Дорога домой

Каменное изваяние с величественными крыльями за спиной, на которых виднелись многочисленные глаза, что будто следили за людьми вокруг, за каждым движением. Статуя всевидящего Божества, облачëнного в капюшон и длинные одеяния. Помнится, когда Венти впервые увидел её, то ощутил не восторг или восхищение тонкой работой, а иррациональную тревогу. Почти что страх, отторжение. Захотелось спрятаться от прожигающего взора каменных очей, уйти прочь, чтобы не ощущать это давящее чувство. Он спросил Астарот о том, кто запечатлëн в этой фигуре, и та ему ответила, что статуя изображала одну Высшую Богиню, принадлежащую Селестии. Её имя утрачено для земного мира, как имена всех Высших в принципе. Но она наблюдает. Со стороны следит за их судьбой, не принимая участия, за исключением разве что установления Небесного порядка. То выражение лица, с которым Астарот рассказывала о ней… Это была отчуждённая пустота. Венти зацепило то, что облик всевидящего Божества чем-то напоминал Риту, но в то же время было очевидно, что это не она, а кто-то похожий. Венти размышлял, разглядывая ничуть не изменившуюся за годы статую. То, что Астарот была Божеством иного порядка, он понял давно. Теперь он также узнал, что она, вероятно, может быть как-то связана с Тенью. А ещё в этой запутанной истории он тоже занимал какую-то роль. Четыре тени Фанета… Перед глазами Венти мелькали написанные его рукой символы, как если бы он прямо сейчас смотрел на них. Пока они пребывали на Ватацуми, Венти пытался расшифровать хотя бы какой-нибудь небольшой отрывок. Первая часть речи Тени поддавалась, постепенно в его голове формировались более-менее связные предложения. При этом чего-то не хватало. Какого-то толчка, импульса, что запустит процесс. Венти сверлил статую всевидящего Божества настойчивым взглядом, будто так к нему могло прийти осознание. Надо соображать, искать взаимосвязь между символами, перекраивать их. Осколки, семена, Фанет. И ещё что-то. Не столь сложное слово, Венти вполне под силу его разобрать. Оно похоже на… Начало? Источник? Корни? Нет, не совсем то. Что-то дающее жизнь всему остальному? Изначальный. В мозгу щёлкнуло. Точно. И пазл резко ожил, сложился в цельную, но по-прежнему непонятную картину. В памяти воспроизвёлся голос Тени: «Четыре тени Фанета, восемь семян, четыре осколка. Я думала, что осталась последней из Изначальных. Но это только частично правда. Да и я едва ли могу звать себя Изначальной. Наконец я вспомнила, кто я. Безумство застелило мой разум.» Венти схватился за голову, острая боль пронзила виски. Расхохотаться бы, да воздуха не хватало. Хэйдзо взволнованно расспрашивал его, уточнял всё ли в порядке, однако Венти сохранял тишину. Мало. Это едва ли половина того, что говорила Тень. Впрочем, уже прогресс. Жаль только, что ничего он не давал. Кто такие Изначальные? Речь шла о Высших, тех, что наблюдали за всем из Селестии с высоты? Нет, что-то подсказывало, что Тень имела ввиду не их. И это «что-то» пугало его. Потому что оно сидело где-то глубоко внутри под слоем забвения, но оно жило и знало о происходящем куда больше него. И «что-то» говорило: она Третья. Ранее при расшифровке Венти распознал цифру три, можно предположить, что речь шла о порядковом номере теней Фанета. Однако на тот момент утверждать, что Тень, буквально, была тенью Фанета под номером три, Венти не решался. Теперь же в нём появилась уверенность, что это так. Она прорастала из этого самого «что-то», уходила корнями в глубь алого цвета, похороненного под плотной гранитной плитой. Тень говорила о безумии. Значит ли, что она не контролировала свои действия? Что-то произошло с её памятью, раз она забыла, кем являлась на самом деле? И почему перед смертью она решила связаться с Венти? Что она знала о нём? Об Астарот? Тысячи