В ад, куда ты направляешься, я пойду с тобой, И это будет для меня раем.
Лу Рид вчитывалась в текст очередной раз, пытаясь осознать содержимое: «Ты красиво спишь». Вдохнула в грудь побольше воздуха, поскольку поняла, что не дышала с минуту, боясь спугнуть сладкое и ласковое наваждение, оставленное этим посланием. Затем девушка аккуратно сложила записку вдвое и сунула в карман брюк. Нужно было ехать, и на счастье Йонас оставил ей ключи от своей квартиры. А значит, она могла вернуться сюда, когда захочет. Значит, здесь ее будут ждать. Прибыв на работу, девушка расположилась на диванчике в приемной. Иво Мартен в который раз пригласил к себе Марка для обсуждения дальнейших действий, однако попросил телохранителей оставить их в одиночестве. Кей пригласил напарницу на обед, но та отказалась, и он переключился на Даниэль. Оставшись одна, Лу бесцельно листала ленту социальных сетей, читала новости, но, отрываясь от экрана и переводя взгляд на стену, уже ничего не помнила. Мысли занимал Йонас, ее друг, соратник, брат, а теперь еще… парень? По крайней мере, так он заявил, когда они приехали погостить на ферму к его сестре Ирме и Томе. Лу выудила из кармана наушники, подключила их к планшету и включила спокойную музыку. Откинулась на диване, закрывая глаза, позволяя себе погрузиться в воспоминания. Йонас Бэр и Лу Рид росли вместе в интернате. В их социальной группе именно они ругались и пикировались язвительностями чаще всех. И оба понимали, что за напускными остротами в адрес друг друга на самом деле никогда не стояла настоящая неприязнь. Это и сблизило их больше всех. Йонас никогда бы не сказал этого вслух, но она знала, что почему-то особенно дорога ему, несмотря на чуть разное материальное положение и статус. Именно он, после очередной пикировкой шуток в столовой, защищал ее, когда одна девчонка-криокинетик насмехалась над слишком длинными волосами Лу, называя их «кобыльей гривой». Дело было не в волосах, девушка прекрасно это знала, а в непропорционально и быстро растущем организме девочки-подростка. Лу, отличавшаяся от большинства людей способностью к пси, отличалась еще и от тех же псиоников, что еще сильнее выбивало из колеи. Как он там сказал? А, «передай своим верноподданным тараканам в башке, чтобы они заткнулись нах…» Лу улыбнулась. Она не знала, почему так досконально запомнила эту фразу, а не имя обидчицы или что-то еще. Тогда Лу встала, хватая свой поднос с едой, и выбежала из столовой. Йонас нашел ее на пожарной лестнице с ножницами в руках. Поначалу он испугался и хотел выхватить их, но девочка, хоть и выглядела немного неуклюже в силу возраста и особенностей организма, все-таки была проворнее. Она объяснила ему, что хотела всего лишь обстричь косу, и Йонас помог ей в этом, оставляя русые пряди до плеч. Между делом он сообщил ей, что ему сделали выговор насчет «употребления недостойной и непозволительной лексики в общественном месте» и отправили на дополнительные занятия. — А ты что сказал? — Промолчал в этот раз, я же не дурак какой-нибудь. Но на выходе фак показал. Тогда Йонас выудил из кармана униформы две погнувшиеся сигареты и зажигалку. Лу вопросительно глянула на него, недовольно выгибая бровь. — Знакомый из Центра достал, — отмахнулся он, усаживаясь с девочкой на лестнице, — давай попробуем? Ребята не сразу сообразили, как правильно затягиваться, и, конечно же, закашлялись. — Фу, ну и дрянь! — Лу постучала себе по груди и попробовала еще раз, получилось. Некоторое время они провели в тишине, девочка ногой отпихнула оставшиеся волосы вниз с лестницы. — Скажи мне, только честно, чего ты заступаешься за меня? Ненавидишь ведь. — Ты дура что-ли? Я тебя не ненавижу. — Вопрос остается ведь. Думаешь, я сама не могу за себя постоять? — Можешь, подносом по лицу, как в прошлый раз. — Йонас покачал головой, потому что не видел, а только слышал об этом, а ему очень хотелось как минимум — посмотреть, как максимум — вмешаться. — Я за тебя вступаюсь, потому что я тебя не ненавижу. Одно воспоминание сменилось другим. В один из дней посещений Лу выжидающе стояла на парковке, высматривая в воротах машину. Она знала, что мама вряд ли приедет, да и отчим наверняка даже в курсе не был о сегодняшнем событии. Она отвлеклась, услышав, как чей-то знакомый голос зовет ее. Девочка покрутила головой