Дорога домой

Когда-то давно в Инадзуму пришло одно странное существо. Это была девушка с глазами ярче, чем сияние звёздного полотна, с глазами конца и начала, сжигающего, но вместе с тем беспощадного света, это очи истинного горя человеческого, их грехов и вопиющей наглости, их веры в собственную безнаказанность и убеждённости в том, что у них есть право поступать, как им вздумается, это отчаяние и дерзость одновременно. И всё это нашло отражение в ярких глазах, подобных выжигающему солнцу. Существо играючи ныряло под ткань пространства, будто то было незримым покрывалом, девушка манипулировала им с невиданной лёгкостью. Однажды существо увидел местный Бог — первый правитель Инадзумы, ведь на тот момент эпоха Архонтов, можно сказать, только началась. Это было далёкое время перемен. Бога до того поразила сила незнакомого создания, что он попросил у девушки, дабы та создала ему отдельное пространство, мир, где Архонту всё было бы подвластно. Существо заливисто рассмеялось, в тот период оно было на пике своего безумия, пережив первую смерть. Девушка разглядывала статую крылатой Богини со множеством глаз с непередаваемой иронией. Надо же. Её образ добрался до смертных. — Хочешь получить подарок от меня? — лукавый взгляд пылал неизвестным голодом. — А что ты готов отдать взамен? — Архонт смело ответил, что цена не важна. Он предоставит девушке всё, что та пожелает. Нечеловеческое создание ещё больше расхохоталось. — Клянёшься? — и он поклялся, сковав себя узами Небесного порядка. Наивное Божество. Девушке не доводилось создавать пространства, да и в будущем она едва ли будет пользоваться этой способностью, однако она согласилась и воплотила в жизнь мечту Архонта, в Инадзуме появилось собственный маленький мирок, который в будущем назовут царством Эвтюмии, не каждый правитель будет в силах отворить его врата. Бог ликовал, ему очень понравилось это место, пусть какой-либо особой власти он там не получил. Вот только была одна проблема — время в этом пространстве текло иначе. Снаружи проходили минуты, внутри — часы. Могущественное создание только пожало плечами. — Время мне неподвластно, я не едина с ним, потому и повлиять на его ход не могу. — вдруг существо кровожадно усмехнулось. — А теперь давай поговорим о цене. — и ничего хорошего ожидать не стоило от безумия, не скованного никакими рамками. В обмен за создание пространства существо потребовало сотню душ. И Архонт не смел ей отказать, будучи связан клятвой. Забавно, что в будущем девушка будет крайне редко поглощать души, будто потеряв интерес, насытившись двумя колоссальными приёмами пищи — один в Инадзуме. А другой одну смерть назад. Лунная бездна извергала мощные потоки энергии, лучи уходили вверх к пасмурному небу, теряясь в сизых облаках неудачливыми путниками. Этот день наступил, долгожданный момент, когда печать спадёт всего на час, позволив увидеть, что же скрывалось по ту сторону Тейвата, в подземном царстве, где небо и земля поменялись местами, в таинственном пристанище Богини времени. Сменив форменную одежду командира на своё привычное платье, Люмин наблюдала за резко потемневшей водой, за её рëвом и безумным бегом по кругу. Она физически не могла видеть Энканомию сквозь толщу воды, но будто уже разглядела тёмные узоры руин, что на самом деле не больше, чем плод её воображения. По периметру выставлены солдаты, чтобы никто из местных никоим образом не угодил во врата между мирами. Хотя случайно в Энканомию не провалиться, если просто зайти в воду Лунной бездны в тот миг, когда на ней нет печати, перемещение не произойдёт спонтанно, только при осознанном желании человека. — Не хочешь попрощаться с остальными? — Горо встал рядом с Люмин у кромки воды. Он уже не выглядел болезненно, а укоренившийся в теле Гео добавлял сил, но удар от потери Кокоми оставил свои последствия. И рубец на сердце. Глядя на переливы красок нежных оттенков в энергетических лучах, исторгаемых Лунной бездной, он волей-неволей возвращался к образу Кокоми, к облику расставшейся с жизнью госпожи, к тихому омуту с налётом безумия и в то же время апатии, к