31 день и одно желание

— Эррор? Ну привет. Знаешь, вот хорошо, что ты пришёл, у меня как раз к тебе некоторые вопросы накопились. А ну скажи-ка мне, какого Гастера сегодня Ласт передавал тебе привет? Гм?! Да ещё так многозначительно улыбаясь! Не раскроешь такой секрет? А? Что ты делал в той вселенной?! Только не надо мне рассказывать, что ходил туда в магазин, ты никогда не заглядывал в сексшопы до этого. Эррор! Ну? Чего ты молчишь? Руру! … Руру? А что это у тебя там такое? Ру… Ох, Эррор, Эр, а ну-ка стой. Оши не подходи. Ну, прекрати же! Эй! Перестань пожалуйста. Оши, я ещё не пил краски! Ну дай же мне секундочку. Минуточку! Ах… ай, у меня где-то с собой тут… Ой… ну было же, где же… С таких слов и начался следующий вечер и этап игры художника, когда после стандартного дежурства по вселенным, в столовой, без привычного длинного плаща но зато во внушительной портупее поверх красного свитера, дома его встретил Эррор. Встретил, встал с диванчика, медленно обошёл тот по кругу, криво улыбаясь и поигрывая в руке кручёной мягкой плетью, и направился молча в его сторону. Инк так и замер, где стоял, не успев ни кисть убрать, ни одежду сменить. Даже краска, нужная как воздух чтобы расслабиться как следует, никак не попадалась под руку. От волнения склероз прогрессировал до стадии «полнейший», и размещение нужного тюбика всё никак не вспоминалось. Защитник споткнулся, засуетился на одном месте и улыбнулся нервно, осознавая, как сейчас выглядит со стороны. Забавный на самом деле контраст — такой уверенный во сне ночью, но зато настолько растерянный сейчас в реальности от одного только вида партнёра в новом амплуа. — Да, Оши, кажется, я начинаю тебя понимать… ох, творцы всемогущие… Один ноль в твою пользу, сюрприз уже удался… — отчаянно вспоминая метки на сегодня, Инк скользил взглядом по расправившему широкие плечи разрушителю, по эпатажному сплетению ремешков, что так властно и соблазнительно смотрелось на Эрроре, по плётке в его руках, которая так и вообще заставляла воображение проснуться на полную и выдать сиюминутно множество приятных возможных продолжений в ярких картинках. — О, правда? Думаешь, сюрприз удачный? Нравится? — Эррор прекратил ходить кругами, замедлил шаг и перехватил плётку двумя руками, двинулся прямо в лобовую, оттесняя Инка ближе к столу. — Ещё бы, — заинтересованный художник поддался его напору. Решил не мешать проявившему наконец инициативу партнёру, начал пятится, отступая от шагающего неспешно Глюка, пока не был остановлен твёрдостью стола на пояснице. Дерево чиркнуло о остистый отросток, в чёрных глазницах заискрило магией от душности обстановки. Инк выдохнул, параллельно суетливо перебирая отсеки в органайзере, и потянул наконец подвернувшуюся под пальцы краску, но был поспешно остановлен заструившимися по запястьям синими нитями. — Ой… — тюбик искомого чувства выпал с ладони и откатился в сторону. Он уже и забыть успел о скорости реакции Эррора, настолько давно не было между ними противостояний и потасовок, и молниеносность, с которой его лишили возможности взять необходимое, пустила телом мелкую дрожь. В глазницах сами по себе вспыхнули знаки вопроса и восклицания, и Эррор сильнее растянулся в улыбке. — Не так быстро, Инки. У меня есть идея получше привычного глотка краски в начале. Художник дёрнул спутанными нитями руками. От уверенного тона стянуло напряжением тазовые кости, несмотря даже на то, что в теле сейчас не было достаточного количества розовой: — М-м-м, хочешь меня немного подразнить? — предположил он, пока слабо представляя, как именно Эррор собрался воплощать свой план в реальность. С предвкушением уставился в разномастные зрачки, а спустя секунду пришлось ещё сильнее вжаться в стол поясницей, ведь разрушитель и не думал отходить в сторону и давать Инку хоть немного пространства. Напротив — навис сверху, сталкивая их подвздошные друг с другом, расталкивая колени и практически усаживая партнёра сверху на бедро. Потеряв равновесие, Инк рефлекторно вцепился в лямку портупеи на груди замком пальцев — связанные руки не давали больше свободы — и замер, наблюдая так близко к себе горящий гетерохромный взгляд. Вот такой Эррор начинал нравится ему всё больше и больше, будоражить внутренние желания всё сильнее, только вот… больше