вопросов, ответы на которые ему предстоит искать ещё долго. А пока он лишь сухо усмехнулся, когда боль в висках отступила, кивнул Хэйдзо, убеждая, что всё в порядке, и скрылся в толпе людей, ожидая прихода Вельзевул. Она не заставила себя ждать. Венти ожидал, что его реакция на появление Электро Архонта выдастся бурной. Нервно сжимая подрагивающими пальцами собственные предплечья, где наверняка останутся синяки, он силился не демонстрировать лишних эмоций, но маска трещала по швам. Пятьсот лет назад Венти во всей красе познал, что такое ненависть Вельзевул, как её скорбь обращается жгучим гневом. И он мог вполне умереть от её руки, если бы не Моракс, что сбросил его в Бездну, наложив печать. Венти не стал рассматривать образ Электро Архонта. Потому что это бессмысленно сейчас. Ведь перед ним не Эи. Он не вслушивался в речь Вельзевул, гораздо больше Венти занимало другое. Шелест, похожий на шёпот листвы, принёс за собой сияние в зрачке. Да, всё как он и боялся. Венти оказался прав в своих догадках. — Когда-то давно Вельзевул создала куклу, что была точным подобием её. — произнёс он так тихо, чтобы только Хэйдзо его расслышал. — У неё не было души, соответственно, своей воли. Всего лишь сосуд, который она иногда использовала, чтобы не отправляться на встречу с другими Архонтами лично. Она опасалась оставлять вечно погружённую в войны Инадзуму. Поэтому она отправляла куклу, которая преспокойно добиралась до точки назначения, а затем в нужный момент направляла своё сознание в сосуд. Таким образом она экономила время. — Венти подтолкнул Хэйдзо немного вперёд, чтобы тот встал перед ним, затем вдруг закрыл ему глаза ладонью. — Сейчас я покажу тебе, что такое печати первого порядка. — когда обзор вернулся, Хэйдзо с трудом удержал поражëнное восклицание. И то только потому, что не хотел привлекать к ним внимание. Венти одолжил ему зрение Мастера, что открывало совершенно новые возможности. — Ты должен знать, что любое проявление сверхъестественных сил — это печать. В том числе и сила Божеств. Их элементы оставляют след на ткани этого мира, о котором некоторые из них даже не подозревают. И не видят. Вельзевул, безусловно, исключение, ведь несмотря на то, что печатями пользоваться не умеет, она их видит, но даже еë взору недоступны печати первого порядка или, проще говоря, первичные. Это печати, оставляемые Божественной силой. Соответственно, вторичные — те, что придумали люди, как аналог. — Хэйдзо никогда не видел ничего подобного. Печати образовывали плотный рисунок на теле Сёгуна Райден, подобно клубку молний они сплетались на светлой коже. — Это кукла Вельзевул. Смею предположить, что она уже давно пользуется такой тактикой и совершенно не покидает мира, куда переместила и своё сознание, и тело — царство Эвтюмии. Это некое подпространство в Инадзуме, появившееся по неизвестным причинам очень давно. Раньше она использовала это место для медитации, а теперь, похоже, решила спрятаться в нём ото всех. — он строил довольно смелые доводы, учитывая, что информации по-прежнему недостаточно, но Венти почему-то верилось в такое положение вещей. То ли в нём интуиция проснулась, то ли что-то пострашнее. — Первичные печати появились в результате воздействия Электро при создании куклы. К тому же перенос сознания в сосуд тоже оставляет свои следы. — Хэйдзо хотел обернуться к Венти, чтобы задать какой-то вопрос, но тот настойчиво развернул его обратно. — Изучай, пока возможность есть. Потом запись воспоминаний покажешь Сяо, чтобы тот тоже увидел, что из себя представляют первички. — Вельзевул уже закончила свою речь, развернулась, чтобы уйти прочь. Люди галдели, раздавались аплодисменты. Даже в такой ситуации они сохраняли любовь к Архонту, удивительно. Хэйдзо покорно высматривал любые изменения в кукле Вельзевул, как