В переулках разума

Новый день начался с раннего звонка, который вывел меня из сумбурных сновидений. Звонил Виктор собственной персоной. — Симпапулька, кто рано встаёт - того Зсасз не убьёт. — Что? — приглушённым и не понявшим тоном поинтересовалась я. — Босс срочно вызывает тебя к себе. Есть плохие новости. Во дворе ждёт машина. Советую поднажать. — Я что-то не так сдел...— не успела спросить я, как звонок тут же оборвался. Вот обязательно делать так эпично? Сообщать отрицательную новость и тут же сбрасывать трубку? Однако, судя по тону Виктора и раннему звонку - дело точно не требует промедлений и отлагательств, а брошенная трубка - повод добавить мне скорости в сборах. Я мигом подскочила с нагретой постели и побежала приводить себя в порядок. Практика со сбором в минуту явно мне помогла, потому что я была готова через уже, на своё удивление, двадцать минут. Ухожена, уложена, накрашена, одета. Быстро накинув бардовое кашемировое пальто и прихватив сумочку, я поторопилась покинуть свою обитель. Во дворе меня и правда уже поджидала машина, только не с Виктором в роли таксиста. Видимо, он напрочь отрекся от услуг в мою сторону после той поездки? Стало даже обидно. Хотя может я рано сделала выводы и просто себя накручиваю: не может же он постоянно меня забирать, ведь у него есть более важные обязанности. Убийства, например. По дороге до клуба Кобблпота я чувствовала всем телом нахлынувшую волну паники. И нет, паника это была не от осознания того, что мне дадут нагоняя. У меня плохое предчувствие. Трудно описать, откуда оно берётся: скорее навсего, появляется абсолютно внезапно. Это была очень плохая паника, намекающая на то, что действительно произошло нехорошее. От осознания этого мне стало страшно. Что же произошло, мать твою? Я нервно теребила пояс пальто, наматывала волосы на палец и закусывала нижнюю губу. Эти признаки вкупе выдают то, что я переживаю. Мне хотелось, чтобы дорога до Освальда была нескончаемо долгой, лишь бы оттянуть этот злополучный момент истины. Идя по коридорам до основного зала клуба, я старалась сообразить, или предугадать, в чем дело и унять панику предстоящего осознания истины. Я вошла в зал и с порога увидела фигуру Кобблпота, сидящую за стойкой вполоборота со стаканом виски в руке. Рядом маячил Зсасз и ещё несколько людей из команды, включая Майкла, которого я запомнила с того дня, как мы ехали на операцию по выкупу доли. Лукаса же я не нашла взглядом. Впрочем, я его не видела после встречи с Освальдом в машине и пиджак так и не вернула. Надеюсь, он не злится. — Марина, здравствуй. — сразу как-то напряжённо начал Освальд, покручивая стакан в руке и разглядывая его. Выглядел он очень задумчивым и обеспокоенным. Я тут же смекнула, что претензий ко мне, возможно, не будет. Всегда, когда Освальд собирался меня упрекать, то начинал наше приветствие со зрительного контакта. Сейчас его не было. Как подсказывает мне моя интуиция - дело касается чего-то иного. Я спокойно выдохнула. — Доброе утро, мистер Кобблпот. Что произошло? В чем дело? На мои взволнованные вопросы Освальд лишь положил, громко хлопнув ладонью по стойке, небольшой листик. Я подошла рассмотреть вблизи. Это был пригласительный билет на аукцион. Тут же в моей голове пронеслось куча мыслей и опасений на этот счёт. — Мне прислали приглашение. — вдохнув, начал говорить Освальд. — Мне. Прислали . Приглашение. — повторяя эти слова с большей расстановкой и судорожно выдыхая носом, заверил Освальд. Голос его был обеспокоенным - это я сразу почувствовала. — Но зачем? Кому надо приглашать меня на аукцион? — подняв на меня свой взгляд, и издав напряжённый смешок, начал шипя спрашивать Освальд, но, скорее, больше самого себя. Далее последовал его сдерживаемый смех с подогнутыми губами. Просмеявшись, больше нервно, он снова посмотрел в мои глаза своими пронзительными кристаллическими. — Да, это странно. Звать Вас туда, где будут продавать Вашу же долю...— подтвердила я. — Но зачем? Зачем? — снова размышляя, затараторил Освальд. — Он хочет, чтобы я собственнолично выкупил или поглумиться надо мной? — сжав свои голубые глаза и сверкнув недобрым огоньком, он уставился в одну точку напротив себя. Я поняла, что мне определено надо его поддержать. — Ну, во-первых, глумиться пока ещё не над чем. — начала я. Он снова посмотрел на меня, даже с некоторой долей надежды, если мне не почудилось. — Во-вторых, Вы уверены, что пригласительный поступил от него? — а вот второй вопрос я задала абсолютно наобум, даже не подумав, потому что изначально начала с вводной конструкции «во-первых», которая подразумевает продолжения. Его глаза резко забегали. Он обдумывал мою последнюю реплику. Воцарилась тишина, прерываемая его постукиванием пальца по стакану. Если он задумался над моим вопросом, то это странно, потому что я в свою очередь думала о том, что Кристофер вполне мог сам отослать ему пригласительное. Другой вопрос: зачем? — Босс, может луч... — было нарушил молчание Виктор. — Тихо! — резко прервал его громкий и раздражённый крик Освальда. Я шарахнулась на шаг назад от неожиданности. Тишина продолжалась ещё несколько секунд. Я, Виктор и другие боялись прервать нашего босса от раздумий и стояли, замерев на месте, чтобы лишний раз не издать ни звука. — Босс, я тут чихнуть хочу. — спокойным тоном сказал Виктор. Я не удержалась и издала смешок, после чего опустив голову и уткнув взгляд в ноги, засмеялась. Вернее я старалась делать это максимально тихо, но получалось с трудом. Плечи дрожали. Виктор показательно чихнул. Я боялась поднимать взгляд, чтобы ни дай бог не встретиться с разозлёнными глазами Освальда и от этого не разразиться самым диким гоготом, поэтому так и стояла, уткнувшись в ноги. — Ты закончил? — услышала я вопрос Кобблпота. — Вроде да. — А теперь, будь добр, больше не прерывать меня своими природными позывами. За это время я, воспользовавшись обращением Освальда к Виктору, подняла голову. Но от очередной реплики смех встал комом в горле и я, удерживая из последних сил, сложила губы в трубочку и поводила ими по кругу. Пингвин же успел перевести взгляд на мою мимику и наклонить голову набок на укорительный манер, поджав губы. Тяжело выдохнув, с неприкрытым смирением, он продолжил: — Вернёмся к моим размышлениям. Я думал, думал, думал, думал...