чем Восхищение он, увы, не мог сейчас ощутить. Так хотелось наконец приложиться губами к розовому флакону, выпустить наружу все свои чувства и показать, насколько сильно он в восторге от такого властного разрушителя. Может, если хорошо попросить, он даст ему сделать хотя бы глоточек? — Эрри, ну не томи же так, позволь глотнуть хоть немного. Не всё же мне просто любоваться твоим прекрасным образом, я бы хотел ощутить всё это поострее. М-м, как скажешь? Ох, эта портупея так идеально подчёркивает твою фигуру, а пле-е-еть, ох… Какую же сладкую метку ты на сегодня выбрал! — подныривая под нижнюю челюсть, зашептал восхваляюще Инк, а сам ловкими пальцами попытался дотянуться до узелков на запястьях, забывая или игнорируя начисто, как тесно на самом деле Эррор связан со своими нитями, а потому его хитрые поползновения тут же почувствовали. — Ты мне зубы что ли заговариваешь, хитрый лис? — без капли раздражения, скорее с явным удовольствием от этой маленькой попытки обвести его вокруг пальца, ответил Эррор. Поспешил выпустить утягивающий ремешок сзади на кожаном органайзере, легко стаскивая его с груди Инка, и откинул подальше, а потом и подобрал укатившийся флакон с розовой. Повертел немного добытый трофей в пальцах. — Знаешь, Инк, а я тебе пожалуй откажу. Мне, видишь ли, хочется подарить тебе ощущения куда более острые, чем обычно, так что краска… — он демонстративно отвёл руку с флаконом за спину. — … пока подождёт. Инк непроизвольно нахмурился, прекращая попытки освободиться. Сам он никогда прежде не пробовал получить удовольствие именно таким способом: самостоятельно, оттягивая принятие основного катализатора, по большей части из-за того, что тело реагировало на происходящее совсем иначе. Но если Эррор уже построил план, значит точно знает что делает и, наверное, стоит ему довериться. Он ведь отдался целиком и полностью Инку в их совместном фантастически-сексуальном сне, раскрылся полностью и отпустил себя, так что не стоит так уж сразу скептически оценивать его инициативы. Надо бы поддержать… Инк открыл было рот, чтобы подыграть, сказать что-то заискивающее или провокационное, но Эррор вновь остановил его попытку, рукояткой плети приподняв подбородок поближе к собственному лицу. Художник прикрыл глаза и вдохнул с готовностью, только вот ожидаемого поцелуя так и не случилось. Разрушитель потянулся совсем в другом направлении, проскользив скула к скуле и замирая возле ушного отверстия: — Ты можешь пока выбрать, каким будет экто, — горячо прошептал Эррор, отчего у Инка внутри что-то неясно сжалось и завибрировало, и отстранился, вновь потянулся к нитям, плотнее стягивая запястья художника. — Но у меня же не вый… — Инка вытянули за руки вверх словно струну и развернули, не давая договорить, грудиной прижали к столу, выбивая весь воздух. Эррор явно был очень нетерпелив сегодня, или слишком зациклен на том, чтобы не разочаровать в своей задумке. Защитника не слышали, не слушали и видимо и дальше не собирались слушать. Оставалось только пытаться влиться в игру, чтобы не обидеть, не отпугнуть от дальнейшей инициативы. Инк прикусил губы. Синие волокна поползли с запястий дальше, сползая с рук и фиксируясь другим концом на ножках стола, лишая возможности встать и шевельнуться, приковывая его в одной непоколебимой позиции. Прекрасной и будоражащей позиции, если бы в его магии плескалась сейчас розовая, только вот всё воспринималось сквозь цвета, совсем не похожие на любовь или хотя бы похоть. Инку было сложно воспринимать игру правильно, нужных чувств всё не было, а как себя настроить на них самостоятельно и вовсе было непонятно. — Эррор! — вот фиолетовая намекнула на неудобство стянутых плотно рук, не позволяющих даже на локти приподняться, синяя заставила вновь нахмуриться и боязливо переместиться с одной ноги на другую, а красная так вообще едва не заставила заворчать в недовольстве. Ну и намешал он сегодня, на свою голову! Нужно было выпить с утра неполный набор, ограничиться позитивными! Хотя и смех здесь был бы тоже совсем неуместен, как же неоднозначно, как же сложно… Предавшись размышлениям, он выпал на время из реальности настолько, что ощущение касаний Эррора исчезло почти полностью, но стоило попытаться оглянуться, чтобы оценить обстановку, как Инка