из стороны в сторону и заметила Йонаса, машущего ей рукой. Он стоял с родителями и Ирмой и приглашал присоединиться. Глаза девочки от удивления округлились, но ноги сами потащили ее к семье друга. Родители Йонаса и Ирмы были весьма приветливые и милые люди, мать, сетуя, что ничего не осталось, вытянула из сумки пакет красных яблок. Таких больших, круглых, настоящих яблок! Лу отнекивалась, но мама ребят была настойчивее, чем показалась на первый взгляд. Прощаясь, они уже вдвоем махали в сторону уезжающей машине. Лу прижимала к груди пакет с фруктами, как самое прекрасное и ценное сокровище. В углу парковки ребята заметили мальчика, явно постарше их самих. Он так тепло обнимал свою бабушку (Лу сделала такой вывод по пепельной короткой стрижке женщины и длинном до щиколотки платью), что в груди все сжалось от ревности и зависти, а к горлу подкатил непрошеный ком невыплаканных слез. Бабушка горячо поцеловала внука, села на заднее сидение машины, дала знак водителю и уехала. Мальчик, оставшись в одиночестве, обернулся к ребятам и уже собирался идти внутрь. Лу поразилась: для своего возраста крепкий, с исключительно правильными и четкими чертами лица, но не лишенных детской припухлости, темно-каштановыми волосами, зализанными назад, очевидно в честь дня посещений. И что самое удивительное — на его приятном лице играла улыбка. Ласковая и нежная, оставленная хорошими воспоминаниями и любовью. Чистой, безусловной и самой искренней. — Кто это, вон там? — не слыша себя, спросила девочка. — Не помню, как зовут, но вроде эмпатик, в этом году выпускается. — пожал плечами Йонас. — А что, приглянулся? — Иди ты, — Лу отвернулась, и они пошли к себе. — Уже выучил новую песню к следующему дню посещений, я смотрю? Девушка, открывая глаза и выныривая из омута приятных воспоминаний, достала из кармана брюк оставленную Йонасом утром записку, вчиталась в строчки по новой. В который раз изучила резкий размашистый почерк. Я не могу так. Мы не можем. Лу оглядела приемную Приора Инквизиции с отчаянием. Она слишком далеко зашла, и не к чему впутывать в это других. Мысли прервал звук входящего уведомления СМС. Лу достала мобильник, высветилась голограмма Тины. Девушка нажала на «проиграть сообщение». Тина с голограммы, немного похудевшая, уставшая, с впалыми глазами истерично говорила: «Лу, скажи мне правду. Как человека прошу. Вы с ним трахались, да? С Йонасом, то есть…» — записанный голос Малой был сбивчивый, дрожащий и неприятно звенел по ушам, — «Ты же знаешь бл… что он мне нравится! Да я, черт возьми, люблю его! А ты, зная об этом, так со мной поступила… Какая же ты…». Хвала Единому, что сработало ограничение по времени записи сообщения, и Лу не услышала всех тех слов, фраз и прозвищ, что придумала для нее Малая. Сука-а-а-а…***
♫ CYBERPUNK 2077 Cello Mix | Been Good To Know Ya | Ambient Soundtrack ♫ После работы Лу расхаживала по своему кухонному блоку взад-вперед, раздумывая над тем, куда ее завело расследование покушений на месье Приора, куда завела ее интрижка с Йонасом, и что ей теперь делать с ним и с Тиной. За окном вечерело, хотя Нью-Пари и не думал засыпать. Закатное солнце, такое редкое, обычно скрытое за серыми тучными облаками, украдкой проникало в комнату, в лучах которого кружили в вальсе нередкие пылинки. С какого-то клуба под домом через окно доносились приглушенные голоса рабочих, готовившихся к встрече ночных гостей, за углом, кажется, двое молодых людей не поделили то ли девушку, то ли дозу. Под едва доносящиеся звуки ссоры Лу наблюдала за танцем пылинок и думала, как скоро она сможет выкупить эту квартирку и стоит ли менять жилье на более презентабельное. Пока девушка раскладывала собственные мысли по полочкам, на плите жарились кабачки, которые ей вместе с цветком вручила бабушка-смотрительница из Лаграса. Хоть поездка и состоялась довольно давно, кабачки все время напоминали о себе, лежащие на столешнице, по приезде Лу с работы домой, а сегодня-завтра и вовсе рисковали сгинуть если не в небытие, то в мусоре. Вспомнив о цветке, висящем под лестницей, она набрала стакан воды и полила его. Несчастный раскачивался в своем подвесном кашпо, к своему стыду Лу отметила, что некоторые листья начали подсыхать. Разложить мысли по полочкам не получалось, уж слишком многое на нее навалилось. Она