вдруг печати зашевелились, сияние в её глазах угасло, а переливы фиолетового потеряли изначальную яркость. Кукла отправилась обратно во дворец. — Произошёл разрыв контакта, Вельзевул отключилась от управления марионеткой. Её дальнейшие действия — то есть вернуться обратно в резиденцию — своеобразный автопилот, если угодно. Заложенная изначально функция. — и тут зрение Мастера погасло. А жаль, Хэйдзо понравилась эта способность. — Хотел бы я тоже быть Мастером. Но разве это возможно для того, кто не родился шаманом? — они слились с потоком людей и двинулись прочь. Хэйдзо тоже находился под воздействием иллюзии, как и Венти. Просто на всякий случай, детектив слишком узнаваем в городе, не хотелось бы наткнуться на бесполезные расспросы о том, с кем-то Хэйдзо прогуливался. — Ну, я смог. — пожал плечами Венти, усмехнувшись. Вышло как-то криво, его разум был далеко, остался на площади перед статуей всевидящего Божества, где вместо Архонта он обнаружил пустышку. — Ты исключение из правил. — звание Мастера определённо давало свои преимущества. Мастер не обязан превосходить остальных сигилов по силе, его отличительная черта в том, что он видел больше других, что и позволяло манипулировать сердцевиной печатей на ином уровне, соответственно, Мастеру подвластны любые виды этого сложного искусства, вопрос лишь во времени, а так нет ничего невозможного, в то время, как сигилы по-прежнему способны упереться в потолок своих возможностей. А ещё Мастера ощущали себе подобных на каком-то неизвестном уровне. Словно печати связывали их всех невидимой нитью. Впрочем, они ведь действительно одни из фундаментальных вещей, лежащих в основе устройства их мира. Как раз-таки из-за способности чувствовать других Мастеров, Венти чётко знал, что на данный момент единственный в Тейвате, кто занимал этот пост. — А как ты Глаз Бога скрываешь? Тоже печать, как та, что ты накладывал на Кадзуху? Я заметил сегодня её, когда ты снимал иллюзию с него. — Венти чудом не рассмеялся. Он и забыл, что Хэйдзо не в курсе его Божественной сущности. Неужели его не смутила осведомлённость Венти об Электро Архонте? Или он списал это на хорошие знания в области истории? — Хотя на Сяо вроде никакой печати не было. Да и на тебе тоже. — он задумчиво почесал подбородок. — Мы с Сяо были в Бездне, где и научились такому маленькому трюку. — практически не соврал. Хэйдзо такое объяснение спокойно проглотил, однако некое сомнение у него промелькнуло. Венти врал слишком паршиво. Как в старой считалочке по одному все пропадали, отчего поместье Камисато быстро опустело. Сяо устроился в одиночестве в беседке, где всецело погрузился в работу, раз уж заняться ему всё равно не чем. Тревога за Венти не позволяла нормально сосредоточиться. Он выводил карандашом сердцевину за сердцевиной, проклиная печати за их объёмную структуру, из-за которой перенести их на плоскость та ещё задача. Наработки для манипуляции звуком у него появились довольно скоро, и Сяо вполне довёл их до ума. А вот на практике всё сложнее. Ему удалось создать довольно эффективную сердцевину, которую можно бы применить в бою — чертёж не занимал много времени, что и было первостепенной задачей. Теперь ещё работала бы она нормально. На самом деле Сяо решил заняться созданием печати не из-за каких-то грандиозных планов, ему просто захотелось придумать что-то новое, внести свою лепту в искусство его рода. Он не ожидал от этой затеи ничего необычного, но надеялся, что всё же выдастся случай, чтобы применить её. И в какой момент он принялся вместо печати выводить эскиз изящной серьги с драгоценным камнем? Венти не отпускал его даже тогда, когда его рядом не было вовсе. Помнится раньше похожей проблемой страдал далеко не он, а предмет его тяжких вздохов и причина колющих сердце спазмов. Венти