чуть не оглушило их количеством и остротой. Ох, не стоило ему отвлекаться, это не помогло адаптироваться ни капельки. Касания били своей настойчивостью, буквально требовали реакции, а Инк всё никак не мог выдавить из себя нужное. Он закрыл глаза и задышал часто, Эррор разошёлся не на шутку, он вдавливал пальцами в поясничный изгиб, поддевал край кюлот, стягивая их медленно с крыльев таза, гладил и натирал, не останавливаясь ни на минуту. Инк непроизвольно вздрогнул, лишённый возможности толком развернуться и видеть, ощущения обострились явно слишком: скольжение ткани своей же одежды вниз дарило осознание некой безоружности, фиксация вызывала опасения и желание жалостливо заскулить, твёрдость фаланг пугала. Нужно было поскорее отбросить подобные мысли в сторону и выудить из внутренностей черепа излишки магического позитива. Хоть каплю. — М-м-мгх… — чужие руки с силой и нажимом прошлись по позвоночнику ещё раз, словно лишний раз подчеркнули в чьих руках сегодня бразды правления, и кому следует беспрекословно подчиняться. И Инк, заставив себя, подчинился: выгнулся, насколько позволял стол, навстречу ласкающей его ладони, что скользнула тотчас к копчику, слегка огладила его по кругу и продолжила свой путь вниз, к седалищным. Только лишь кости, ничего более, Инк не мог облачить их в соблазнительные изгибы и пухлость плоти, отчего едва заметно нервничал и ёрзал. Но Эррор не останавливался, не обращал внимания на дискомфорт партнёра, видимо ошибочно принимая такие движения за нетерпение. — Оши, краска… пожалуйста, — Инк свёл лопатки вместе. — О не-е-ет, рано ещё, — отпустили комментарий через смешок, нехотя позволяя страху пустить корни глубже в клубящуюся в груди черноту. — Ты слишком спешишь сдаться. — Нет, Эррор, что бы ты там не задумал, пожалуйста послушай, я не… — паника оборвалась, едва только затопив подреберье, Инк чуть не подпрыгнул на месте, к своей чести практически сумев сдержать голос, лишь глухо всхлипнул, приняв неожиданный пробный удар плетью по голым седалищным. И замер. Это… это было… странно. Резкий щелчок по кости выгнал начисто все чувства, что до этого рвали грудь, и он уставился расширившимися пустыми глазницами в никуда. По столбу позвоночника скатилась капелька пота. — О-оши? — ещё несколько резких хлопков, и жгущая боль горячей диагональю легла через малый таз, а рёбра обдало изнутри влагой. Сгусток тьмы брызнул чернилами от передозировки полученной эмоциональной составляющей не в состоянии её облечь в конкретные чувства или классифицировать, и художник взвыл. Тело свело спазмом, каждую косточку тянуло и крутило, будто пористость кости состояла из вакуума, а не из реального материала. Он заскрёб фалангами по столешнице, сдерживая рычание, вывернул голову набок, вжимаясь щекой в твёрдое дерево и тяжело дыша: — Эррор, прекрати… — воздух порвало снова свистом, и в надкостницу вновь влипла несколько раз полоска кожи. — Не надо, Ру, перестань! — левый гребень подвздошной схватили ладонью и ещё два щелчка резанули по слуху. — Прошу тебя, Ру… ох, краска! — по будто опаленной кости снова хлестнуло, заставляя выгнуть спину до предела и хапнуть ртом воздух. — Краска, Эрр…ор, краска! Кр…а-асш-ш…м-мх… — грудная клетка вздымалась часто, а с рёбер скапывало, пополняя лужу чернил, что собрались немаленьким таким озером на столе. Краситель стекал и стекал вниз, найдя себе путь от края столешницы по прижатым к ней бедренным костям. — Ро-о-ор… В височную кость ткнулись подбородком: — А говорил не получится. Инк втянул через зубы липкие чернила, что выплеснулись ртом от переизбытка ощущений и скосил вниз глаза. Было плохо видно, но рецепторы подсказывали — то, по чём сейчас бродили пальцы его Разрушителя, не было голыми костями. Да, не плоть в привычном её понимании, но мягкая и влажная чистая магия, смешанная с атрамегтом: — У-уагх-х… — он заныл, пытаясь поймать лёгкое и всё ускользающее возбуждение, со всей силы стараясь чувствовать, а не анализировать. И отчасти даже получалось: измученный ударами и выплесками излишеств магии организм плыл и будто резонировал от каждого звука и касания. Защитник сглотнул чёрную жижу, от которой только больше начала кружиться голова, и закрыл глаза, — Поцелуй меня… — может хоть от этого станет немного