31 день и одно желание

Неужели, его внутреннего желания было слишком много? Настолько много, что оно смогло каким-то образом сформировать такую неналезающую ни на одну здоровую голову, нелепую, даже шокирующую немного магическую трансформацию… или фантазию… или что это чёрт возьми такое ещё может быть? Оформленную в живое тело фантазию, что сейчас смотрела на него яркими, при таком-то размере и вовсе гигантскими зрачками-сердечками, в глубине которых плескался не то чистейший интерес, не то откровенное желание. Или возможно даже насмешка? Разрушитель шевельнулся, попытался начать дышать или хотя бы ощущать нормально своё тело, что, кажется, окаменело от представшего перед глазами зрелища, но максимум чего добился — это шкрябнул тускло-жёлтыми фалангами по клетке рёбер. Душу сжало в крепкие тиски опасения и ужаса перед его партнёром отнюдь не впервые, но конкретно этот раз заслуживал на призовое первое место среди самых жутких и пускающих холод по костяной кожице тайных страхов. — Когда ты успел так вымахать? — тихо, почти что шепотом выронил бедолага Эррор, отчаянно пытаясь найти хоть какое-нибудь объяснение происходящему. Сглотнул пугливо и, запрокинув голову, поднял глаза. Инк, внушительных размеров, наверняка раз эдак в пятнадцать больше его самого, если не во все двадцать, не ответил ни слова, всего лишь усмехнулся, но звук этот, пугая своей силой, неожиданно отдался вибрацией по всей поверхности, на которой разрушитель лежал. Непривычной поверхности. Эррор завертел головой, желая понять, что именно смущало. Не мягкое постельное: одеяло и простыни, а холод и твёрдость, в которую так неприятно упирались кости, нашлось под ним… словно камень. Он пригляделся внимательнее и заприметил подле себя большие разноцветные фигуры, которые по ошибке сначала принял за подушки. И ахнул, всмотревшись получше, что вышло совсем не с первого раза. Только несколько раз тряхнув головой и шире распахнув глазницы, до него наконец дошло: нет, точно не подушки — нарезанные скибочками, кружочками и звёздочками, на твёрдой поверхности, компанию ему составляли овощи, истекающие соком и размером не уступающие ему самому. Как по команде, вместе с осознанием пришли и запахи, заполнили собой всё пространство, складывая картинку в подобие цельной композиции: морковь, лук порей, миниатюрная кукуруза и фасоль — красиво выложенные причудливым декором, и Эррор в самом центре, между ними. Инк нагнулся, дополнил композицию, опустив обе ладони в двухцветных полу-перчатках, таких детализированных и узнаваемых, совсем рядом с ним, образуя своеобразный высокий бортик. В голове тут же мелькнула пугливая мысль: «Это чтобы не сбежал», и глючная душа забилась быстрее. Поверхность призывно блеснула, отражая движение, рождая рефлексы новых цветов, и Эррор окончательно убедился — он лежит на огромной холодной тарелке. По телу пробежала ледяная дрожь. — Инк, что происходит? — вот теперь паника была вполне оправданной, ибо глаза его не подводили, вот уж точно! Он выдвинул голову требовательно вперёд в наклоне, всем своим видом демонстрируя ожидание ответа, и уже спустя миг сам пожалел, что спросил: Инк начал к нему наклоняться, и жест этот показался настолько медленным, пугающим и внезапно волнительным, что надкостница на лопатках собралась гусиной кожей, а кулаки непроизвольно сжались в защитном рефлексе. Странно и страшно, словно Эррор провалился под воду и толща стихии просто не позволяла видеть вещи настоящими, а лишь иллюзорными. Огромный Защитник улыбнулся слабо, слегка обнажая спрятанные под жемчужными губами клыки, потянулся ближе к замершему мышкой чёрному скелету, рассматривая бесстыдно и откровенно, словно собирался… — И-инк, ты что, съесть меня вздумал?! — панические нотки пробились в двоящемся эхом голосе, разрушитель с паникой вспомнил их злосчастную игру и метки на сегодня, среди которых было пугающее «Ворэ», своё вчерашнее озвученное желание попробовать чего-то особенного, округлил глаза и зашебуршился на скользкой керамике почти без толку. С первого раза встать не вышло, ступни заскользили по тарелке, и он беспомощно растянулся