Дорога домой

Сяо решительно ненавидел это. Смотрел на бледной лицо и ненавидел. Злился, внутренне кричал, рвал волосы на голове. Но внешне окружающие лицезрели лишь непроницаемый ужас, дрожащие конечности, застывший взгляд. Когда он услышал о произошедшем, то едва ли не умер на месте. В голове набатом раздавалось: «Глаз Бога», «потерял сознание», «кровь». Венти нарушил Небесный порядок в третий раз, во второй по причине создания Глаза Бога. Ему так не терпелось помереть? И заодно, по-видимому, забрать с собой Сяо. Потому что он не выдерживал, он сидел на коленях перед кроватью, сжимая непривычно холодную ладонь. Так не должно быть, Венти всегда тёплый. Это прерогатива Сяо быть ледышкой. Когда Венти очнётся, он отхватит за всё. Его вообще нельзя оставлять. Какие-то жалкие полчаса, и он уже одной ногой перешагнул черту на тот свет. Идиот. Клинический придурок. Чего он добился? Ради какого-то мальчишки, которого он даже не знал, Венти едва с жизнью не расстался. Зачем он так поступил? Архонты, какой глупый вопрос. Это же Венти. Он вечно совершает что-то подобное, потому что слишком сильно сопереживает другим. А о себе он когда думать начнёт? — Я понимаю, что твой организм крепче обычного, но надо поесть. — Кадзуха осторожно коснулся плеча Сяо. Тот неторопливо приподнял голову. Кажется, он задремал в таком неудобном положении. Всё тело затекло. — Венти бы не понравилось, что ты себя мучаешь. — А он подумал обо мне, когда решил в очередной раз откинуться? — грубо выплюнул Сяо, непроизвольно сжав пальцы на чужой руке, которую по-прежнему не отпускал. — Оставь меня. — Я поговорил с Хидэко. — вновь оговорился, назвав другим именем, но Сяо без труда сообразил, о ком шла речь. — Венти хотел помочь обрести ему смысл жить. Он не посвятил меня во все детали, но я вижу, что для него это стало потрясением. Скарамучча сейчас и со мной не желает вести диалог, он постоянно разглядывает Глаз Бога. — Кадзуха неуверенно потоптался на месте, явно не решаясь договорить. Сяо не намеревался облегчать ему задачу, слишком много горечи в нём собралось. — Прошу, не держи на него зла. Скарамучча сам не ожидал, что так произойдёт. — Я не виню его. — Сяо поднялся с пола, пересел на край кровати, чтобы избавиться от ноющей боли в коленях. — Я никого не виню, в том числе Венти. Мне просто тошно, что он никогда не думает о себе. — неожиданно, что Сяо с кем-то говорил открыто о своих переживаниях. Кадзуха приподнял уголок губ в подобии улыбки. Похоже, им удалось найти общий язык. — Он мог погибнуть. Спокойно брать и нарушать Небесный порядок? Сумасшедший. Это ведь не игрушка. Его будто изнутри изорвало. Когда я увидел Венти в луже крови, я… Я почти потерял связь с реальностью. Его организм истощён до предела. Мне страшно покинуть его хоть на мгновение, ощущение, что как только я отпущу его руку, он перестанет дышать. — Его состояние стабильно. — стабильно тяжёлое, если уж честно, но самое страшное, вроде как, позади. Венти перестал терять кровь, наказание Селестии прекратило свою пытку, оставив лишь побочные эффекты. — Я могу принести еду сюда, если хочешь. — любезно предложил Кадзуха. К сожалению, Сяо и кусок в горло не лез, вероятно, попытайся он что-нибудь впихнуть в себя, так тут же поплатится. — Прошли сутки, Сяо. Это не дело. Ты не ешь, не спишь по-нормальному. Хочешь слечь рядом с Венти? День цветения сакуры всё ближе. Что если он не очнётся до того момента? Тебе придётся пойти за ключом самому, а для этого ты должен быть в порядке хотя бы физически. — как разговор со стеной. Кадзуха начинал раздражаться. — Сяо! Ты можешь послушать меня или… Раздвижная дверь внезапно открылась, оба тут же обернулись на звук. Неожиданным гостем оказался Скарамучча. Плотно сжатые губы, напряжение в каждом движении, непривычный следующий по пятам шлейф Анемо, Глаз Бога, зажатый в кулаке. Он шагнул вовнутрь, прикрыл за собой дверь, устремился к кровати, где лежал