легче. — Хорошо, Чернилко, — согласились неожиданно легко, но к развёрнутой набок голове не потянулись. Наоборот, цветная ладонь мазнула по столу, собирая чёрную жижу, а разрушитель подался куда-то ещё больше назад, пропадая их зоны видимости окончательно. — Эррор! — укоризненно-жалостливо протянул Инк и собрался уже выдать колючий упрёк, но лишь дёрнул спутанными руками, — Ха-а… — зрачки вспыхнули слабым отблеском розового и закатились кверху — он таки получил свой поцелуй. Влагой прошлось по малому кольцу таза, скользнуло мокрым холодком по не оформившейся магии в запирательных, вильнуло к копчику и вбок. А потом ту же область поперёк обдало контрастным жаром. Усики плети легли как раз по диагонали, хлестнули по мякоти радужной плёночки и шарпонули отрываясь. — Мха-ах! — Ай-яй-яй, Инк, как громко, — по горящему следу прошлись тут же языком, будто тёркой по воспалённой кожице, прикусили и снова вырвали вскрик хлёстким ударом. Один раз, а потом и второй. Защитник выгнул спину, с погасшими зрачками даже уже не пытаясь говорить, не пытаясь выражать мысли. По рёбрам текло и скапывало, по бесформенной магии бежало струйками, чёрный атрамент лепил сочленения и заливал хрящи. А Эррор стегал плетью. Бил, а потом наклонялся и зализывал снова и снова, под гудение на одной ноте, по дрожащей плоти, что горячая и полосатая уже от ударов, с вздувшимися линиями следов от кожаных хлыстов. Как хорошо, что он не взял у Ласта предложенный стек. Эррор пробежался выпачканными в чёрную радугу пальцами по мокрому позвоночнику и с нескрываемым удовольствием вцепился зубами в холку, вдохнул химический запах, фыркнул и закатил глаза — контроль, грубость и боль, что он причинял, возбуждала. Он слишком давно не позволял себе вот так срываться в физическое по отношению к его Инку. А надо было. Чужое тяжёлое дыхание ласкало слух, запах именно чернил а не краски пьянил, а напряжённое но послушное тело заставляло глючную душу течь под красной тканью. — Мфр-р, — от пробежавшейся стайки лагов надкостницу закололо щекоткой, и он, не думая уже и не играя, отшвырнул прочь плеть. Повинуясь резкому желанию рука шурнула вниз, цепляя и стягивая резко ткань мешающейся одежды, и в исполосованную следами от плети магию упёрлись эрегированным членом. — Будь хорошим мальчиком, Инки, лежи смирно, — и толкнулись вперёд не откладывая. Мягкая податливая магия разошлась в стороны, без конкретной формы размыкая свой пузырь, чтобы пропустить твёрдую плоть внутрь. Художник заскулил снова что-то о помиловании и о краске, но трёхмастная ладонь упала тому на голову, накрывая сверху и вжимая череп в столешницу, горчичные фаланги разомкнули зубной ряд, лишая возможности выражаться. Глюк рыкнул и зажал шанжановый язык кончиками пальцев, толкнулся тазом, вынуждая партнёра снова взвыть и булькнуть чернилами, пачкая стол и руки. — Мне нравишься ты настоящий, Инки, — последнее, что услышал и понял художник. Дальше была лишь мутная пелена, рвущие изнутри грудь чернила и чувства, что, не поддаваясь классификации, лились через край. И толчки. Сильные и частые, не прекращающиеся, как бы Инк не скулил, как бы не умолял остановиться… или он наоборот, просил ещё? Странная штука эта память, так часто подводит в самый ответственный момент. … — Эррор? — шепчет тихо художник, лёжа всё ещё на столе и растирая освобождённые ещё минут десять назад запястья. Вытирает испачканные чернилами и, чего уж там, спермой кости и морщит носовую кость. — А мне… понравилось? А то я немножечко… не помню. Разрушитель потягивается лишь и молча без слов демонстративно облизывает пальцы от потёков, что отдают на свету радугой: — А ты… как думаешь? Инк сглатывает от вида такого разрушителя: — Думаю, что я хотел бы ещё, — жмурится словно кот от нежных поглаживаний по влажному виску, улыбается, когда такой резкий и непоколебимый минуту назад его Эррор теперь нежно поднимает на руки и переносит на кровать, дышит через зубы, когда простыни трут болезненно по раздражённой поркой надкостнице. Ему… понравилось, и он очень и очень хочет отблагодарить. — А можно, я сам отнесу Ласту плётку?.. И подберу на свой вкус что-то на завтра, у нас там по заданиям… Глюк перебивает, ложась рядом и откидываясь расслабленно на подушки: — О, конечно же, Инк. И я читал, я знаю.