Исповедь обреченной

♫ CYBERPUNK 2077 Breathe Free | Outsider No More ALL Versions | Ambient Soundtrack ♫

Делает ли меня преступником страсть к ней?

      Следующее наступление утра уже не казалось Лу таким противным. Она поняла, что это новое утро не было пропитано отчаянием, притворством и предательством. Проснулась она не от скользящих солнечных лучей, но не потому что солнце затмили тучные облака, опускающиеся все ниже на Нью-Пари, а потому, что Йонас медленно, словно завороженный, поглаживал оголенное плечо девушки, чередовал мягкими поцелуями. Когда парень заметил, как Лу улыбается от удовольствия, потягивается и льнет к нему, он сгреб ее в охапку и зарылся носом в длинные густые русые волосы. — Доброе утро, — услышала Лу приглушенную хрипотцу где-то сзади. — Доброе утро, — ответила она, прижавшись ближе. Она закрыла глаза, не в силах поверить собственному… счастью?       Один из редких, почти невозможных дней, когда она могла вдохнуть полной грудью, улыбаться искренне и открыто, утонуть в объятиях любимого мужчины, словно очнувшись ото сна, сбросив цепи, вынырнув из комы. Притяжение к Йонасу так питало ее, будоражило и насыщало, что девушка думала, если к ней подключат рождественскую елку, гирлянды на ней начнут мерцать разноцветными огнями — такое чувство испытывала Лу. — Разве тебе не надо на работу? — спросила девушка, придавливая Йонаса к кровати и надеясь услышать заветное «Нет». — Нет, — ответил он, вдыхая аромат ее волос.       Мне просто не может так везти. Даже самая смелая мечта не сравнится с … этим. — А ты что, уже прогоняешь? — осведомился парень.       Лу почувствовала, как он улыбается, словно хитрый лис, и обернулась, опираясь на локти, чтобы запечатлеть это в своей памяти. Увиденное не разочаровало ее. Псионичка почти ужаснулась. Она так долго жила с Йонасом бок о бок, делила хлеб и крышу над головой, рассказывала все секреты (даже самый страшный и не соответствующий законам и правилам), и только сейчас увидела, какая у него непозволительно красивая улыбка. Неидеальная, как у моделей с обложек журналов Центра, но такая чистая, обезоруживающая и правильная! Мы так долго боремся, страдаем и совсем забыли, каково это, улыбаться и чувствовать себя счастливым.       Лу тряхнула головой, прогоняя раздумья. — Даже если бы ответ был положительный, я бы тебя не отпустила, — улыбнулась в ответ она.       Йонас медленно поднял руку, коснулся большим пальцем ее скулы, спустился чуть ниже к щеке, проводя по ямочке девушки. Он сам не верил в происходящее, и трогал девушку, чтобы убедиться, что она тут, с ним, и действительно сказала то, что сказала. — Красивая, — вырвалась у него со вздохом. — Брось, — Лу засмущалась. Если бы ей когда-то давно сказали, что Йонас Бэр ее смутит, так еще и таким топорным комплиментом, она бы рассмеялась этому человеку в лицо. — Можешь не верить, — Йонас пожал плечами, наигранно закатив глаза, и уже собирался отвернуться от нее, но тут девушка рассмеялась, что не входило в его план, и парень растерялся. — Какой же ты… лис. — Сказала белка. — Эй!       Что-то потянуло Лу схватить подушку и шлепнуть Йонаса, но тот вовремя выставил руку, вызвав у девушки мгновенное недоумение, завел вверх, и подушка выпала из рук псионички, шлепнувшись на парня. — Сейчас будет драка! — смеясь, воскликнула девушка, в глубине души дивясь своей беззаботности. — Тогда готовься проиграть, — с этими словами Йонас вытащил из-под себя свою подушку, и ударил девушку, конечно же, рассчитывая силу. — Нападают! — ей прилетело сверху, но она увернулась, давая сдачи своим оружием. Йонас растерялся и получил в грудь.       