31 день и одно желание

— Ну и что же ты мне принёс сегодня, Инки, м-м-м? Ну покажи же скорее, не прячь за спиной, я же всё равно узнаю, — Эррор безуспешно пытался выцепить взглядом, а потом и пальцами выбранный партнёром костюм на сегодня, спрятанный в крафтовом, цвета неокрашенного картона пакете. И никак не мог преуспеть. Не то партнёр его решил категорически не поддаваться, не то реакция сегодня подводила ввиду небольшого предвкушающего волнения, что вилось где-то на уровне третьего шейного позвонка и отвлекало щекоткой. Соответственно каждый раз, как только горчичные фаланги тянулись в сторону желаемого, художник ловко уворачивался и пакет отбирал, посмеиваясь над не преуспевающем в поимке его рук, Эррором. Разрушитель отметил, что смешки явно были из разряда тех, которые его «чернильная неугомонная кисточка» отпускал когда задумывал очередной свой «гениальнейший» сюрприз, отрывистость движений тоже намекала на определенное нетерпение и, ко всему прочему, взгляд его сиял плохо скрываемой хитростью, что проглядывала своим цветом сквозь оранжевую гордость и малахитовое вдохновение. — О-ох, я уже по твоим глазам всё прочитал, ну не томи же! Инк закатил зрачки и скорчил рожицу: — А ты, я смотрю, в общем-то не сильно и стараешься, Эрри. Правда не хочешь поймать? — рассмеялся, уводя руки снова победно в сторону, отчего потянувшийся за ними Эррор едва не потерял равновесие и не шмякнулся на колени. — Лень нити тратить? Вопрос остался без ответа, зато разрушитель, подстегнутый своим разочарованием, таки сосредоточился и стал двигаться немного быстрее. Художник, поувиливав ещё немного для считается, наконец сдал свои позиции, позволяя умыкнуть свёрток из ловких ладоней и уставился с интересом. Глюк развернул пакет поспешно, практически разорвал, и Инк чуть опять не ударился в смех оттого, как разномастные зрачки с непониманием разглядывали полосатую тюремную робу, а кончики фаланг недоверчиво сжимали ткань на пробу — настоящая или нет. Хотя разницы на самом деле не было, Эррора больше интересовала причина, а не происхождение. Выбор, откровенно признаться, удивил: из всего богатства гардероба Ласта остановиться на чём-то таком… Вот и гадай, действительно ли там висело нечто подобное, или Инк скопировал идею где-то в другом мире, не подобрав ничего по вкусу. И что вообще он задумал? — Можешь так не хмуриться, это всего лишь имитация. Но вот игра нас ждет о-о-очень реалистичная и интересная, Ру, — пропел Инк, перетягивая внимание Эррора с костюма на себя. — Демоны и ангелы в коротких платьицах и бодиках как-то скучно. Да и ремешки кожаные нам не в новинку, согласись. А вот заключённый, из которого нужно выбить признание, да ещё и сделать это без рукоприкладства, я ж тебя ценю, звучит нестандартно и даже горячо. Эррор почему-то соглашаться в голос не спешил, но не преминул прикинуть в воображении, как это всё может происходить, и сразу же без труда представил себя в самой настоящей комнате для допроса: с скованными руками, яркой лампой в глаза, обездвиженного и злого за то, что его «так несправедливо повязали, ведь знаете, он совершенно случайно истязал того монстра, просто нужный инструмент под руку подвернулся, с кем не бывает». Хм-м, не так уж плохо? И как же быстро его фантазия стала реальностью. Стоило только переодеться и послушно получить повязку на глаза. А дальше… Инк пообещал сюрприз, исключительно «по-доброму» заломив руки за спину, заставив Эррора вспомнить какой на самом деле сильный если захочет, и увести куда-то вниз, судя по появившемся ступенькам и сухому предупреждению не оступиться. Ну настоящий конвой, ну надо же, расстарался… Эррор решил, что начать противиться и вырываться на моменте, когда его взашей затолкали в прохладное помещение, вполне неплохая идея, и попытался немного больше войти в образ — если уж он решил сыграть, то почему бы не добавить реалистичности ради собственного удовольствия? А потому ругань на моменте приковывания рук наручниками к столу прозвучала вполне