Мадам Кари, прокашлявшись, укоризненно обвела Джульет взглядом с ног до головы и подозрительного прищурилась:
— Мисс Гринграсс, вы точно хотите приступить к занятиям? Я уже видела разрешение от вашего отца, однако важно и ваше мнение. Справитесь ли вы с этой ношей?
— Конечно. Я чувствую себя намного лучше.
Враньё.
Джульет была искусным мастером по убедительной лжи, посему у целительницы не осталось выбора — она передала ей выписку в руки и отправила марш с Больничного крыла, провожая свою уже бывшую пациентку взглядом до тех пор, пока ее похудевшая фигура не скрылась за двойными дверями.
Джульет чувствовала себя попросту отвратительно, словно с нее выжали последние соки. Она провела на койке ровно месяц и только в последнюю неделю ей предоставилась возможность заново научиться ходить, вновь распробовать, что это такое — стоять на твердых ногах без какой-либо поддержки сбоку. Состояние ее здоровья было стабильным и никаких изменений не потерпело, однако и на улучшение не шло. Временами в глазах резко начинало темнеть, что производило к весьма частым потерям сознания, некогда крепкий иммунитет как будто испарился, ну а некоторые полученные травмы до сих пор ныли. По-хорошему, ей следовало полежать в Больничном крыле еще как минимум недели две, но у нее и так крыша взрывалась от пыльной скуки в этом проклятом месте, да и занятий она пропустила уйму. Поэтому было принято твердое решение покинуть лазарет и вновь вернуться к прошлому образу жизни.
Однако былого не вернуть. Джульет знала: она умирала. С каждым днем клубок магии в ее организме развивался, и его никак нельзя было прекратить, хотя целительница не сдавалась, кормя девушку ложными надеждами. Благо она не привыкла таить свое сердце лживыми надеждам.
Осознавать происходящее оказалось тяжелей, чем она сначала думала. Хуже того, при плохом здравии нельзя было слаживать руки, ибо отец чётко дал ей понять, что семейные дела отныне переходили ей на хрупкие плечи. Правда, Джульет еще даже не догадывалась, что подготовила ей матушка-судьба…
Сжав в кармане коричневых брюк массивный ключ, она вздохнула. Резкий запах свежих микстур поменялся на вкусный аромат эльфийской выпечки и настоящего уюта, однако ощущения остались прежними. Наверное, ее организму следовало выпустить эмоции и эту утаскивающую на дно тяжесть — посидеть да поплакать в одиночестве. Но Джульет никогда не видела смысла в слезах.
Хм-м, где ее там Друэлла ждала? Время, кажется, обеда, да и студентов по коридорам не видно было. Оно-то к лучшему: выйдет как призрак на всеобщее обозрение спустя месяц отчуждения… По спине прошлись мурашки. О ее приключениях с парнями знала уже вся школа, по словам целительницы, поэтому и слухов наверняка больше, чем в этих женских журналах «Сплетница».
Уже спускаясь к Большому залу, Джульет резко заставили остановиться едва уловимые всхлипы за углом, где находился женский туалет. В другой раз она бы прошла мимо с незаинтересованным лицом, однако сегодня ясно был слышен плач. Он резко пронзил ее слух, заставив скрепить зубы.
По зову сердца Джульет развернулась в другую сторону и неуверенно открыла дверь в пустую уборную. Плач доносился с кабинок, и она, не будучи уверенной в том, касается ли ее это вообще, постучала в хилую дверку.
По ту сторону резко раздался испуганный вздох.
— Я не в-выйду!.. О-ставьте меня… Прошу! — мямля под нос, слабо выкрикнула девочка.
И снова из ее глаз потекли слёзы, а из рта характерно выскакивали всхлипы. Судя по слегка писклявому голосу, девочке было не больше тринадцати — подростковые изменения пока только начинали свой путь.