и не придумал! — повысив голос на последнем слове, сказал он. — Твои догадки? Я сначала подумала, что он обращается к Виктору или иному участнику своей команды, но никак не ко мне. Но видя его ожидающий взгляд на своей скромной персоне, я изрядно удивилась. — Мои? — с неверием, утончила я. Сто процентов сейчас упрекнёт за глупый вопрос. Вот сто процентов. — Твои-твои. — кивнув и натянув выжидающую улыбочку, пояснил он. — Кого же ещё? Я смутилась. Нет, я не собиралась себя принижать фразами «Но разве я могу выдвигать свои догадки?» или «Вы же всегда считали меня полным глупым ничтожеством» и так далее, потому что понимала: если Освальд задал вопрос именно мне, то и ответа он ждёт от меня. Да и сама себя я никогда не считала и не считаю глупым человеком. Но догадок у меня не было, потому что мысли сумбурными наркоманскими идеями витали в полушариях. — В любом случае, так или иначе, — медленно начала я, смотря на него взглядом, ждущим одобрения, — этот человек ожидает от Вас действий непосредственно на аукционе. Мистер Уилсон это или нет - не имеет значения. Есть предположение, что это также может быть покушение. — закончила я с максимальной опаской. Слова дались мне лёгким потоком, в течение которого я даже успела поразмышлять. Освальд все это время смотрел на меня выжидающим взглядом. Под конец моих горемычных догадок он улыбнулся. — Хорошая теория, хорошая. Признаюсь, про первое и последнее я уже сам догадался, а второе не рассмотрел. — с неприкрытой похвалой сказал Освальд. — Что ещё можешь сказать? — подняв брови и допив виски, а потом поставив со стуком стакан на стол, поинтересовался он. Было ощущение, что я прохожу какое-то собеседование или экзамен, а Освальд меня оценивает и проверяет на способности. — Больше вроде ничего. — с максимально озадаченным выражением, будто раздумывающим, ответила я. — Босс, если Вам интересно мое мнение, — начал говорить Виктор под снова раздражительный взгляд Освальда, — то лучше в любом случае пойти. Не учавствовать, но присутствовать. — То есть, повестись на приманку? — едва закивав головой, токсично поинтересовался Освальд. — То есть да. — пожал плечами Виктор. — Виктор, окажи услугу - сходи на биржу труда. — задумчиво начал Освальд, склонив голову и смотря в пол. — Лады, Босс. А…зачем? — протянув последнее слово, поинтересовался Виктор. — Спроси, нет ли у них вакансии для такого глупого сотрудника. — съязвив, выплевал Пингвин. Виктор сначала молча постоял, потом медленно повернул голову в сторону какого-то темнокожего парня, стоящего позади него, и потом снова перевёл взгляд на Пингвина. — Согласен. Мне он тоже не нравится. — максимально медленно и как бы соглашаясь, сказал Зсасз. Господи! Твою мать! Только снова не заржи, ценительница викторских шутеек. Умоляю! Но все работает по иному принципу: чем больше сдерживаешься, тем сильнее хочется смеяться. Я судорожно вдохнула, мысленно извиняясь перед Освальдом за очередную порцию смеха и начинала считать до шести. Папа мне всегда говорил, что в страхе и при приступах смеха это помогает успокоиться. И слава богу! Мне полегчало. Сдерживать подступивший ржач стало проще. Я судорожно выдохнула, благодаря небеса и папу за такую тактику. Освальд махнув рукой барменше, намекая на добавку, вкрадчиво посмотрел на Виктора. — Поезжай к Кристоферу и высни, в чем дело. Я ему не козел отпущения. Не на того нарвался! — злобно фыркнул Освальд, произнеся последнюю реплику четко по словам. Видимо, решил не зацикливаться на своём лысом подопечном и решить более важную проблему. — Есть, босс. — как бы отдав честь, Виктор громкими шагами направился к выходу, перезаряжая пистолет. Я все это время стояла и слегка покачивалась, наблюдая за действием. Сразу, как ушёл Виктор, мне стало неловко. Освальд либо тоже отпустит меня, либо наш разговор продолжится. Пингвин повернул в мою сторону голову и любезно произнёс: — Ты можешь присесть. — Я Вам ещё нужна? — безобидно поинтересовалась я. — Разумеется. Я было собиралась пойти и сесть на тот самый чёрный кожаный диванчик, но решила задать волнующий меня все это время вопрос, который я уже сформулировала у себя в голове: — Мистер Кобблпот? — Да? — причмокивая после глотка, обнадёживающим тоном ответил Освальд. — Можно задать вопрос? — Только если ты сама не в состоянии на него ответить. — с едкой улыбочкой заявил он, держав стакан и указав пальцем на меня. — Нет, не в состоянии. — неизвестно откуда взявшимся уверенным тоном, заверила я. — Тогда я весь во внимании. — Почему Вы поинтересовались именно моими догадками? Вы могли спросить кого угодно: более опытного, я уверена, у Вас есть такие люди, но нет. Вы спросили именно меня. — я твёрдым и спокойным голосом отчеканила вопрос. Освальд усмехнулся, как будто давно ожидал этого вопроса и ничуть не удивился ему, а отнёсся, как к само собой разумеющемуся. Я медленно и аккуратно присела на диванчик. Если можно было бы описать наши отношения с Освальдом одним словосочетанием, то это бы звучало следующий образом: «Все сложно». Я быстро прокрутила в голове причины его особенного внимания ко мне на сегодняшний день. Может, он просто пребывает в хорошем расположении духа? Хотя с чего, если он наоборот находится в замешательстве. Как говорится, ещё не вечер и впереди целые сутки, в течение которых он может найти основания для упрёков в мою сторону. Но не одну меня он шпыняет за глупость: Виктор, видимо, тоже попадает под раздачу не впервые, но уже к этому привык и умеет обращать в свою пользу. — Я знал, что ты задашь этот вопрос. — образуя на лице улыбочку, заявил Освальд. Да, я догадывалась, что мой вопрос не прогремит как гром с неба, но не была полностью уверена в том, что Пингвин знал, поэтому этот факт вызвал в душе противоречивые чувства: счастье, если он ответит мне положительно и насторожённость, если, как всегда, осмеёт и укорит. Я с опаской ответа отрицательного содержания посмотрела на него и стала ждать дальнейших слов. — Видишь ли, твоя предсказуемость в моих глазах уже само собой разумеющийся факт. Марина. — начал констатировать он. — Чисто интереса ради, дорогой друг. Да, ответил он именно так, как я не очень хотела: и не облил сверху до низу грязью, но и не сказал комплимент. Больше всего не люблю ответы, на которые не знаешь, как реагировать. И это все, что он мог мне сказать? Серьезно? Этот факт меня дико вывел из себя и я манерно зашевелила губами, сложив их в уточку. Такая у меня привычка показывать неприкрытую раздражённость. — И только? — непроизвольно поведя бровью, уточнила я каким-то раздосадовано-упрекающим тоном. Господи, как бы это не разозлило Освальда. Согласна, в раздражающие и обижающие меня одновременно моменты я могу говорить, сама того не замечая, стервозным тоном и делать точно такого же характера выражение лица. Я знаю, что это дико выводит моих оппонентов, но ничего с собой поделать не могу. Я по-другому не умею: либо так, либо это уже не Марина. Это у меня врожденное, что ли, или выработанная привычка - не знаю. Может, именно поэтому меня всегда окружающие считали высокомерной и холодной стервой. — А ты хотела что-то ещё услышать? — поинтересовался Освальд беззлобно. — Да. Хотела. — сделав паузы между раздражёнными и проженными явной обидой словами, я максимально постаралась не допустить того, чтобы мои глаза накрыла мокрая пелена, потому что видела я уже немного размыто. Снова эта обида из-за не полученного внимания в мою сторону. Заслуженного благодарного внимания. Я стараюсь ради него. И я больше, чем на сто процентов уверена, что спросил он про мои догадки не только интереса ради. Это очень размытый ответ. Очень умно, Мистер Кобблпот, но меня такой ответ не устраивает. Я, наконец, хочу понять, что Вы обо мне думаете, поэтому спросила прямее некуда, но этот пернатый все равно ответил максимально скользко. Именно