на боку, проклиная всё и сразу, начиная от непонятной ситуации и места, заканчивая своим зрением и неуклюжестью. Выдохнул судорожно, замечая возле себя повторное движение и почти что вскрикнул — от отчаяния ничего другого не придумалось как хвататься за лежащую ближе всех морковь, с намерением зашвырнуть её, защищаясь, если не в нос, то в глазницу, однако та оказалась неожиданно тяжёлой. Слишком тяжёлой, учитывая размер. Пришлось шипеть ругательства, вспоминая всех и вся, включая идиотов-Творцов видимо поддавшихся мании гигантизма, что наверняка сотворили это непотребство пойдя на поводу у желающего подурить Инка. — Да чтобы вас всех местный комар нахрен высосал! — выпалил зло Эррор и попытался укрыться морковкой на манер щита. — Что ещё за фокусы такие, Чернильница, я на такое не подписывался, слышишь?! Уловив давно забытую кличку и поняв наконец, что неслабо напугал таким несвязным поведением, художник затих, замер, подумал немного и поспешил исправиться, тут же меняясь в лице и идя на попятную. Глазницы его засверкали смятением — быстрая смена эмоций, словно калейдоскоп, перекинула цвета зрачков с розового на противоположный. «Странно это как-то, словно не по-настоящему»… — отстранённо подумалось Эррору. Обычно Инк не миксовал что-то негативное с любовью. Но обдумать эту мысль как следует разрушитель не успел, пришлось прикрывать уши от слов, оказавшихся слишком для него громкими. — Съесть? Что за глупости? Эрри, да нет же, нет, я не собирался делать ничего такого, это всего лишь антураж! Надумал себе уже всякого, надо же, мнительный какой… Ох, видимо плохо мне даются сюрпризы. Ты, конечно же, главное блюдо на сегодня, но никак не в таком варианте! Мне гораздо приятнее распробовать каждую твою косточку, насладиться вкусом и текстурой, облюбовать и ублажить, но есть. Это замашки Хоррора, но никак не мои! — голос его звучал глубоко и неприятно громогласно, хотя очевидно, он совсем не кричал. Эррор скривил носовую косточку. С такого то уровня наблюдения, на каком он находился сейчас, всё превращалось в нечто пугающее и опасное, но всё же смысл слов подкупал и успокаивал, и безошибочно подтверждал безобидность намерений художника. Тот явно не хотел ничего плохого, даже ладони слегка отодвинул в стороны, чтобы даже мысли не допустить, что те могли бы сомкнуться на Эрроре и без спроса отобрать свободу или к чему-то заставить. Разрушитель расслабился немного и с брезгливостью отпихнул от себя мокрый овощ подальше. — Глупые у тебя сюрпризы, действительно, — позволил себе поворчать привычно. Раз за жизнь больше бояться не надо было, выразить своё недовольство и ткнуть пальцем обвинительно — святое дело. — Мог бы и не пугать так сильно, Инк. Контролируй свой вид и взгляд хоть немного, бестолочь. Знаешь ли, никому не понравится, когда огромная туша нависает над ним, капая слюнями с таким… плотоядным выражением на лице. Инк облизнулся: — Но ты такой… такой вкусный и аппетитный! В любом виде и состоянии, Оши, я просто… не смог устоять перед подвернувшейся возможностью. Ну сам подумай, ну! Ворарефилия… Ты же хотел необычного, ведь правда же? Сам подсказал, подкинул мне идейку. Как же тут удержаться? — Инк вновь растянулся в улыбке обожания и благоговения, рассматривая фигуру Эррора яркой фуксией. Тот гордо скрестил руки на груди, купаясь в обожании. Нет, заниматься настоящим каннибализмом с его участием в виде блюда точно не будут. Инк действительно на такое не способен, это просто невозможно с тем количеством обожания и нежности, что сквозит во взгляде, явный перебор, но он «готов его съесть» не настолько. Но что тогда задумал этот радужный идиот? Урчащие нотки громкого голоса вернули из размышлений: — Тебе разъяснить, что такое Ворарефилия, или ты и без того в курсе, м-м-м? — Не надо мне зачитывать Википедию, спасибо. Лучше разъясни, как мы вообще стали такими! — Эррор предпочёл уйти от прямого ответа и умолчать о том факте, что и сам мог рассказать художнику много интересного по этой теме. И не только по этой в действительности. Да, определённо, не стоит признаваться, что разрушитель каждый вечер по