гениальному стратегу, рассчитавшему всё вплоть до своей смерти. — Можно подумать, я ухожу навсегда. — фыркнула Люмин, пряча волнение за показной бравадой. Безусловно, она тщательно изучала Энканомию по тем записям, что хранились в храме Сангономии. У неё были примерные представления, что и как нужно делать. Но не было гарантий. Ни малейших. — Не беспокойся обо мне, лучше позаботься о себе наконец. — Люмин шагнула в воду, что жадным зверем кинулась обнимать её щиколотки. Водоём неглубокий, хоть дно и резко перепадало, на середине Люмин погрузилась по пояс. По мере продвижения к центру Лунной бездны неизвестные импульсы пробивали тело, как маленькие электрические заряды. Не дав себе время на размышления, Люмин резко обернулась к берегу, где её продолжал провожать взглядом Горо, недовольно хмурясь. Ему не пришлась по вкусу вся эта опасная авантюра. Неизвестно, что ожидало Люмин там, на дне, под Ватацуми. Риск неоправданно высок. — Я буду в порядке. — пустые обещания, которым Горо не верил. Но ему пришлось смириться с таким положением дел. Люмин раскинула руки в стороны, закрыла глаза, тело накренилось назад, падая навстречу неизведанному. Вода поглотила корпус, пробежалась по одежде, коже, уши заложило, приглушённые звуки внешнего мира доносились неохотно. Осталась только она - прохладная вода, обволакивающая тело с нежностью матери. Убегающие к поверхности пузырьки воздуха чертили узоры, сливались с бликами. Дно резко пропало, отдалилось, оставив лишь тьму. Волосы разметались, золотыми нитями следовали туда, к мраку Лунной бездны. Люмин не задыхалась, потребность в дыхании будто и вовсе отпала. Непередаваемо клонило в сон. Свет внешнего мира отдалялся, температура упала, конечности начали замерзать. Как прикосновение смерти. Мягко-голубые цвета сменились глубоким синим покрывалом, что совершенно не грело, а поступало с точностью наоборот. Тьма бывает разная. Даже у неё есть свои оттенки. Тьма Каэнриа’х — того самого утраченного пристанища, где она жила вместе с Итэром и Дайнслейфом — тëплая и мягкая. Это тьма домашняя, непроницаемая, чёрная, густая. Но тёплая, вопреки всему, и совсем не страшная. В этой тьме можно ориентироваться, на то она и домашняя, ты знаешь расположение всех окружающих тебя вещей, ты не боишься того, что не видишь их, потому что тебе то и не требуется. Это пушистый плед, горячий чай и треск костра, что не излучал ни крупицы света, только пел погибающими углями. В этой тьме хотелось раствориться без остатка, в ней не находилось места непредсказуемости. Настоящая тьма тихой ночи, где ты укутываешься в одеяло и погружаешься в глубокий сон. Но была и другая тьма. Мрак меж мировых путешествий, того мрачного лабиринта, в ловушку которого угодили они с Итэром и были вынуждены разделиться. Мрак у подножия Иггдрасиля, где было всё и ничего одновременно. Мировое древо, соединяющее в себе всё, что существует. Неважно где и когда. Считая звëзды на небе, Люмин, ещё совсем крошечная, мечтала погрузиться во тьму пространства, дорваться до нового, загадочного, неподвластного. Детское любопытство — абсолютно невинное, чистое, непорочное. Кто знал, что оно заведёт её так далеко? Кто думал, что чужие безумные умы решат пробить себе путь туда, куда не ступала нога ни одного живого существа, и используют для своих эгоистичных целей двух отмеченных Богом детей? Близнецы, несущие в себе королевскую кровь. Двое детей, обладающих золотыми волосами и светлыми глазами. «Отмеченные Богом» — так их называли. Им дарили любовь, восторгались, позволяли купаться в заботе окружающих. Но что на самом деле значило «отмеченные Богом»? Каким Богом? На их родине, в том мире, память о котором постепенно стиралась за давностью лет, чему Люмин была только рада, верили лишь в одного Бога. У него не было имени, а золото — его неизменный проводник. У Бога в услужении были ангелы — Небесные создания, облачённые в белое, с огромными крыльями за спиной. Повстречавшись с Венти впервые, Люмин едва не нарекла его ангелом, вспомнив о крылатых созданиях своей родины. Но ангелы — холодны и бесчувственны, во всяком случае, там