это меня и задело. Сколько можно так меня шпынять? Да, в случае с такими авторитетными и симпатичными мне людьми я максимально терпелива, и лучше лишний раз промолчу, сглажу углы и подлижусь. Но даже в таких ситуациях есть рамки допустимого. Грань между постоянным укором и смешением с грязью и неуважением к другому человеку - очень тонка. Да, я ниже его и по статусу, и вообще по всем критериям. Разве, в искусстве я больший профи, наверно. Но я же не опрашиваю его по основному смыслу «Горе от ума» Грибоедова, верно? Статус не даёт права неуважительно относиться к тем, которые, более того, сами согласились безвозмездно помочь и стараются изо всех сил, а по итогу получают лишь презрение и фырканье в ответ. У меня расперло в горле от эмоций. — И чего же? — наклонив голову вбок, поинтересовался Освальд. Если он не издевался, то значит, действительно не видел всей глубины. Однако я не верю, что Освальд - поверхностный человек, поэтому второй вариант более маловероятен. Я почти не могла себя сдерживать и готова уже была отказаться помогать ему, чтобы знал, как со мной такие фокусы вытворять, но внутренняя, можно сказать, привязанность и симпатия к этому человеку не давала мне этого сделать. Был бы другой на месте Освальда — я бы давно отказалась. Из последних сил сдерживая эмоции, я направилась взгляд куда-то вправо от Освальда, чтобы не смотреть ему в глаза, но при этом найти в себе силы сказать то, что я собиралась уже очень давно. — Ну, наверно, хотя бы малейшей благодарности. — сделав небольшой надрыв на начале предложения, заявила я, смотря в одну точку и кивая головой. Почему-то я была уверена, что мои глаза блистали далеко не безграничным счастьем в этот момент, но, надеюсь, у Освальда такое же зрение, как и у меня. — А не постоянных упрёков в мой адрес, укоров и намеков на мою глупость скрытыми подтекстами. — закончила своё душеизлияние. Именно эта реплика была у меня готова уже давно, после того самого разговора в машине. Нет, я и не думала, что она мне пригодится и я буду ее говорить в реальной жизни. Сказать честно, я просто представляла себя, говорящей ему это с надменным видом прямо в лицо и по стервозному наклонив голову на бок. Но, как видите, все в реальности получилось куда мелочнее и жалостливее. Моя фраза прозвучала не едко, как в моих фантазиях, а максимально жалко и на грани подобравшегося плача, хотя лицом, надеюсь, что не оплошала. Было ощущение, что я жалуюсь на то, как со мной плохо обходятся. Хотя по сути так и было. Однако далее я отчетливо ощутила, как из глаз медленно стали катиться слезы. Их было немного, но все равно они были очень даже ощутимыми и, наверняка, придавали блеска моим глазам. — Знаете, я многое могу стерпеть. — уже окончательно надломным голосом продолжала я. — Правда много. Но всему наступает конец, знаете...И я же тоже человек, который чувствует...— говорить мне давалось без труда, да вот смотреть в одну точку нет: все заволокло дымкой. Я окончательно втоптала свою гордость в землю именно перед Освальдом. Будь любой другой на его месте, я бы даже не стала терпеть и тут же ушла, бросив пару колких слов на прощание, если бы он меня за это не грохнул. Но именно мысль о том, что я осталась недооценённой Кобблпотом, вызывала слёзы на глазах. Я также быстро осознала, что в клубе сейчас остались только мы вдвоём. Даже Вик куда-то пропала, которая минутами ранее маячила за барной стойкой. Они что, без слов понимают, когда нужно уйти? Или это Освальд дал им знак, махнув рукой? Но когда? Я не заметила ни одного жеста в их сторону. Мне пришлось сдержать порыв тоже покинуть этот зал прям здесь и в эту минуту, потому что не хотела, чтобы Освальд снова видел мои слёзы. Для полного садомазохистского удовлетворения мне не хватало какой-нибудь колкой реплики Пингвина о моей жалости. Именно это желание полного завершения сей «картины», чтобы уж окончательно разреветься, вызвало у меня желание сказать следующую реплику. — Жалкое зрелище, да? — ядовито поинтересовалась я у Освальда, переведя на него свой мокрый взгляд. Предложением я как бы намекала на «Ну как, ты доволен проделанной работой, Мистер Кобблпот? Добился неизвестно чего? Теперь смотри, что я поистине жалкая девка». Этой же фразой я постаралась сказать это за Освальда, чтобы добить себя. Но пока не хватало. Воцарилась буквально небольшая пауза, после которой я услышала какой-то растерявшийся, слегка оправдывающийся и напуганный голос Освальда, отчего я даже очень удивилась: настолько мне было непривычно слышать его таким. — Марина, я...я...— было начал оправдываться Освальд, отведя взгляд в сторону. — Послушай, — он снова обратил свой проницательный взор с нотами неведомого мне лично до этого момента состраданием и сожалением. — я вовсе не это имел в виду. — часто закивав головой, нервно сглатывая продолжал Пингвин. — Между нами произошло недопонимание, но я уверяю, что у меня и в мыслях не было задеть или обидеть тебя. — максимально оправдываясь и смотря на меня с дичайшим сожалением и какой-то надеждой на прощение, закончил он, поджав губы. Я сидела, не двигаясь. По его тону я прекрасно поняла, что он не врал. Или врал, но очень убедительно. От этой картины, которая развернулась искренне положительным углом, мне захотелось зареветь. Ну знаете то состояние, когда вы готовы разрыдаться ещё и от тёплых утешительных слов человека, но с тёплой эмоцией внутри себя, а не с обидой. Какая же я дура! Просто дура. Но я пока не рыдала, из последних сил сдерживая себя. Слёзы катились, но плача не было. Чтобы не допустить второго, я запрокинула голову наверх, устремивши свой взгляд в потолок и начала хлопать глазами, дабы их «высушить» и прекратить поток непрошенных слез. — Подойди сюда, пожалуйста. — скорее, относительно мягко попросил он. Это была не та мягкая просьба, под которой он с напускным спокойствием на самом деле твёрдо приказывал. Нет. Это была доселе неизвестная мне эмоция. В жизни не могла представить, как Освальд мог так просить именно меня. Я, растроганная его мягкой просьбой, поняла, что если встану и направлюсь - то точно разрыдаюсь по дороге и, скорее всего, так и не дойду, осев прямо на пол. Поэтому мое тело продолжало сидеть, удерживаемое лишь впившимися руками по сторонам в обивку дивана, а голова - быть запрокинутой наверх. Я мотнула головой несколько раз в разные стороны. Была бы другая ситуация, это бы выглядело по девчачьи-обиженно: не хватало только сложить руки на груди и надуть губки. Тут я услышала звук со стороны Освальда. Он шумно и резко выдохнул, со злобой или просто от эмоций - я не успела различичить. Надеюсь, что второе. Скрежет ножки стула по начищенному, как и всегда, паркету и прихрамывающие шаги в мою сторону дали мне понять, что объект моих слезопротилитий определенно двигался ко мне, и привели меня в сильные чувства. Нет! Не подходи! Я зарыдаю: предупреждаю! Какого черта ты вообще слез? Лучше бы наорал за неподчинение. В этом случае я, возможно, не заплачу, а лишь утру слёзы и подойду к твоей персоне. Хотя нет, лучше подойди и утешь