Дорога домой

Тома завёл их в комнату, попросил вести себя тише, после чего послышался стремительный звук удаляющихся шагов. Нервозность одолевала Венти, он ещё не отошёл после жутких видений, которые не были похожи ни на реальности, ни на вымысел, а от того становились настоящей головной болью неизвестного происхождения. Так тут решил заявиться в гости какой-то незнакомец, от одного только имени которого Аяку и Тому перекосило. Да и Кадзуха тоже что-то о нём знал, потому Венти спросил его: — Кто такой этот Хэйдзо? Хороший вопрос. И ответить на него крайне сложно. Кадзуха привалился плечом к стене, скрестил руки на груди. Кто такой Хэйдзо? Да чтоб он знал. Никто с точностью не расскажет о его личности. Это невозможно априори. Ведь иногда складывалось впечатление, что и Хэйдзо не знал, кто он есть на самом деле. Патологический лжец, ищущий истину в других, но закрывающий глаза на собственные скелеты в шкафу? Вероятно, это довольно точно его описывало. Однако в данной фразе имелись свои недочёты. Патологическим лжецом назвать Хэйдзо язык бы не повернулся. Он точно умело скрывал некоторую часть истины, а ещё его мотивы и действия не всегда поддавались логическому объяснению, но даже так детектив не был отъявленным лжецом. В общем, сложная загадка. — Детектив, работающий на комиссию Тэнрë. — несколько неуверенно произнёс Кадзуха, после замолк на пару секунд, что-то обдумывая. Он оставил бесполезные попытки разобраться в личности Хэйдзо и решил начать с основ. — Думаю, сначала лучше объяснить вам про комиссии в общем. — то, что для местных было привычно, чужаков могло потенциально ввести в ступор. Следовало сразу прояснить главные особенности устройства владений Электро Архонта. — И так, в Инадзуме главой государства, естественно, является Сëгун Райден. При ней есть особый орган — сëгунат, что действует от её лица. Затем идут три великих комиссии — Ясиро, Тэнрë и Кадзë. Первая отвечает за культуру, вторая за военную мощь, третья за финансы. Каждая комиссия находится под управлением одного из великих кланов. Ясиро возглавляет клан Камисато, за Тэнрё отвечает клан Кудзё, а Кандзё управляет клан Хийраги. — нескончаемый поток названий малость мешал воспринимать информацию. Кадзуха дал время на осознание, спустя несколько секунд продолжил. — Комиссии имеют огромный авторитет, даже сëгунат не во всём способен на них влиять. К тому же главы комиссий и некоторые их представители также входят в сëгунат, что ещё больше укрепляет их власть. — Кадзуха снова тактично выдержал паузу, предоставив своим слушателям возможность переварить услышанное. Всё-таки система работы властных органов Инадзумы была довольно специфичной, многоступенчатой. — Как я уже сказал, Хэйдзо принадлежит комиссии Тэнрë, что управляется кланом Кудзë. Он детектив, лучший в своём деле. Если он здесь, значит комиссия Тэнрë решила пойти в открытую против клана Камисато, они начали расследование. И если за дело взялся Хэйдзо — быть беде. Детектив непринуждённо пил чай под пристальным взором госпожи Камисато. Его не смущал ни это обстоятельство, ни мрачный Тома, что стоял слегка позади Аяки. Сама же девушка сидела напротив Хэйдзо с максимально апатичной маской на лице. Этот негодяй мог зацепиться за что угодно, перед ним нельзя проявлять лишних чувств. Любая незначительная деталь могла послужить рычагом давления, любой неосторожный взгляд, дрогнувший мускул на лице. Хэйдзо по достоинству оценил способность Аяки скрывать свои эмоции. Игра обещала быть интересной. — Всё в порядке, госпожа Камисато, сегодня я не доставлю вам лишних