Венти. Двигался как всегда уверенно, но это всего-навсего иллюзия, красивая картинка. На самом деле его трясло. Сбит с толку? Этого недостаточно, чтобы описать его состояние. Целый день он проходил, как в тумане, целую ночь осмыслял поступок Венти. Он всё смотрел и смотрел на Глаз Бога, очерчивал кончиками пальцев узор в виде крыльев с несвойственной ему бережностью. Почему? Почему, зная обо всех последствиях, он поступил именно так? Почему был готов встретить наказание ради создания запретного артефакта? Скарамучча не понимал его. Вообще. Глаз Бога приятно холодил руку, не морозил, а именно освежал. Ласково, осторожно, как мирный вечерний ветерок. Анемо отзывался в душе покоем, который Скарамучча подсознательно всегда желал обрести. Электро, вживлëнный в его плоть Вельзевул, порождал абсолютно противоположное — буйство, неистовство. Скарамучча считал эти качества частью характера. И это действительно так, гроза неотъемлемая составляющая натуры Скарамуччи. Холод и безразличие — то, что привили Сказителю, Шестому Предвестнику Фатуи. Наивность — то, что умерло вместе с именем Куникудзуси. Покой — то, что свойственно облику Хидэко. И все эти черты — он сам, не отдельные люди. Потому что личность не однобокая фигура. Она многогранна. И все те имена, что ему когда-то принадлежали, они его. И все те качества тоже. Ему понадобилось так много времени, чтобы это понять. Глаз Бога пробудил в нём что-то новое. Но вопрос всё ещё оставался открытым: почему Барбатос пошёл на это? Что его сподвигло? Скарамучча стоял перед бессознательным Божеством, испытывая странные чувства. Вина. Он плохо знаком с ней. Только перед Кадзухой он ощущал вину. Теперь появился ещё один человек. Нет, не человек, Божество. Вот уж диво, он никогда бы не подумал, что будет чувствовать себя виноватым перед тем, кто когда-то был Архонтом. Скарамучча обратил внимание на постоянного спутника Венти, что внимательно изучал его. Он ожидал агрессии, злости, хоть чего-то подобного, но ошибся. Прямой серьёзный взгляд прямо в душу без капли обвинения. Что ж, эта парочка нашла друг друга. Скарамучча не понимал ни одного, ни другого. — Почему он это сделал? — Сяо хмыкнул, услышав его вопрос, плечи заметно расслабились. — Потому что он сентиментальный дурачок. Море поражало смертных бескрайними просторами, потаëнными глубинами, мраком и загадкой. Его тёмная сущность пробуждала в сердцах страх, смешанный с трепетом. Море - проявление истинной природы мира, его хаотичности и власти. Море - перевёрнутое отражение неба, только если голубое полотно, по которому гуляла Селестия, впитало в себя суть свободы, то воды были, скорее, оковами бренного мира. Но настолько родными, ласковыми кандалами, что эти цепи ощущались естественно, правильно. Кокоми не нужен был Глаз Бога, чтобы понять сущность моря, его таинство. Потому что она жила им. С самого детства она отдала водной глади всю себя. Девочка сидела на песчаном берегу, позволяя волнам хватать себя за ноги, наслаждалась прикосновениями загадочных глубин. Будто сам остров говорил, что это её дом. Вскоре она станет госпожой, чья задача — оберегать народ. Инадзума может и находилась под властью Электро Архонта, но на дне моря под Ватацуми покоились останки гораздо более древних созданий. Ватацуми всегда держался обособленно от остальных островов, не желая признавать чужих Божеств. Лишь когда к власти пришли сëстры Райден ситуация переменилась. Баал пошла навстречу жителям Ватацуми, остров вишапов расцвёл. Кто мог предугадать, что затем всё обернётся войной? Одна сестра протянула им руку, вторая направила в грудную клетку копьё. Что представляет собой роль жрицы? Это тяжёлая ноша семьи Сангономии, передающаяся от матери к дочери. Будучи потомками водяных драконов, жрицы жили гораздо дольше смертных. А когда их срок подходил к концу — они подготавливали себе замену. На самом деле, Кокоми чувствовала, что и её время на исходе. Она