меня. Мне это нужно. Да, я снова разрыдаюсь , как и в тот раз, но, скорее, от счастливых эмоций. Или, все-таки, пока не поздно - сядь обратно. Сделай вид, что ты шёл не ко мне. Пожалуйста. Меньше всего я сейчас хочу снова устраивать слёзную симфонию. Но мои надежды не оправдались. Освальд снова вёл себя в разрез с моими мысленными желаниями на этот счёт. Я продолжала сидеть с закинутой головой и устремлёнными в потолок глазами. Опираясь только на свои ощущения, я почувствовала, как фигура Освальда приземлилась слева от меня на диван. Очень символично: все тот же диван, все та же парочка, в которой девушка сдерживает истерику, а мужчина - с виноватым видом сидит рядом. — Марина, посмотри сюда. — развернувшись полностью лицом, снова мягко попросил Освальд, выдохнув носом. Я ощущала его дёрганные и напряжённые движения. Я все-таки решилась опустить голову и выполнить просьбу, чтобы не злоупотреблять его терпением. Я медленно перевела высохший, но, уверена, все ещё блестящий взгляд на него, бегая от глаза к глазу. То же делал Кобблпот. Его глаза на этот раз были какими-то тёплыми и сожалеющими, без извечно плескавшейся издёвке по обычаю. Он смотрел на меня настороженно, выжидая хоть какой-нибудь реакции. Мне снова стало необъяснимо тепло, что сейчас рядом со мной сидит и утешает своими глазами сам Освальд Кобблпот. Это явление очень напомнило мне ситуации, когда девушки, как глупые и наивные создания, вечно возвращаются к своим бывшим, который извечно заявляют «я изменился». Синдром быстрого прощения и непроизвольного самостоятельного навешивания лапши на уши, так сказать. Или синдром эмоционального и импульсивного привязанного долбаеба, если вкратце. Буквально минуты назад я была готова разрыдаться от горя и обиды, затем от счастья, а сейчас уже простила ему эти ужасные издёвки над моей психикой и состоянием. Но разница между бывшими, бравадой которых является фальшивый трёп и Пингвином была очевидна. Освальд мне показался человеком, который не будет обещать того, чего не выполнит. По крайней мере, по отношению ко мне точно, надеюсь. Именно таким его назвал Лукас: хоть и переменчивым говнюком, но человеком слова. Поразительно, как противоречиво звучит, верно? Но между тем ощутить это и понять действительно можно только если попасть в определеную ситуацию. — Марина. — прервал мои размышления, внимательно всматриваясь в меня и стараясь найти в глазах отсутсвие прежней горечи, Освальд. — Я бесконечно благодарен тебе за все, что ты для меня делаешь. — кивая, начал дёргано заявлять Кобблпот. — Все люди получают по заслугам, так ведь? — искренне улыбнувшись своей обворожительное улыбочкой, поинтересовался он. Спросил он это, я уверена, чтобы быть уверенным в том, что я уже простила его и готова вести диалог, потому что вопрос на самом деле был, как вы сами понимаете, не требующий ответа. Я это подметила с какой-то доброй едва проявившейся усмешкой. — За такой вопрос Вы бы меня упрекнули, Мистер Кобблпот. Он же риторический. — с легкой улыбкой и взглядом, отображающим всю благодарность, симпатию к этому человеку, медленно сказала я, под конец шмыгнув носом. Освальд нервно усмехнулся, продолжая смотреть на меня своими грустными и сострадающими глазами. — Что же, ты слишком хорошо меня знаешь. — закивав, твёрдо и по-доброму произнёс Освальд. И действительно. Может, это так, а я и не заметила? Многие считали Пингвина неуравновешенной личностью со своими демонами в голове, и побаивались его непредсказуемых действий. Однако на протяжении всего времени моего препровождения с этим человеком, я, может, реально свыклась и выучила все его особенности на зубок? Я знала, когда он может разозлиться и до какой грани можно его довести, а до какой не стоит, я знала, после какого предложения может последовать его издевающийся смешок или рассерженный укоризненный взгляд по типу «Ты дурак?», или когда лучше замолчать и не тревожить его расспросами, а когда лучше сказать, потому что он требует. Может, это его и злило во мне и он наперёд знал, что я наверняка предугадаю его действия, как и Виктор? От своих мыслей, я уверена, мое лицо осенило неподдельное выражение удивления. Получается, все это время Освальд был уязвимым передо мной? Уязвимый тем, что я знала и проанализировала до мелочей его портрет, уязвимым, потому что на зубок выучила его слабости. Господи Боже мой! Меня ведь вполне могут использовать как оружие против Пингвина, которое знает, на какие места можно давить, а на какие - нет. Но Освальд же всегда был эмоциональными и все вокруг знали, что достаточно надавить на его чувствительное и чуткое сердце. Тогда в чем мои преимущество? То, что я более досконально определяла его возможные дальнейшие действия? Вряд ли, я не Шерлок и не гадалка, чтобы будущее предугадывать. Я просто знала, какие вопросы и поведение его выводят из себя. Это же сущие мелочи. Из моих раздумий меня вывело движение тела Освальда. Он встал, чему я даже изначально снова внутренне обиделась за прерывание обстановки, но, впрочем, не удивилась. Однако вопреки моим уже разочаровавшимся мыслям, он стал ходить из стороны в сторону передо мной. — Должен сказать правду про то предположение. — будто собравшись с духом, начал говорить он. Я вопросительно глянула, не понимая, о чем идёт речь. — Мне передал его Лукас. Меня осенило. Самая последняя бессовестная тварь. Я соединила губы в трубочку и уставилась напряжённо в одну точку. — И да, он сказал, что идею подала ты. — видимо, заметив, что я отнеслась к этой новости максимально отрицательно, поспешил уведомить Освальд. Я дала себе мысленный подзатыльник. Как же я могла так ошибиться и накаркать на Лукаса? Мне стало немного стыдно за то, что я допустила такие мысли. Хорошо хоть, что ещё не успела наехать. — И да, я впечатлён. Ты молодец. — уверенно закивав головой, сказал он, всматриваясь глубоким взглядом. Я перевела на него глаза. Внезапно он как-то скуксился и неуверенно посмотрел на свою ногу, пошаркав ею по паркету. Потом снова поднял свой взор на меня. В нем читалось (или я прочла и ошибалась) извинение и надежда на прощение. Было ощущение, что я в данной ситуации Сталин, который может указать мизинцем на него, параллельно держа трубку и почесывая усы, с известным «Расстрелять». Я не собиралась его расстреливать и прекрасно понимала, почему он мне этого тогда не сказал. Только у меня нарисовался один вопрос: что ещё у него есть утаённого от моей персоны? Но задать его не решилась, чтобы не переусердствовать с нажимом, который я оказывала на Пингвина, просто сидя на диване. Нет, он говорил правду не смущаясь и не стесняясь. Он говорил уверенно, достаточно громким голосом и дёргано на свой манер. Это меня и поразило. Выходит, Освальд из тех, кто может, умеет принимать свои ошибки и признавать это? Однако на данный момент я и не считала его виноватым. Причиной был и без того понятный тот самый синдром долбоеба. — Это первая похвала от Вас за последнее время. — молвила я. Он внимательно разглядывал мои глаза. — Да, я, возможно, скуп на благодарность и не