проблем. — поспешил успокоить её Хэйдзо, хотя своими небрежно брошенными фразами он лишь сильнее натягивал нервы хозяйки дома, о чём прекрасно осведомлён. — Вы наверняка понимаете, что происходит. Комиссия Тэнрë решила натравить меня на вас, а я любезно им это позволил. — Зачем вам это? — Хэйдзо тихо рассмеялся, на что Аяка недовольно нахмурилась. Вздорный мальчишка, сколько же проблем он им принесёт. Ситуация складывалась не в их пользу. — Таков приказ госпожи Кудзë. Я всего лишь действую в соответствии с ним. — пожал плечами, будто его вовсе не волновало происходящее. — Кому вы врëте? — Аяка опустила чашку с чаем на стол, Хэйдзо последовал её примеру. Напиток горчил, детектив предпочитал более нежный вкус. — Господин детектив, вы никогда не действуете согласно приказам, для вас работа в комиссии Тэнрë — формальность. Вы берëтесь только за то, что действительно хотите, что вам интересно. — и ему всё спускают с рук, ведь Хэйдзо слишком ценный кадр. Аяка верно видела его положение. Очень похвально, юная госпожа. Детектив в восхищении. — Почему вы желаете выступить против моего клана? — Потому что вы очень интересная загадка. Я слишком люблю тайны. — он ухмыльнулся. Аяка теряла терпение, её раздражало всё в Хэйдзо: его манера поведения, его характер, его взгляды на жизнь. — И из-за своей любви к тайнам вы готовы уничтожить мою семью, подать наши головы на блюдечке клану Кудзë? — на грани слышимости, уж лучше бы кричала. Шёпот вызывал дрожь, потаëнный страх, который обычно был Хэйдзо незнаком. Аяка цинично усмехнулась. — А вы жестоки, детектив. Девушка с тёмными короткими волосами задумчиво глядела в окно. Она краем уха слушала доклад подчинëнных о текущей ситуации, мысли её были далеко. Как глава клана Кудзë, она несла на плечах огромную ответственность. Сара заняла этот пост в раннем возрасте и по сей день оставалась практически самым важным человеком в Инадзуме. Она была не просто главой одной из комиссий, она была главой Тэнрë — военной мощи, клинка и щита Электро Архонта. Негласно, конечно, но именно её комиссия занимала главенствующее положение между тремя другими кланами. К тому же Сара была членом сëгуната. И не рядовым, а правой рукой его главы. А кто же занимал этот важный пост? Сама Сëгун Райден, что относилась к Саре как к единственному человеку, которому она могла доверять. И Сара всячески старалась оправдать ожидания Вельзевул, она искренне восхищалась Электро Архонтом, хотела во всём быть на неё похожа. Она — кумир Сары, пример для подражания. И ради своего Божества готова на всё. — Поняла. Примем соответствующие меры. — бросила через плечо Сара по окончании доклада. Она внезапно кое о чём вспомнила, обернулась к своим людям, прекратив бесполезное созерцание улицы. — Что там с Хэйдзо? — Детектив недавно отправился в комиссию Ясиро, госпожа Кудзë. — Сара потëрла затëкшую шею. Слишком долго она сидела на одном месте, пора выйти и размяться. — Простите за вольность, но я считаю, что вам не о чём беспокоиться. Если за дело взялся господин Сиканоин, то клан Камисато уже пал. — Сара приподняла одну бровь, осмотрела смельчака, что решил высказать своё мнение. Совсем юнец, явно здесь недавно. Другие подчинëнные тут же потупили взор, почувствовав неладное. Сара добродушно рассмеялась, превращаясь из сурового генерала и главы комиссии в обычную девушку, очень красивую, завораживающую. Парень растаял от подобной картины, смутился, его сердце бешено заколотилось в груди. Кудзё Сара — прекрасный цветок, скрытый за тяжёлой бронëй. Она вовсе не такая, как о ней судачат люди. Парень не обратил