— Послушай, понятия не имею, что с тобой случилось, но сидеть и плакать в туалете — не самая лучшая затея, — поспешила прервать плачевный настрой студентки Джульет, уверенно, но мягко раздавая советы.
Девочка утихла.
Послышался щелчок — и кабинка открылась. На ее глаза упала юная девочка с длинными, густыми каштановыми волосами и большими очками с трещинками, защищающие янтарные глаза от влияния мира. Пухлые щечки приобрели яркого багрянца, сливающего с мокрыми следами недавней истерики, из-за которой мантия с вышитым орлом на синем фоне слегка промокла. Сильно ее задели, видимо.
— Как тебя зовут?
Девочка сильно вздрогнула и испуганно посмотрела на Джульет, будто та была страшным монстром из сказок для вредных детей.
— М-миртл… Элизаб-бет, — шепнула совсем тихо и неуверенно она.
— А меня — Джульет Гринграсс, У тебя очень красивое имя, — искренне улыбнулась слизеринка. Мерлин, видела бы ее сейчас мама!.. — Ты с какого курса?
Услышав комплимент юная когтевранка очень засмущалась, но перебить ее волнение не могло ничто.
— С третьего, мисс Гринграсс, — замялась она. — В-вы же та новая студентка, что билась с темными магами?
Джульет тихо хмыкнула. Ну и дела! Слухи в Хогвартсе распускаются точно быстрее, чем горячие пирожки на обеде!
— Я.
В заплаканных глазах девочки внезапно возник восторг.
— Вау…
— И обращайся ко мне по имени. Я не настолько взрослая, — махнула Джульет, и новая знакомая радостно кивнула. — Так что тебя так расстроило?
Элизабет вжалась в стенки унитаза, будучи в сомнениях, стоило ли рассказывать о причинах ее очередной истерики. Она никогда даже подумать не могла, что такая взрослая, красивая и умная слизеринка с самого неприятного факультета, как Джульет Гринграсс, будет пытаться поддержать ее!.. Миртл, по правде, была слишком запуганной и неуверенной в себе из-за вечных оскорблений своих одногодок в ее сторону.
— Ол-ливия снова со своими подружками насмехались надо мной и называли вонючей грязнокровкой, — замкнуто шмыгнула носом Миртл и с надеждой продолжала смотреть на Джульет щенячьим взглядом.
Маглорожденная, значит… Джульет это вовсе не удивило, ибо хорошо воспитанные чистокровные волшебники не могли бы себе позволять вот так вот открыто выпускать эмоции в общественном месте.
— Печально, но ты же понимаешь, что никто не смеет унижать тебя из-за крови? — мягко насупилась она в ответ. — Ты не виновата в том, что родилась в семье простых людей. И, знаешь, очень много известных волшебников были именно маглорожденными. Они достигли успеха, Миртл, пройдя те же насмешки в школе. В этом нет ничего грандиозного!
Юная Элизабет сглотнула ком в горле. На ее глаза вновь навернулись слезы, невольно вспомнив пережитые унижения.
— Я не могу ничего сделать с ними. Их много — я одна. К тому же Оливия угрожала пытать меня… Непростительными, если я кому-то пожалуюсь и стану, не дай Бог, перечить ей…
Заговорив о пытках, Элизабет заставила Джульет окаменела на миг и вновь пережить то, что сталось месяц назад.
— Не бойся, давай отпор и не позволяй кому-либо унижать тебя, Элизабет. Каждый человек особенный по-своему.
— А если она и вправду кинет в меня… Непростительное?
— Запомни, юная красавица: никто и ни за что не станет распускать запрещенные заклятья в школе, иначе их моментально запрут в страшный Азкабан с опасными преступниками посреди бушующего океана, где их сладко будет ждать расправа.
— Точно?
Джульет с улыбкой и поддержкой кивнула:
— Я ручаюсь за свои слова.
Произнеся подтверждение, Джульет с усладой наблюдала, как лицо девочки все ярче освещалось. Несомненно, ей удалось хоть и немного, но исправить настроение юной когтевранки.