панически боялся отпустить Сяо от себя. Ныне ситуация стабилизировалось, что радовало, только похоже пришла очередь Сяо. Его помешанность не то чтобы переходила границы, нет, он просто беспокоился за безрассудное Божество, что бросалось в самое пекло. Он сидел здесь, изображая на бумаге схематичные наброски серьги. Самые разные дизайны, один вариант больше, объёмнее, другой меньше, один длиннее, иной короче. У него так засела эта настойчивая мысль подарить Венти серьгу. Она бы непременно ему пошла. Интересно, как выглядел ключ Венти в облике серьги? Хотел бы он получить нечто подобное, или же Сяо стоило подобрать новый дизайн? И вообще с чего он вдруг так загорелся? У него разве хватит сил снова сесть за ювелирное дело, которое он забросил с тех самых пор, как пал его клан? Сяо протяжно вздохнул, решив закончить бессмысленные попытки вернуться к работе над печатью. Он выудил копьё, играючи крутанул его в руках, рассматривая тёмные блики. Полуденный сон по-своему нравился Сяо, в конце концов, копьё для него достал Венти, и своё название оружие получило тоже благодаря ему, хоть тот и не подозревал. Однако Сяо скучал по Нефритовому коршуну. Что он мог сделать, чтобы вернуть его душу? Безуспешный немой зов ни к чему не приводил, Нефритовый коршун не откликался. Сяо пропустил потоки Анемо через корпус копья, Полуденный сон отреагировал мягким зеленоватым свечением, почти неразличимым теплом. — А где остальные? — главные ворота распахнулись и во дворе появился Тома, которого наконец отпустили с допроса. Выглядел он выжатым и помятым. Присев на деревянный пол беседки неподалёку от Сяо, он оставил чужое личное пространство нетронутым. Тома явно был тем типом людей, что чутко ощущал атмосферу и тонкую настройку души собеседника. Он вроде не держался слишком далеко, но и близко не подходил, чувствуя, что Сяо воспримет такие манёвры негативно. Подобное отношение подкупало. — Я помешал? — рука не поднималась прогнать. Во-первых, это не его дом, чтобы отсылать Тому, хоть в некоторых случаях Сяо предпочитал забыть о вежливости. Во-вторых, компания Томы ощущалась как минимум — сносно, как максимум — вполне приятно. К тому же работа всё равно не шла, поэтому ничего страшного в чужом присутствии Сяо не находил. Он отрицательно покачал головой, показывая, что всё в порядке, сам продолжил увлекательное занятие по ощупыванию копья со всех сторон, будто от этого был толк. — Заточить бы. Конец затупился. — Тома аккуратно указал на лезвие, не прикасаясь. Продолжал соблюдать личные границы. Сяо позволил плечам расслабленно опуститься, зря он так напрягся. Этот парень вполне неплох. — Я могу принести необходимые инструменты. — Буду благодарен. Когда Венти вошёл во двор через один из запасных ходов, он точно не ожидал увидеть там вполне мирно беседующих Сяо и Тому. Рядом лежал различный инвентарь, предназначенный для ухода за оружием, оба за неспешной беседой не обратили внимания на вернувшихся Хэйдзо и Венти. Последний и вовсе засверкал, как начищенный до блеска Полуденный сон. Губы непроизвольно изогнулись в мягкой полуулыбке, подавить её не выходило. Он искренне рад, что Сяо начинал идти на контакт. Честно говоря, у Венти мелькала грешная мысль, что такими темпами Сяо может его оставить, когда осознает, что вполне способен обойтись без него. Но если это произойдёт — хорошо. Главное, чтобы он был счастлив, а не просто оставался рядом с Венти из-за сложности с социализацией. — Мы вернулись! — Венти приветственно помахал рукой, его настроение резко улучшилось, горькие раздумья о будущем Инадзуме, Вельзевул и её кукле отошли на задний план. Сяо мгновенно обернулся на голос, едва ли с места не подорвался. Как же сильно он волновался за Венти? Места себе не находил. Мрачное чувство вины колупало хрупкую оболочку сердца. Но