внимания на то, что другие рабочие низко склонили головы, некоторые зажмурились, будто ожидая хлëсткого удара. Нет, этот парнишка был очарован своей госпожой, её заливистым смехом, ласковой улыбкой, нежными руками. Парень застенчиво улыбнулся, собирался что-то сказать, но не успел. Нежные руки. Эти нежные руки отвесили ему хлëсткую пощёчину, настолько сильную, что парнишка не удержался на ногах, упал на пол, больно ударился коленями. Он будто в бреду коснулся горящей щеки. Опомниться ему не дали, Сара пнула его ногой в живот, юноша вскрикнул от боли, когда сандалии впились в его тело, словно лезвия. Сара достала из-за пояса короткий кинжал, приподняла чужую голову за волосы, лезвие прижалось к обнажëнному горлу. Такому открытому, беззащитному. — Кто тебе разрешал говорить? — она улыбалась. Безумно, ужасно жестоко. Тонкий порез, кровь обагрила кинжал. — Если не знаешь о чём идёт речь, то должен молчать. Я понятно изъясняюсь? — судорожный всхлип. Сара брезгливо отбросила от себя мальчишку, выпрямилась, вытерла слегка испачканное кровью лезвие об одежду так удачно стоящего рядом рабочего. Тот задрожал, вжал голову в плечи и побоялся даже дышать слишком громко, чтобы не спровоцировать гнев Сары. — Я твоя госпожа, правая рука Сëгуна Райден. Как ты смеешь общаться со мной на равных? — с нотками отвращения и искреннего возмущения. Сара по-настоящему считала себя выше простых смертных. Она та, что имеет настоящую власть в своих руках, та, кого Электро Архонт уважает, с чьим мнением считается. — А о Хэйдзо ты не знаешь ровным счётом ничего. Этот парень… Он обоюдоострый клинок. Венти бродил по комнате, отмерял шагами расстояние от стены до стены, снова и снова. Сидеть на месте невозможно, его беспокоил приход детектива, хоть Венти с ним не встречался до этого. Ему было достаточно страха в глазах Аяки, что тут же побежала встречать их палача — а по другому его и называть не получалось — и дëрганного Томы, который вёл их по коридорам комиссии скорее по инерции, чем действительно осознавая происходящее. Он увиливал от расспросов Кадзухи, словно не хотел его пугать. Получалось не очень, ведь, судя по всему, Кадзуха и сам был неплохо осведомлён о личности Хэйдзо, чтобы начать опасаться. Теперь он молча стоял у стены со скрещенными руками, барабанил пальцами по предплечью, выдавая свою нервозность. Впрочем, Венти было достаточно одной только своей эмпатии, чтобы уловить волнение Кадзухи. Венти плохо понимал, что происходило в этой стране. Только с рассказов, которые вызывали в душе отторжение. Не верилось. Гражданская война, зверства комиссий и сëгуната, непонятные исследования, приводящие к уничтожению Глаза Бога — всё это казалось таким фантастичным. В Ли Юэ тоже было несладко, лагеря сломали множество жизней, вот только тогда Венти чётко знал, что это дело рук не Моракса, которого он знал, по крайней мере, считал так, а нового Архонта, вернее, Тени. Здесь же иначе, он помнил Вельзевул и поверить не мог, что та способна на подобное. Да, прошло приличное количество времени, да, она вполне могла измениться, ожесточиться, а Небесный порядок только способствовал моральному разложению. Но, вопреки всему, Венти не верил. В голову пришла совершенно глупая мысль: так почему бы ему не проверить, как обстоят дела? Хотя бы просто увидеть своими глазами, что происходит на улицах Инадзумы, ведь поговорить с Вельзевул ему точно не удастся. Он перевёл взгляд на Сяо, который практически копировал позу Кадзухи у противоположной стены. Подбородок низко опущен, глаза блуждали по полу, будто там он хотел отыскать ответы на