация». — Поня-я-ятно, — расстроенно протянула Юки. И правда было жаль, что не сможет посмотреть на силу Иноске в бою. Но ничего. — Он отправится завтра, — передал Иноске. — Рано утром. Ладно, мне пора идти. До свидания. Юки вздохнула, глядя на удаляющуюся фигуру юноши. Надо. Надо идти с Танжиро. Думая об этом, она напрочь забыла о Кагае, Гемее и той странной поляне. Надо было только пойти к Тенгену и попросить его (или его жен) присмотреть за Джуничи.***
— Узуй-сан, — она немного нервничала, — Я вас хотела попросить... Макио, зашедшая в этот момент в комнату, с неприязнью посмотрела на девушку. Тенген бросил на нее жесткий взгляд, и она отвернулась, закатив глаза. — Да, я слушаю, — поторопил ее Узуй. — Кстати, давай тогда уж на «ты». Мы все де вместе победили высшую луну. Ты помогала, и очень значимо. Я тебе этого никогда не забуду. Юки смущённо опустила взгляд. Она не очень любила, когда ее хвалили. И непривычно было говорить такому взрослому на первый взгляд Тенгену «ты». — Ты... — с усилием выдавила она, — Можешь присмотреть за моим братом, пока я поеду в деревню Кузнецов? Пожалуйста... Тенген замялся. — Я не могу, — слегка виновато сказал он. — Так выходит, что мне дали новое задание. Юки замерла. Черт. — Можешь попросить Химеджиму-сенсея, — Хинацуру раздвинула седзи. — Он чаще всего находится на горе, в храме. Думаю, ог вряд ли откажет тебе. — Хина, — ласково, но настойчиво начал Узуй, — Лучше не вмешивайся в мой разговор, хорошо? Женщина немного стыдливо опустила голову. — Да, Узуй-сан. — Прости за нее, - пожал плечами Узуй, — Ладно, но правда — что насчёт Гемея? Юки не могла сказать ему, где она была утром и что ей нужно было от Химеджимы. Она бы скомпрометировала Главу, а это неправильно. — Хорошо, я попробую, — сказала она, точно зная, что на гору она больше не явится.***
— А почему ты думаешь, что я не смогу прожить один? — напрямую спросил Джуничи, с укором смотря в глаза девушке. — Потому что я так сказала, — вздохнула Юки, ибо не могла придумать других доказательств. — Но ты говорила, что я уже взрослый! — выдвинул свой козырь брат. — Мало ли что я говорила! — отрезала она. Дверь открылась с ноги. Вошел Иноске. — Танжиро уже отправляется, — хрипло и сердито сказал он. — Если хотите успеть, то лучше идти прямо сейчас. Так Джуничи остался один.