Ноги обоих запутались в простынях, началась отдышка, вызванная жестокой борьбой не на жизнь, а на смерть, но суету затмевал звонкий, чистый и искренний смех. Йонас воспользовался оплошностью противника и закутал Лу в простыни так, что она еле могла пошевелиться. Девушка ерзала и дергалась под придавливающем телом Йонаса, не желая сдаваться. — Да что ты… Да как ты… — она часто-часто дышала, ловя ртом воздух, и пыталась сбросить его с себя, но не могла в силу образовавшегося кокона. — Сдаешься? — самодовольная улыбка не сходила с лица Йонаса, наслаждавшегося победой. Лу хотела остановить время, выбраться из заточения, сбегать за телефоном и сфотографировать его, но вида влюбленной дурочки, конечно же, не подала. — Еще чего, — фыркнула она в ответ, с новой силой пытаясь освободиться. — Одно твое слово, Лу Рид, и твои мучения окончатся, — лицо Йонаса оказалось так близко, что девушку поразил ток и желание поцеловать его. — И слово это будет «нет», — она почти успокоилась, отдышалась и ухмыльнулась, приближаясь к нему.       Йонас, не сговариваясь, принял правила очередной игры. Он не отступил, а позволил Лу коснуться его губами, не смыкая глаз. Она также, не отрывая взгляда от его потемневших серых зрачков, провела языком по губам, поцеловала. Уже более настойчиво, заставив его приоткрыть рот.       В этой игре Йонас проиграл. Он первый закрыл глаза, расслабился и потерял прежнюю бдительность, когда удерживал девушку в цепкой клетке из простыней и собственного очарования. Не прерывая поцелуй, он привстал, освобождая ее, начал стягивать с Лу его же футболку, в которой она уснула. Девушка под ним расслабилась, подалась навстречу, помогая избавиться от лишней одежды. Лу пришла мысль о том, что они никогда не делали этого в ее постели. В душе, в ее и в его, в его кровати, но не в ее постели, самом ценном и сокровенном местом в этом блеклом обиталище.       Тягучая сладость разливалась по девушке из центра, в районе груди, по всему телу, отдаваясь электричеством в кончиках пальцев рук и ног. Лу уже почти забылась в ласках, но вспомнила изначальную цель своего наиковарнейшего плана, обхватила Йонаса ногами, подалась вперед и развернула его, прижав к постели.       Парень на мгновение оказался в замешательстве, но улыбка снова расползлась по его лицу, будто он и желал быть побежденным. Такого удовольствия Лу не могла ему предоставить и прошептала, нагнувшись, у его уха: — Не только твоя улыбка обезоруживает противника.       Йонас усмехнулся, завел руку за шею девушки и притянул ее к себе. — Иди сюда.       Поцелуй, глубокий, непрерывный. Бушующий от страстного и быстрого к медленному, но глубокому, не предусматривающему отказов. Лу пахом почувствовала возбуждение парня, и с ее губ случайно слетел стон, настолько ей приятно было чувствовать его близость. Руки парня по-хозяйски гладили обнаженную спину девушки, останавливаясь на ягодицах, лаская их круговыми движениями. Йонас встал, удобнее усаживая Лу на себе, притянул ее еще ближе, хотя ближе было уже некуда, и все что разделяло их — злосчастная простыня, показавшиеся сейчас парню назойливой ненужной тряпкой. Во всем огромном, угрожающем и злом мире остались лишь они вдвоем, их нежность, ласки и бесконечное, тягучее, как карамель, удовольствие. Оно росло, трепетало внизу живота у обоих, рисковало выплеснуться за барьер, как штормовые волны выплескивают океан из берегов и накрывают пляж, город, планету. Йонас снова почувствовал, что они — нарушители закона и порядка — ходят по краю, по лезвию ножа или натянутому канату, и чувство это питало его и нравилось ему. Не в силах больше ждать и противиться порыву, он подвинулся вперед, нагнув Лу, оторвался буквально на секунду, посмотрев той в глаза.       