они были таковыми, подчинялись верховному Богу и выполняли любое его приказание. В Тейвате нет понятия рай или ад, максимально приближённые им по значению — Селестия и Бездна. А на их с Итэром родине всё устроено иначе, там ангелы служат Богу, а всех неугодных свергают в ад, где люди обречены на вечные мучения. Говорят, ещё до их рождения с небес спустился Бог в сопровождении приближённых к нему ангелов, дабы благословить наследников. Он сказал родителям вырастить близнецов в любви и заботе, потому что у них будет важная роль. Какая? Ох, ещё не пришло время. Время ещё не пришло… Люмин резко втянула воздух в лёгкие, вода пропала. Лёгкие неприятно побаливали, словно она не дышала по меньшей мере несколько часов, но то не могло быть правдой. Она стояла посреди обмельчавшего озера. Удивительно, но одежда была совершенно сухой, несмотря на долгое пребывание в воде. Долгое? А насколько? Надо поспешить, пока печать не захлопнулась. Утроба змея — вот где она очутилась. Покрытая зеленью, кишащая монстрами, шипение которых Люмин уловила сразу. Вот и ещё один тип тьмы — враждебная, чужая, злобная, агрессивная. В таком мраке скрывались враги, затачивая оружие, там крылись болезни и хохотала сама смерть. Это жадная тьма, её скользкие руки оплетали тело оковами, ноги будто увязали в трясине. Она забиралась в лёгкие, обращаясь ватой, лишала слуха, осязания — всего. Это тьма страха, его первородная форма. Тьма начала и конца, рождения и смерти. И сквозь неё Люмин приходилось пробираться. Редкие растения, привыкшие к вечной ночи, научились излучать свет, что немного облегчало ориентацию на местности. А рычание древних монстров раздавалось прямо над ухом. Они рядом, они учуяли чужака, первую жертву за столь долгий период. И они не отпустят Люмин без боя. Схватившись за меч, она двинулась вперёд, не полагаясь на собственное зрение. За годы странствий она попадала в самые разные ситуации, но отличие их было в том, что рядом всегда был Итэр. На него можно положиться, доверить свою жизнь без капли сомнения. Шорох, меч встретился с широкой пастью монстра, вылезшего из глубин темноты. И хуже всего было осознание, что их здесь — сотни. Люмин не видела их, но они рядом, совсем близко, шипение резонировало, отражалось внутри черепной коробки. Древние ящеры, огромные рептилии, подвергнувшиеся зверскому голоду. Она всегда пряталась за спиной Итэра. От рождения слабее здоровьем, несмотря на статус любимицы Бога, Люмин была вынуждена всё время быть осторожной. Брат защищал её, успокаивал после пробуждения посреди ночи от кошмаров, целовал разбитые коленки, обещая, что боль скоро пройдёт. Когда они покинули родной мир, сорвавшись в путешествие, оставив позади все эти безумные и бездумные умы, Люмин всё равно оставалась под защитой Итэра. Нет, теперь она умела постоять за себя, прикрывала спину брата ничуть не хуже него самого, однако будто бы ничего не изменилось, будто бы она всё так же пряталась позади. Люмин старательно гнала подобные мысли прочь. И словно ребёнок следовала за Итэром, глядя в его ровную спину. Но никогда не видя его лица. А он убегал всё дальше, не оборачивался, как если бы верил, что Люмин и так не отстанет. Или, о чём она думать не хотела, ему было наплевать. Звучало дико, как её брат мог бы думать о чём-то таком? Но лишившись его опеки на сто девяносто восемь лет, Люмин пришла к неутешительному выводу. А что, если она одна ведёт поиск? Что, если Итэр давным-давно планировал избавиться от неё? Нет, это невозможно! А ступив на земли Каэнриа’х, она увидела брата, облик которого навечно отпечатался в памяти. Брата, который планировал задержаться в Каэнриа’х, которому понравилось это место. Брата, который не собирался её искать. Она не озвучила свои доводы, боясь найти им подтверждение. Да и радость от долгожданной встречи воскресила её детскую натуру, загубленную почти целых два века назад. Что есть век? Для большинства Богов — мгновение, для большинства смертных — целая жизнь. А для них, одарённых бессмертием, но всё ещё людей — и миг, и вечность одновременно. Люмин окрылило их воссоединение, жизнь