решила отодвинуть личные проблемы на второй план. Иногда ей казалось, что рано или поздно в ее доме появится старенькая пробковая доска из доштормовых фильмов про детективов, усеянная фотографиями подозреваемых и прочими заметками, между которыми будет проведена яркая красная нить. Пока что эта доска представлялась только в ее голове, и эта нить не могла соединить некоторые остаточные факты и сведения. Она вилась вокруг одной, очень весомой, очень важной личности, которая по щелчку пальцев могла не то что превратить жизнь обычной псионички в ад, а сразу, быстро, но очень болезненно вовсе прервать ее. — Викарий Жан-Франсуа, — медленно проговорила Лу, будто пробуя это имя на вкус. Вспомнив о камерах, ввинченных в стены и скрытые панелями, она прикусила язык. Расследование так и продолжало свой ход, как поезд, в ее голове, но Лу поклялась себе, что однажды, на каком-нибудь черном или блошином рынке достанет себе пробковую доску. Девушка выудила из кармана толстовки пачку сигарет, достала одну и щелкнула зажигалкой, облокачиваясь спиной о столешницу. Аккуратно нарезанные кружки кабачков шкворчали, озолотились снизу, настала пора их переворачивать. Зажав сигарету в губах, Лу ловко орудовала лопаткой и вилкой, не боясь задеть покрытие дешевой сковородки. Ей уже ничего не поможет. Девушка в ожидании подошла к окну, оперлась о подоконник, позволяя уходящим лучикам солнца играть на лице, прикрыла глаза. Ни одна музыка на фоне, ни один звук города не мог заглушить шум ее мыслей. В голове кто-то ломано играл на скрипке, натягивая струны и нервные окончания. Мелодия то набирала темп, ускоряясь и делаясь сложной, напряженной и даже пугающей, то замедлялась, давая короткую передышку. Она вдохнула грязный городской воздух полной грудью, перекатывая с пальца на палец сигарету, поднесла к губам, но затяжки не сделала. Скрипка в голове настойчиво заканчивала композицию сложными нотами. Как только Лу показалось, что напряжение, зудящее в мыслях и ладонях спало, все нарастало по новой. Убийство Мартена дало бы вам повод, вызвало бы резонанс. Такая потеря! Такого человека не стало! Тут же расширение полномочий. А вместе с Приором незаметно исчез бы его ближайший круг: преданная секретарша, начальник охраны и два псионика-телохранителя, о существовании которых не то что кто-то не вспомнит, а даже не будет в курсе, что они были. Ладони затряслись от зуда. Вместе с этими двумя псиониками убьют и их окружение. Выдающуюся ученую — бабушку месье Кея Стоуна. Подстроят несчастный случай, допустим, на дороге… Лу представила, как бабушка Кея лежит на трассе в неестественной позе, руки-ноги переломаны, от лица осталось одно месиво, кровь стекает и пропитывает асфальт. А моих-то и вовсе не заморачиваясь убрать можно. Ирму с Томой выведут за Периметр, каждому — по пуле в голову. Малую и Догана достанут в какой-нибудь грязной вонючей подворотне… Воображение незамедлительно нарисовало Лу самые подробные тошнотворные картинки. На Догана опускается приклад пистолета, Тина вопит от ужаса, пока ее голос не срывается, и становится слышно тихое сипение и мольбы о помощи. Их трупы находят случайные прохожие, через несколько дней по зловонному приторно-сладкому запаху. Трупные пятна на спинах, бордовые, почти черные следы крови. Никто не рискует близко подойти, а приехавший судмедэксперт фиксирует следы насильственный смерти. Йонас… При мысли об этом парне у Лу перехватило дыхание, и она судорожно ловила ртом воздух. Его сначала попрут из больницы, а потом… Потом… Мысли окончательно спутались, и Лу увидела на своем полу красочное изображение мертвого друга. У него перерезано горло, но сердце его еще бьется, изо рта вылетают хрипы и бульканье крови. Он умирает долгой, мучительной смертью, а убийца провожает его холодным, дьявольски спокойным взглядом. Девушка схватилась за сердце. Имя этого убийцы — Лу Рид. Из-за нее они все пропадут. Их сотрут, словно их никогда и не было. Йонас… Ты был прав. Как же ты был прав! Во что же я нас втянула? С этими мыслями Лу осела на пол, сигарета давно сотлела и выпала из опускающихся рук. В воздухе запахло паленым, но Лу этого не замечала. Мама… Мамочка… Они убьют всех нас, всех! Она сама не заметила как дыхание стало учащенным, неровным, словно она была рыбой, выброшенной на сушу. В ушах противно