Ответный взгляд показался ему красноречивым. Затуманенным, даже одурманенным, в этом взгляде смешалось все, но больше всего в нем плескались неукротимое желание и томление. Посчитав, что того, что он увидел — достаточно, он со стоном вошел в нее. За окном раздался раскат грома.       Движения были размеренными, отточенными, хотя ему было безумно сложно контролировать себя. Лу трепетала под ним, подстраивалась и вовсе не испытывала стеснения, полностью отдаваясь ему, себе и этому новому, невероятному и всепоглощающему чувству между ними.       Девушка услышала, как что-то со шлепком упало в коридоре, как будто бы тяжелый бумажный пакет, но не обратила на звук должного внимания, растворяясь в Йонасе, его движениях и пронзительном взгляде двух графитовых лазеров. — Какого…хера… — раздался дрожащий женский голосок в коридоре, и пара со стремительностью двух застуканных подростков оторвалась друг от друга, высматривая нарушителя. — Тина? — бессмысленно спросил Йонас, видя, кто перед ним, при этом кидая Лу потерянную ею футболку. Та поспешила надеть ее и шарить по кровати в поисках нижнего белья, которое как назло, исчезло в космической черной дыре. Сам Йонас закутался в простыню, и если бы не ситуация, Лу подумала бы, что он похож на карикатурного Юлия Цезаря с учебников истории. — Я…я… — девочка запиналась, затем резко отвернулась, подбирая с пола бумажный пакет. — У Лу…у вас открыто было, а я решила… — Решила прийти, не предупредив! — Йонас чертыхнулся и встал с кровати, раздосадованный. Меньше всего он любил, когда что-то в его планах идет не так, и еще меньше он любил, когда это так или иначе связано с Лу. — Йонас, не надо. Пожалуйста, — взмолилась Лу, оставив тщетные попытки поиска своего белья и трусцой прошмыгнула к комоду, воспользовавшись тем, что Малая отвернулась. Как назло, все было в стирке, и она натянула спортивные шорты. — Йонас, ради Единого, оденься.       Лу встретилась с ним взглядом, увидела, какое баснословное количество шуток вращается у него на языке, и сжала губы, моля, чтобы он ничего не ляпнул. Быстро сняла с себя его футболку и кинула ему, сама надела свитер. Парень молча, но Лу видела, с каким трудом ему давалась эта тишина, натянул прилетевшую футболку, отыскал свои штаны и оделся.       Все это время Малая продолжала стоять в коридоре, буравя взглядом дверь и украдкой смахивая слезы. — Та-а-ак, — протянул парень, проходя в кухонный блок и усаживаясь за барную стойку. — А теперь давайте поговорим.       Лу подошла к нему почти вплотную, останавливаясь за спиной. Тина же села напротив, понуро склонив голову. — Малая, что-то случилось? Не зря же ты тащилась к Лу в такую рань, — начал Йонас, хлопая себя по карманам в поиске сигарет. Их не было. Их очень не хватало. — Я вчера…наговорила Лу всякого, — на этих словах Тины Йонас обернулся, нахмурившись, ругая девушку про себя, что та рассказала ему вчера не совсем все. — Продолжай, — кивнул парень. — Что сказала?       Тина молчала, то перебирая складки на одежде, то сдергивая заусенцы на ногтях. — Вы теперь вместе? — тихо спросила девочка. — Да, и не увиливай, — Йонас снова нахмурился. Разговоры с Малой, в основном воспитательного характера, с каждым днем давались ему тяжелее и тяжелее. — Не наседай, — рука Лу опустилась на плечо Йонаса в предупреждающем жесте, и тот накрыл ее своей. — Вместе, — ответила Лу. На языке вертелось язвительное «а не просто трахаемся», но девушка целомудренно промолчала, подавляя вчерашнюю задетую гордость.       Тина решилась поднять взгляд и встретилась с парой других глаз. В обеих попеременно плескались предостережение и тревога, и ни одно из этих чувств не доминировало. Она вздохнула, закрыла лицо руками и заплакала, сотрясаясь в рыданиях.       