в Каэнриа’х пришлась ей по нраву, она полюбила местных, чрезмерно закрытого Дайнслейфа, что хранил одни только ему известные тайны. Укрепилась вера, что уж теперь-то они с Итэром равны, что она наконец догнала его. И она ошиблась, смерть, огонь и кровь, лопнувшая подвеска на шее. Итэр опять оставил её одну. Она бросилась в Бездну, разорвала синхронизацию с элементами, чтобы миновать печать. Ей было плевать, насколько это опасно. И там, среди разрушенного города, в руинах мирной жизни, она нашла его. Холодное бледное тело, покрытое кровью. Веки чуть приоткрыты, виднелись потухшие некогда столь светлые глаза. На груди Итэра лежал Интейват. И первая мысль, пришедшая на ум — Дайнслейф. Это он оставил трогательный последний подарок мёртвому другу. Люмин уткнулась лбом в уже давно неподвижную грудь, где не билось сердце, не наполнялись воздухом лёгкие. Только вечный покой. Вечная тишина. Вечное мгновение. Люмин зашипела, когда острые зубы впились ей в руку. Яд. Тело тут же начало ослабевать. Видимо, ещё и быстродействующий. Люмин перехватила меч другой рукой, благо владела ими одинаково, и бросилась дальше во тьму. Не видно ни зги. Нога запнулась о камень, Люмин потеряла равновесие и лишь чудом устояла. Необходимо добраться до границы Утробы змея. Там, согласно записям храма Сангономии, что составлялись наверняка не без участия вишапов, которые и наложили печать на Энканомию, должна быть дверь. И если отворить её, то печать не начнёт процесс восстановления. Это было сделано намерено, чтобы однажды открыть Энканомию. Другое дело, что никто не решался на этот шаг ввиду недостатка данных, дошедших до наших дней. Как говорила Кокоми — она не может рисковать собой, так как нужна острову, но и людские жизни ей дороги. Что-то огромное зашевелилось на периферии. Люмин отскочила в сторону за секунду до того, как на неё бы напрыгнул древний ящер. Он больше остальных, быстрее и свирепее, а яд, что от бега только быстрее распространялся по телу, делал Люмин медлительной. Как погоня с самой смертью, пропитанный сыростью воздух — густой и тяжёлый — оседал в лёгких, мешая нормально дышать. Ощущение времени подводило. Успевала она или уже поздно? И тут, как в насмешку, начала шелестеть печать. Даже не являясь сигилом, Люмин поняла, что запустился процесс восстановления, отведённый ей час на исходе. Надо спешить. Она передвигалась, полагаясь исключительно на собственные ощущения. Шум водопада отвлекал, Люмин старалась миновать его как можно скорее. Меч разрезал врагов, одежда покрылась пылью и грязью, печать ревела, сплетались узоры, рождая сердцевину. А ведь согласно записям архива, сначала вишапы наложили другую печать. С тем же смыслом, но несколько слабее. Сделано это было, чтобы закрыть Шторм поглощения. А вот что это такое — Люмин неизвестно. Зато удалось выяснить кое-что другое: когда печать была установлена, спустя некоторое время она вдруг разрушилась. И из Лунной бездны выбралось «нечто». Природу «нечто» нельзя определить, вишапы не стали сражаться с этим созданием, ощущая в нём… Истинное. Что бы это не значило. А затем «нечто» скрылось и более не беспокоило Ватацуми. Вишапы, в свою очередь, создали новую печать, которая и держалась по сей день. Сейчас не было исхода хуже, чем заблудиться, потеряться в пространстве Утробы змея. Не осталось даже тех жалких источников света в виде едва живых растений. А всё потому, что древние ящеры ненавидели свет, уничтожали их. А раз здесь нет ни единого светящегося цветка — значит и монстров здесь куда больше. Это напоминало Бездну, совсем как в тот раз, когда Люмин, лишëнная силы элементов, направилась в Каэнриа’х. Опасность подстерегала на каждом шагу, но её это не волновало. Она только что увидела тело своего брата, она только что лишилась своей семьи. И никакая тьма её так не пугала, как та, что развернулась в её душе. Сломанную цепочку Люмин оставила Итэру, ей она более не пригодится. Некоторое время она будто в бреду бродила по округе в поисках неизвестно чего. Мертвецы повсюду. Дети, взрослые, старики. Кара постигла всех. Даже Асмодей, её сбросили с