зазвенело, заглушая город. Сердце беспорядочно и лихорадочно билось, металось по грудной клетке, к горлу подкатила тошнота, усиливающаяся отвратительным запахом горелых кабачков. Изо рта вырвался первый всхлип, больше походящий на стон. Затем еще один, и еще… Плач перешел в рыдания, они скрутили Лу, сковали в цепи, холодную сталь которых она ощущала на шее. Дрожащими руками Лу потянулась к мобильнику, лежавшему на дне карманов толстовки, но тело не слушалось ее. — Лу? — голос, раздавшийся эхом по квартире, наверняка явился отзвуком ее сломанного, больного воображения, заглушавшийся бесконечным белым шумом в ушах. Лу отползла, рыдая, в сторону кровати, надеясь, что призрак не покинет ее, вернет в реальность, заставит тело снова слушаться или хотя бы будет поддерживать ее в настоящем. — Лу! — в несуществующем голосе зазвенело беспокойство. Напряжение. Страх. Чьи-то руки обвили ее, подняли, усаживая на чьи-то колени. Запах. Знакомый. Любимый. Родной. — Что случилось? Ран нет? — Обладатель голоса лихорадочно пробежался глазами по телу девушки, сорвал одежду. — Тише, тише. Слушай меня. Смотри на меня. Я здесь. Ты не одна. Ну, посмотри же. Глаза девушки бегали по лицу, не определяя его из-за пелены слез и помутнения. — Йон… — слетело с пересохших губ, — Йон…нас… Йонас… — Да, да, молодец. — Парень взял руку Лу, занес к себе на голову. — Давай вместе. Чувствуешь? Волосы. — Между пальцев девушки струились сухие пряди парня, она опустил руку девушки ниже, к щеке, — А это? Лицо. Прислушайся к физическим ощущениям. Вернись ко мне, — прошептал он, переводя руку Лу к груди. Под пальцами ладони она ощутила мягкую ткань затертой футболки и часто-часто бьющееся сердце. Тело Лу послушалось Йонаса, возвращало способность чувствовать, ощущать мир вокруг. Рыдания перешли в тихие всхлипы. — Молодец, — еле слышно сказал парень, но это было еще не все. — Теперь, что ты видишь? Давай, скажи мне. — Т-тебя, — язык едва шевелился, но Лу удалось вымолвить хоть слово. — Еще, перечисляй, — Йонас продолжал обнимать девушку, прижимать ее ладонь к своей груди, поглаживать тыльную сторону пальцем. — К-кровать, — заикаясь продолжала она, — с-стол. Диван. — Молодец, — повторял парень, притянул ее к себе и стал укачивать. — Просто умница. Когда девушка перестала ловить ртом воздух, а ее грудь — вздыматься от позывов, Йонас поднял ее и перенес на кровать. Молча прошел в кухонный блок, налил стакан воды, вернулся и протянул его Лу, сев на краю кровати. Она жадно вцепилась, допив, попросила еще. Парень все также, не проронив ни слова, выполнил просьбу, оставил ее одну, сам прошел в ванную, нашел полотенце и смочил холодной водой. Когда пришел, девушка лежала на спине, закрыв глаза. Йонас взглядом медика оценил уравненное дыхание, прощупал на руке пульс. Вернувшись на край кровати, он очертил холодным полотенцем лоб девушки, виски, щеки. Полотенце спустилось ниже, к шее, ключице, задевая плотную белую майку. Хилер заметил, как по рукам девушки побежали мурашки. — Холодно? — тихо спросил он, стараясь не нарушить призрачный покой. — Хорошо, — услышал в ответ шепот. Удовлетворенно кивнув, Йонас продолжил занятие, стирая пот с ее тела. На секунду остановился, не позволяя движениям стать механическими, движениями хилера. — Помоги мне снять майку, — тихо сказала девушка. Йонас послушно поддержал ее, стягивая майку и обнажая белый спортивный лифчик. Лу медленно перехватила его свободную руку, провела ею по ключице, опуская ниже, на грудь. С ее губ слетел уставший сдавленный стон, тело накрыла новая волна мурашек. Если бы не закрытые глаза, Лу увидела бы, как щеки Йонаса накрыл едва заметный в темноте вечера румянец, обычно ему несвойственный. Рука девушки потянула его руку ниже, скользя по ребрам, к животу, остановившись еще ниже. — Лу. — Йонас сам не заметил как его, казалось бы, предостерегающий тон обернулся рычанием, почти злобным. Ответом девушки послужило молчание. Вместо реакции на предупреждение Лу стала слабо водить рукой парня по себе. — Нет, Лу, мы не будем заниматься этим сейчас, — Йонас немного грубее, чем ему хотелось бы, высвободился и накрыл девушку пледом. Один неудовлетворенный стон, и последовала тишина. Обычно спокойные, механические движения хилера с многолетним стажем сейчас казались ему несколько