Ни Йонас, ни Лу, никак этого не ожидали. Переглянувшись, они молча обступили Малую с двух сторон. — Тина, — вырвалось у девушки, но она понятия не имела, что требуется сказать. — Мы же говорили с тобой об этом, — Йонас успокаивающе погладил ее по голове, спустившись к плечам, — и не один раз. — Да-да, но все равно! — воскликнула Тина, вскакивая и уходя от них. Лу почувствовала такой сильный укол вины, как будто ей сделали инъекцию блокатором, и в груди с новой силой забилось беспокойство. — Лу, ты же знаешь о моих чувствах к нему, и все равно ты… вы… — истерично кричала Малая, бегая глазами то по одному, то по второй. — Причем тут Лу? — Йонас выпрямился, и показался Лу более угрожающим, что было вообще не к месту. Голос его, ровный, балансирующий на грани холодности и злобы, эхом раздавался по квартире. — У тебя же ко мне…симпатия, а не к ней. Вот и разговаривай со мной. Она не виновата.       Йонас всеми силами подавлял в себе бушующий гнев, который тоже вот-вот переливался через край, как недавнее возбуждение. — Я уже объяснял тебе, и мне показалось, мы договорились. Нет у меня ответных чувств к тебе, Тина, не было и никогда не будет.       Малая на этом только сильнее зарыдала, ища глазами выход. — Йонас, мать твою! — воскликнула молчавшая до этого Лу, быстро прошла к дивану, схватила плед и накинула его на плечи девочки. Рукой коснулась ее спины, усаживая на пол, где совсем недавно ее спасал парень. — Ну что? — Йонас всплеснул руками, закатывая глаза. — Сходи в душ, охладись, — смерила его взглядом Лу, и он со вздохом и поднятыми руками в сдающемся жесте, удалился.       Сама девушка села к Тине, успокаивающе взяла за плечи и притянула к себе. Она дивилась тому, насколько быстро у Йонаса кончилось терпение, но догадывалась, что за этим стоит отсутствие сигарет, неудовлетворенность утром, очевидно, твердолобость Тины и ступор перед обезоруживающими женскими слезами. Лу вспомнила время в интернате. Всякий раз, когда она или Ирма были расстроены, а лица были мокрыми от недавнего плача, Йонас опускал взгляд на ботинки и молча обнимал их. Со скорым его трудоустройством в больницу вид слез, особенно женских, потупил его чувства, а особенно истеричные люди и вовсе навевали на него усталость. Искреннее беспокойство у него бушевало позавчера, когда он застал Лу, оглушенной собственными зашкаливающими эмоциями и рыданиями, на полу, и казалось, это разбудило в нем что-то новое. Так оно и было, отвечал сам себе Йонас, стоя под струями воды, но по отношению лишь к немногим. Тина, в какой-то момент, перестала входить в этот круг людей, плача по поводу и без. «Суровая, но правда», — сказал себе Йонас в душе и продолжил мыться, закрыв глаза, надеясь, что не слишком обидел Тину, и Лу попытается все исправить.       Тина, маленькая и хрупкая, тряслась от рыданий, укрытая пледом и руками Лу. Не может же мир рухнуть из-за парня… Лу выжидающе молчала и гладила ее по спине. — Мне противны твои прикосновения! — вырвалось у Малой, и она скинула с себя руки Лу. — И тем не менее, ты у меня дома, значит тебя что-то привело сюда, — девушка нехотя отстранилась, но продолжала сидеть рядом.       Слезы Тины, близкого как-никак ей человека, огорчали Лу. И больше всего огорчало то, что она не знала, как ей помочь. Если не считать то, что случилось буквально два дня назад, сама Лу плакала редко. Характер, обстоятельства и нерешенные вопросы ей этого просто не позволяли, да и времени особо не было. Однако то, как плачут дети, а она считала Тину еще девочкой, крайне расстраивало девушку, и потом она долго думала о случившемся. Лу вспомнила мальчишку, которого встретила в отдаленной деревушке у Периметра на задании, когда он зашелся рыданиями, увидев знак «Пси» на ее запястье и Кея. Девушка тяжело вздохнула. Она молча встала, налила воды и поднесла Тине. Та, не взглянув на нее, жадно вцепилась в стакан и осушила его. Постепенно Малая успокаивалась, но Лу не решалась начать разговор. Вместо лишних снов просто села рядом и положила Тине голову на плечо.       