реалистично, шипение и маты не обладали ни каплей наигранности, а толчки плечом в грудь «тюремщика» осуществились столь удачно, что даже в нём самом вызвали тревогу и почти что отчаяние безвыходностью положения. Ах, Эррор, ты настоящий актёр. Верю! Он подавил улыбку и, желая поддержать и попасть в образ, замери зарычал, услышал скрип металла и громкое захлопывание замка, звон ключей и шелест ткани где-то перед собой, вроде рядом но недостаточно близко, чтобы уловить и зацепиться своими ощущениями, представить что-то конкретное. А затем ткань с его глазниц исчезла, грубо стянутая с лица и отброшенная в сторону. Глюк кунулся так резко, словно пытался ухватиться за дотронувшуюся до него руку зубами, но тут же получил внезапный удар, захват, и полетел скулой в стол — не так уж больно, на самом деле, Инк сдерживался — но этого хватило, чтобы подуспокоиться и хрипло выдохнуть сквозь зубы в молчаливом согласии больше не рыпаться. Захватывающая игра, однозначно. — В ваших же интересах не усложнять мне работу, а себе — не увеличивать срок, — любезно сообщил строгий голос возле самого ушного отверстия, и Эррора мгновенно откинуло воспоминаниями в тот день, когда Инк решил «попробовать что-то новое» и приковал его к больничной койке, а затем в конце всех прелюдий (если это были именно они) всадил добротную клизму. — Ещё раз позволите себе такое поведение и разговор у нас пойдёт совсем по-другому. Пожалуй, стоит дослушаться к его словам, дабы не нарваться на похожий опыт. Хоть и метки на сегодня не позволили бы перейти черту, однако Эррор не сомневался в способностях Инка обойти правила в случае крайней необходимости. Его отпустили после сдавленного лаконичного согласия и отошли в сторону, позволяя наконец рассмотреть помещение в котором тот оказался. — Значит настоящая камера? — усмехнулся разрушитель, окидывая презрительным взглядом потрескавшиеся стены и ржавые решетки что разделяли их и ведущую наверх лестницу, по которой его спустили, и морщась от запаха чего-то затхлого и непонятного, что витал вокруг. — Или снова имитация? — немного передразнил фразу Инка, надеясь наконец перейти от одиночной игры к контактной и увидеть этого «хранителя порядка», что посмел схватить его, как едва не присвистнул от восхищения, когда фигура Защитника наконец появилась перед ним. Взгляд зацепился за соблазнительные изгибы бёдер под тёмно-синей тканью юбки, которые так чётко и строго обогнули стол и остановились напротив, а следом поднялся и до округлой груди, что пряталась за полицейской формой и сейчас гордо носила на себе золотой жетон с гербом какой-то государственной организации. Ох уж эта внимательность Инка к деталям, как же она будоражила… Прекрасное экто, великолепная форма, и плещущийся фиолетовый, розовый и красный в глазницах — Эррор уже начинал сгорать от предвкушения предстоящей игры. — Вы меня допрашивать будете или соблазнять? Не знал, что в полиции работают такие сексуальные цыпочки, — бросил он похабный комментарий, без зазрения совести продолжая пялиться на представшие перед ним формы. Ох, Инк, который прекрасно разбирался в анатомии, который мог нарисовать на холсте фигуру любого типа с детальностью до мельчайших мышц, хрящиков и сухожилий, правильную и схожую с оригиналом, и в создании экто был невероятно хорош. Особенно женского и особенно для Эррора. Словно каждая частичка бурлящей радужной магии была призвана только лишь для его удовлетворения и обожания, будто так и манила сжать и потереться, ощутить тепло и влажность чужого тела… Самая настоящая дубинка с грохотом приземлилась на жёсткую поверхность стола, едва не оглушив заключённого, зато качественно возвращая в реальность, давая эдакий «заряд бодрости», благо пока что не по черепу. — Раз такой острый на язык, значит заставить говорить не составит труда, — отчеканил Инк, сменяя прицелами свой весёлый взгляд. — Смотря какими методами меня собираются заставлять, — продолжал гнуть свою не очень-то приличную линию Эррор, распаляясь всё больше и