суетливыми, он, стараясь не шуметь шуршанием простыней, встал, прошел к кухонному блоку. Он знал, что где-то в одном из ящиков Лу хранила пачку сигарет на черный день, а свои он как назло забыл в такси. Странно, обычно он ничего не забывал, особенно сигареты. Йонас оказался прав, в ящике обнаружилась заветная пачка, слава Единому, уже открытая. Он отошел к окну, усевшись на подоконник, щелкнул зажигалкой и закурил. Взгляд бегло прошелся по девушке, лежащей на кровати в застывшей позе, будто больной прикован к аппарату ИВЛ. Йонас с трудом сдержал облегченный выдох. Затем посмотрел в окно. Уже стемнело, с улицы долетали сигналы и визги машин, далекие голоса. Неоновый свет проникал в квартиру, озаряя ее отчужденной холодной голубизной. Не отрывая взгляда от окна, Йонас выбросил бычок, подошел к кровати, взял Лу за руку и переплел их пальцы. Ответом ему, самым прекрасным, самым желанным в столь тяжелые минуты было спокойное, ровное дыхание, плавно переходящее в сопение.***
♫ CYBERPUNK 2077 Johnny Silverhand Ending OST | New Dawn Fades Ambient Soundtrack ♫ Лу Рид проснулась от надоедливого солнечного зайчика, прыгающего по лицу, поморщилась, но открывать глаза не стала, только почувствовала, как матрас сильнее прогибается от чьего-то тяжелого тела рядом с ней. Я уже забыла, каково это, когда мужчина лежит рядом со мной в кровати. Ей все-таки удалось разлепить веки, сухие, словно в глаза сгрузили строительный песок, обнаружила, что рука Йонаса обвивает ее за талию, ненароком дотрагивается до живота при каждом его вдохе. Ощущение было покалывающим и на удивление приятным. И тут к ней стали возвращаться воспоминания о том, как и при каких обстоятельствах Йонас оказался у нее дома. Вместе со мной проснулся стыд. Она с судорожным вздохом закрыла глаза, желая провалиться обратно в сон, желательно бесконечный и без сновидений. Йонас зашевелился, что-то кряхтя, дернул рукой, прижимая девушку ближе к себе, зарываясь носом в копну густых русых волос. Это было как приятно, так и мучительно от осознания хрупкости момента. Лу решилась не поддерживать иллюзорную магию утра, аккуратно высвободилась и встала. — Эй, — послышался недовольный хриплый голос сзади. — Вернись. Лу сдержала рвущийся наружу очередной судорожный вздох. Она хотела бы вернуться. Она хотела бы продлить этот момент. Она хотела бы не вылезать из его объятий днями, ночами. Однако вчерашние события наглядно показали ей, чем теперь жизнь может обернуться для нее и для ее друзей. Она не желала быть воронкой, куда затягивает невинных. Это был ее выбор, влезть в грязь, а не их. — Я в душ, — спокойно ответила она, на ходу выбрав чистое белье, шорты и футболку. В ванной Лу старалась не смотреться в зеркало, но глаза предательски поймали ее отражение, и она ахнула: — Единый, мать твою! — Что? — раздался сонный стон. Лу вздохнула, рассматривая черные круги туши вокруг глаз, делающие их из карих почти черными: — Забыла смыть макияж вчера. Выгляжу, как солист доштормовой группы «Kiss». Ответом из комнаты послужила беззлобная усмешка и напевание. — I was made for loving you, baby… Лу слабо улыбнулась, прикрывая дверь. Она уже забыла, какой у Йонаса мелодичный голос, который в интернате, а точнее, до сигарет был чуть выше, а сейчас в нем была особенная хрипотца утра и взрослых лет. Сука, опять замок, да что ж такое…. Дверь отказывалась закрываться до конца. Лу собрала волосы пучок, смыла позорные следы вчерашнего вечера и почистила зубы. — А мне нравится, когда ты немного растрепана, — раздалось сбоку. Йонас припал к дверному косяку. Лу медленно перевела на него взгляд, и ей захотелось снова закрыть глаза, давая им возможность отдохнуть. Она не могла смотреть на его оголенный торс, перекатывающиеся с каждым движением мышцы, вздымающуюся с каждым вдохом грудь. — Что ж, тогда вчера я тебе особенно понравилась. Йонас усмехнулся и прошел к девушке, забирая у нее зубную щетку. Лу выдержала его оценивающий взгляд и фривольную выходку. Парень был так спокоен, словно подобное утро было их общей рутиной. Она не могла. Это было слишком хорошо и плохо одновременно, чтобы быть правдой. Девушка скинула с себя остатки одежды и прошла по холодной плитке за стеклянную панель в душ, включая воду, предварительно проверив ее температуру. Теплая вода намочила волосы, и она распустила