— Я не думала, что в этот туалет кто-то зайдёт, — стыдливо призналась Миртл. — Помимо меня, здесь гуляет только мистер Реддл. Я…
— Что? Реддл?
Джульет онемела от услышанного. Что здесь, в женской уборной, мог забыть Том? Ну точно не по нужде он сюда заскакивал, но для чего тогда?!
— …даже подумать не могла, что есть такие добрые слизеринцы, как вы! — пропела Элизабет мечтательно, пока Джульет с каждым произнесенным словом теряла рассудок, напролом ломая все мысли.
— «Добрые»? Том тебя тоже успокаивал?
Девочка засмущалась, в глазах ее возник игривый блеск.
— Да… Мистер Реддл такой умный, добрый и… красивый! — совсем тихо расхваливала ее сокурсника Элизабет, поджав губы. Он явно запал ей в сердце. Ну и обаятельный черт, честное слово!
— И часто он вот так заходит в это место?
— Почти каждый вечер. Думаю, сегодня перед отбоем мистер Реддл тоже прийдет…
Похоже, Миртл настолько потеряла голову от него, что причины его приходов вовсе не заботили ее сердце.
Слизеринка вздохнула. Вопросов стало только больше.
— Сейчас обед, не так ли? — невзначай спросила Джульет, выдержав паузу с минуты. Мысли о Реддле не покидали ее голову.
— Да вроде.
— Тогда пошли, — непринуждённо повернулась Джульет. — Вставай.
Но девочка медлила и удивленно вскинула брови.
— В-вместе?
— Ну да. Что-то не так? Ты не хочешь есть?
Миртл нервно замотала головой, нахмурившись.
— Вы… Ну ты же слизеринка!
Джульет закусила губу, догадываясь, к чему вела девочка.
— И что?
— Негоже, чтобы такая девушка, как вы, ходила с… грязнокровкой!
Она не удержалась и прыснула. Миртл непонимающе свела брови, поджала губы и уже мысленно подготовилась к очередному унижению. Когтевранка привыкла, что после ее слов всегда следовал смех, а затем родные оскорбления.
— В школе никто не будет командовать мной, Элизабет. Здесь я сама себе хозяйка, — пожала плечами Джульет и протянула ей руку. Уставившись на бледную ладонь девушки, Миртл сглотнула и неуверенно взялась за нее.
Путь к Большому залу был пуст. Ни души. В субботу все или отсыпали недосыпанные часы за неделю, или собирались в Хогсмид, который уже, к слову, восстановили. Ну, либо с улыбками смеялись за столами своих факультетов, шутя, веселясь и позабыв, какая трагедия случилась месяц назад.
— С какого факультета и курса эта Оливия?
Миртл захлопала ресницами и свободной рукой ловко поправила большие круглые очки.
— Слизеринка с третьего курса, — буркнула она; что ж это было ожидаемо.
Неудивительно, что Джульет понятия не имела, как выглядела эта жестокая девица: она не успела выучить всех со своего факультета за месяц учебы, учитывая то, что весь октябрь вторым домом для нее было Больничное крыло, практически изолированное от обычных студентов.
Войдя в Большой зал, она моментально почувствовала на себе любопытные взгляды сокурсников, которые не видели ее месяц. Миртл заметно сжалась, и Джульет шепнула ей на ухо:
— Иди и помни, что я тебе сказала. Не сдавайся, Миртл.
— Спасибо…
Она ушла, а Джульет широко зашагала к своим змеям, где ее встретили не вопросами о самочувствии, а угрызенными взглядами да недовольством ее связи с грязнокровкой.
— Что это было, Джульет? — возмутительно прошипел Абраксас.
— Успокойся, Малфой, — махнула она и приблизилась к Друэлле.