что ему было делать? Вдвоём их бы с большей вероятностью заметила Вельзевул, рисковать лишний раз не хотелось, а в итоге своими действиями он довёл Сяо до паники. — Всё прошло удачно. — поспешил успокоить Венти. Он присел рядом с Сяо, чуть покачнулся, пихнув плечом. Неряшливый жест, призванный вернуть в реальность, сказать: «Всё в порядке.» — А это что? — в стороне лежали наброски печати, похоже, Сяо времени даром не терял. Стоп, а что там ещё было? С такого расстояния Венти различил смутные очертания какого-то эскиза, нет, их там несколько, однако Сяо быстро потянулся к листкам и перевернул их обратной стороной, скрыв от любопытных глаз потаëнный порыв. — Эй! У тебя от меня какие-то секреты? — Венти обиженно надул щёки, Сяо не повёлся на провокацию, заметив, что тот всего-навсего издевался над ним. — Не понимаю о чём ты. — тычок острым локтëм под рёбра Сяо мужественно выдержал, уголок губ дёрнулся в намëке на улыбку. — Что вы выяснили? — как скоро Сяо перешёл к делу. Венти рассчитывал ещё немного подразнить его. — Узнаешь, когда все соберутся. — Венти замолчал, бросил косой взгляд вбок. — Долго ждать не придётся. И он был прав, потому что уже через секунду все услышали эхо шагов. Венти чужое приближение распознал раньше благодаря эмпатии, а также Фурфуру. Всегда бы он так территорию отслеживал, тогда и проблем многих удалось бы избежать. Но не о том речь. Кадзуха показался во дворе первым. Он был зажат, ощущался дисбаланс в элементах. Уже усмирëнный, но ранее точно доставивший ему неприятности. Шляпы, с которой он не расставался последние дни, на голове не оказалось, зато Венти обнаружил её у того, кто шёл позади Кадзухи. От незнакомца веяло мраком, холодным проливным дождём, ночной грозой, сизыми тяжёлыми облаками. Он двигался размеренно, соблюдая свой собственный темп, не скрывал лёгкого пренебрежения, но это скорее черта характера, взращенная временем, нежели желание унизить их. Он точно был владельцем этой шляпы, она сидела идеально на нём, подходила меланхоличному образу. Ощущалось что-то неправильное в нём, чужеродное. Венти в очередной раз за сегодня позволил пламени разгореться в радужке глаза. И убедился в своей правоте. Первичные печати струились по коже незнакомца. Кукла? Но не такая же, как та, что он видел недавно на площади. Разглядывая печати он сообразил, что тело не являлось временным сосудом для переноса сознания. В кукле была душа. Настоящая душа. Но чья? Каким образом она там очутилась? Первичные печати, в отличие от вторичных, говорили гораздо больше, предоставляли обширную информацию, не требуя погружения во внутренний мир сердцевины. В том их особенность. И Венти бегло изучал переплетение символов, стараясь вникнуть в устройство. Витиеватые буквы сплелись в единый рисунок. Тогда он понял суть, разобрал знакомый отголосок Электро, что стал заметным исключительно потому, что душа была привязана к телу искусственно, любящей рукой, взывающей к одному имени. Макото. — Это Скарамучча. — начал представлять их друг другу Кадзуха. Никто не заметил отразившейся паники на лице Венти. Никто, кроме объекта его тревоги. — Это… — Кадзуха указал на Тому, что несколько неловко улыбнулся новоприбывшим. Однако ему договорить не дали. — Кто ты такой? — Скарамучча смотрел на Венти в упор. То, что его изучали с помощью зрения печатей, напрягало. Он что-то видел. И знал. — Аналогичный вопрос. — деактивировал зрение Венти, съëжился от пробежавшего по спине холодка, поднялся с насиженного места. — Ты не Макото. — фраза оглушила подобно пощëчине. Градус напряжения зашкаливал, Скарамучча дëрнулся вперёд в неопределённом порыве. Кадзуха оперативно схватил его за запястье, что-то сказал ему, явно управшивая сменить гнев на милость, но ни Венти, ни Скарамучча его не слышали. — Не она. Точно