прожила дольше положенного, к тому же слишком часто использовала кровь вишапов, что отражалось на ней не лучшим образом. В каждом поколении жрица ослабевает, не срок жизни сокращается, а ритуалы на крови отнимают всё больше сил. Кокоми тоже пора подготовить новую главу Ватацуми. Но она не собиралась этого делать. Жизнь жрицы — обеспечение безопасности народа и острова. Жизнь жрицы — череда лишений, огромная ответственность. У Кокоми, естественно, не было детства. Ей вбивали в голову бесконечно долгие речи о предназначении госпожи Сангономии, о её обязанностях и долге. Кокоми не знала, что такое родительская любовь. Потому что отца она никогда не видела и лишь когда выросла поняла причину — потому что нельзя. Он был простым человеком, необходимым семье лишь для того, чтобы родилась Кокоми. Но он никогда не считался частью семьи Сангономии. И права видеть дочь не имел. Возможно, и не хотел вовсе. Что касается матери, то тут всё ещё очевиднее. Как глава Ватацуми в её приоритете благополучие родных земель. Вся её любовь отдана народу, вся её жизнь посвящена людям. Кокоми не осталось места в её сердце, она была не дочерью, а заменой, следующей госпожой. И этот порочный круг продолжался веками. Кокоми любила Ватацуми, шёпот воды, плеск волн, спокойствие тихой земли, где не бушевал Электро. Она ответственно выполняла свою роль. И устала. Горо понимал, что облажался. В предыдущей стычке с прихвостнями сëгуната его основательно ранили, из-за чего армии сопротивление пришлось в очередной раз отступить. Они почти отдали Каннадзуку, медленно, но верно их оттесняли. Солдаты копошились вокруг него, кто-то настойчиво просил генерала лечь, чтобы не тревожить раны, но он никого и слышать не хотел. Бинты пропитались кровью, они покрывали нижние рёбра и живот плотным кольцом. Как будто он посмеет отсиживаться в стороне, когда они на грани поражения, когда его солдаты гибнут на поле боя, в то время, как он прячется за их спинами из-за ранения. Горо настойчиво шёл вперёд, периодически разминая плечо и руку. Вся правая часть тела онемела, слушалась плохо, генерал прихрамывал. Но кто он такой? Он солдат, самый преданный госпоже Сангономии человек. Разве может он подвести её, своих товарищей? Каждый шаг отдавался болью в боку, режущей, будто его протыкали тем треклятым копьём изнутри. Солдаты следовали за ним, потому что неподчинение приказу хуже смерти. Им пришлось усмирить свои страхи, вновь взяться за оружие. Никто не намерен сдаваться, ни за что. Они обязаны вернуться домой с победой. К своим родным, семьям, друзьям. А для генерала Горо самый близкий человек — госпожа Сангономия. И он не разочарует её. Пускай его пронзят хоть тысячи копий, он встанет и вновь натянет тетиву. Реки крови, крики, мимолётные людские жизни. Он привык к запаху стали, к зову смерти. Он слышал её дыхание рядом с затылком. Смерть жаждала получить генерала в свои костлявые руки, она ждала его много лет. Ещё с того момента, как маленький мальчик сорвался с обрыва и рухнул в пучины морские. Она почти добралась до него, когда вода заполнила лёгкие. Но ей пришлось отступить. И тогда Горо увидел её — ту, что подарила ему жизнь, смысл, стимул. И он поклялся ей в верности, но смерть не отступила. Её холодное присутствие ощущалось постоянно. Потому что солдаты всегда близки к ней, а Горо в особенности. Он не дорожил своей жизнью, безропотно предложил бы её на блюдечке госпоже Сангономии, если бы та того пожелала. Но Горо не хотел умирать. Ведь кто тогда будет оберегать Кокоми? Кудзë Сара страшна в бою, смертоносна. Помимо извечного лука она держала при себе короткий нож. Тот самый, что оставил на глазу Кокоми рваный шрам, доказательство того, что она уязвима, что она тоже может пострадать. Сара вспоминала их столкновение с упоением и жгучей досадой одновременно, ведь Кокоми так просто от неё избавилась, воспользовавшись зовом древней крови. Просто смела всех голодной