соответствую критериям превосходного учителя. — с горькой усмешкой, но какой-то едва уловимый надеждой в глазах уверенно сказал он, кивнув несколько раз. Голос его получился каким-то шипучим, но беззлобным. Мне стало обидно, что я могла его как-то задеть. Ранить своими наворачивающимися уже не в первый раз слезами, в результате которых он мог ощутить себя самым последним монстром. И теперь он переживал. Поскольку я чувствительный человек, то видела, что он держит это внутри себя. По крайней мере, мне так казалось и я полагалась на свою интуитивную чуйку. — Нет, с чего Вы взяли? Во всех моих навыках, которые я сейчас имею, есть Ваша огромная заслуга. — попыталась я неуверенно утешить его. Неуверенно, потому что делала это впервые с Пингвином: это тебе не подружку, расставшуюся с парнем, поддержать. — Да? — закивав головой, задал вопрос, скорее адресованный себе, Освальд. — Да? — под конец он натянул свою улыбку с долей некого неверия в мою похвалу, адресованную ему. Ну естественно. Если бы передо мной разрыдался ребёнок из-за моей грубости, я, почувствовав себя монстром, тоже бы не поверила в последующие его похвальные и восторженные слова на мой счёт. Выходит, я тоже противоречива и чуть ли не перегоняю в этом Освальда. Вот это парадокс. Может, все так и обстояло: я удивлялась его перепадным биполярочным поведением, а он в ответ удивлялся моим. Так и живем. Только среди нас двоих всегда первая я признаю свою слабость. А какие слабости, помимо матери ( и Эда, упс) у Пингвина? — Да. — с уверенностью, которое даже подделывать не пришлось, заявила я, закинув ногу на ногу. — Что же...— продолжая кивать головой, он поджал губы в искренней улыбке, сопровождаемой наивными глазами. — Марина, к слову, я был бы не прот... Вот было начавшееся возможное душеизлияние (или мне показалось?), которое я приготовилось максимально внимательно слушать, прервал ворвавшийся быстрым шагом Зсасз. Освальд резко повернул голову в сторону Виктора и яростно поджал губы. — Я недооценил твои навыки сверхскоростного передвижения. — раздраженно сказал Освальд. — Что там ещё? Он настолько резко переменился в эмоции, что я аж едва не подпрыгнула на месте и молилась, чтобы мне не досталось, ведь мы только что с ним вроде нашли контакт, а испортить его - как нечего делать. Сказать, что мне было лестно видеть Пингвина, мягко общающимся с улыбочкой секунды назад со мной, снова в состоянии раздражения, только по отношению к другому человеку - ничего не сказать. Я ощутила себя какой-то привилегированной личностью с эксклюзивным отношением Освальда к своей скромной персоне, однако ложных иллюзий не питала: была готова к тому, что найденный снова контак нетрудно потерять. Но искренне радовалась этим минутам, пока мы были с ним по-своему близки. Это чуть не вскружило мне голову, однако, что произошло потом, максимально бы выбрило напрочь всю дурь. — Босс, вы должны это видеть. Там один из наших. — пояснил Виктор. Освальд кинул сначала взгляд на меня, потом снова на Зсасза, словно он что-то обдумывал. Не отказаться ли от оповещения Виктора и не продолжить говорить со мной по душам? Верилось в это с трудом. Все равно я прекрасно знала, что близкие отношения с Освальдом мне даже в раю не светят. — Хорошо.— злостно сдержав себя, сказал Освальд, немного разбив слово по слогам. Пингвин направился вслед за Зсасзом, а я, недолго думая, тоже последовала за ними. Будь ты проклят, мой любопытный нос! Меня, надеюсь, не убьют, если я тоже в их компании помаячу слегка, верно? Я же такт-то являюсь частью команды Кобблпота, и не буду им мешать: просто постою рядышком. Надеюсь, Освальд не скажет мне: «А что тут делает твой нос, дорогая Марина?». Если скажет - мне будет очень обидно, ведь совсем недавно он спрашивал именно у меня про догадки и выражал благодарность (это действительно произошло? Боже мой). Пройдя двор мудрёным маршрутом вслед за двумя спинами, я увидела следующую картину. Вид открылся на парковку, на которой вокруг очередного чёрного джипа столпились люди Кобблпота. Освальд резво растолках их, освобождая себе дорогу и вальяжно прихрамывая, опираясь на аристократическую трость. Они с Виктором остановились у водительского кресла. Мне было особо не видно за высокими спинами шестерок, поэтому я спросила скромно у рядом стоящего мужчины, что произошло. — Одного из наших грохнули. — как-то просто пояснил он. Мне стало не по себе и я поблагодарила Бога, что не вижу труп своими глазами, который сейчас находится прямо в салоне машины. Я обвела взглядом толпу, но что-то меня забеспокоило. Я не могла понять что. И тут до меня резко дошло: я не вижу Лукаса. Где он, черт подери? Плачевные подозрения уже прочно засели в голове, нашёптывая мне нехорошие вещи, которые я до конца старалась отогнать. Где Лукас? Почему я его так давно не видела? Однако эти вопросы не утешали, а лишь сильнее вызвали скрученное состояние в моем желудке и затрудняли процесс дыхания. У меня закружилась голова. Мне стало очень плохо. Я понимала, что если продолжу игнорировать само собой разумеющийся факт, то, возможно, потеряю сознание от перенапряжения. Я никогда в жизни не видела мертвых людей, вернее был один, и это было тело бессознательной бабушки, неудачно отправившейся на заплыв в море. Если бы не добропорядочные спасатели - ее бы не откачали. Тогда я не испытала ни сострадания, ни сожаления, только интерес и удивление к шумихе, которая там поднялась. Но это в корни не сравнится с осознанием того, что, возможно, умер тот человек, с которым ты говорил. Мне стало не то, что страшно. Не то, что я готова была разорваться на части. Было состояние некого пребывания в нереальности. Мне казалось, что все это сон. Скорее всего, это была защитная реакция организма на столь сильный стресс. А именно - решение мозга не запоминать и не концентрироваться ни на чем, а только пошатываться на месте. Голову кружило, тошнило из-за паники. Все это слилось воедино. Я не помню, как пробралась сквозь толпу ближе к машине. Не помню, как, смутно завидев непонятный объект за рулём сквозь спину Кобблпота, резко отвернулась и медленно зашагала обратно в клуб. Я не знала, что тогда мною двигало и почему я совершала эти действия. По дороге до заведения Пингвина у меня начало темнеть в глазах. Я прислонилась к холодной кирпичной стенке спиной. Мутное состояние так и не проходило. Постепенно я начала осознавать, что могу потерять сознание. Сильный стресс, слабость, учащённые перепады настроения, переживания, накопившиеся за эту неделю вкупе с не самым здоровым по количеству часов сном напрямую сказались на моем состоянии. Организм просто не выдержал нагрузки и был максимально ослаблен. Удивительно, как я ещё окончательно не подорвала физическое здоровье, потому что ментальное, уверена, было в крайне ужасном состоянии. Вот так вот бывает: приезжаешь с крепкой психикой на практику в Готэм на неопределённый срок и готов к приключениям, а потом едва можешь стоять на ногах в прямом смысле из-за состояния и обжимаешься со стенкой. Я почему-то решила, что все-таки постараюсь