все свои вопросы. Тут расплавленное золото внезапно встретилось с небесной синевой, Венти, не ожидавший этого, чуть не подпрыгнул на месте. Сяо явно собирался ему что-то сказать, но передумал. Венти догадывался о чём тот хотел завести речь, но он пока не готов говорить об этом. Те образы, что он увидел, какой ужас испытал. Всё это слишком странно, такого раньше не случалось. Венти чувствовал страх, отвращение к самому себе, и такую знакомую беспомощность, что начинало тошнить. И непонятно — его это чувства или же нет. Чем-то напоминало его ранние годы в роли Архонта, когда эмпатия не позволяла нормально жить, когда каждая вспышка гнева Декарабиана обращалась пыткой. Но почему он вдруг потерял контроль над эмпатией? И это по-прежнему не объясняло видения, этот мрачный силуэт… — Я бы хотел прогуляться по городу. — собственный голос звучал как бы издали, глухо, отдалëнно. На Венти тут же обратились все взгляды. Один взволнованный и непонимающий от Кадзухи, а от Сяо полный плохо скрываемого скепсиса. — Хотите со мной? — Но Глаз Бога же… — попытался возразить Кадзуха. Венти легко отмахнулся. — Мы с Сяо умеем скрывать свои элементы. А что касается тебя, то у меня есть одно предположение, правда не уверен, что оно сработает, но попробовать стоит. — Кадзуха снова хотел оборвать внезапную и довольно опрометчивую идею Венти, но тот ему не позволил. Он чувствовал, что Кадзуха этого желал, он скучал по дому, сидеть в стенах клана парень не мог. Хотя бы Наруками он хотел осмотреть, увидеть, во что превратилась столица, может, снова вернуться в лес Тиндзю к тем самым клëнам, что когда-то приковали его взор. — На счёт внешности тоже не беспокойся, у меня припасëн один трюк. — называть печати таким невинным словом приравнивалось к настоящему кощунству. Если бы его учитель услышал подобное сравнение, то точно бы отвесил Венти подзатыльник. — Поэтому позволь-ка мне попробовать! Ну, если ты, конечно, не против. — Сяо хмыкнул из своего угла. Ощущение, что Венти не спрашивал, а всё уже решил сам. Вот его мнением вообще не поинтересовались, словно Сяо в принципе не мог быть против. Впрочем, он бы не оставил Венти одного, более того, ему тоже хотелось взглянуть на происходящее в Инадзуме самостоятельно. Интересно, как это Венти планировал скрыть ощущение стихии Кадзухи? Раньше он не говорил ни о чём подобном. Кадзуха некоторое время раздумывал над лучшим решением. Отправляться гулять по острову, когда по их души пришёл Хэйдзо? Звучало как отличный план. Хотя Венти и упомянул, что их не должны узнать под маскировкой, но вылазка точно ничем хорошим не закончится. Голос разума вопил, чтобы Кадзуха одумался, отказал, уговорил Венти бросить рисковую идею. А наивное сердце противилось. Его дом, его родина, земли, на которых он вырос. Деревья в мрачном лесу цвета багряного заката, где он однажды встретил таинственного незнакомца. Его страна больна, подобно сорнякам с ядовитыми шипами распускались на её теле бутоны смерти, отбирающие ни одну людскую жизнь. И потухший Глаз Бога на поясе будто бы зашевелился. Томо наверняка был бы не прочь прогуляться по давно знакомым тропам, посмотреть, как шли дела у населения. Опасно? Безусловно. Глупо? Естественно. Стоит ли оно того? Опредлëнно, да. Кадзуха почувствовал фантомное прикосновение руки давно покинувшего его друга, он толкал его в плечо, призывал двигаться дальше, не стоять столбом, упуская, вероятно, единственную возможность осмотреть Инадзуму с небольшим, но всё же шансом не попасться в лапы врага. Увидев промелькнувшую решительность на лице Кадзухи, Венти улыбнулся