Розье смотрела на нее как на призрака, появление которого заставило тысячу иголок вонзиться в спину. Нет, такие ощущения возникли не через ее неприемлемое появление с маглорожденным ребёнком. Было в ее серых распахнутых глазах что-то непонятное, удивительное… То, чему Джульет не смогла найти объяснений.
— А-у. — Джульет помахала рукой перед странно застывшей Друэллой, присела подле нее и уже наложила теплого тыквенного супа в тарелку, как послышался женский голос:
— Господи, тебя не узнать, милая! Одни кости и бледнота, точно как у трупа!..
Розье никогда не поменяется! Джульет хотела было фыркнуть от ее неуместных комментариев, однако, отлеживаясь в Больничном крыле, урожденные навыки этикета и манер она не потеряла. Со стороны Друэллы было крайне неправильно озвучивать в слух хоть и очевидные, но неприятные плоды ее болезненного состояния. Джульет не могла не согласиться с ней: выглядела она и вправду… устрашающе. Бездонные круги залегли под глазами, уж слишком контрастируя с почти что белой и обезвоженной кожей, на которой выступили давно прошедшие прыщи; темные волосы так вовсе утратили шикарный блеск да стали сухими, ломкими и даже прилизанней из-за критической нехватки витамин в организме.
Не обратив внимание на легкое замечание Друэллы, Джульет с невозмутимым лицом приступила к горячей еде. Признаться, она отвыкла от такой… жирной еды за месяц строгого режима пищи, готовящей на надоедливому пару, которую мадам Кари заставляла есть исключительно за графиком и доедать до последней крошки. Слюнки аж текли при виде ярко-оранжевого окраса кисло-сладкого супа, отчего ей не терпелось закинуть полную ложку варева в рот, а после этого попить вкусное какао с легендарными пирожками эльфов.
Может, если она восстановит комфортный для себя раннее режим приема пищи, ее внешнее состояние вернется в старый облик. Но не внутреннее — последствия ее
болезни неизбежны.
— И каково это — лежать взаперти целый месяц? — вдруг заинтересовалась Друэлла, когда обед уже подходил к концу; за это время с ней никто так и не заговорил. Однако взгляды слизеринцов(и не только) с разных курсов — начиная с самого младшего и заканчивая выпускными— говорили сами за себя.
Им было любопытно, в глазах некоторых даже отражалось непонятное восхищение, а в остальных — призрение. Но почему? Быть может, им уж слишком не понравилось то, что она влезла в этот бой? Или это их так ее проигрыш разочаровал?
— Было скучно.
— И все? Да это такой же ад! Просто неимоверно! — удивленно выдохнула Розье. — Я бы зашла к тебе, но мадам Кари не пускала и бормотала вечно «Пациентке нужен отдых»!
Джульет не удивилась: целительница лично ей говорила, что никаких посещений.
— Да, вот только Реддла она пускала. — Неожиданно из ниоткуда вылезла Селеста, недовольно сверкнув глазами.
Одно шипящее произношения его имени создавало в районе ее ослабленной души некий невиданный, вовлеченный трепет, словно тысячи бабочек с волшебными крыльями в один миг затрепетали и взлетели на встречу солнечных лучей. Неизвестное и даже слегка неловкое волнение запылало в сердце, не поддаваясь зову потушить этот непокорный огонь. Таинственное имя парня, что скрывал в своей мужественной фигуре столько темных секретов, влекло за собой, как песня заколдованных сирен пиратов на корабле посреди океана.
Том Реддл был сложной загадкой, и Джульет желала ее разгадать.
— Эйвери, тебе заняться нечем? Иди куда шла! — достаточно громко фыркнула Розье, чтобы ее недовольство заметили сокурсники поблизости.
Темноволосая волшебница что-то неразборчиво возразила, посмотрела на Джульет и зашагала прочь с Большого зала, оставив невольно оставшееся Гринграсс без ответов, но в компании подозрительной Друэллы.