их, бросив резинку куда-то в сторону, скрутила, когда они впитали воду, и выжала. Рука шарила в поисках бутылочки с шампунем. Выбравшись из струй воды, Лу открыла глаза и обнаружила, что Йонас стоит напротив нее, выжидающе перекатывая заветную бутылочку в руке. Про себя девушка отметила, что та и так была небольшая, а в его руке и вовсе сделалась крохотной. — Помогу? — уточнил парень, хотя вопрос больше прозвучал как утверждение, и он подходил к Лу, выдавливая на руку содержимое бутылки. — А справишься? — беззлобно спросила Лу, закрывая глаза. Даже в таком разбитом состоянии она не хотела переставать пикироваться с Йонасом остротами, подчеркнув для себя, что это одна из немногих вещей, удерживающих ее на земле и рядом с ним. — Вчера же справился, — пальцы молодого человека погрузились в корни волос девушки, и та поразилась, насколько методично Йонас проделывал такую простую процедуру, как мытье головы, тем более не своей. Массажными движениями, медленно, как в самой сладостной пытке, он промывал ее волосы, прижался к ее спине, подтолкнув к струям воды, смывая шампунь. Лу не стала сопротивляться, наоборот, лишь помогла ему, подставляя голову под душ. Она смыла остаточную пену и только сейчас решилась, несмотря на потоки воды, взглянуть Йонасу в глаза. Лу знала, что он на нее смотрит. И взгляд этот, вопреки ее ожиданиям, не горел животным желанием как обычно. Взгляд этот был прикован к ее карим глазам, был красноречивее всех строчек, бесполезно начертанных на стенах и в стихах. Лу ощутила такую тяжесть в легких, словно из нее выкачали весь воздух, а тело вот-вот начнет крениться к полу. Взгляд этот был глубоким, пристальным, губы — в сосредоточении сжаты, и ее нервы натянулись как струны электрогитары под этим выражением. Что-то внутри Лу щелкнуло, как будто выключили свет, и мир если не потух, то помутнел. В один шаг она приблизилась к Йонасу и поцеловала. Глубоко, страстно, жадно, не давая возможности вдохнуть, остановиться или передумать. Ее ладони скользнули по его плечам, пальцы переплелись, и она повлекла парня с собой под душ. Вода струилась, стекала по их лицам, заполняла собой все пространство, отгораживая от остального враждебного мира. Лу не чувствовала ничего кроме рук Йонаса, скользящих вверх-вниз по спине, сжимающихся на ягодицах, его тонких твердых губ, блуждающих по ее губам, уже не изучающих, а знающих каждый миллиметр. Совсем запыхавшись он отстранился от нее, и она увидела, как его дымчато-серые глаза потемнели, а в тусклом желтом свете душевой отливали темным графитом. — Не думай, что мы не поговорим обо всем, — с этими словами, прозвучавшими приглушенно, как будто отдаленно в сознании Лу, Йонас перевернул ее лицом к стене, высвобождаясь из бесконечного водяного потока. — Ага, — с нетерпением простонала Лу. Сейчас, в легком помутнении рассудка она была готова на все, пообещать раскрыть ему все тайны мирозданья и полностью принадлежать ему. — Шире ноги раздвинь, — зазвучал глухой требовательный голос над ухом, губы его обладателя перешли к шее, язык слизывал катившиеся вниз капельки воды, пальцы отодвигали мокрые пряди. Лу, тонувшая в воде, ласках, чередующихся с позволительной грубостью и истомой, послушно выполнила просьбу. Вместо ожидаемого Лу почувствовала, как рука парня расположилась между ее бедер, а ее собственная нога непроизвольно отодвинулась еще дальше. Она задрожала от нетерпения и выгнулась ему навстречу, а когда мужские пальцы коснулись ее, с губ слетел сдавленный стон желания. Рисуя внутри круглые узоры, Йонас едва тормозил сам себя, но продолжал последовательно доставлять девушке удовольствие. Лу, борясь с чувствами, завела руку за спину и коснулась Йонаса. Теперь была его очередь сдерживать стоны, но в конце концов трепет мокрой горячей руки пересилил его. Это был самый прекрасный звук на свете. — Я хочу тебя, — Лу постаралась выдать самую серьезную интонацию, на которую была способна на данный момент. — Взаимно, — прорычал Йонас, прикусывая шею девушки, отчего та начала трепетать еще сильнее, сгорать еще стремительнее, — разве ты не чувствуешь? — Я чувствую, что ты играешь со мной, — Лу резко высвободилась и обернулась. То, что она увидела в глазах Йонаса, не было подвластно перу ни одного автора. Это был мотылек, летевший на яркое солнце, которое