дойти до клуба, и уже там окончательно упасть в небытие. Очень логичная мысль, верно? Ну а какую вы ожидали от едва в сознании человека? Дальше помню, как я практически ползла по стене, шагая вперёд. Прямо человек-паук на минималках! Я шла, чтобы идти и дойти туда, куда решила, не думая о том, что маршрут может быть неправильным. Однако, почувствовав свинец, внезапно отяжеляющий мою голову, конечности и глаза, я начала заваливаться корпусом и оседать. Не будь на мне достойного вида и симпатяшной мордашки, проходящий бомж, может, принял бы за свою. Дальше я погрузилась в темноту, казавшуюся мне такой сладкой и приятной. Я быстро проснулась, но не открывала глаз. По ощущениям я находилась в достаточно прохладной комнате с едва витающим запахом обивок кресел в воздухе, а мое тело покоилось на чем-то мягком. Относительно недалеко я слышала голоса: Освальд и Виктор что-то увлечённо обсуждали. Было ощущение, что что-то произошло. Что я вообще тут делаю? Ах, да. Я же вроде потеряла сознание. Вот что произошло. Но мне захотелось вспомнить то, что предшествовало этому. В памяти всплыли ранний звонок, моменты моего разговора с Освальдом, потом ворвавшийся Виктор, потом машина с человеком. С убитым человеком. С Лукасом. Однако нет, нужно точно удостовериться, что это не он, так что не нужно раньше времени себя загонять: я же ещё ему пиджак не отдала. Потом я вспомнила, как мне стало плохо и я грохнулась в каком-то затемнённом переулке. А сколько сейчас времени? Судя по тому, что мне позвонили рано утром, сейчас полдень, максимум день. Проанализировав, что произошло, я начала прислушиваться к диалогу. Но его не было. Может, пока я восстанавливала события сегодняшнего утра, они закончили переговариваться? — Не нужно притворяться, если не умеешь этого делать. — послышался голос Освальда. Он был в кой-то веки без укора, как мне расслышалось (Аллилуйя! Может, могёт!), а более констатирующим. Я поняла, что реплика адресована именно мне. Но я и не претворялась. Я просто лежала с закрытыми глазами. Мне их пришлось раскрыть. Я быстро осмотрелась глазами, пробежавшись по потолку, по стенам, по двум фигурам. Было все предельно ясно: моя скромная персона покоилась на синем бархатном диванчике, напротив стола Кобблпота, в его кабинете. Пингвин же восседал на высоком и огромном кресле, как полноправный король. Я быстро вспомнила, как меня сюда впервые провёл Виктор и сравнивал с мухой. Виктор! В памяти резко всплыла его шутка: «да, мне он тоже не нравится». Я не помнила, когда именно от это сказал: вчера, или сегодня, потому что разум только приходил в себя, но такую смешную шутку, от которой я едва сдерживалась, запомнила вплоть до интонации и взгляда Зсасза. То ли стресс так меня долбанул, то ли я ещё вдобавок успела удариться об стенку, когда теряла сознание, но мне снова захотелось с неё смеяться. Да, у меня бывает такое, когда я могу ржать над одной и той же шуткой по несколько раз на дню. Я, не размыкая губ и прикрыв глаза, сдавленно засмеялась. Выходило слабо, но все же. Руку положила на живот, а ногу закинула на ногу. И продолжала смеяться. Долго и протяжно. Со стороны выглядело это странно. Но по сути так и было: я смеялась самой себе с уже неактуальной шутки. Определенно я долбанулась в прямом смысле. — Что смешного? — послышался недоуменный голос Освальда, который, возможно, в этот момент удивился и обдумывал, откуда у меня такая истерика. С этого вопроса эффект шутки в моей голове усилился и я засмеялась ещё сильнее, но не размыкая губ, так как ощущала слабость в теле. Это знаете, когда в школе учитель задаёт такого рода вопрос - смех накатывает пуще прежнего, поэтому совет: дорогие учителя, взрослые люди, если вас раздражает чужой смех - не уточняйте причину, иначе раздражитесь ещё больше. — Нехило тебя так приложило. — констатировал Виктор, скорее всего, повернувшись в мою сторону. Я резко стихла. Спустя паузы и передышки в две секунды, слова Виктора меня рассмешили заново. Да, согласна, в них особо ничего смешного не было, но вкупе с представленным выражением лица и прошлой шуткой меня расперло пуще прежнего. Я судорожно вдохнула и снова засмеялась, правда громче. Может это была очередная истерика с приступом смеха на фоне ослабленного организма. Пусть лучше так, чем слёзы. Не знаю, сколько я ржала, но вскоре у меня выступили слёзы от смеха. — Босс, а с ней точно все нормально? — я услышала, как Зсасз обратился к Освальду. — Я вроде ее не ронял, когда нёс. После этого я выдохнула и громко заливисто рассмеялась. Сука! Пиздец! Смешноооооо! У меня уже болел живот. Жаль, смех не мог сделать мне чудный пресс. Вот почему плач считается спортом, а смех - нет? Что за несправедливость? Во время смеха я ощутила, как они оба смотрели на меня. От этого мне стало ещё смешнее и я продолжила смеяться, положив руки на живот и согнув колени. Я ещё никогда не чувствовала себя так легко. Проблемы, которые были - не заботили, все мои взаимоотношения, которые есть - не волновали. Я просто смеялась с придуманных в голове шуток и образов. — И что делать? — возможно, хлопнув пальцами по столу, произнёс Освальд, скорее всего, переведя недоуменный взгляд на Зсасза. — В психушку? — тем же серьёзным голосом ответил Виктор. Я перестала смеяться и внезапно затихла. Они оба, вероятно, тоже затихли, ожидая того, что я пришла в себя. Но не тут-то было! Сука! Виктор, если бы ты промолчал или сказал серьёзную вещь, этого бы не произошло! Я опять судорожно втянула носом воздух и со звуком какого-то блеяния снова заржала. — Виктор, будь ты более разумным, то догадался, что это обычная истерика. Будь так добр, принеси успокоительное. — смутно за своими блеяниями слышала я голос Пингвина. За это время моя слабость уже относительно развеялась, тело пришло в себя и смеяться приходилось без особых усилий. — Вы коньячок имеете в виду? — поинтересовался Зсасз. Я снова через смех расслышала фырканье Освальда (сто процентов раздражённое и укорительное!) — Я имею в виду лекарство, Виктор, лекарство. Давай ты сейчас оставишь свои бестолковые и скудоумные вопросы при себе и обязательно блеснёшь ими в другой раз? — натянутым и злым голосом сказал Кобблпот. — Ну а что? Раз стопарик - и вырубит. Ей, думаю, вполне хватит. — Виктор, ты совсем от головы отбился? — Нет. — Тогда уже сделай то, что тебе велено! — прикрикнул уже порядком разозлившийся Освальд. — Так точно. Моя истерика заканчивалась параллельно с удаляющимися шагами из кабинета Виктора. Внезапно, после хлопка двери кабинета воцарилась тишина. Я повернула голову в сторону Освальда. Мои глаза определенно сейчас были красные от слез смеха. Неожиданно мне стало стыдно. Возможность рассуждать логически и разумно вернулась на круги своя. Стоп, а это точно была истерика? Я ведь та ещё отбитая и действительно могу так продолжительно смеяться с шуток. Хотя в данной ситуации смех был какой-то истеричный и припадочный. — Не думал, что внезапный уход Виктора окажется мощнее седативного. — поджав губы, как-то оптимистично сказал он, глядя на меня. Мне не нужно