— Что это было? — для вида спросила Джульет, чуть нахмурив брови. Она перевела глаза, полные недоумения, на Розье и внутренне понимала, что слова слизеринки вновь заставят пропустить ее мимо ушей.
Друэлла посмотрел в след Селесты со всем презрением, на которое, кажись, была способна, и тихо цокнула:
— Конченная предательница крови. — Помолчав, она вновь заговорила, но уже в другом тоне, более спокойном и размеренном: — Да бред всякий выплёвывает! Лишь бы что-то пискнуть… Нет смысла Реддлу заходить к тебе, и не пропустила бы его мадам Кари к тебе. Кроме того, он почти весь месяц сам едва конечностями двигал.
Говорила Друэлла, откровенно говоря, убедительно, однако Джульет все равно ей не поверила. Какой бы добротой не озаряла ее слизеринка — скрывала она немало. С другой стороны, она была права, а со словами Эйвери-младшей выходила нестыковка, ибо он и вправду пострадал так, что результаты видны явно до сих пор. К тому же мадам Кари рассказала бы о посещениях, визитах и приходов гостей к своей пациентке, но практически ни слова о Томе за весь месяц сказано не было.
Да и зачем ему это надо? Он пострадал именно из-за нее — ведь это Джульет привела магов к парням и заставила их погрузиться в эту историю; а может, Реддл даже не догадывался о ее участи, в чем она сомневалась. Джульет казалось, что в подобных обстоятельствах она была бы последней, кого хотел проведать кто-либо…
— Сама подумай, — видя не особо скрытое недоверие собеседницы, вела Друэлла. — у него дел по горло, и, прости, но о тебе он вряд ли вообще вспоминал.
И юная Розье была права. Видимо, она подумала, что ее слова заденут Джульет, но та вовсе продолжала летать в облаках. Затуманенная, Гринграсс вспоминала о том дне, не обращая внимания на шум отовсюду. Нормальный человек бы ушел в более уеденное место, однако не она. Мысли настолько плотно околдовали ее разум прочными кандалами, что остальное не заботило вовсе.
…И как только это все произошло? Те воспоминания, которые позже, уже в лазарете, открыл ей отец и последние слова брата отдавали болезненной волной по сердцу. Не было такого раза, когда картинки произошедшего за последний месяц давали о себе знать, не давая забыть о себе будто специально, у нее не кололо что-то внутри. Так безжалостно и резко, точно решающий удар меча прямо в грудную клетку в последнем бою.
И этот бой — та самая суббота, когда был сделан первый шаг к пути раскрытия не только тайн отца и брата, но и
ее. Было так странно осознавать, что она понятия не имела о себе настоящей, своей жизни. Кто знает, сколько раз Эдгар рылся в ее памяти, скрывая вновь и вновь страшные периоды, отрывая принадлежащие ей воспоминания? Чего Джульет еще не знала? Ведь сделал однажды — повторит и дважды, трижды… Пока рассудок не устанет бороться с вечными вмешательствами в
свой порядок.
Однако, благо, она прекрасно помнила субботу. Болезненный вид брата, слова сероглазого колдуна, битву возле хижины, Долохова и Реддла — все до единой мелочи. Кажется, сколько бы лекарств и эликсиров в нее не влили, сколько бы не стирали память, она
навсегда запомнит те самые моменты, которые могли стать последними для нее.
Том Реддл… Он состоял в схватке столь крепко, мужественно и восхитительно, что Джульет оставалось лишь удивляться красоте его искусности. Этот парень смог доказать не только темным колдунам, но и ей, что не всегда решает возраст. Реддл словно был урожденным дуэлянтом, которого с самого детства подготавливали к войне. Все его движения излучали уверенность и грацию, точно как тонко продуманный танец, который одержит словесную победу. Он был силён, и это качество скрыть невозможно.
Реддла стоило бояться, но именно это чувство прибавляло Джульет интереса.