вот-вот сожжет его, расплавит, оставит тлеть крылья, распыляя пепел. — Это тоже взаимно, — Йонас подался вперед, подхватил девушку на руки и прижал к стене. — Молчишь, сохраняя таинство. Мы что, в церкви? — То, что мы сейчас делаем — не назовешь молитвой, — прошептала Лу в его губы, едва касаясь их, языком слизывая с них капли воды. Йонас накрыл ее поцелуем, словно ураганом, и вошел. Резко, грубо, так, что Лу вскрикнула от боли. В другой раз Йонас укорил бы себя за нарушение методичности, за грубое и болезненное вторжение, за неуважение в конце концов, но только не сейчас. Возможно потому, что у него не было ни достойного ответа, ни достойного вопроса. Его будоражило, злило, что девушка хранит какие-то тайны, раздражала невозможность вмешательства в них, невозможность нормального, по меркам двух взрослых людей, разговора, и весь этот коктейль пожаром разгорался в нем, уничтожая все на своем пути, что он выстраивал в своей душе и голове долгие годы. Короткий беглый взгляд на нее — и он понял, что пропал. Движения стали ровнее, плавнее, к Йонасу возвращался разум, который на долгое время затмило беспокойство, переросшее в злость. Лу ловила ртом воздух, хватала парня за плечи, царапала их, не желая останавливать неутомимо вращающуюся вокруг себя планету. Почувствовав, что Йонас порядком подустал ее держать, она высвободилась, перевернулась, и они продолжили. Руки парня опустились ей на бедра, сжимались и разжимались в огне и нетерпении. Услышав, что девушка начинает дышать и стонать чаще, Йонас ускорил темп, а правая рука легла ей спереди. Он сам был почти на исходе, поэтому круговые движения ладони стали быстрее, и он почувствовал, как девушка с оглушительным стоном сжимается вокруг него, выгибается, теряя пол под ногами, рассыпается на мелкие осколки, которые уже не собрать. Спустя секунду он и сам закончил с тяжелым вздохом, оставаясь внутри нее, прижался к шее Лу, одной рукой обвивая талию, другой упираясь в стену, поддерживая и ее, и себя. Едва они расстались, так тут же Лу обернулась и прижалась к Йонасу. — Прости, я сделал тебе больно, я не хотел, — на языке чувствовалась горечь лжи, хотя он не врал. Просто не рассчитал силу. Он мягко провел ладонью вдоль ее позвоночника, заметил, что движение это вызвало волну мурашек. — Нет, это ты меня прости, — Лу обвила руками его шею, сдерживая слезы, уткнулась носом в мужское плечо. — Я делаю тебе больно каждый раз, умалчивая что-то, хотя ты единственный, кому я могу доверить все. Она подняла на него взгляд, и Йонас увидел, как дрожат ее ресницы, в глазах застыли белые слезы. Он почувствовал такую тяжесть вины и стыда, какую не ощущал Атлант, держащий небо.***
♫ Temperance ending theme — 1 Hour version (Cyberpunk 2077) ♫ На вопрос от Лу «Покатаемся?» Йонас ответил однозначным кивком. А задала она его, кивая на выход, памятуя об установленных в квартире камерах. Что-то внутри нее щелкало от напряжения, как Йонас щелкает пустой зажигалкой, когда беспокоится. Но на растущую тревогу уже не было сил, а во время поездки на мотоцикле в пригород, когда волосы развевал ветер, свистящий в ушах, а руки Йонаса заботливо обхватывали ее сзади, тревога и вовсе испарилась. Она привезла парня туда, где, казалось бы, недавно они были с Кеем и обсуждали их незавидное положение. Где они открыли друг другу глаза на правду, понимая, в какое дерьмо вляпались. Где они пообещали не бросать ни друг друга, ни Мартена одного со всем этим. Знал бы Кей, чем это обернулось для меня… Когда мотоцикл остановился, Йонас слез, то ли невзначай, то ли делая такой вид, скользнул рукой по талии Лу. Каждое его прикосновение отзывалось в девушке томительным притяжением к парню, и она не понимала, как раньше жила без этого. Или не хотела замечать этой реакции. Лу тоже слезла, сняла шлем, покрутила в руках, рассматривая, будто впервые. Йонас, не торопясь, прошелся по траве, на его ботинках осталась утренняя роса, он глубоко вдохнул чистый воздух. — Хорошее место. Самое то, для первого свидания, — он пнул лежащий камешек и скрестил руки, — или ты не за этим меня сюда притащила? Лу вздохнула. — Дома камеры, прослушка. Здесь тебе из свидетелей только вон, деревья да травинки. Йонас, теряя саркастичный вид, серьезно кивнул, однако Лу молчала. Он был знаком с ней слишком долго, лицо