обрыва, острые скалы пронзили каждый сантиметр её тела. Улыбка посмертной маской застыла на её лице. Абсолютное безумие, прямо как те, на их родине, кто бросил близнецов к корням Иггдрасиля. Монстры кишели повсюду. Люмин стиснула зубы, правая рука почти полностью отнялась под воздействием яда. Чувство направления потеряно. Всё слилось в один сплошной мрак. Ни единого просвета. Синхронизированный Электро гудел под кожей. Точно, а почему бы не попробовать? Люмин чуть вытянула больную руку вперёд, благо пальцы ещё слушались, в другой продолжая держать оружие. Раздался щелчок, громкий, ударивший по ушам, и вспыхнула молния, осветившая пространство на несколько метров. Проблема заключалась в том, что света монстры хоть и боятся, но и ненавидят в равной степени. Поэтому их агрессия только возрастала. Если бы источник освещения был постоянным и достаточно ярким — как знаменитый Дайнити Микоси — то ящеров удалось бы нейтрализовать, но в случае Люмин она лишь усложнила себе жизнь. С другой стороны, а был ли у неё выбор? Либо так, либо сгинуть во тьме. А она обещала помочь открыть Энканомию, и своё слово сдержит. Потому она вновь кинулась вперёд, навстречу голодным тварям, жаждущим вкусить людской плоти. Под кожей бурлило возбуждение, подстёгиваемое адреналином. В равной степени одолевала усталая тоска. Снова и снова перед глазами всплывал горький взгляд Венти, его тихий вопрос о том, зачем она им помогает? Почему не радуется уничтожению Тейвата, земель Архонтов, что разрушили Каэнриа’х, стали причиной гибели Итэра. Но, нет, ненависти в Люмин не было, зато имелось непонимание, злоба, раздражение. Этого недостаточно, чтобы возжелать смерти всему живому. Да и Люмин слишком полюбила этот мир. Несмотря на всю его жестокость, неправильность. Если у неё была возможность оказать поддержку, она готова. Прыгнуть в пучину Лунной бездны, раствориться во мраке? Ей не страшно. И она не думала сдаваться и умирать здесь. Нет, она доведёт дело до конца. Вспышка за вспышкой, она продвигалась вперёд. Ступая по трупам монстров, по влажной земле, проваливаясь порой в местах, где почва совсем размякла. Электро змеëй плясал вокруг Люмин, оживал на лезвии меча, служил проводником и единственным источником света, а также мощным оружием, сражающим врагов. В чёрном полотне тут и там раздавались молнии, они трещали, хохотали, врезались в воду, рождая разряд. Смертельный танец, обращённый к Богу: «Смотри, я всё ещё жива, назло всем твоим стараниям, пусть у меня и нет желания держаться за жизнь, но пока я нужна этому миру, я буду дышать. Смотри, ты отнял у меня всё, сделав вид, что вовсе не причём. Смотри, ради собственного интереса ты погубил меня и моего брата.» «Смотри, как я иду наперекор всему.» Девочка, пляшущая с мечом в одиночестве. Ей запрещали учиться искусству боя, холили и лелеяли. Вот она уже девушка, сжимающая рукоять оружия, бессмертная и далёкая. Она смотрела на звёздное небо и знала, что сегодня наконец выберется отсюда. Она достанет звёзды вместе с единственным родным человеком - Итэром, что стоял с ней плечом к плечу. Треск печати. Времени почти не осталось. Она бежала вперёд, разрезая пространство вспышками, рисуя молниями доказательство своей воли. Ни капли страха, немного азарта и огромное желание достигнуть света. Правая рука плетью повисла вдоль тела, помимо яда, похоже, челюсти монстра повредили мышцы. Скорее, быстрее, ещё немного. Её будто бы что-то направляло, будто бы слышался звонкий голос Кокоми. Жрица принесла себя в жертву острову, чтобы защитить свой народ, но её стремления, Люмин верила, всё ещё жили где-то там, за гранью понимания. Дверь. Огромная, странной формы. Люмин мощным ударом отбросила от себя монстров, принялась искать способ запустить механизм. Ну же, счёт шёл на секунды! Ну же, откройся! И неожиданно раздался шум, по стене побежали голубые символы, они сплетались друг с другом, собирались в невероятные узоры, а затем распадались на числа: крест и две стоящие рядом с ним черты, затем крест и одна линия, снова крест… По кругу, словно циферблат часов, расположились числа. После линии