Парень был загадкой — и она такой же. Никто не способен разгадать их только увидев, поэтому Джульет желала проникнуться в его тайны настолько, чтобы они стали для нее ясными, как солнечный день летом. Азарт, эйфория, любопытство — назвать ее чувства можно было множественными словами, однако ни единое не опишет этот трепет верно и с точностью.
Ибо такое она испытывала впервые.
***
— Селеста, постой! — перед отбоем того же дня выкрикнула неожиданно для себя Джульет, идя по абсолютно пустому коридору к подземельям и заметив в тени Эйвери.
Вернувшись в свою комнату, Джульет посеяла внезапная тоска по родному дому. И она никак не могла ответить, почему и отчего, однако совершенно точно знала: она скучала за временами, когда мама была жива, отец был погружен в работу, а брат навещал их трижды в год. Все было так размеренно, прописано как по графику, и ожидаемо. Тогда Джульет знала, что будет завтра, а сейчас она в абсолютно любой момент могла стать жертвой нового покушения и… умереть.
— Что?
Эйвери замерла. Она не ожидала увидеть здесь кого-то, помимо нее самой, ведь до отбоя осталось буквально пару минут, а дальше — патрулирования и поиски нарушающих правила студентов, которые понятия не имели о термине «честь».
Джульет медленно подошла к ней, в мыслях борясь, что же говорить. А зачем она, собственно, ее окликнула? От скуки? Да ну!.. Она закусила губу, поправила темную косу за спиной и вздохнула. Поддалась эмоциям — теперь разбирайся! Правильно мать говорила, что всегда нужно держать себя в руках!
— Послушай, я спросить хотела, — в попытках выглядеть собранно и уверенно, заговорила Джульет. Мерлин, что же это за горе такое сегодня нанесло?
Эйвери ожидающе надула розоватые губки и по-деловому сложила руки на груди. Что ж, понятное дело, что ее задело отношения Джульет к ней. Ну, всякое бывает.
— Ну? Извини, я спешу…
Она уже хотела было развернуться вновь, однако Джульет быстро протараторила:
— А ты б не могла по пути рассказать, что ты имела ввиду сегодня, когда заговорила за посещения Реддла? Мне это очень важно.
В ее больших глазах всплыло подозрения.
— Утром вы меня прогнали, — злорадно напомнила она. — И с чего такой интерес?
— Не могу сказать, но я бы очень хотела узнать побольше об этом. Очень важно, понимаешь? — замялась Джульет. Дура, возьми себя в руки! Совсем уже размазалась после Больничного крыла, хуже тряпки стала!..
— Он что, тебе нравится? — недовольно буркнула Эйвери и вспыхнула, как финск. — Ох, как же ожидаемо! Это не ко мне точно.
— Да нет же! Просто мне очень любопытно, и все от меня правду скрывают, — заговорила по правде Джульет. Селеста не общалась практически ни с кем с факультета, поэтому и скрывать нечего, да и лучший способ сблизиться с подобно мягкими людьми — это часть правды и, конечно, хорошая лесть. — а ты кажешься
другой.
— Ну и с чего ты решила, что я «другая»? Джульет, если я не общаюсь с этой твоей секретной компанией, это вовсе не значит, что я глупая!
Удивительно упрямая. Действовать нужно было напористей.
— Я не думаю, что ты глупая. Наоборот — судя по твоим знаниям и достижениям, ты очень даже умная. Поэтому я и обратилась именно к тебе.
Селеста прищурилась, вскинув брови. Под изучающим взглядом слизеринки Джульет уже поняла: сегодня она узнает хоть что-то. Быстро сдалась эта пятикурсника, честное слово!
— Ты тоже, Джульет. В тебе есть что-то притягательное, знаешь? — защебетала Эйвери, и Гринграсс улыбнулась. — Но все же я не собираюсь рассказывать тебе все. Ты вообще в курсе, что со мной могут сделать за такие разговоры?
Легкое раздражения тягуче разлилось по всему телу от распада желаемого.
— Я ничего им не расскажу! Обещаю!