желая чем скорее передвинуть события дальше по сценарию к самой приятной части. — Самыми современными и подтвердившими свою эффективность, — парировал тут же Инк и наклонился за портфелем, открывая, будто бы невзначай, вид на глубокое декольте, сдерживаемое от полного распахивания лишь четырьмя маленькими пуговицами на рубашке, и вынул оттуда зип-пакет, довольно-таки большой и увесистый, содержащий главную улику этого расследования — плеть с тремя хвостами. Швырнул его перед носом Эррора в центр стола, упёрся ладонями в металлический край и наигранно, сочувственно вздохнул, объявляя: — Как же Вы так просчитались, мистер, что оставили на месте преступления сам предмет, которым было совершено покушение с отпечатками и следами вашей на нём магии? Что заставило вас так ошибиться? — голос его звучал глубоко и спокойно, словно никакого веселья и в помине нет за рёбрами, а лишь холодная расчётливость и рационализм. — Вы так сильно спешили, что не подумали об этом, или нарочно оставили улику для того, чтобы дать следствию какой-то неприятный намёк? — Инк демонстративно потянулся и приподнял пакет на уровень своего взгляда, и Эррор проследил как на кручёных плотными косами хвостах «улики» сверкают въевшиеся магические подтёки и чернила. — Ох, угадали, — приторно отозвался он, отмечая как черты лица следователя заметно смягчились, словно он только что помог сложить последние детали дела. Одновременно с этим нутро защекотало горячее любопытство — что за игру такую выдумал Инк, что сделал отсылку на вчерашний день да ещё и так откровенно? — Чем спровоцировала Вас жертва? — внезапный, прямой вопрос и пакет вновь падает вниз, как и следующие компрометирующие вопросы, будто снег на голову. — Видовой принадлежностью? Статусом? Внешностью? Она была первой и единственной, или Вы серийник? Где была поймана и за что наказана? Мы хотим знать всё, — кончики фаланг скользнули к воротнику, видимо желая поправить сбившуюся ткань, но лишь неосторожно задели одну из верхних пуговиц и та легко выскользнула из петли, позволяя кружевному белоснежному лифу выглянуть из-под льняной ткани и приковать взгляд Эррора к себе. — Сопротивлялась ли она или была покорной? — изящные пальчики поменяли направление, касаясь юбки и лениво нащупывая боковую молнию на бедре. — Молчание — Ваш враг, Эррор. Вы же не хотите, чтобы в Вашем деле появились совершенно не соответствующие правде детали? Будете молчать — следствие сделает свои выводы, закон нам позволяет повесить на Вас пару-тройку нераскрытых ранее случаев, он на нашей стороне и мы этим не преминем воспользоваться… Едва сглотнув собравшуюся во рту слюну от открывшегося перед ним зрелища и обрушившегося напора, собравшись таки с силами, Эррор выпалил поспешно: — Она была… он был один. Первый и последний. И виной всему его вид. Да, мне понравилась его внешность, потому я его и выбрал. — Вот оно как? Внешность… — Да, парень выглядел слишком соблазнительно… совсем как Вы. — Парень? — тут же подхватил Инк, смаргивая холодность, улыбнувшись на секунду и сверкнув заинтересованностью в глазницах. Вместе с этим уже двумя ладонями оглаживая собственные бёдра сверху вниз и слегка поддевая край плотной ткани, намекая, играя, но не давая всё и сразу. — Как же тогда он мог быть схожим со мной внешностью? Я же женщина… Чувствуя замешательство и внезапную неуверенность в своём поспешном ответе, Эррор завис практически натурально, так и не сумев отвести взгляда от соблазнительных изгибов. — Вы так быстро растеряли свою уверенность и разговорчивость. Вас что-то отвлекает? — умышленно подчеркнув оплошность заключённого, Инк подтянул пакет к себе нарочито медленно, протягивая по столу и упираясь в него всеми доступными выпуклостями, заставляя магию в теле засветиться чуть ярче, совсем не помогая сосредоточиться на главной теме допроса. — Впрочем не важно. Сконцентрируемся на главной улике. Она многое может нам рассказать, но я хочу услышать всё от Вас. В подробностях, — Ещё одно плавное движение вниз