несколько часов проводит в интернете, изучая наперёд возможные метки и задания, а иногда даже смотрит видео, чтобы не оставлять теорию пылиться в черепной коробке в одиночестве, подкрепляя её пусть чужой, но практикой. — Позволь оставить этот момент в секрете до конца «трапезы», — так же увильнул от ответа художник, не желая сразу же открывать свои маленькие секреты и явного сообщника организованного Эррору сюрприза. — Ничего опасного или неотвратимого, можешь не переживать. Мы вернёмся в своё нормальное состояние без проблем и сразу как захотим. Так что расслабься, лучше отдайся процессу с головой. Поверь, я здесь лишь для того, чтобы доставить нам обоим удовольствие и развлечь, раскрепоститься, развить наше воображение, позволить себе воплотить все скрытые желания… Ох, Эрри, не заставляй меня так много говорить, я так хочу наконец попробовать то, что задумал. Всего тебя попробовать, насладиться тобой, ну же, сладость моя… — вновь потянулся к нему Инк, куда медленнее и осторожнее, но вновь столкнулся с миниатюрной недовольной мордашкой. — «Трапеза» значит… — Эррор уцепился за не понравившееся слово. — Не съесть так понадкусывать? Мне следовало перед началом игры заставить тебя подписать гарантию моей целости и сохранности? — он не смог упустить момент и отобрать у себя удовольствия немного повредничать и позанудствовать, потянуть время и подразнить Инка. — И вообще, если уж я — сладость, то десерты, по правилам, едят последними. Ты в курсе? — многозначительно подтолкнул небольшой початочек кукурузы перед собой ногой, продолжил, сложив руки гордо на груди. Хотелось немного потрепать нервы, набить себе цену, заставить добиваться или просить. Голодный взгляд чужих глаз приятно грел самолюбие и, чего уж там, возбуждал. — Но сладкое так же и распаляет аппетит сильнее, его иногда подают как аперетив. Нельзя же играть только лишь по правилам, Эррор, ты сам это знаешь и поддерживаешь, — парировал ему упрямо Инк, блеснул розовым сердцем во взгляде, прищурился и высунул кончик радужного, переливающегося потоками магии языка. Чувственно и явно демонстративно провёл им по губам, оставляя влажность магии призывно блестеть на псевдо-коже. Эррор засмотрелся на тягучее движение, впервые наблюдая магию в таком нестандартном ракурсе и размере, целиком и полностью поддаваясь на провокацию. Воображение тут же подкинуло картинку, как этот самый язык опускается прямо к нему, наверняка горячий и до неприличия влажный, как с жадностью касается его костей и движется по всему телу, своей бархатистой текстурой, массируя и не только… Тут уже собственная магия отозвалась на яркую фантазию, заструилась по телу, окрасила скулы, сконцентрировалась плотным давлением в хрящиках, готовясь выйти наружу лишь по первому зову и желанию. И это не осталось незамеченным, судя по тому, каким довольным вмиг стало выражение лица хранителя. — О-ох… Неужели тебя так взбудоражило это простое движение? — тут же отозвался довольно Инк, продолжая принятую Эррором игру. — Мне повторить? Сделать так ещё раз? — язык гибкой волной вновь очертил контур губ сначала в одну сторону, а потом ещё медленнее в другую, смещаясь чуть ниже, на кромку острых клыков, проскользив по их граням весьма осторожно, но в то же время и соблазнительно. Эррору было прекрасно видно тянущиеся тонкими паутинками ниточки слюны от каждого малейшего движения, переливы цвета магии и дрожь гигантской для него мышцы. Он сглотнул тихо. Повторная демонстрация сработала даже лучше первой. Эррор потянулся было к шортам, ещё не до конца понимая что конкретно хотел: натянуть их сильнее, поправить, или наоборот начать снимать, как наткнулся на голые кости. Заморгал глупо и часто. Стоять! Секунду назад на нём точно была одежда! Да что за фокусы?! — О-о, какая неожиданность… — наигранно удивившись такому резкому исчезновению, Инк невинно моргнул, подавляя хихиканье, улыбнулся, наблюдая за тем, как румянец вспыхивает на скулах Эррора ещё сильнее. — Как ты успел их так быстро снять? И главное заче-ем? Ты на что-то намекаешь? — изобразил дурачка не особо натурально но старательно, и махнул