Нависшая тишина почти звенела, но нарушалась звуками душа из ванной и легким иканием девочки. Наконец, она сказала: — Я всегда тебя уважала, Лу, ты знаешь, даже боготворила — тихо начала она, боясь признаваться в этом самой себе. — Но когда я начала подозревать, что ты… что вы с Йонасом… состоите в некоторых…отношениях… — Тина судорожно вздохнула. — Я возненавидела тебя. И сейчас ненавижу.       Сейчас Лу не слышала даже шума воды, и тишина действительно показалась звенящей. Однако она молчала, чувствуя, что от не заглушаемого чувства вины скоро на ее спине вырастет горб. — Эта ненависть такая неправильная, да? — продолжила Малая. — Но она питала меня, как электричество. Я вовсю работала с Доганом, вкладывала все «пси». — Лу увидела, как Тина со злостью сжала кулак, но рука затряслась от напряжения, и девочка вновь расслабилась. — Но как она питала, так и разрушала. Я не могла есть, не могла спать, — с этими словами она протерла покрасневшие глаза. Девушка с сожалением подумала, что ей знакомы эти мучения. — Я не могла думать ни о чем другом. Не выдержала, записала тебе это дурацкое видеосообщение, которое вечером удалила. — Лу почувствовала едкий укол стыда от того, что даже не видела этого вчера вечером. Они с Йонасом были заняты друг другом. — Но ты не отвечала, так что я решила приехать, купила, вон, бейглы на завтрак. — Тина неучастливо кивнула в сторону бумажного пакета. — Как… мило, — только и могла вымолвить Лу. — Эта ненависть неправильная, да? — повторила Тина, повернувшись к Лу, тем самым заставив ее привстать и посмотреть друг другу в глаза. — Тогда почему я чувствую ее?       Малая не отрывала взгляд от псионички, и та поежилась. Взгляд светло-карих, как кора молодого деревца, глаз девочки гипнотизирующе действовал на Лу. В нем отчетливо читались застывший в воздухе вопрос и мольба, потребность ответа.       У Лу не было заготовлено на такой случай праведных речей пастырей из телевизора и Церкви. Сердце как будто перестало биться, и самой девушке хотелось одного — сбежать, но почему-то она была пригвождена к полу одним взглядом Тины, проникновенным, внимательным и превозносящим, как будто только Лу могла знать ответ. — Я не знаю, Тина, — у девушки хватило сил и смелости не отводить взгляд. — Возможно потому что тебе не все равно на нас обоих.       Тина понуро склонила голову и снова спрятала лицо в ладонях, но на этот раз не заплакала, лишь устало вздохнула. Лу стряхнула с себя мрачные мысли и продолжила твердо и прямо, потому что по-другому не умела. — Чувствую ли я вину перед тобой? Да. Хочу ли я быть с тобой, как и раньше, подругами? Да. Поступила бы я с Йонасом по-другому? Нет.       Вот сейчас тишина действительно стояла звенящая. — Ненависть действительно будет толкать тебя и послужит хорошей мотивацией, действующей. — Лу вспомнила отчима, и ее передернуло. — Но она сожрет тебя, перемелет и выплюнет на задворки Термитника.       Девушка подивилась собственной поэтичности. А так хорошо утро начиналось… Почему никогда не может быть…обычно?       