31 день и одно желание

Эррор с максимально недовольным и придирчивым выражением лица рассматривал себя в зеркале. Новый день — новые испытания, а точнее — неудачная попытка застать Инка врасплох. «Целомудрие» — сказал Рор с довольной моськой, встречая с утра пораньше Инка с озвученой темой сегодняшнего «кинка», ожидая, что в их взаимоотношениях подобное банально невозможно, а значит, одна радужная жопа обломается с получением удовольствия, потратит весь день на размышления что же с таким «невинным и девственым» Эррором делать, и после начнёт вымаливать выбрать что-то иное. Но не тут то было. «Тогда ты будешь монахиней, которая будет изгонять из меня демона-соблазнителя!» — пришёл незамедлительный ответ, и художник исчез в портале, оставив на прощание свеже нарисованный наряд и звук сучащих ножками сверчков в тёмной черепной коробке. Фантазия хранителя явно вышла за пределы, отведенные Создателями, ещё до зарождения мультиверса, он, определённо, превзошёл самого себя. И вот теперь разрушитель вынужден поправлять складки рясы, тонкий, аккуратный поясок и белый воротничёк-стоечку, и размышлять о вечном… и о вчерашнем. Игра в питомца же была вполне даже неплохой, очень даже неплохой, но второй день потратить на грёбанный спектакль… У них тут театр что ли? В таком темпе разрушителю придётся второй шкаф к своему ужасу заводить — для хранения сценических образов, которые, как бы не страшно вдруг это было осознавать, рука не поднимется выкинуть просто так. Нет, не-е-ет, хватит с него того кожаного костюма и восточных шароваров из газовой полупрозрачной ткани. Он НЕ хочет знать что ещё может ему неожиданно доставлять удовольствие. В руки легла увесистая книжка с филигранно прорисованным обьёмным крестом почти на всю обложку и позолоченными непонятными буквами-завитками по верху и на жёстком корешке. Если постараться, то Эррор, конечно, мог бы их даже перевести, понять и даже заучить произношение, но зачем… Тут же перед глазами возник образ появляющегося Инка, который шокированнно хлопает глазами и хлебает удивление, пока Глюче стоит и запевает какой-нибудь молебн на древне-греческом. Это не могло не пробить на смешливый фырк и не поднять настроение, позволяя теперь уже более самодовольно взглянуть на своё отражение в большом зеркале — пускай балуется художник, ничего сверх ужасного не произойдет, если разрушитель ещё лишь разочек позволит себе покривляться к своему удовольствию, точнее, к удовольствию его несомненно извращённого партнёра, к-хм, да… тем более, теперь Эррор может говорить, а не тупо махать хвостом, да и так красиво севший по фигуре наряд не позволит Инку слишком затягивать с самим действом. Если оно вообще будет… Они же должны играть в целомудрие сегодня, и Эррор сильно сомневается, что из них двоих нетронутым цветочком окажется демон, а значит у него сегодня явно внеплановый выходной. Портал с зеркалом закрылся, и Эррор от нечего делать всё-таки обратил своё внимание на книженцию, открывая ту со скучающим видом и вчитываясь в первые строки, пытаясь разобрать непонятные слова и понять хотя бы приблизительно, что они могут значить, увлёкшись настолько, что даже упустил тихий звук раскрывающегося чернильного портала. — А-ах-х, кого я ви-ижу, неужели это прекрасная святая дева, Эррррррии~? По винному позвоночнику пробежали мурашки от слащавости и хриплости знакомого голоса. — Неужели вы-таки отважились и решили изгнать столь ужасного демона как я? — плечи Эррора сжали, впиваясь непривычно острыми фалангами сквозь плотную тёмную ткань туники и выдохнули в висок, вынуждая напрячься от навязчивого резкого запаха краски и сжать книгу крепче. — Я тааааак польщён, — нежный укус в шею стал последней каплей для разрушителя. Он встрепенулся в кольце объятий и вздрогнул — этот монстр, обнимающий его сейчас сзади был словно чужим, будто совсем не его Инк держал и гладил, прижимал со спины и шептал хрипло. Всё, буквально всё вызывало сомнения: запах, поведение, голос, рваные в сравнении движения. — Инк?! — вырваться из крепкой хватки сразу не получилось отнюдь, но резкого движения хватило, чтобы отвоевать себе немного места для манёвра, развернуться вокруг своей оси и застать это лицо — лицо хранителя, которое перепугало Эррора, до не мужественного взвизга, к собственному стыду, лицо, которое он не желал бы видеть никогда — ни в их играх, ни во время битв, ни даже в кошмарах — без зрачков, с истекающими со всех возможных отверстий чернилами и острыми клыками. В дело вступили рефлексы, а так как руки были заняты, чтобы тянуться за нитями, то и выбирать не пришлось. Замах, свист, удар, гудение черепушки, по которой плашмя приложили пухлым томом беспрекословных правил и истин, красный отпечаток креста на белой кости… и обморок. Рор замер перед рухнувшим в отключку хранителем, переводя дыхание и прижимая к груди оружие массового просвещения, и нервно хмыкнул: — Воистину, пути господни неисповедимы… А теперь можно и выдохнуть. И осмотреть виновника своего микроинфаркта заодно. Эррор наклонился над распластавшимся у его ног Хранителем, что вырядился на их встречу как чёрт из табакерки, явно кося под суккуба. Разрушитель хмыкнул — даже хвостик есть, но, увы, закреплённый на поясе. Ага, значит, как на нём экспериментировать — так это он с радостью, а на себе… зараза такая… Глюче присел на корточки, подтягивая мешающуюся рясу до самой шейки бедренных костей, и подпер кулаком щёку: — Ну что ты за придурок, Инк? Тебе делать больше нечего как меня пугать, а? И вот что ты скажешь, когда в себя придёшь? «Как ты посмел, Эррор! Я же так старался для нас, Эррор! Это был образ, какой же ты недалёкий, Эррор!» Иди в жопу, Инк! Всё, доигрался ты со своими образами! — Рор замахнулся книгой на пускающего слюну вперемешку с чернилами художника. — Ух, как дал бы! Тц… знаю-знаю, лежачих не бьют. Но надо же теперь тебе как-то отомстить за то, что нервы потрепал… Тело хранителя опутали нити, поправляя его положение и стягивая покрепче — может, он и выглядит как детские кости, но силы в нём — хоть отбавляй, а значит, нельзя будет дать ему так просто выпутаться: — Что там ещё сегодня у нас на выбор было кроме «целомудрия», а? Фроттаж и дабкон? Ну вот их тогда и возьмём. Х-хах, лежи колбаской, кайся и готовься страдать… за грехи свои тяжкие, Инки, сегодня ты своего удовлетворения не заслужил… и прощения божьего тоже, — Эррор самодовольно хмыкнул и развалился в кресле мешке, раскрывая вновь книжку: — Парфэ́нэ, Ми́тир Áнасса, Панэ́ндросэ тэ по́кэ, Хэ́рэ Ни́мфи Ани́мфэвтэ… — продекламировал на пробу с выражением, выводя окончание тягуче. — Иперайи́а Фэото́кэ, со́сон има́с. Сосо́н, понял ты, тупая твоя черепушка? Но для начала — дождёмся, пока ты придёшь в себя…