краешком губ. — Дай мне свой Глаз Бога. — Кадзуха просьбу выполнил не сразу, артефакт на пару мгновение задержался на его ладони, приятно охлаждая кожу. Как часть его тела, его души. Были времена, когда Кадзуха относился к Глазу Бога, как к настоящему проклятию, оказался в шаге от ненависти, на которую вообще способен не был. Ведь именно из-за Глаза Бога погиб Томо, именно из-за этих треклятых артефактов страдали все вокруг. А сейчас, несмотря на то, что Кадзуха на собственной шкуре испытал все прелести изгоя, за головой которого охотятся все, кому не лень, в конце концов, он даже в лагере в Ли Юэ успел побывать, Кадзуха переменил своё отношение к Глазу Бога. Отныне он будет оберегать его, будь он даром или проклятием. — Не уверен, что это сработает. — сразу предупредил Венти, забирая артефакт. Его левый глаз охватило голубоватое пламя, ладонь, перевязанная бинтами, начертила в воздухе печать. Кадзуха махинаций не понимал, так как попросту не видел, а вот Сяо с интересом наблюдал чужими действиями, также активировав зрение сигила. Он остановился слегка позади Венти, чтобы того не отвлекать, заглядывал через плечо. Видимо, Сяо ещё далеко до его уровня, он совершенно не соображал, что творил Венти, в чём задача печати, которую он формировал. — Кадзуха, ты знаешь, кто я такой на самом деле? — невзначай бросил Венти, так спокойно, словно говорил о погоде. Кадзуха немного напрягся. — Да, лорд Барбатос. В общих чертах мне рассказали о вас и о том, зачем вам ключи. — то, как он мгновенно перешёл на такой официальный тон, позабавило Венти. — Это довольно неловко. — Что именно? — лёгкий пас рукой, новая вереница символов. Ещё более запутанные, сложные. У Сяо голова шла кругом при попытке понять устройство печати. — Обращаться к вам подобным образом. Всё же вы Архонт. — Уже нет. — Венти кивнул каким-то своим мыслям, печать вдруг замерла в одном положении, засияла ещё ярче, символы закружились в быстром хаотичном танце, Глаз Бога замерцал. — Поэтому оставь всё это. Сейчас я просто Венти. — печать слилась с артефактом, который, по большому счëту, являлся скоплением сердцевин. Безмятежный шлейф Анемо резко стих, как если бы его и вовсе не существовало. Кадзуха тут же переполошился. Венти поспешил его успокоить. — Всё в порядке, я всего лишь заглушил его. Когда ты захочешь применить элемент, печать спадёт, и Анемо вернётся. — он отдал Глаз Бога законному владельцу. Кадзуха покрутил артефакт в руках, оглядел со всех сторон и только после этого снова закрепил его на бедре. Венти попытался проигнорировать вопросительные взгляды на себе, однако быстро сдался, предпочёл смириться со своей участью. — Просто ты владелец моего элемента, хотя я больше и не Анемо Архонт. Я решил попробовать, считай, что действовал интуитивно. Вот и всё. Дверь за их спинами резко открылась. Троица переполошилась, ожидая худшего, но на пороге показались только Тома и Аяка. Мрачные и поникшие, они прошли внутрь. Аяка опустилась на ближайшую низкую табуретку, ноги её не держали. Беда за бедой, всё свалилось на неё, как цунами, как бушующие морские волны, набегающие на берег, чей шум хорошо слышен со двора комиссии Ясиро. Аяка сжимала пальцами переносицу, жмурилась до белых пятен перед глазами. Пульс до сих пор скакал, приход Хэйдзо взбудоражил весь клан. Потому что каждый прекрасно понимал, что это значило. Детектив крайне упрям, с его твердолобостью соревновалось только его любопытство и жажда правды. Неоднозначный персонаж, с одной стороны, он выглядел, как борец за справедливость, но в то же время спокойно стоял в стороне, игнорируя