non-smoker(?)

Рука мелко трясётся. Кажется, не только она, но и всё тело бьет мелкой дрожью. В ушах гудит, а на мозг давит череп головы. Необъяснимая тревога и страх, которую сейчас она не будет разбирать. У неё будет время в другой раз подумать над тем, что вызвало паническую атаку и как это предотвратить в следующий (надеется никогда) раз. Дезориентация еще больше бьет по ушам и глазам, ноги ватные. Оставшийся трезвый рассудок перебирает варианты, чтобы отвлечься и помочь себе избавиться от этой гадости. Одна секунда. Одна внезапная, такая жалкая, секунда. Она встаёт с мягкого дивана, оставляя на нем телефон, и несётся к коробке от наушников на полке в комнате. Трясёт коробку, чтобы открыть. Перед ней она. Как там зовут её? Медленной смертью? Плевать. Сейчас так плевать на это, ведь главное эффект, что помогает намного быстрее, чем те психологические приёмы. Сигарета уже зажата в худых пальцах, а в груди что-то противно скребёт. Пытается образумиться. Как она там говорила? «— Я не курю. И не буду курить. Ни за что.» Смешок с её губ сам вырвался. У неё даже зажигалки нет. Она ведь не курит. Поэтому на кухне включается плита, окно открывается на распашку и дым выползает на холодную вечернюю улицу. С крайнего курения прошёл почти год, от чего лёгкие и горло немного жжёт. Она никогда не покупала сигареты, но одна когда-нибудь да появлялась в беленькой коробочке. На всякий случай. Сейчас она не думает о том, что делает. Главное избавиться от тревоги и успокоиться, а эти несчастные сигареты в такие случаи помогали лучше всего. В ушах что-то настойчиво звенит, как назойливая муха. Так и хочется этот звук прихлопнуть. Девушка искривляется и встряхивает голову, от чего на лицо падают каштановые пряди волос. В голове что-то да проясняется, но звук всё также назойливо слышится. Телефон. Чёртов телефон звенит уже…какую минуту? Она даже не помнит, сколько стоит здесь, хотя сигарета уже давненько выкинута. Шумный выдох и женская рука закрывает окно, шагая скорее в комнату. На экране шестой час вечера на часах и надпись абонента. Уголок губ поднимается, а поток какого-то спокойствия и радости чудом появляется. Большой палец нажимает на ответ. — Ты какого хуя, блять, не поднимаешь? — взволнованный голос почти кричит. — Я уже скорую чуть не вызвал тебе, непутёвая! — Дань, не кричи..., — тихо, со вздохом. Из динамика слышится тяжёлый вдох, явно старается успокоиться: — Ты где была? — это тупик. Она не знает, что ответить, но лгать не может. Терпеть ложь не может. — Курила. Кажется, уже тридцать секунд оба молчат. Без неловкости, у них её уже давно нет. — Скоро приеду, жди, — уже не спрашивает. — Дань, не надо. Всё хорошо, правда. — вспоминает какую-то важную деталь. — У тебя же стрим ещё. — Я отменю, но приеду. Просто жди. Гудки. Это именно то, что она слышит и резко матерится вслух. Она не любит срывать чьи-то планы своими проблемами. Чувствует вину даже перед ним. Особенно перед ним, ведь хочет как можно больше дать ему под предлогом дружбы, а не забрать. А ему важнее её здоровье. Ради неё сделает многое и прикроется дружбой, такой крепкой и уже немного треснувшей. Но за это трещиной явно что-то светлое пробивается.