вновь разбежались в разные стороны, а внизу небесное сияние оставило слово на каком-то неизвестном языке. Люмин не могла знать, что там было написано «помни». Скрип, яркий свет ударил в глаза, мгновенно ослепив. Зрачки сузились, Люмин вскрикнула от боли — долгое пребывание во тьме оставило свои последствие. Ящеры зарычали, испугавшись сияния, бросились обратно во мрак, однако света было настолько много, что он охватил почти всю Утробу змея. Тут по-прежнему было темно, но теперь можно было разобрать дорогу, а монстры резко растеряли всю свою смелость. Люмин с трудом приоткрыла слезящиеся глаза. Печать прекратила своё восстановление, исчез шум. Она справилась. Это знание согревало изнутри. Люмин шагнула наружу, оглядываясь. Дайнити Микоси, священный маяк павшей нации, возвышался вдали, освещая подземное царство поистине солнечным светом. И вдруг её пробило осознание. Но ведь Дайнити Микоси погас. Разве не так считалось в Тейвате? Великий маяк перестал сиять, из-за чего Энканомия пала под натиском монстров. Что всё это значило? Привыкнув к освещению, Люмин принялась изучать маяк. Нет, он точно повреждён. Башня частично разрушена, свет распространялся неравномерно по всей территории Энканомии, где-то виднелись тёмные области, а местные ящеры, пускай и вели себя пассивно, но спокойно перемещались. Они медленные, вялые, однако явно приспособились к свету, в отличие от тех, что прятались в блаженной тьме Утробы змея. В любом случае, почему Дайнити Микоси опять заработал? Надо направиться к нему, чтобы всё разузнать. Да и библиотека должна располагаться ближе к центру, верно? Люмин кивнула своим мыслям, покосилась на раненую конечность. Около плеча посиневшие проколы от зубов. Плохо дело. Правда, судя по всему, свет благотворно сказался на её состоянии, видимо, яд каким-то образом уязвим к нему. Потому, собравшись с духом, Люмин двинулась к полуразрушенному мосту. Голова закружилась от вида под ногами… Неба? Тумана? Она не горела желанием проверять это. Парящие острова под землёй и водой? Очень в духе Тейвата, редко где встретишь что-то столь же диковинное. Всюду руины. Люмин не любила такие места, сразу возникали размышления о том, что раньше здесь кто-то жил, так же смеялся, плакал, мечтал. А ещё проникало в сознание Каэнри’ах, разрушенные дома и судьбы. Люмин брела по мёртвому царству, что словно застыло в вечности. Монстры вяло шипели на неё, некоторые особенно выносливые пытались напасть, но безуспешно. Пристанище Астарот. Божество, у которого не было своих земель, неожиданно решило присмотреть за Энканомией. Почему же в таком случае эта страна пала, коли пользовалась милостью повелительницы времени? Она передала людям знание, помогла возвести Дайнити Микоси. Так почему маяк погас? Почему нация была разорвана монстрами? Чем на самом деле являлся Шторм поглощения, описанный в свитках Ватацуми, ставший причиной наложения печати на Лунную бездну? Кто выбрался из Энканомии, сломав первую печать вишапов? Госпожа Токоë, так ли вы праведны, как принято считать? Заслуживаете ли вы той трепетной любви Венти? Сколько загадок вы скрывали на самом деле? Почему позволили своим людям умереть? Логично подозревать Астарот. Однако почему-то Люмин не удавалось обвинить её по-настоящему. Что-то мешало. Пазлы не сходились, снова и снова вспоминалось нежное выражение лица Венти, когда он начинал говорить о покойной подруге. Разве могла быть она злом? Но и святой её не назвать. Ни чёрное, ни белое. Серое, как сталь. Что бы сказал Итэр? Как бы он поступил? Наверняка улыбнулся бы, попросил отодвинуть печальные размышления и разобраться во всём самостоятельно, не надумывая лишнего. Он бы снова шёл впереди, рассматривал бы каждую деталь фантастической местности, каждое разрушенное здание, мосты. Последних здесь вообще в избытке, отчего перебираться с одного острова на другой — та ещё задача. Чем ближе Люмин подбиралась к Дайнити Микоси, тем отчётливее понимала, что тот действительно повреждён. Необычное устройство на его вершине, излучающее свет, покорëжилось, сама конструкция частично обвалилась, и Люмин всерьёз