волной. Сара жаждала реванша. Она долго накапливала силы, разрабатывала стратегии, чтобы довести армию сопротивления до истощения. Сара выучила урок — сражаться на территории Кокоми нельзя, поэтому её необходимо выманить. Нужно также устранить её цепного пса, с чем они почти справились. С такой раной он не представлял угрозы. По крайней мере, она так думала, когда ступила на остров с небольшим отрядом подкрепления. Несмотря на плачевное состояние, сопротивление сильно потрепало их. Генерала Кудзë встретили радостно, все понимали, что если в бой вступит та, что смогла ранить Кокоми, эта победа за ними. Сара не удержалась от заливистого хохота, завидев приближение врага во главе с их неугомонным генералом. Он вообще с головой не дружит? Едва стоя на ногах, переть вперёд на многочисленную армию? Горо тоже заметил Сару, раздражëнно цыкнул. Явилась. Тварь, посмевшая ранить его госпожу, наконец показалась. Кровь закипела в жилах. Один из них сегодня непременно умрёт. Честно говоря, оба генерала похожи по своей сути. Они до одури преданы дому, обожают и чтят своих господ. Но если Горо всегда следовал приказам Кокоми, то Сара поступала так, как считала нужным, чтобы уберечь Сёгуна Райден от лишних бед. Их позиции схожи, но диаметрально противоположны. Они оба безжалостны к врагу. И оба друг друга презирают. Звон металла, новое столкновение, стрелы, пронзающие тела. Среди этого хаоса они были, как дома. Горо предсказуемо не поспевал за скоростью Сары из-за ранения, каждое движение порождало новый спазм, скручивающий внутренности в тугой узел. В руках Сары был необычный лук. Громовой пульс — часть линейки оружия Электро Архонта. Каждая стрела походила на молнию, она разрывала пространство, жадно впиваясь в него острым наконечником. Горо умело лавировал в сумасшедшем потоке, не подпускал Сару слишком близко, помня о кинжале. От новой атаки пришлось отступить слегка назад. Горо схватился за бок, ощутив невыносимую боль. Бинты давно потеряли первоначальный цвет, обратившись кровавым месивом. Генерал впился пальцами в кожу с такой силой, что мог отодрать кусок плоти. Дышать носом, сконцентрироваться, не выпадать из реальности, не терять сознание. Установки проносились в его мозгу голосом Кокоми. Он справится, права на ошибку нет. Сара, заметив его запинку, кинулась вперёд с коротким лезвием. Горо едва успел остановить её выпад, преградив кинжалу путь собственным луком. В глазах двоилось, ноги дрожали, тошнота подступила к горлу. Держаться. Ему надо держаться ради госпожи Сангономии, ради Кокоми. Он должен…. Раздался всплеск. Горо забыл как дышать, глаза Сары поражëнно распахнулись. Они отскочили друг от друга в разные стороны, устремили взгляд на чужеродный звук. Немыслимо, точно галлюцинация. Это не могло быть правдой. — Госпожа? — у Горо отнялся дар речи, язык спотыкался на каждом звуке. — Но как вы... — Ты думаешь, мне нужен корабль, чтобы пересечь море? — да, он так считал, потому что никогда Кокоми не демонстрировала иного, потому что это выглядело настоящим безумием. — Совсем себя не бережëшь. — мрачно улыбнулась, завидев пропитанные кровью бинты. Смерть всегда представлялась Горо костлявой старухой с холодными руками, но увидев Кокоми в то мгновение, он решил, что вот оно — истинное воплощение конца. Чёрные ритуальные одежды, на рукавах которых виднелась кровь, придавали фигуре Кокоми мрачную обречённость. Она стояла в воде по щиколотки, концы одеяния касались морской глади. Явление древнего вишапа глубин во всей красе. С волос капала вода, Кокоми флегматично скрутила светлые пряди в жгут, чтобы избавиться от влаги. Как она добралась сюда? Неужели вплавь? Или каким-то иным способом, доступным лишь тем, кто носил в себе кровь покровителей острова? Кокоми была абсолютно спокойна, будто она попала не на поле брани, будто ничего не происходило вокруг. Наскоро просушив волосы, Кокоми двинулась вперёд, разрезая воду элегантными