не она. Ты другой. — шаг вперёд весьма рискованный манёвр, учитывая, что Скарамучча готов был перегрызть ему горло. Сяо не нравилось всё это, он тоже поднялся на ноги готовый вмешаться в случае чего. — Но в тебе её часть. — ещё один шаг. Скарамучча дëрнулся как от удара, грубо приказал ему немедленно заткнуться. Венти не послушался. — Вельзевул пыталась вернуть её? А обернулось вот чем… — сразу на ум приходила история Рейндоттир, что вместо своего сына создала совершенно новую личность. Как бы она не старалась полюбить того ребёнка, что родился от её рук, ей это не удавалось. Постигла ли та же участь Эи с её творением? Не стоило забывать о её тяжёлом характере. Наверняка их связывали непростые взаимоотношения. И та боль, что проступила в ледяных глазах Скарамуччи, говорила о многом. Венти испытывал крайне смешанные эмоции, встретив того, кто хоть и не был Макото, но родился из осколка её души. Та, что была ему дорога, что понимала его, не всегда, но старалась. — Тебе больно. — этого недостаточно, чтобы описать состояние Скарамуччи, однако Венти хорошо осознавал, что если скажет слишком много, то поплатится. Ему не хватало выдержки держать язык за зубами, когда эмпатия кричала, отдавала горечью во вкусовых рецепторах. За спиной Скарамуччи возвышалась тень. Этот силуэт ему знаком, глаза с листьями клёнов отражали то же презрение, что осело на дне зрачков Скарамуччи. Сейчас он до ужаса напоминал Вельзевул, перенял у неё чересчур много. И, да, Венти не сомневался в том, кого видел за его спиной, чей искажённый голос снова и снова шептал: "Это ты виноват." Потому что этот человек стоял прямо сейчас рядом со Скарамуччей, пытаясь успокоить его вспыльчивые порывы. Кадзуха. Скарамучча чувствовал вину перед ним, да? Поэтому его искажённый силуэт возник в обострённом восприятии эмпатии Венти? Запах крови вызывал тошноту, алые слëзы катились по щекам. На этот раз Венти не боялся. Не пугало то, что тело застыло, как вкопанное, что дышал он неестественно тихо, что воздух не попадал в лёгкие. Волновал лишь мальчишка перед ним. Сколько всего он пережил? Через что прошёл? Испытывал ли он ненависть к собственной природе, к Вельзевул? Прохладное прикосновение к лицу, мир заслонила собой ладонь. Венти тут же ослаб, его с готовностью поддержали под локоть. — Мне показалось, что ты на грани. Я был прав? — Сяо говорил тихо, непонятно кого он успокаивал мерной расстановкой пауз — Венти или же себя. — Я убираю руку, хорошо? — не встретив сопротивления, Сяо медленно отстранился, вернув Венти возможность видеть. Жуткие видения растворились бесследно, только Скарамучча по-прежнему прожигал его недоверчивым взглядом, смешанным с нескрываемой злобой. — Спасибо. — хрипло пробормотал Венти, затем закашлялся. Взгляд скользнул к встревоженному Кадзухе, к его хватке на запястье Скарамуччи, растерянному выражению лица. Полное замешательство. Венти собирался как-то разрядить атмосферу, но ничего не шло в голову. К счастью, от такой необходимости его спасла госпожа Камисато, что бесшумно появилась во дворе. — Раз все в сборе, то давайте приступим. Люмин никогда не думала, что увидит Кокоми, облачённую в чёрные цвета. Её образ противоречил всему тёмному, она была воплощением острова, стержнем Ватацуми, впитавшим в себя всю его безмятежность. И запах смерти. Теперь же она выглядела совсем другим человеком, впрочем, человеком ли? Ритуальные одежды напоминали грозовые облака — массивные и мрачные, в волосах Кокоми сверкали чёрные жемчужины, резко контрастируя с мягким оттенком прядей. Жрицы расставляли на полу свечи в определённом порядке, подготавливая место к проведению ритуала на крови. На таком же непроницаемо-чëрном алтаре лежали резные ножны, в которых покоился кинжал. Люмин ощущала мандраж. Небезосновательно, надо сказать, у