произвол своего начальства, сëгуната, армии. — Кадзуха, что с твоим Глазом Бога? — обеспокоено поинтересовался Тома. Аяка отвлеклась от своих мыслей, сконцентрировалась на Кадзухе и поняла. Она не заприметила неладное сразу потому, что от всех троих шёл чёткий шлейф Анемо, элемент ощущался в помещении очень явно. Но теперь, попробовав почувствовать Глаз Бога Кадзухи, Аяка ничего не обнаружила. — Я скрыл его печатью. — вместо юноши откликнулся Венти. А затем решил добить изнемождëнных членов клана Камисато. — Так мы сможем спокойно выйти на улицу. Сяо-эр. — услышав своё имя, Сяо также скрыл ауру своего Глаза Бога, после чего Венти избавился и от едва ощутимого присутствия собственной Божественной сущности. Анемо растворился без следа. — Но каким образом? — в Томе проснулся неподдельный интерес. — Впрочем, чего ещё ожидать от Божества? Венти будто оглушили ударом тупым предметом по голове. Или, может быть, острым. Например, топором, что расколол его череп на две части, как орех. Довольно жуткие сравнения приходили на ум, но иначе и быть не могло. За последние пару минут ему уже дважды напомнили о том, что он, вообще-то, не смертный, сколько бы не пытался за него сойти. Венти не стал спрашивать, откуда клан Камисато знает о том, кто он есть. Наверняка это дело рук Люмин, винить её не за что. Таким образом она пыталась объяснить им всю ситуацию, причину, по которой они ищут ключи, и каких гостей вообще стоит ожидать Аяке в ближайшем будущем. — К сожалению, я могу так только со своим элементом. И не думаю, что способен наложить больше одной подобной печати. — уровень осведомлённости комиссии Ясиро был довольно высок, учитывая, что те и не подумали поинтересоваться, как же в таком случае Сяо умудрился скрыть свой элемент, если печать была только у Кадзухи. Венти предположил, что те знают и о Сяо, о его природе, о том, что он бывал в Бездне, а навык скрывать элемент доступен тем, кто спустился на нижние уровни этой тюрьмы благословлëнных. Почему-то в мозгу и не возникла мысль о том, что Аяка и Тома просто не хотели лезть не в своё дело. Интуиция или глупость? Не имеет значения. — Как бы то ни было, я не позволю вам никуда уйти. Не сейчас, когда Хэйдзо объявил на нас охоту. Это слишком опасно. — не только для Кадзухи, но и для Сяо с Венти, ведь тем необходимо сотрудничество с кланом Камисато, а коли так оно и есть, то они тоже станут целью детектива. Аяка с трудом поднялась с табурета, её раздражала слабость во всём теле, то, что она вынуждена предстать в подобном жалком виде. — Прекратите этот самоубийственный бред. — и почему она преимущественно обращалась к Сяо? Считала его самым рассудительным среди них? По большому счëту, так и было, но в данной ситуации ему противопоставить упëртости Венти попросту нечего. Сяо только пожал плечами на немую просьбу Аяки. Та устала вздохнула. — Вы же это несерьёзно? — в диалог вступил Тома. — Я понимаю, что вы не знакомы с Хэйдзо, чтобы в полной мере осознать всю глубину дна, в котором мы оказались, но Кадзуха! — он повысил голос, сменив курс убеждения на друга. — Ты-то чем думаешь? Если Хэйдзо вцепится в нас, то уже не отпустит. Он докопается до сути, развалит весь клан изнутри. И ты собираешься пойти, несмотря на риски? — поучительный тон, по которому Кадзуха искренне скучал. В похожем ключе к нему обращались только Аято и Тома. Истинно родительском, с долей наставления, опекой. Томо использовал другую структуру в общении, он скорее выступал старшим братом, нежели родительской фигурой. Кадзуха и забыл каково это — слушать речи Томы. Он словно вернулся