и латексные перчатки постепенно обволакивают изящные фаланги. — Взгляните сюда, — продолжил Инк, выуживая плеть из пакета и направляя её в противоположную сторону от лампы, позволяя ей осветить все детали, потёртости и следы на кожаной поверхности. — Как передавлена рукоять, словно её сжимали со всей возможной силы, но при этом сами хвосты так не пострадали, лишь имеют на себе следы телесных жидкостей. Вы явно наслаждались процессом, когда наносили ей удары, но не отпускали себя до конца, регулируя силу. В чём же причина? Поймите, Эррор, Вам стоит начать рассказывать, я же на Вашей стороне и хочу Вам помочь. Ну-у? — Я не хотел сильно навредить. — Вы меня разочаровываете, Эррор, это не похоже на честность. Я хочу услышать правду. Не хотел навредить? Это же враньё. На месте преступления мы обнаружили верёвки, которыми была связана ваша жертва, литры две телесных жидкостей, что походят на кровь и царапины на столе оставленные явно не вашими пальцами, — Инк изобразил вполне натурально недоверие и разочарование. — Это не похоже на дружественную вечеринку. Это похоже на принуждение. Учитывая, какой предмет я держу сейчас в своих руках… — плётка колыхнулась перед гетерохромными зрачками, — принуждение сексуального характера. Знаете, какого рода наказание за это положено? Глюк сглотнул, стреляя глазами от аппетитных форм к плётке и обратно: — Какое? — В случае, если я не дождусь сотрудничества и чистосердечного раскаяния с вашей стороны, лишение свободы сроком на три года. — На три го… Что-о?! Чего так много-то? — не сдержался и выкрикнул эмоционально Эррор, выходя на секунду из роли, но тут же мотнул черепом и уставился на своего следователя хмурым взглядом. — С такими законами лучше свою жертву не беречь, а убить в процессе. И развеять тихонько её прах по ветру, чтобы никому не сообщила. Инк присел на краешек стола, чтобы было удобнее потянув собачку молнии на бедре немного выше: — У-у, сексуальные пытки, изнасилование, да ещё и умышленное убийство. Это уже не три года, это, дружок, химическая кастрация. Но Вы не переживайте, господин Эррор, не бледнейте так резко, Вам это не грозит. Не со мной в роли вашего следователя. Видите ли… — Инк наклонился и сделал вид, что оглядывается и проверяет, не может ли его кто-нибудь услышать, шепнул прямо на ушко: — меня всегда интересовали такие как вы. Их мотивы и скрытые фетиши. Мне интересно. Я хочу знать. Знать всё о том, что чувствуете, когда наказываете, когда начинаете возбуждаться и прочее и прочее. И вы расскажете, в подробностях, если не хотите, чтобы пропавший начал числиться по вашему делу убитым. Эррор вспыхнул почти не наигранным возмущением: — Но я не убивал! — О, и мы это докажем. Обязательно. При Вашем сотрудничестве, конечно же, как я уже говорила. Объясните мне свои мотивы, опишите ощущения, желания, чувства. Тогда я пойду навстречу и вы выйдете отсюда… целым. — Э-это… не похоже на работу правоохранительных органов, это… Это похоже на похищение каким-то моральным извращенцем психопатом! Инк! Мы так не договаривались! Я должен был делать, а не говорить! — Инк? Кто такой Инк? С кем Вы и о чём договаривались, господин Эррор? У Вас есть подельник? — такой ворох вопросов за один раз снова сбил с толку и Эррор окончательно растерялся. Что он творит? Что хочет услышать? Инк слишком сильно увлёкся? Или же просто желает придать большей реалистичности, они же в конце концов играют, а не проживают все эти роли в реальной жизни. Художника явно несло: — Поймите, я не обвиняю Вас, я хочу… понять. Поэтому мне нужны ответы. Поэтому я здесь. — он сконцентрировался на нужных цветах внутри себя, чтобы непременно отразить их во взгляде и передать Эррору хотя бы визуально, что он на самом деле хочет, чего добивается и жаждет. В провалах глазниц засветилось объёмное сердце, бордовое, насыщенное и сочное, цвета молодого вина, полное, впервые не градиентом, не отдельными частями, а во второй Эррор обнаружил ярко-розовый прицел. Ни разу прежде он не получал такого