рукой. — Ох, я кажется понимаю. Как раскрепощённо, даже пошло, Эррор! Хотя, так мне нравится даже больше. Мне уже интересно, что дальше. Ты попросишь или заставишь меня лизнуть? Эррор подавил в себе глючащее заикание: — Инк, ну что за… аргх, ладно… — крутанул головой, понимая, что последнее, что сейчас надо — это серьёзность и обвинения, постарался отогнать нахлынувшую внезапно робость, изломил брови и уставился на художника со всей возможной капризностью. — Вообще-то, у меня есть полное право обидеться на тебя, за то, что выбрал самостоятельно! — сделал длинную паузу, чтобы позволить прочувствовать Инку остроту момента и занервничать хоть немного, и фыркнул: — Но я не буду. Я сегодня добрый, и прощу тебе все твои глупые выходки… если ты будешь хорошим мальчиком и сделаешь мне приятно, — от собственной наглости магия закрутила в тазу, и разрушитель помялся нетерпеливо на месте. — И перейди уже на шёпот, иначе меня просто напросто снесёт с этой тарелки вместе со всеми овощами! Ну? Ты что-то будешь делать? Или мне предполагается замёрзнуть тут насмерть рядом с этим брокколи? В глазницах Инка заплясали весёлые огоньки — маленький, хмурящийся, дующий губы и активно жестикулирующий Эррор очень забавлял. От этого зрелища щемило в груди необъяснимой нежностью, хотелось почесать под основанием черепа, мазнуть по миниатюрному носу и засмеяться, но Инк побоялся сделать нечаянно больно или оглушить. Голос он таки послушно понизил, пожурив себя внутренне за такое невнимание к комфорту партнёра. Как же он сможет возбудиться в такой громогласной атмосфере? Надо бы исправляться. — О-о-у-у-у, ты такой милашка, Эрри, видел бы ты себя со стороны! — как можно тише умилился защитник, — И, конечно же, я не позволю тебе замёрзнуть. О нет, ни в коем случае. Я буду тебя греть, моя маленькая букашка. Сейчас. Эррор было фыркнул снисходительно, собираясь сказать какую-то очередную вредную гадость, но мизинец, что толкнул в солнечное сплетение, выбил весь воздух из груди, а длительное хуканье облизало тело словно горячим ветром. Он шикнул через зубы, цокнувшись затылком о белую керамику, и вцепился в наглую конечность руками. В душе полыхнуло минутной злостью за опрометчивую неаккуратность художника, и он, не особо обдумывая свои действия, вцепился в фалангу ладонями, загоняя в неё острячки пальцев, и со всей силы укусил. И замер тут же не столько от солёного привкуса магии, что вытекла тут же из прокушенной чудом надкостницы, как от булькающего давящегося звука откуда-то сверху. Поднял разномастные глаза и чуть не умер от стыда, оценив раньше картину Инка, зажимающего ладонью кровящее носовое отверстие, а потом и представляя себя самого со стороны: — Художник, мать твою! — зашипел, тут же вырываясь и отталкивая от себя руками и ногами чужую ладонь. — Что за глупое умиление?! Я тебе что? Хомяк?! Прекрати смотреть на меня такими глазами! И перестань стонать немедленно!!! Инк шмыгнул и подавил едва слышимое дребезжащее пищание: — О-о-оши-и! Ты словно малюсенький милый котёночек. Слепой, шипящий и кусючий комочек! Ва-а-а-а! — выдал полушепотом-полустоном и чуть не забрызгал каплями снова хлынувшей из носового провала магии. Закусил губу и буквально приковал ярко сияющими обожанием сердцами в чёрных глазницах. — Такой… тако-о-ой! М-мр-р-р, буду твоей мамочкой-кошкой! — тут же решил всё за двоих художник. Фыркнул горячими словами и прижал указательным и большим пальцами локти разрушителя, распиная того беззащитной куклой на скользкой керамике. Тяжело дышащей румяной куклой, которая от шквала эмоций и ощущений забыла, что вообще умеет говорить. — Лежи смирно, мой маленький, — проурчал хрипловато Инк и уткнулся не спрашивая лицом в колени. Дунул, когда Эррор попытался брыкнуться неуверенно и… лизнул. Разрушитель чуть не всхлипнул от неожиданности. Мокрый и тёплый, почему-то жёсткий язык толкнулся в коленные чашечки, вклиниваясь между ними и толкая те в стороны. — Сейчас взрослая киса вылижет своего малыша начисто. Расставь лапки пошире. Эррор с резким выдохом вжался в белую твёрдость, сгорая от смущающего жара, выгнулся под мокрой тёркой