было успокоительное. Я себя прекрасно чувствовала. Сказать Освальду, что смеялась с Виктора, я считала не самым верным и разумным ходом. — Зачем? Мне не нужно. Все хорошо. — А ты обладаешь навыком взгляда на себя со стороны? — Нет-нет-нет, правда, не надо. Вот, видите: я спокойна, вот. — сказала уверенно я, однако, не выдержав, издала смешок. Уж слишком забавно звучала моя фраза. После этого не хватало только дёргано руками задвигать, как неадекват. — А я думаю обратное. — Честно, клянусь. — стараясь приглушить улыбку, говорила я. Наконец, я резко поднялась с дивана, чтобы доказать свою правоту и уверенность в состоянии. В глазах потемнело. Я постояла пару секунд и с мысленным «блять» снова присела. Зашибись, наверное, зрелище: сказать, что ты как огурчик, встать и тут же сесть. В глазах все ещё было темно. — Впечатляюще. — кивнул Освальд, оценив мои попытки уверить его в обратном. — Опусти голову на колени, Марина, и дыши глубоко и размеренно. Это поможет. — констатирующим тоном, словно читая сводку из справочника, посоветовал Пингвин с легкой улыбочкой. Точно! Как я могла забыть уроки оказания медицинской помощи? Вот дура-то, совсем вылетело из головы. Я последовала совету Пингвина. Просидела я так секунд 10, глубоко вдыхая и выдыхая. Мне стало проще, и я даже успела поёжиться от продирающей прохлады в кабинете. Я осознала, что удостоилась чести валяться здесь, как бессознательный овощ и смеяться в три погибели. В самом кабинете Пингвина! Меня нёс Виктор, интересно, а я не тяжёлая ли была? Вот опять я себя накручиваю. Этому Виктору приходилось и мужиков, наверное, на себе таскать, правда, мертвых, скорее всего. Да и вешу я нормально , немного, и не являюсь полной. Стройного телосложения, надеюсь. По мнению дедушки я вообще тростинка. Вот Селине бы да, поволноваться стоило на моем месте. Ну да, ну да, давай, успокаивай себя. Хотя Марина, ты совсем обдолбанная всеми стенами напрочь? Какая тебе вообще разница, как ему нести тебя было? Я понимаю, что все девочки себя накручивают: «Ой, а не тяжело ли ему поднять меня меня?». Как бы да, это извечная и больная тема каждой, но не в этой же ситуации! Ты вообще не о том думаешь. Этот Виктор поди даже не придал значения и бровью не повёл, а ты по какой-то банальной фигне загналась. Так что лучше озаботься другими поистине важными вещами: своим здоровьем, например. Размышление прервались шагами Виктора. Как он так быстро? Главное, чтобы не засмеяться с его шутки. Надеюсь, он решил больше не шутить. Хотя прикол был именно в том, что в его комментариях не слышалось и доли юмора. Смешно это было тем, что он говорил спокойным голосом, как разумеющийся факт. А почему я одна ржу? Может, Освальд считает его реплики скудоумными, а я, значит, такая из себя низкоинтеллекуталка, если мне они кажутся смешными? Ну дела. Хорошо хотя бы, что Освальд все сбросил на мою истерику, а не на глупое чувство юмора не обделённой мозгом девицы. — Симпапулька, твоя медсестра прибыла. — встав передо мной и протягивая стакан с зелёной ампулой, сказал Виктор. Блять! Твою ебаную мать! Сколько сука можно! Заткни хотя бы на минуту свой рот! Я прикрыла глаза и принялась считать до шести, сдерживая губы от смеха в уточке. В тот раз помогло. Хорошо, что фигура Зсасза закрывала Кобблпота и тот не мог видеть меня. Мне стало проще, но если я ослаблю хватку и прокручу в голове реплику, которую он сказал, то потеряю контроль. Поэтому я старалась ни в коем случае не допустить мысли о его реплике и устремила взгляд в окно, отвлекая себя от Зсасза. Так, Марина, главное - не думай о нем и его словах. Все. Я себя старалась сдерживать и начала прикидывать, сколько стоит диван, на котором восседает мой зад. Лишь бы не думать о том, что он сказал. Лишь бы не думать, слышишь? Я медленно взяла из его рук стакан с таблеткой, он же отошёл на пару шагов и стал ждать, когда я допью. Прямо мой личный лысый официант. Пингвину уже открылся обзор, и он, оперевшись головой на два пальца руки, поведя корпус слегка вбок, тоже ожидал окончания моей трапезы. Мне стало очень неловко. Ненавижу, когда на меня все тихо смотрят и не разговаривают. Мне некомфортно, перестаньте так пялиться! Я поерзала, заправила прядь волос за ухо и закусила губу. Признаки непонятно кому адресованного флирта были защитной реакцией на неловкую ситуацию. Но ладно, не говорить же им «не смотрите!», верно? Пить ампулу я не хотела, вдруг она мне не нужна? Ну в крайнем случае я просто усну, ладно. Сказать им, что не буду, я посчитала несуразным поведением ребёнка. Я аккуратно положила таблетку в рот (а я то думала, что сейчас ее выроню и будет ох какая офигительная картина!) и сделала глоток, проглотив. А что если это отрава? Блин, ну я в своём репертуаре: сначала в рот, а потом уже думаю мозгами (без двусмысленного подтекста!). Ну ладно, зачем им убивать меня сейчас, верно? — Запей побольше. — сказал Освальд. Это было мило. Я снова поднесла стакан к губам, и, наклонив, начала пить. Стояла тишина, наэлектризованная прикованным ко мне вниманием двух пар глаз. Мой взгляд непроизвольно попал на Виктора, потому что я не знала, куда его деть. С лицом этого Зсасза у меня пронеслось «Симпапулька, твоя медсестра пришла». Блять! Нет! Сука! Пожалуйста! Считай до шести! Одна считанная секунда. Одна небольшая пауза. Один глоток. Я не смогла. Я резко с шумом выплевала воду в стакан и засмеялась. Твою мать! Убрав стакан от лица, я поняла, что зафонтанировала не только в стакан, но и немного на свои ноги. Я согнулась в животе и заржала в колени, держа стакан на расстоянии. Мне было сейчас стыдно смотреть на Освальда, даже находясь в состоянии неконтролируемого смеха. Не подумайте, я очень культурный человек. Но смешнее отборной шутки может быть только глупая шутка в формальной обстановке и со строгими людьми, в данном случае, в лице Пингвина. — Я говорил, коньячку надо было. — сказал Виктор. Освальд резко выдохнул носом. Я продолжала, согнувшись, смеяться. Наконец, выдохнув с едва различимым «Фуууф», я резко выпрямила спину и продолжила допивать стакан. Закончив, я внимательно посмотрела первым делом на Освальда, чтобы оценить его реакцию, сдерживая глупую улыбку. Убьёт или не убьёт? Мистер Кобблпот сидел, поставив кулак под подбородок, оперевшись на локоть. И пронзительно смотрел на меня. Уже без улыбки. Его лицо было как-то напряжено, а глаза с лёгкой злостью бегали по моему лицу. Меня сново это чуть не рассмешило. Да что это сомной сегодня? Он медленно вдохнул и выдохнул, проведя рукой по лицу на усталый манер. — Что это было? — постукивая пальцами по столу, спросил он каким-то обреченным тоном. И правда, что это было? Как мне ему объяснить? Сказать «ничего» - глупо. Мне из-за такого ответа придётся отхватывать больше люлей, мол «ты совсем чокнутая, получается?». Я быстро начала прокручивать в голове ответ, и, взглянув мимолетно на Виктора, сказала: — Прикажите, пожалуйста, Виктору держать язык за зубами. Прозвучало грубо по словам, а по интонации это было больше похоже на просьбу. Подробно истолковать проблему