ее знал лучше своего собственного, и сейчас на нем отражалась сосредоточенность, с какой математики решают интегралы, хилеры спасают жизни, а любимые открывают самые страшные тайны. Поэтому парень не торопил Лу. — То, что я сейчас скажу, — медленно начала она, взвешивая слова, — должно остаться строго между нами. — Я когда твои секреты выдавал? — перебил Йонас, доставая стащенную у Лу, по ее согласному кивку, пачку сигарет, выудил одну и предложил ей же. Та, помедлила, но согласилась. — Никогда. Если не считать случая с Ирмой и Томой, когда ты сказал им, что мы встречаемся, — Лу укоризненно взглянула ему в глаза и увидела в них пошатнувшуюся уверенность, но эта маленькая победа не принесла ей радость. Щелкнула зажигалка, и оба затянулись. — Я не знал, что это секрет, — Йонас в смятении взлохматил волосы, зажав сигарету в зубах. Лу тоже знала его лицо достаточно хорошо и сейчас не уловила в нем намека на неискренность. — Извини. — Че мы, дети что-ли, скрываться? Йонас ухмыльнулся. За это он любил ее. Его фраза, слетевшая с ее уст, звучала как никогда правдиво и уместно. Любил… Слово показалось парню чужеродным, давно вышедшим из употребления, но таким честным и правильным, что Йонас едва подавил удивление. Лу металась, и это тоже не скрылось от парня. Он подошел ближе, сокращая расстояние между ними до шага. Девушка, раздумывая, попятилась назад. — Сейчас будет рассказ, готовь уши, — выдохнула она. — И маты. Йонас кивнул, и Лу начала повествование, чуть ли не с самого начала. Про инъектор Приора, про натуральную бумагу Летиции Жонсьер и запросы дьякона Киньяра о бомбе. Про пожар в Лаграсе, о котором лишь упоминала, про визиты к Викарию, его странные формулировки и беснующихся вокруг детей. С каждым словом выражение лица Йонаса менялось, от удивленного к взбешенному, от поникшего к осознающему. И с каждой новой сказанной фразой Лу чувствовала, как освобождается. Подобная исповедь, ни разу не репетированная, звучала гладко и слаженно, как сказка маленьким детям, и лучше бы она была таковой. Закончив на отчете Марка Жонсьера, выдохнула. Выжидающе посмотрела на парня. У того в руках уже сменилось три сигареты, бычки он втаптывал в асфальт ботинком с такой задумчивостью, с какой обычно философы старого мира глядят с портретов на потомков. — Оху… — выговорил он — съездил бл… на море, поел апельсинов. Лу было не до шуток. Не выдержав, она подошла к Йонасу вплотную, взяла его ладони в свои и прижала к груди. — Не нужно говорить, насколько это опасно… — Да, это тебе не граффити на стенках рисовать, — Йонас впервые за долгое время посмотрел девушке в глаза. Карие, в которых топился шоколад и росла тревога. Она металась, в поисках ответов и вопросов, и не находила ничего. Он смотрел на нее в ответ тупым, немного замыленным взглядом, пока в голове с бешеной скоростью вращались шестеренки. Закрыл глаза, постарался собрать в кучу мысли. — Нужно ли что-то говорить, Лу? — сказал наконец он. — Не по своей же воле ты узнала все это, — он расцепил их руки, погладил девушку по волосам. — Это действительно полный пиз… — он услышал ее тяжелый вздох и замолчал, прижимая к себе. Надеюсь, они убьют нас быстро и безболезненно, ведь ничего этого мы не хотели и даже не могли предугадать… Лу уткнулась носом в пропахшую табаком футболку парня. — Ты заслуживал знать, хотя бы потому, что невольно стал соучастником. По моей вине. Шаза тоже встрял из-за меня, получается. — Да брось, он и не в таком дерьме варился, — парень помолчал недолго. — Это из-за этого ты вчера так…разъе…? — Прям разъе…? Да ну не… — Да ну да. — Тогда да. Я почему-то представила вас мертвыми, во всех красках и подробностях, если коротко. Надеюсь, не слишком напугала. Волосы Лу шевельнулись от тяжелого вздоха парня. — Мы оба видели много смертей. Она продолжит преследовать нас, пока мы сами не встретим ее. С распростертыми объятиями. — Оставь лирику для стакана, — девушка шутливо стукнула его кулаком по груди. — Спасибо, что доверилась, Лу Рид. Я пойду за тобой и в рай, и в ад, и твоя тайна будет вместе со мной. Девушка хотела напоследок съязвить, но лишь кивнула, прижимаясь крепче. — Я тоже…пойду за тобой. Они простояли так еще долго, оценивая значимость сказанных друг другом слов, не желая разрушать спокойствие самых честных и правильных объятий.