шагами. Обуви на госпоже Сангономии не обнаружилось, босые стопы ступали по песку, пальцы утопали в золоте. При приближении кровавые пятна на рукавах становились всё заметнее, чёрный жемчуг в розоватых прядях блестел печалью. Она красива. Она совершена. Нечеловеческая грация, закованная в оковы простого смертного тела. Шрам не портил её нежности, добавлял нотки опасности нарочито сладкому образу. Горо любил её теми глубокими чувствами, которые поймут немногие. Это не романтическая привязанность, это нечто семейное. Возможно, Горо подсознательно видел в ней мать, старшую сестру. Кокоми не просто вытащила его из воды много лет назад, она подарила мальчику смысл, необходимую искру. У Горо никого не было, он обрёл в лице Кокоми всех сразу: товарища, госпожу, родителя в некоторой степени. Её хотелось защищать. Потому что никто более не осмелился бы встать рядом с ней. — Я ждала реванша с тобой. — Сара пылала такой решительностью, что шокированные солдаты постепенно начали приходить в норму. Разгорелось порочное желание зацепить, раздавить, повредить идеальную оболочку, показать, что она ничем не лучше её, госпожи Кудзë. — Правда? — ласковый тон, снисходительный взгляд, изогнутые в ироничной улыбке губы. — Но я совершенно не боец, ты же знаешь. — не ложь. Кокоми стратег, а не воин, она та, что переставляет фигуры на шахматной доске, оставаясь за её пределами. Если Кокоми выходит на поле боя, то только под защитой своего обожаемого генерала. — Я вижу, что ты скучала по мне. — Очень. — с готовностью поддержала Сара. Она добилась своего, вытащила Кокоми из-под защиты острова, её цепной пёс ранен, поэтому никто не станет помехой. Стоило этим мыслям обозначиться в голове, как перед Сарой возникла преграда в виде назойливого генерала сопротивления. Он закрыл спиной госпожу, с трудом распрямился, хотя спазм в боку сводил его с ума. — Прочь с дороги. — Горо не пошевелился. Он уже не способен продолжать бой, сознание мутнело, как и картина мира. — Сам напросился. — но лезвие не успело войти под кожу, вода устремилась вперёд в явном намерении сбить с ног, Сара без особых трудностей ушла с траектории атаки, покосилась на Кокоми, затем на парящий близ неё катализатор. — Я не боец, Сара. — повторила она, методично разматывая бинт на руке. Обнажился покрывшийся коркой порез, оставленный Люмин для проведения ритуала. — Я тот, кто просчитывает наперёд. И, знаешь, сколько бы вариантов развития событий я не перебирала, всегда исход был неприятный. — она с силой сжала кулак, ногти впились в рану, проступили первые капли крови. Кокоми даже не поморщилась, казалось, что она вообще перестала воспринимать боль. — Я знала, что рано или поздно нам придётся столкнуться. И выбрала путь наименьших потерь, позволив тебе пригласить меня на встречу. — какое интересное слово она выбрала в качестве замены «заманить». — Я не сражаюсь, Сара. — Кокоми вытянула руку в сторону воды. — Поэтому реваншу не бывать. — кровь упала в воду, что жадно поглотила алую жидкость. — Похоже, мне придётся снова накормить глубины. Ты приводишь ко мне всё больше людей, но всех их я отправлю во тьму. У тебя многочисленная армия, однако морское дно поглотит её без остатка. — кровь лилась практически сплошным потоком. Горо крикнул госпоже, чтобы та немедленно прекратила, но его предсказуемо не услышали. — Ты блефуешь. — едко усмехнулась Сара, впрочем, против воли в памяти ожили фрагменты того жуткого дня, когда её отряд смыло огромной волной с острова. Сара могла погибнуть, ей крайне повезло уцелеть, выплыть из голодных глубин. — Мы не на Ватацуми. Твоя кровь бессильна. — Как наивно. — тихо рассмеялась на манер звона колокольчика, продолжая поить море красной жидкостью, как вином. — Неужели ты не в курсе, что все воды связаны между собой? — и тут пространство ожило, море забурлило, будто кипящий котёл, но далеко не из-за температуры. То был древний гнев глубин. — Вопрос лишь во