опасалась, как бы маяк не рухнул. Но он по-прежнему горел, что противоречило всей той информации, что она знала. Весь Тейват знал. Значит, история падения Энканомии ещё более мутная, чем можно было вообразить. Древняя нация, вероятно, ровесники шаманов, может чуть старше, оставила после себя не одну сотню секретов. Не давала покоя и схожесть архитектуры Энканомии с Каэнри’ах. И вот тут уже возникали самые разные предположения, а оставленные кое-где надписи смутно напоминали язык шаманов — его Люмин удалось увидеть благодаря Итэру, а тот, в свою очередь немного научился у Сяо. Итэр, если он только был здесь… Он наверняка знал больше, чем сообщал. Иногда Люмин казалось, что она человек без желаний. Пустая кукла — так она себя ощущала после смерти Итэра. Но в то же время в ней бурлила мечта. И не одна. Самые разные. Она хотела быть с Итэром, хотела чтобы он был жив, чтобы она могла обнять его вновь тëплое тело, чтобы он улыбался и смеялся вместе с ней. Она хотела понять его, выбить из его головы всю дурь, что вынуждала Итэра вечно скрываться от сестры, хотела понять тайны этого мира вместе с ним, чтобы их путешествие меж звëздами подошло к концу, а в пределах Тейвата — началось, ведь этот мир был кладезем огромного количества тайн. Она хотела ощутить любовь, привязанность, убедиться, что не стала для брата балластом, что он по-прежнему дорожит ей. И если бы потребовалось отдать свою жизнь в обмен на его — Люмин бы согласилась. Не потому что рвётся к смерти. Она просто не боится пожертвовать собой ради него. Лишь бы Итэр был здесь. Она стояла у подножия широкой лестницы, ведущей к Дайнити Микоси, и не решалась ступить на неё. То ли яд прогрессировал, то ли усталость, то ли что-то ещё. Элементальная энергия вела себя странно, впрочем, Люмин не хотела думать об этом. Невероятная слабость сковала её. Что же это? Какое необыкновенное чувство. Сердце пропустило глухой удар. Люмин резко вскинула голову, услышав звук шагов. Явно не монстр, это лёгкая, величественная поступь. Чëрные, как вечная ночь, одеяния, капюшон, из-под которого виднелись волосы цвета стали. Девушка лет пятнадцати-шестнадцати, но вот в её таких же глубоких серых глазах было что-то чужое, совсем не детское. Да и что в таком месте делать обычному ребёнку? Снова удар сердца о рëбра. Неужели Божество? Но кто? Ведь не могла же это быть сама Астарот? Неизвестная вдруг заговорила, но речь её была непонятной, на неизвестном Люмин языке. Нет, это не так! Это был тот самый древний язык, на котором общались Венти и Сяо! Это действительно Астарот? У девушки точно не человеческая природа, но… Мысль оборвалась. Девушка внимательно изучала реакцию Люмин. — Я страж этого места. — внезапно послышалась речь Тейвата. — Я создана по образу и подобию госпожи Токоë с целью защиты этих земель. — Люмин сдержала порыв хлопнуть себя по лбу. Естественно, это не могла быть Астарот. Она мертва, а коли была бы жива, наверняка хоть один из Архонтов это бы понял. — Кто ты и что тебе нужно? — Я пришла сюда ради информации. У меня нет дурных намерений. — ощущение удавки на шее. То ли от пронизывающего взгляда стража, то ли от взбунтовавшегося элемента. Всё тело пылало как в лихорадке. — Миру угрожает опасность. — каждое слово давалось с трудом. Яд? Нет, причина точно не в нём. Люмин беспомощно силилась вдохнуть, лёгкие горели от нехватки кислорода. Перед глазами всё поплыло, Люмин упала на колени, закашлялась. Сознание ускользало. А таинственное создание, облачëнное в саму тьму, молча наблюдало за ней. — Небесный… раскол… — отрывисто пробормотала Люмин. И силы неожиданно покинули её, она рухнула на пол без сознания, пока вокруг её тела кружились завитки энергии. Она не видела, как изменилось лицо стража, как вскинулись вверх тонкие брови. Рука в задумчивости легла на подбородок. — Небесный раскол. — на пробу произнесла она, смакуя такое чужеродное и в то же время знакомое название. — Госпожа Токоë, это ведь… — она замолчала, не договорив, снова уставилась на незваную гостью, провалившуюся в забытие. Надвигалось что-то страшное, покрытое тьмой. Тьмой конца.