кого бы не перехватило дух от такого зрелища? Точно ли ей дозволено присутствовать при таинстве? Видимо, она в некоторой степени заменяла Горо, что ныне отправился в Каннадзуку. В отличие от Кокоми, остальные жрицы облачились в белые одеяния, что пришлось сделать и Люмин, хоть она выступала в качестве наблюдателя. День выдался пасмурным, отчего пространство проникнулось мрачным ожиданием и давящим запахом сырости. Кокоми ободряюще приподняла уголки губ, показывая, что нечего страшиться. Как тут сохранять спокойствие, если использование крови укорачивало продолжительность жизни Кокоми? Что если она погибнет? Люмин успела привязаться к госпоже Сангономии. Да и разве это не естественно — волноваться за кого-то? — Обряд представляет собой ритуальный танец из нескольких этапов. — объясняла Кокоми, пока одна из жриц заплетала несколько передних розовых прядей в тонкую косу на затылке. — После его завершения я ослабну на какое-то время, не поднимай панику в случае чего. — Кокоми поблагодарила жрицу, затем встала ровно по центру в окружении свеч. Она подозвала Люмин к себе коротким кивком. — Я доверю тебе важную роль. Обычно я прошу Горо, но и ты справишься с этой задачей. — жрицы выстроились по периметру, не вступая в область круга, образованного свечами. Кокоми взяла с алтаря скрытый в ножнах кинжал, протянула его Люмин. Та непонимающе уставилась на клинок, взяла в руки, мысленно отметив искусную роспись, выполненную в традиционном стиле Ватацуми. На ножнах плясали волны, оттенки спокойствия и смертельной нежности. — Всё очень просто. — Кокоми приподняла руки ладонями вверх. — Тебе нужно разрезать мои ладони. Чем глубже, тем лучше. — Люмин испуганно отшатнулась, почти выронив кинжал. Что за чушь? Ей уже не нравился этот ритуал! — Успокойся. Это необходимо. Просто сделай то, что я прошу. Никто из них не имеет права. — указала взглядом на опустивших головы в пол жриц. — Потому что их задача — стоять там и выполнять свою роль. Обычно мне помогал Горо. — ни грамма страха, сомнений. Кокоми была уверена в правильности своего решения. Она всё просчитала? Что должно было произойти дальше согласно её планам? Клинок покинул ножны. Люмин шумно сглотнула, зажмурилась на мгновение. Острое лезвие разрезало кожу играючи, почти забавляясь своей властью. Руки Люмин дрожали, она наблюдала за блеском красного на серебре кинжала. — Теперь верни в ножны. — говорила мягко, обволакивающе. Люмин почти поддалась ей. Неочищенный от крови кинжал оказался вновь заперт. — Положи на алтарь, а затем покинь круг. Дальше лишь наблюдай. Кокоми не использовала для ритуального танца никаких дополнительных вещей. Только собственное тело, полёт массивного одеяния, блеск тёмного жемчуга в светлых волосах и руки, по которым не переставая стекала кровь. Сколько длился её танец? Уже довольно долго, Кокоми совершала плавные, размеренные движения, что циклично повторялись снова и снова. После окончания одного этапа — гасла ровно одна свеча. А таких было по меньшей мере штук двадцать. Длинные рукава уже пропитались кровью, пятна оставались практически неразличимы на тёмном фоне. Будто волна Кокоми перетекала из одного состояния в другое, такая же плавная и настолько же смертельная. Никто бы не смог назвать её человеком, увидев этот танец среди множества свечей. А не в этом ли и проблема? Излишнее обожествление госпожи Сангономии привело к тому, что Ватацуми всецело зависим от неё. Груз лежал на плечах Кокоми годами, она не делилась им даже с Горо, забирая всё на себя. Но ведь она живая. Ей тоже плохо, тяжело. И только её верный генерал осознавал всю горечь их положения. Он старался исправить, повлиять на ситуацию, однако Кокоми отталкивала его, поступала так, как считала нужным — на благо Ватацуми, забывая о себе. Кровь капала на