взгляда от Инка, это всегда были лишь абстрактные формы и геометрические фигуры привычных чистых цветов, сердца если и появлялись, то не были настолько полны и насыщены. Это впервые чтобы вот так вот откровенно, чтобы так страстно… — Я начинаю понимать, — медленно проговорил он, утихомиривая внутреннюю бурю негативных эмоций, снова уступая место вожделению и азарту от игры, находя в себе силы продолжить. — Никакого подельника не было. Только я и жертва. Только сила и желание обладать. Инк рефлекторно закусил губу, желая услышать больше подробностей и деталей, увидеть всю картину целиком через воспоминания партнёра. Пусть продолжает, пусть говорит. Он хочет раскусить наконец Эррора, надломить до конца эту неприступную скорлупу сдержанности и страха, которая так долго держала его драгоценного партнёра в своих тисках. — Продолжайте говорить, Эррор. Следствие хочет вас… слышать, я хочу. Подробнее, — пуговицы одна за другой покинули петли, распахивая верхнюю часть формы, позволяя полностью увидеть кружевной лиф, что удерживал в себе сочную грудь. Эррор задержал голодный взгляд на очертаниях вздувшихся сосков, что просматривались сквозь ткань. Хотелось поскорее увидеть их без белоснежной преграды. И потрогать. Вот если бы он только мог… нужно просто постараться сильнее: — Это происходило в кухне, на столе и нигде больше. Я осознанно не позволил ему добраться к дивану, не хотел давать слишком много комфорта. Мне хотелось показать свою силу и величину тяги к нему, поэтому мои действия были такими резкими и несдержанными. — Вы любите контролировать, доминировать и повелевать? — вопрос попал прямо в точку. Эррор заёрзал на своём месте. Оставаться в сидячем положении вдруг стало некомфортно и тяжело. Хотелось двигаться, хотелось встать и подойти, а потом… — Да. Мне нравится контроль. Его ответ не остался без явного поощрения. Как ещё можно было это назвать? Инк потянул ползунок тонкой молнии на юбке, и постепенно разьезжающаяся в стороны ткань показала ещё больше экто и кружева, что обтягивало, формируя соблазнительные складочки, белое на радуге, невообразимо аппетитная красота. — Да. Это… всегда было моей слабостью, о которой я никому не говорил. Показать себя таким, пока подвернулся шанс. И посмотреть на реакцию. Сделать выводы. — О том, действительно ли нравится игра в принуждение Вам? — Нет, скорее… Это можно назвать страхом непринятия? Возможно, тогда я позволил себе то, что в обычной жизни воплотить боюсь? Чтобы не получить смех или отказ… Чувствуя, что всё может уйти не в те дебри, Инк поспешил перехватить тему и потянулся руками повыше: — И Вам понравилась эта властность, верно? — он специально медленно и выразительно приласкал и сжал собственную грудь, задел пальцами стоящие соски, поймав яркую реакцию Эррора. Отвлёк внимание, получил сбитый выдох и снова вернулся к юбке, предвкушая результат продолжения нестандартного стриптиза — возбуждение постепенно затапливало разум. Нужно было поспешить, пока оно не выбило из головы все нужные для роли фразы и формулировки. А ведь они уже начинали забываться. — Да… понравилось… хотя нет, не так. Это была не властность, скорее… желание обладать, подчинить и подмять под себя. Оно словно овладело мною, взяло под контроль. Я мог тогда думать только о том, как хорошо ложится плеть в мою ладонь, и насколько идеальные полосы она оставляет на надкостнице. — Прямо на надкостнице… — эхом повторил Инк, избавляясь от юбки. С удовольствием отмечая, что каждое его движение жадно ловили и провожали затуманенным взглядом. У Эррора вспыхнула магия в видимых сочленениях, когда Инк остался в одном нижнем белье, что цветочными кружевными завитками скрывало пока все самые лакомые части. Он явно чувствовал жар, предвкушал возможно, как вся эта красота тоже исчезнет с тела и наверняка представлял как скользят изящные пальцы по ореолам сосков, складочкам половых губ, как сжимают, оттягивают и массируют. Инк почти в этом был уверен. — Именно на ней… — запнулся посередине фразы