Джульет не была из тех, кто сдавался при первой же возможности. Она должна была узнать о скрытом смысле ее слов, и точка.
— Ну хорошо! — с тяжким вздохом согласилась она, покачав головой. — Пойдем.
Внутренне ликовавши, Джульет направилась за ней, как на крыльях. Интересующие ее вопросы уже вспыли в голове, но Селеста зашла с козырей:
— Мне, как старосте, предоставлен список тех, кто посещал Больничное крыло. Оттуда я и узнала, что Реддл пару раз ходил в лазарет.
— Это ожидаемо. У него же были тяжелые травмы после случившегося, но, насколько мне известно, за перевязками не нужно заходить конкретно в лазарет…
— Именно, — охотно согласилась Эйвери. Конечно, глупо было на ее месте рассказывать все до последней мелочи, учитывая то, что могли с ней сделать люди Тома, если бы узнали, о чем она тут беседует. — Поэтому я решила узнать у мадам Кари, по какой причине именно Реддл среди всего факультета настолько часто забегает к больным. Разумеется, такая информация — конфидециальная. Мне пришлось потратить уйму усилий, лести и даже воспользоваться своим статусом старосты, сказав, мол, это нужно для некого проекта.
— Точно слизеринка, — невольно вылетело шепотом у Джульет.
Эйвери хоть и хмыкнула, но она видела, как девушка едва не закатила глаза.
— Звучит как оскорбление. Если бы не родители, я бы никогда сюда не пошла. — Девушка ускорила шаг, мысленно отсчитывая минуты до отбоя. Времени оставалось в обрез, а они проходили только третий этаж. — Так вот… Мадам Кари нехотя, конечно, но правду раскрыла. Вот я и узнала, кого два раза в неделю посещал Реддл…
Джульет слегка нахмурилась. Рассказ Селесты был полон подозрительных догадок, но главный вопрос оставался все так же безответным: зачем? Если он и вправду неоднократно заходил к ней, тогда почему? Реддл не мог испытывать к ней жалости или любых теплых чувств, это исключено.
— Тебя, — выдохнула Эйвери и исподлобья посмотрела ей прямо в глаза, ожидая какой-то реакции, которой не последовало.
Из-за чистого любопытства и личной неприязни к Реддлу она хотела раскрыть секрет наколенных отношений между парнем и новой студенткой; быть может, Джульет догадывалась, по какой причине Том приходил к ней, однако та, похоже, сама понятия не имела и горячо хотела покопаться в этом.
Еще с первых дней ее прихода в Хогвартс Селеста заметила некую искру между ними — нет, не романтическую, а совершенно иную: рискованную, боевую. Словно они были знакомы не один месяц, а целую вечность. Она знала, что замечала накалённость в их кратких разговорах, действиях, одна. Многие его близкие попросту боялись настолько долго и пристально следить за ним. Юная Эйвери хорошо знала этого паренька, его двуликий способ жизни и то, каким злом он занимался по ночам, втягивая в это густое болото своих сокурсником. Но с появлением Гринграсс что-то в нем изменилось. В лучшую сторону? Совершенно нет.
Однако факт оставался фактом: Реддл стал более усиленно скрывать свой темный лик — и вновь Эйвери заметила изменения одной из первой. Может, это вовсе не касалось именно девушки, но их колкие взгляды друг на друга в Большом зале и гостиной наводили на другие домысли. Поначалу она предполагала, что Реддл втянул и Джульет в свои подлые дела — подобные догадки моментально испарились, когда она начала видеть, что слизеринка практически не проводила время с Малфоем, Лестрейнджем, Блэками и даже Розье старалась избегать. Очевидно, ее предпочли — на неопределенное время — держать в неведении, не смотря на то, что Гринграсс являлась девушкой их скользкой породы. Но Джульет имела свою голову на плечах и острый ум, посему, судя по ее интересу, она не на шутку желала раскрыть их карты.