кончика языка, что не откладывая ни минуты прошёлся от согнутых коленей до тазового дна, расталкивая бёдра, раскинул в нахлынувшей дрожи немеющие конечности в стороны: — Нгх-х, Инки… — Скажи «мяу», малыш, — перебил нетерпеливо его художник, торопливым путающимся шепотом толкая кольцо малого таза, шурнул кончиками фаланг нижним краем берцовых костей, подцепляя их изящность и увеличивая разлёт. Выдохнул резко и снова, уже более размашисто, провёл языком снизу вверх. Эррор выдал своё «нха-а-а…» явно радуя озвученной реакцией, запрокинул голову и закусил губы, чтобы не дать себе возможности говорить — с глотки рвались совсем уж непозволительные слова и просьбы, а он никогда не позволял себе отпускать комментарии в процессе… чего бы то ни было. — Ах, Оши, ты такой вкусный, — не помогал абсолютно сдерживаться Инк, отпуская колючие волнующие фразочки между толчками и скользящими движениями языка, что так и норовил притереться ещё ближе, прижаться ещё плотнее, вопреки тому, что пространства между совсем не осталось. Сквозь шквал крышесносных ощущений Эррор успел подумать о том, что такое количество горячих и влажных касаний точно поднимет ему температуру градусов эдак до сорока точно. И не нужно будет никакой духовки или сковородки, чтобы довести его и лежащие рядом овощи аж до самого well done. — И-и-и-н…а-а-ах! — он не смог сдержаться, как и вымолвить имя, до конца и полностью утонувший в удовольствии, когда язык размашисто прошёлся по сформировавшемуся моментально члену. Напряжение натянулось струной в тазовом дне неожиданно быстро и следующее такое же движение по нежной магии, что едва успела оформиться, а уже использовалась вовсю, практически заставило его вскрикнуть. Тяжело дыша и сцепив зубы, он попытался сфокусировать взгляд на Инке, непослушным голосом попросить о паузе, чтобы хоть немного прийти в себя после такого спектра ощущений, но сомкнувшиеся на лобковой кости огромные горячие губы не дали ему и капли такой возможности — сложились «уточкой» и следом сделали самый мощный вакуум за всю его жизнь. Хватило всего нескольких фрикций прежде чем ошеломительный оргазм выгнул дрожащее тело чуть ли не до хруста позвонков. Эррор, беспомощно задыхаясь, попытался вцепиться в скользкое покрытие тарелки от гиперстимуляции, охватывающей уже, как казалось, не только низ, а всё тело полностью, и смог выдохнуть задержавшийся воздух лишь тогда, когда Инк соизволил наконец медленно отстраниться, довольно облизывающийся, словно действительно был большим котом. — Я не смог удержаться, прости, какие же прекрасные звуки ты издавал, ну просто музыка для меня, Оши… — любовно прошептал защитник Альтернатив, подпирая голову ладонью и рассматривая хаос прекрасного итога, до которого довёл своего партнёра. Обидно быстро, стоит отметить. Эррор же едва мог осознавать собственное тело, что непослушным скопищем ватных конечностей никак не откликалось на отчаянные потуги хозяина приподняться. По костям стекала слюна, вперемешку с магией, конечности не то немели, не то тянули, измученные недавним спазмом, а мысли так вообще пребывали в полнейшем беспорядке. Но вот одно единственное ощущение выделялось на фоне всего остального расслабления — магия и не думала успокаиваться. Получив быструю, неожиданную разрядку, она скорее взбрыкнула ещё больше, недовольная таким раскладом и желающая продолжение банкета, причём немедленно. Эррор понял это по новому формированию в глубине таза. Формированию, которое он прежде всегда контролировал и запрашивал специально, которое никогда не вырывалось самовольно, решая его положение за него, формированию, которое всегда ощущалось им иным, и оттого волновало, будоражило и возбуждало в разы больше — женское экто плавно заняло место мужского, с округлившихся бёдер перетекая в соблазнительные волны складочек, на которые моментально обратил внимание неугомонный Инк. — О-оши, ну что за сюрприз! Тебе так сильно понравилось? — в глазницах нависшего скелета засияли звёзды, словно два миниатюрных солнца. — Я конечно не конкурент твоим ловким язычкам, но, о-о-ох, как же приятно осознавать, что тоже кое-что