площадку, оставляя мутные разводы. За такой промежуток времени она уже должна была остановиться, но обряд явно не позволял ей свернуться, заставляя Кокоми терять всё больше и больше. Она заметно побледнела, вместе с кровью уходило и что-то ещё. Её сила. Вот погасла последняя свеча, движения Кокоми замедлились. Она приблизилась к краю платформы, туда, где виднелось сияние Лунной бездны. Высота огромная. Страшно ли ей? Нисколько. Кокоми сцепила ладони вместе, вытянула их вперёд, сложив поочерёдно несколько символов. Кровотечение словно усилилось, Лунная бездна только и ждала этого. Когда первые капли достигли поверхности воды, вверх вздымился сноп искр, лучи из мягких светлых оттенков окрасились в алый, принимая жертву владычицы острова. Все на Ватацуми стали свидетелями этой картины, сияние накрыло остров. Люди радовались, зная, что теперь они точно переживут затянувшийся голод. Они и не догадывались, что где-то там их обожаемая госпожа не устояла на ногах и почти сорвалась в пропасть. К счастью, Люмин успела вмешаться и предотвратить трагедию. Она увела Кокоми подальше от края, усадила на землю. К ним подбежали жрицы, одни принялись перевязывать руки Кокоми, другие ослабили ворот одежд, чтобы она вздохнула полной грудью. Кто-то подал стакан воды, что Кокоми осушила залпом. — Всё, прекратите копошиться. Оставьте нас. — приказала она девушкам. Те воспротивились, уверяя, что Кокоми необходимо немедленно доставить в святилище, чтобы она отдохнула. — Вы ещё мои приказы смеете оспаривать? — грозно прервала она льющиеся из их ртов бессвязные лепетания. Жрицы спешно поклонились, испугавшись гнева госпожи, ушли, и Люмин была согласна с их опасениями относительно состояния Кокоми, однако та слышать никого не желала. — Ритуал сработал как надо. Можешь выдыхать. — ей вообще невдомёк, что Люмин волновалась за неё, а не за успешность обряда? Она намеревалась высказать наконец своё возмущение, как вдруг раздался топот ног. На площадку вбежал солдат, весь запыхавшийся, раскрасневшийся и с звериным ужасом во взоре. Кокоми мгновенно собралась, отказалась от помощи Люмин и поднялась с пола сама. Она со всей серьёзностью посмотрела на солдата. — Докладывай. — Чрезвычайная ситуация на фронте! Прибыло подкрепление сёгуната, наши не справляются. Генерал Горо сильно ранен. — Люмин ощутила, как сердце с глухим звуком упало в пятки. Она оживилась от хлынувшего адреналина, обратилась к Кокоми: — Я немедленно отправляюсь туда! — Не пори горячку. — холодно отрезала госпожа Сангономия. Казалось, что её вовсе не удивили новости. Неужели она предсказала и это? Но как? Есть ли что-то невозможное для гениального стратега? — Ты одна там погоды не сделаешь. Их слишком много. Я пойду сама. — Ты едва на ногах стоишь! — в порыве чувств она забылась, обратившись к Кокоми на фамильярное «ты». — Я не отпущу тебя на верную гибель! Мне надоело постоянно отсиживаться! — Повторяю в последний раз: нет. Верную гибель? К тебе это тоже применимо в равной степени. Но у меня есть, что противопоставить им. А ты останешься, чтобы присмотреть за людьми. Нельзя оставлять их одних, не сейчас, когда остров ещё нестабилен после обряда. — Кокоми отмахнулась от Люмин, игнорируя её доводы. Она сорвалась с места, нельзя было терять ни минуты. — Ты всё знала, да? — раздалось в спину. Кокоми замерла, не оборачиваясь. — Поэтому просила меня остаться? Ты всё просчитала вплоть до этого момента? — Люмин нервно рассмеялась, обняв себя руками. Какой же идиоткой она себя ощущала. — Что нас ждёт? И по какому из миллиона рассчитанных тобой вариантов мы следуем? — Кокоми не отвечала несколько бесконечно долгих секунд. Затем шаг возобновился, намекая, что вопрос Люмин так и останется без ответа. Однако перед тем, как окончательно исчезнуть, Кокоми сказала: — По наилучшему.