И Эйвери прекрасно понимала ее, ведь когда-то была в совершенно такой же ситуации. За свое любопытство и длинный нос она поплатилась сполна. Именно поэтому ее большое, но разбитое сердце требовало предупредить об опасности Джульет, пока разум подсказывал, что за свою заботу она получит по заслугам.
— Спасибо, — наконец вымолвила Джульет совсем тихо, и Эйвери кивнула с едва заметной улыбкой.
Всё таки Гринграсс отличалась от своего окружения.
— Обращайся.
***
В гостиной творился настоящий хаос. Даже не смотря на то, что время к отбою уже уплыло, младшекурсники гоняли как машины по лестницам под наблюдениям сосредоточенного Малфоя. Розье, Блэк и Паркинсон хлебали красное вино с бокалов и глупо хихикали, то и дело кидая похотливые взгляды на парней — Лестрейнджа, Нотта, старшего брата Эйвери и сосредоточенного Долохова.
Антонин выглядел самым хмурым из всех. Угольные брови сошлись на переносице, скрашивая и без того суровый взгляд черных глаз. Едва уловимая заинтересованность в происходящем состыковалась с краткими, немногословными беседами с Малфоем — в руках обоих был сжат стакан с янтарной жидкостью, под которые они обменивались сухими фразами. Оба парня были лишь жертвами обстоятельств, ибо ни один из них не горел желанием сидеть в компании друг друга.
Лишь подойдя ближе Джульет заметила на оголенной шее Долохова ожог вокруг кадыка. И она догадывалась, откуда он взялся. Ее взгляд устремился в рану, которая, несомненно, кровоточила до сих пор. Розоватое пятно испорченной кожи не слишком выделялось в затмении слабо освещенной гостиной и отблесках огня, однако ей видно оно было досконально.
Все потому, что у нее
такие же последствия того дня, когда они вместе один на один застряли в смертельной ловушке беспощадного Адского пламени.
Ключицы, запястья, затылок, поясница — все эти когда-то шелковистые зоны теперь украшали вечные подарки темной магии. Ожоги неизлечимыми. Они будут болеть, шипеть и напоминать о том дне до конца ее жизни. И ему тоже. Долохов навсегда запомнит, как они вдвоем сгорали от болей в объятиях пламени, ибо эти шрамы никогда не будет возможно излечить полностью. Как бы там не было — они стали одаренными небесным чудом, выживши в смертельной игре.
Она присела в свободное кресло. В сборе были практически все, кроме как Реддла, которого Джульет не видала с самого утра. Она была благодарна вселенной за такой подарок. Видеть этого парня не хотелось, особенно после услышанного.
— Милая, ты где была? — защебетала Розье, заметив пришедшую. — Налить тебе?
Джульет покачала головой.
— Мне же противопоказан алкоголь, — учтиво напомнила она. — В библиотеку ходила.
Друэлла демонстративно закатила глаза и посмотрел на опьяневшую Вальбурга, мол, я же говорила. Кудрявая брюнетка цокнула на этот жест, и Джульет позабавилась, ведь ожидала такой реакции. Ах, знали бы они, с кем она сюда шла!..
— Как себя чувствуешь?
Хриплый голос прозвучал неожиданно, и Джульет невольно вздрогнула. Через плечо она заметила, как разглядывает ее Долохов, качая в руке стакан с огневиски. Сглотнув, слизеринка тихо ответила без сомнений, что он ее услышит:
— Лучше, чем месяц назад.
— Я рад…
Он говорил разборчиво, но почти шепотом и с хриплостью. Травма в районе голосовых связок давала о себе знать не только внешне, но и на деле: голос парня сильно изменился, однако не стал оттого менее бархатным.
Джульет кивнула и тихо ушла, вспоминая о Реддле, Долохове и Миртл.
Пока она не догадывалась, что та девочка с каштановыми волосами и круглыми очками уже лежит мертва в том самом женском туалете…