могу! Так сильно хочешь продолжить? Так сильно хочешь получить ещё? Ах. Я с удовольствием вкушу тебя ещё раз, моя сладкая пампушечка… Или, хочешь сам попробовать? Ты же так ценишь контроль… — Инк блеснул лукаво розовым в глазницах, вновь высунул язык и выгнул его дугой, намекая на то, что Эррор вполне мог бы присесть на него сверху, как только ему покажется удобнее. И потереться. Конечно же, потереться. Мысль о том, что при этом ему по-любому придётся держаться либо за громадный носовой провал, либо за выпирающие клыки, вызвала мушки мельтешащих крохотными бабочками глюков по всей спине, и он сглотнул и задумался, с огромным трудом, но всё же присаживаясь в луже телесных жидкостей обоих. Так что? Отдать себя на растерзание разыгравшегося художника? Или самому приземлиться сверху? О-ох, Создатели, от таких перспектив надкостница начинала гореть и жечь во всем известных местах, это же даже не «присесть на лицо», это… это что-то воистину невозможное. Оседлать язык своего партнёра, словно маленького пони. Должно бы звучать смешно, но почему-то вместо смеха начинает собираться влага между седалищных. От такого сохнет горло и облизываются губы по пять раз на минуту. Сжимаются пальцы и поджимаются колени. Эррор завис, тупо глядя на влажный язык, не в состоянии оформить, объяснить, собираясь с чувствами и… всем остальным. — Инки, но после того, что ты устроил мне, я уж точно не встану… — признался в своём бессилии разрушитель, пряча желание отбросить стеснение и водрузить себя сверху. Попытался принять более удобную позу, но снова заскользил по тарелке. Да будь оно неладно! — Тогда… Давай я помогу? — художник аккуратно протянул перед ним ладошку, предлагая немного сменить плоскость получения удовольствия на более устойчивую. — Пальчиками придержу… — подушечка указательного практически невесомо прошлась по рёбрам, оглаживая горячие косточки, проделывая путь аж до самого экто, но пока не касаясь, замирая над и уходя в сторону. Инк правда старался только соблазнять, а не пугать, и Эррору было достаточно уже этого понимания, чтобы пропитаться благодарностью и обожанием, а ещё, чтобы возбудиться повторно даже сильнее прежнего. — Я… отблагодарю тебя завтра, — неожиданно даже для себя самого пообещал он, забираясь на подставленную руку. — Придумаю что-то достаточно соответствующее твоему сегодняшнему сюрпризу. Такое, какого у нас ещё не было. Защитник с закушенными губами и горящими сердцами в глазницах подтвердил правильность такого порыва: — Ох, О-оши, умеешь же ты нагнать интерес. И как теперь только дождаться? Глюк приобнял поддерживающий его под бок большой палец, налегая на тот торсом, расположился на ладони как на кушетке: отставил таз назад, прогнул немного поясницу и развёл бёдра демонстративно в стороны, выставляя влажную горящую внутренним светом магическую плоть на показ: — Говорят, время бежит быстрее, когда занят делом. Инк не теряясь поднёс того ближе к лицу, щекоча мокрое экто горячим дыханием и готовясь занырнуть языком в оставленное для него пространство: — М-м-м, как скажешь, моя сладость. Как только скажешь, — сглотнул излишки выделяющейся обильно слюны и толкнул аккуратно фалангой, усаживая притихшего в ожидании партнёра как раз на стыке горячей скользкой магии и приоткрытых губ. Прикрыл глазницы, когда мягкое экто заёрзало по языку взад-вперёд и опалил порывистым выдохом. Ох, он ни капельки не жалеет, что решился на эту отчаянную и в некоторых местах сомнительную авантюру. Каждая секундочка выпрашивания у Дрима этого управляемого им сна стоила своего и уж точно окупится сполна. О, уже окупилась. Инк фыркнул и подал язык резко вперёд, утопая в тот же миг в сладком стоне, что выдал его любимый, улыбнулся, когда край фаланги прикусили, сомкнул губы на подставленном экто и легонько втянул. «Интересно, какая же благодарность меня ждёт завтра?» — вспыхнула и тут же погасла яркая но отогнанная наскоро мысль — глупо же отвлекаться, когда перед тобой извивается, стонет твоё имя и просит подарить ещё немного ласк самая сладкая ягодка в мире. Так что… Инк не будет сегодня отвлекаться. Инк будет дарить.