в детство, когда приходил после прогулок по лесу Тиндзю поздно вечером домой. Его встречал суровый взор Томы уже с порога, и пару раз у того в руке была метла, которой Кадзуха всегда боялся огрести. Но максимум на что хватало Тому, так это едва ощутимое касание деревянной ручки макушки маленького Кадзухи, затем шла долгая ругань и возмущение. Потом Тома неизбежно обнимал мальчишку, крепко-крепко, объяснял, что очень волнуется за Кадзуху, когда тот вот так пропадает. И обычно в этот момент рядом появлялся Томо, где-то из-за угла, с такого ракурса, чтобы его видел только Кадзуха. Смотрел понимающе, он ведь знал, куда уходил его младший братец. И бережно хранил его маленькую тайну. А вот иногда в подобные моменты во двор выходил Аято. Застав такую картину, он будто из чувства долга присоединялся к поучению Кадзухи, хотя по хитринкам в его глазах становилось очевидно, что тот скорее пародировал чрезмерную опеку Томы. Тогда уже на помощь приходила Аяка, которая отвлекала внимание старших на себя, чтобы о Кадзухе постепенно забыли. — Да. Тома даже поперхнулся от такого простого и лаконичного ответа. В смысле «да»? Он тут распинался непонятно для кого, Кадзуха пару минут выдерживал паузу, столь глубоко ушёл в себя, что Тома наивно понадеялся, что тот одумается, а Кадзуха просто взял и сказал «да». Чтоб вас всех, где он подцепил эту манеру поведения? У Томы дар речи пропал от подобной наглости. И Кадзуха выглядел абсолютно серьёзно, он настроен решительно. Тома хорошо помнил этот взгляд. Он не так часто стоял на своём, будучи от природы довольно сговорчивым, но вот если загорелся какой-то идеей, то пиши пропало. — Слов нет. — проворчал Тома, отмахнувшись. — Поступайте, как знайте, только твоё, Кадзуха, лицо каждая собака в Инадзуме знает. — На это у меня тоже есть решение. — Венти довольно хлопнул в ладоши, приблизился к Кадзухе и вновь принялся за построение печати. Аяка прикрыла тяжёлые веки, чудом удержалась от страдальческого вздоха. А мнение госпожи Камисато вообще не учитывалось что-ли? Она отчего-то взглянула на Сяо, что в отличие от других двух парней был в гораздо менее радостном настроении. Тот тоже относился к затее скептически, но был готов последовать за Венти куда угодно. В глазах Аяки появился намёк на улыбку. Кажется, Сяо был очень привязан к Венти. Она находила данный факт довольно интересным, учитывая то, что один являлся Яксой, а другой изгнанным Архонтом. Такие разные по своей сути, они стояли по одну сторону баррикад, плечом к плечу. Надëжная опора друг для друга. Аяка практически не знала их, однако ей было достаточно столь короткого промежутка времени, чтобы убедиться в их связи. Трепетной и нежной. Такие чувства рождались исключительно между самыми близкими. Люди достигали той самой заключительной стадии, когда ради кого-то могли совершить что угодно и как угодно, пойти на любые безумства, достать звезду с неба, опуститься на морское дно, если потребуется. Отдать свою жизнь, всего себя. Аяка была такой же. Для своей семьи она всегда казалась маленькой девочкой, которую нужно защищать. А теперь пришла её очередь. Пускай её здоровье стремительно ухудшалось, она не сдастся. Покуда бьётся её сердце, она не позволит больше никому навредить её родным. А если пульс замрёт в её венах, то Аяка найдёт способ оживить его. А если и это ей не удастся — утянет за собой всех врагов. Госпожа Камисато известна в народе своим кротким нравом, тихим смехом, мягким взором. Что ж, Инадзуме придётся узнать и другую сторону младшей наследницы клана. Им придётся узреть Камисато Аяку в гневе.