Лу встала, бросив на сгорбленную Тину последний взгляд, полный жалости, но в то же время решимости. Она должна пройти через это. Она должна научиться проходить. Побродив по квартире, она поставила кипятиться чайник, вытащила из бумажного пакета Малой коробку с бейглами, открыла. Слава Единому, их было больше, чем два, иначе было бы неловко. Все они были покрыты шоколадной глазурью, как любила Лу. Дверь ванной открылась, и вышел Йонас, шлепая босыми ногами по бетонному покрытию. На шее ожерельем висело полотенце, и Лу достала из комода его чистую футболку, которую он забыл когда-то давно, еще до…всего. Парень поблагодарил ее поцелуем в висок и кивнул в сторону душевой. Девушка поняла намек, и пошла приводить себя в порядок.       Пока Лу чистила зубы и специально старалась не шуметь, чтобы до ванной долетали хотя бы обрывочные фразы их разговора. Она подкралась к двери на цыпочках, ругая себя за подслушивание. Нет, ну дело общее. Имею право. Звучало более-менее убедительно, и Лу слушала.       Голос Йонаса был тихим, но в то же время звучным и раскатывался по квартире эхом. Девушка, вытирая рот от пены зубной пасты, услышала: — Если тебе надо время все обдумать, обдумай.       В ответ прозвучало какое-то невнятное бормотание. — Мы твои друзья, Тина. Да больше, блин. Мы семья. Мы можем ругаться, не понимать друг друга, хранить тайны, которые погубят нас… — Лу замерла. — Но мы умрем друг за друга. — Последовала недолгая пауза и тихий, едва различимый смешок Йонаса. — Как бы пафосно это ни звучало. — Раз так, то почему она? — спросил женский голос. Лу ощутила, как все вокруг давит на нее, развернулась, и уже собиралась включить воду, но ответ парня прозвучал слишком быстро. — Потому что я люблю ее.       Лу повернула ручку крана, струи воды накрыли ее холодом, но ничто не могло остудить ее разгоряченный мозг. Девушке казалось, что время остановилось, планета прекратила вращение. Слова Йонаса эхом отдавались в ее распаленных, пульсирующих мыслях, и она с удвоенной силой промывала волосы. Это правда. Безумная, но правда. Я тоже его люблю. Единый, еще безумнее! Девушка вынырнула из душа, поругав себя, что не взяла чистую одежду, пришлось выходить в полотенце. Когда она вышла из ванной, оставив дверь открытой, чтобы внутри проветривалось, Тины уже не было. — Где она? — недоуменно спросила Лу, проходя в кухонный блок, пока Йонас наливал ей кофе. Вода капала с мокрых волос, собранных в узел, по голым ногам и рукам пошла мелкая дрожь. — Думаю, пошла думать, — Йонас протянул Лу чашку с нелепым рисунком какой-то танцующей цыганки. — Откуда она у меня? — нахмурилась девушка, рассматривая чашку. — Не знаю, может Ирма притащила. Она любит такое, — Йонас оперся спиной к столешнице. — Ну что, как поговорили? — Лу устроилась рядом, буравя взглядом коробку бейглов, ожидающую на барной стойке. Что-то внутри нее бушевало, но это был не гнев, а что-то неведанное, что делало ситуацию еще хуже: что-то более легкое, довольное и нужное, до сих пор не испытанное.       Йонас пожал плечами: — Скоро я буду проповедовать о любовных делах за углом Церкви, — он сделал глоток, горячий кофе чуть не обжег ему небо. — Я ей все объяснил, по-человечески, она сказала, что ей нужно время, но она пообещала вернуться к нам. — Сегодня или вообще? — Лу взглянула на парня, и только сейчас увидела, что он смотрит на нее. Поймав взгляд девушки, он улыбнулся и поцеловал ее оголенное, влажное после душа плечо. — Я думаю, она сегодня отоспится, а на днях придет. Можем приготовить ужин.       Лу почувствовала, как по телу разлилось приятное тепло, а бетон перестал холодить ноги. Она положила голову Йонасу на плечо, а на губах расцвела улыбка. За окном бушевал дождь и гремела сильная гроза. — Все наладится, вот увидишь. А зонтик-то у нее есть?       Йонас склонился над ней в ответ, приобняв за талию. — Конечно. Все всегда налаживается. А зонтик дал, свой. Хорошо все будет.       С этими словами он развернул к себе Лу и оставил на губах поцелуй, пропитанный кофе и любовью.