времени, пришлось немного подождать, чтобы увидеть эффект. — вода резко хлынула на берег, потянулась к людям. Солдат сопротивления она мягко огибала, врагов же хватала за щиколотки, как древний монстр, с невероятной силой тянула за собой. Солдаты бросились в панике кто куда, однако вода настигала их везде. Сара со смесью злобы и ужаса уставилась на Кокоми, которая лишь сверкнула апатичной улыбкой. — До тех пор, пока море рядом со мной, ты бессильна, Сара. — водяные щупальца кинулись к госпоже Кудзë, та попыталась увернуться, отбиться, однако её всё равно схватили, как и всех остальных. — Ну, а теперь… — Кокоми поманила пальцем волны к себе, будто разумные они бросились обратно в море, утягивая пленников за собой. — Пучинам пора отведать крови. — Чтоб тебя! — Сара всячески пыталась вырваться, но её наравне со всеми тащили сотканные из воды щупальца ко дну. Она цеплялась за берег, за застывших в оцепенении солдат сопротивления, но тщетно, только ранила руки, провоцируя запахом крови голодное море. — Я ненавижу тебя, Кокоми! — а та словно не слышала, алый всё капал в воду, как если бы госпожа Сангономия задумала что-то ещё. — Я презираю тебя! — водные путы обернулись вокруг её тела, сковали шею, лишая кислорода. — Я ждала честного боя! — она рвалась на волю, как дикий зверь. Вода оставалась безмолвной к её стараниям, как стальная цепь на шее монстра. — Ты снова спряталась, Кокоми! Жалкая тварь! — Помолчи уже. Жест кистью был настолько резким, что послышался громкий хруст. Водяные путы практически мгновенно утащили ко дну сотни солдат во главе с их предводителем. Сара рычала, сопротивлялась до последнего, пока лёгкие не запылали под гнётом водных глубин. Всё внезапно стихло. Никто не смел произнести ни звука, все робко ожидали, что произойдёт дальше. Кокоми осела на колени, одежда тут же погрузилась в воду. Она загнанно дышала, что-то тихо шептала, и, судя по непрекращающемуся кровотечению, она продолжала ритуал, отдавая всё больше своего здоровья. Но зачем? Что она делала? Горо бросился к ней, но Кокоми не позволила ему себя коснуться. Плотный водяной купол отделил Кокоми от внешнего мира. Создан он был уже из привычного Гидро элемента. — Госпожа Сангономия, остановитесь! — он ударил по барьеру кулаком, затем ещё раз, и ещё. Безрезультатно. — Что вы делаете? — ответа не последовало. Кокоми теряла кровь, а вместе с ней и остатки жизни. — Госпожа! — он не устоял на ногах, рухнул на песок. — Молю вас! — прислонился лбом к куполу, снова раздался отчаянный удар. — Не оставляйте меня. Не оставляйте Ватацуми. — перешёл на сокровенный шёпот, язык не слушался, разум не соображал. — Мой срок и так подходил к концу. — вдруг заговорила Кокоми, встретившись с Горо взглядами. — Но я не хотела искать себе замену. Этот порочный круг… Его нужно наконец прервать. Теперь Ватацуми сможет выжить без жрицы, с новыми технологиями проблем с продовольствием не должно возникнуть. А что касается безопасности острова — это то, что я хочу обеспечить перед своим уходом. — соль разъедала порез на ладони, море глотало кровь, как истинный деликатес. — Почему вы уходите? Почему именно сейчас? Почему так?! — сейчас генерал походил на того самого мальчика, которого Кокоми встретила когда-то давно. Такой же потерянный, обречённый. Его хотелось обнять, спрятать, защитить. — Потому что мне осталось недолго. Использование ритуала, затем этой старой техники, благодаря которой я спасла вас — всё это окончательно подкосило меня. — она улыбнулась не так, как обычно. Это было искренне, тепло, по-родному. — Я хочу использовать жалкий остаток своей жизни, чтобы защитить вас. — она прислонилась лбом к барьеру в том же месте, что и Горо. Они почти касались друг друга, если бы не преграда. — Я буду последней жрицей, последней, кто испытал на себе этот груз, отрёкся от всего человеческого, посвятив всю себя благополучию острова. Я не хочу ломать очередному ребёнку жизнь, как