Эррор, когда один из чулков дразняще потянули вниз и отбросили в сторону. Нет нет, опять не то, Инк мог бы и оставить чулки, это было бы даже лучше, лучше бы на пол полетело кое-что другое. Эррор так хочет уже увидеть самое главное, самое желанное, скрытое под тонкими трусиками. Надо стараться лучше. — … полос было всё больше, они были всюду, усеивали тазовые кости, крылья подвздошных и симфизы… было так красиво. Подтекали магией, чернилами и… так хотелось лизнуть каждый из них… Инк выдохнул резко, явно не ожидая такой своей реакции на последнюю фразу — магия засветилась ярче, начиная темнеть от перенасыщения и дрожью пробило всё тело, от шеи до самых кончиков пальцев ног. Рука едва не потянулась к промежности, но остановилась на полпути, цепляясь пальцами за резинку трусиков и слегка ту оттягивая, пока Инк собирался с мыслями и возвращал себе контроль. Описания Эррора возбуждали, разгоняли желание волнами, раньше ведь он никогда от него ничего подобного не слышал и даже не ждал, довольствуясь только стонами, выражениями лица и не всегда уверенными действиями. А откровенности были настоящей редкостью, почти роскошью, и Инк почувствовал себя внезапно зависимым от его слов, как от наркоты, и слезать с неё совсем не хотелось. Нужно было больше, нужно было ещё! Художник нарочито медленно поиграл плечами, стянул лямки лифа и оттянул вниз кружевные чашечки, не снимая полностью, но выставляя грудь полностью на показ, проигрался с сосками. — Опишите больше, Эррор. Прошу вас, не останавливайтесь, — голос не дрогнул, но был так близок к срыву. Эррор позволил себе расслабиться и прикрыть ненадолго глаза. Его магия среагировала на такой манёвр партнёра моментально, вспыхнув, устремляясь в сторону лобковых и собираясь в нужном положении. Немного хрипло продолжил: — Его безоружность меня просто сводила с ума. Я не мог остановиться, наносил удар за ударом, удерживал на краю боли и наслаждения, не давал выпить краску. Мне нравились его стоны и вскрики. И чернила. Невообразимое удовольствие наблюдать, как они выплёскивается и текут, обмазывают. Это так возбуждало. Чёрное на его изрисованных костях. Потому я так и не позволил выпить краски, и взял сырую магию вместо женского или мужского начала когда самому уже не было сил терпеть и возбуждение перевалило через край. Я бы повторил. — Ох Эррор… — художник потерял всхлип, — это так прекрасно! — прекращая играть, на последних словах разрушителя забывая моментально свою роль и отбрасывая все планы, закусил губу и, не в состоянии сдержать больше себя, впился поцелуем в губы, перекинул ногу, усаживаясь верхом, прижал плотно через ткань хорошо читающуюся эрекцию, застонал в поцелуй. О, разве можно и дальше сдерживаться? Ну нет, ни за что, ни минуты больше. Он хочет этого монстра здесь и сейчас, и плевать, какие там были планы. Руки примяли уверенно стояк через ткань и дёрнули ту резко вниз, одним движением освобождая член от её давления. — М-м-м, о да… — художник не помнил, когда в последний раз он настолько сильно хотел. Хотел его. Хотел своего разрушителя внутри. Глубоко и сразу! Не откладывая! — О да, Эррор, да! — поспешный шепот, грубые движения, ощущения порыкивания прямиком в шею. Отвести не снимая бельё в сторону, потереться влажной промежностью и с глухим стоном опуститься вниз, впустить в себя, принять полностью, с наслаждением насаживаясь и навязывая сразу же быстрый темп, вцепиться в плечи. Эррор вздрагивает снизу в рефлекторных фрикциях и дёргает скованные руки, и от этого ещё горячее, ещё желаннее и… — Ещё, я прошу тебя, ещё! А-ах! — оргазм накрывает скоро. Слишком даже до обидного скоро. И не его одного, разрушитель тоже дрожит и поднимает таз в попытке прижаться ещё теснее. Сладкое ощущение, сладкий момент, сладкая нега. Сладкая, но её так отчаянно мало. — Хочу ещё. И глаза в глаза. Смелый золотой в окантовке фиолетового с одной лишь стороны. Инк плывёт от такой смелости и улыбается счастливо: — Хорошо, милый. Я знаю одно невероятно красивое место. Пошли.