когда-то обошлись со мной. И всеми теми, кто был до меня. — Горо не узнавал её взгляд, полный скорби. И смерти. Кокоми слабела с каждым мгновением, её слова раздавались всё тише. — Я никогда не могла дать тебе той заботы, в которой ты нуждался. Я лишь манипулировала тобой, как и всеми остальными. — её дыхание слабело, Кокоми шептала на грани слышимости, даже всплески волн заглушали её речь. — Ты был незаменимой фигурой на шахматной доске. Я никогда не смогла бы полюбить тебя так, как ты того заслуживал. — Горо почувствовал, как горячие слëзы выступили на его глазах, скатились по щекам. Нет, неужели всё действительно закончится так? Он не верил. Это всё ложь, страшный сон, иллюзия. — Ты многое сделал для меня. Спасибо тебе. — глаза закрылись, тело наклонилось в бок. — Мой дорогой генерал, ты доблестно защищал меня всю свою жизнь. Никогда до этого я не ощущала себя в такой безопасности, как с тобой. — водяной купол пошёл трещинами. — Спасибо за то, что любил меня. Спасибо, что оставался рядом. — последние слова останутся в памяти Горо до конца его дней. — Я правда была счастлива. Сердцебиение прекратилось, дыхание застыло в вечности, тело упало в объятия песка и моря. Барьер рухнул, но Горо осознал это не сразу. Набатом в голове звучала страшная мысль. Мертва. Он остался один. И зачем ему жить в мире, где нет его госпожи? Горо дрожащими руками приподнял Кокоми, прижал её безвольное тело к себе. Лёгкое из-за обильного кровотечения, которое и не думало утихать. Море собиралось поглотить её полностью. Нет пульса, грудная клетка неподвижна. Она ушла. Кокоми умерла. Стала частью глубин. Горо внутренне сломался. Он трепетно обнимал Кокоми, молился лишь об одном: чтобы эти руки обняли его в ответ. Верните её. Верните ту, что он безнадёжно любил. Пусть руки, что знали только то, как выводить бесконечные расчёты на бумаге, коснуться его нежно, осторожно. Он снова хотел увидеть её улыбку, услышать звонкий девичий голос. Горо не нужен мир без неё, он бессмысленен. Просто подарите ему тёплые объятия Кокоми, а не ледяное прощание. Внезапно затрещала стихия, Гео Глаз Бога заискрился чем-то неизведанным. В радужке ожили осколки каменистых пород. Венти резко распахнул глаза, подскочил на кровати, на мгновение потерявшись в пространстве и времени. Он забыл где находился, что произошло накануне, что довело его до истощения и потери сознания. Сколько он проспал? Около суток? Ах, точно. Он же создал Глаз Бога. В этот раз боль была ещё невыносимее, чем в прошлый. Накопительный эффект или ему лишь показалось? Будто грудную клетку изорвало. Каждый вдох отдавался уколом, лезвием под рёбра. Как же он себя переоценил, решил, что сможет перетерпеть боль. Наивный до одури, даже несмешно уже. — Я бы тебя ударил, да боюсь, что ты сломаешься. — конечно, как он сразу не заметил Сяо, стоящего у окна неподалёку. Тот быстро оказался рядом с Венти, смерив его недовольным взглядом. — Ты совсем мозгом не думаешь или да? — изогнутая бровь, сцепленные на груди руки. — Сколько ещё раз ты собираешься создавать Глаза Бога, прежде чем Небесный порядок тебя убьёт? Предупреди меня сразу, чтобы я был готов. — пассивная агрессия хлестала из него фонтаном. Венти криво улыбнулся, понимая, что заслужил. — Это был последний раз. Честно. — звучало хрипло, надорвано. Венти попытался придвинуться ближе к Сяо, но тело отозвалось протестующей болью. — Не думаю, что выдержу ещё. Резкий импульс пронзил руку. Венти вздрогнул, взглянул на тёмное кольцо, опоясывающее палец. Странное сияние исходило от него, а также лёгкое жжение. Они с Сяо переглянулись, затем Венти перевернул руку ладонью вверх, мысленно повелел кольцу изменить свой вид, и то подчинилось. Будто расплавленный металл оно перетекло в иную форму, в истинную. Ключ Агареса изменился. Золотые линии с одной стороны образовали тонкую паутину узоров, в центре которого появился символ Гео элемента Что только что произошло?