я не смогла, поэтому очень надеялась, что Освальд поймёт, что я имею в виду. И Виктор тоже, и, к слову, не обидится. Пожалуйста, лишь бы меня поняли правильно! Я судорожно забегала глазами с Кобблпота на Зсасза. Господи, пожалуйста, не убивайте! Ладно, уже поздно: реплика сказана. Если не поймут, то мне придётся честно и четко выдать, что я смеялась с шуток Виктора. — Мне? — подняв брови, удивлённо спросил Виктор, присвистнув. — Я тут при чем, босс? — переведя вылупившийся, но спокойный взгляд на Освальда, снова задал вопрос. — Очень меткая просьба. — закивав головой, заговорил Освальд, смотря на меня. Без издёвки, без сарказма. Господи! Слава богам! Он меня понял. Птенчик ты мой сообразительный! Смотря на его моську, мне захотелось накинуться с объятиями и расцеловать в обе щеки. Правда, он бы это вряд ли оценил. — Не думаю, что мне нужно повторять. Надеюсь, ты расслышал с первого раза. — резко развернув голову на ничего не понимающего Виктора, продолжал Освальд, кивая головой. Я тут же поняла, что Пингвин был такого же мнения и желания. Это читалось по его интонации. Он с нахальненькой улыбочкой смотрел на закаменевшего Зсасза. Виктор стоял, как статуя. Он был не удивлён, лишь поднятые брови и выпученные глаза выдавали в нем ленивую заинтересованность в ситуации. После секунд молчания, Виктор, опустив уголки губ, медленно кивнул. — А теперь, возвращаясь к тебе. — не предвещающим ничего хорошего тоном, обратился Мистер Кобблпот. — Очень надеюсь, что твои вольные выходки закончились. Сказал он это строгим учительским и поучающим тоном. Нет, я на это не обиделась, так как прекрасно понимала, что заслужила. Я могла только соглашаться, чтобы не испортить момент. Согласно и послушно закивав, я посмотрела на него извиняющимся и добрым взглядом, как делала перед учителями. — Это вышло случайно. Я больше не буду. Постараюсь, по крайней мере. — уверенно, но уже тише закончила я, на самом деле будучи не совсем уверенной в словах и снова едва сдерживая себя от улыбки, которая бы выдала меня с потрохами. — Вот и славно. — подняв и опустив брови, заключил Освальд. Тут меня осенило. Я про это совсем забыла со своими хиханьками-хаханьками. Но они были из-за срыва! Сегодня же умер человек! Мне снова стало плохо. Немного заташнило от этой мысли. — А что произошло? Кто был в машине? — резко поинтересовалась я. Виктор глянул на Освальда, затем снова на меня. — Самое обычное очередное убийство на дню. — закивав головой, постарался заверить Освальд. Говорил он это таким тоном, чтобы не задеть меня и не ввести в лишнее волнение. Мол, не переживай, пустяки. Но его улыбочка была ненатуральной. Я сразу поняла, что это не самое обычное убийство, просто Пинвгин не захотел этим делиться со мной. Стало обидно. А может, он не хотел травмировать и без того помятую мою психику? — Ну как сказать. Без рук, без глаз, с иероглифами на теле. — медленно констатировал Виктор. — Самое обычное убийство. Освальд медленно перевёл злобный взгляд на Виктора, поджав нижнюю челюсть. Его ноздри сужались и расширялись, словно сейчас из них пойдёт пар. Потом он резко посмотрел на меня и натянул улыбку до ушей, подняв брови домиком. — Впрочем, больше ничего удивительного! — весело хлопнув руками по столу, отчеканил он. Я понимала, что он хочет не заводить меня в эти психологические дебри, поэтому и не стала лишний раз сводить его попытки на нет. То есть предпочла не быть настырной мухой, а поддаться Кобблпоту, мол, я поверила и действительно ничего интересного нет. Скажем так, сманипулировала. Однако был только один вопрос, который я хотела задать. Всего один. Он стал у меня в горле комом. Я его не хотела задавать, потому что очень боялась услышать плохой ответ. Однако надо. Я не могу жить с иллюзиями. С Богом. — Можно только один вопрос? — жалобно протянула я. — Это...это был Лукас, да? — надорвав голос после первого слова, спросила я. Спросила, словно уже все знала, применив непроизвольно ту самую тактику. Может быть, именно для того, чтобы мне проще было услышать ответ. — Вовсе нет! — улыбаясь, шипучим радостным голосом сказал Освальд. Мол, пустяки. — Собственной персоной. — параллельно с ним сказал Виктор. После паузы и строгого лица Освальда на реплику Зсасза, Виктор медленно отчеканил: — Упс. Однако мне было не до смеха. Меня буквально пробило. Это шутка? Человек, с которым я общалась тет-а-тет, сейчас лежит изуродованным трупом? Снова дико заташнило. Снова сбилось дыхание. Плакать не хотелось, потому что на это бы просто не хватило сил и потому что я была в ступоре. Мне опять показалось, что все это какой-то сон. Как будто ещё вчера мы с ним разговаривали, а сейчас утро и я ещё не проснулась. Хоть напротив меня сидел Освальд и стоял Зсасз, мне стало это таким маловажным. Я ему так и не отдала пиджак. Я его подозревала в плохом поступке. Я просто неблагодарная тварь. Марина, успокойся. Люди умирают рано или поздно. Это естественно. Это жизнь. Я закрыла глаза и постаралась унять напряжение и вернуть размеренное дыхание. Начала медленно дышать. Раз, два, три, четыре, пять, шесть. Мне стало проще. Дрожь в теле пропала, адреналин, из-за которого у меня подрагивали руки, прошёл, и я спокойно выдохнула и открыла глаза. Освальд, скорее всего, меня прекрасно понял и сидел чего-то ждал. Хорошо, что я с Лукасом не успела сблизиться. Вместо того, чтобы мандражировать, задайся более важным вопросом. Его не вернуть это точно, тогда что ты можешь сделать действительно правильного в этом случае? Я сглотнула. — А кто его убил? — как-то даже неестественно спокойно поинтересовалась я. — Марина, не бери в голову. Тебе это ни к чему. — размеренно отчеканил Освальд, резко поднявшись с кресла. — Нам скоро предстоит важное мероприятие. Я кивнула и тоже по инерции поднялась с места. — Тебе предстоит подготовиться к послезавтрашнему дню. Отдохни, как следует, чтобы не сорвать операцию. Меня снова кольнуло вдобавок и обидой. Он, получается, беспокоится сугубо об своей доле? Боже, пускай я ошибаюсь. Были моменты, когда я думала об обратном и радовалась тому, что Освальд дорожит мной не только, как марионеткой в игре. Пожалуйста, пускай это будет так. В любом случае сейчас я ничего не решу, верно? Спрашивать у него напрямую, нужна ли я ему только в качестве пешки, я, понятное дело, не стану. Это неразумно, плюс я боюсь спрашивать у Кобблпота. Так что все покажет время, Марина, все покажет время. Дальше будь что будет. Ты же фаталист. Поэтому сейчас ты в любом случае не сможешь знать наверняка, и лишний раз накручивать и переживать тоже нет повода. Все станет ясно потом. Там уже, если что, успеешь вдоволь настрадаться и наплакаться. Плюс произошли более ужасные вещи, чем бесконечная динамка тебя со стороны Освальда: это смерть человека. Твоего знакомого. Я постаралась отбросить от себя эти мысли, иначе руки снова начинали дрожать от накатившегося адреналина. А возвращаясь к Освальду - вспомни, что это он заботливо не хотел ударять тебе новостью о смерти Лукаса по ослабленному организму. Разве это не проявление хотя бы маленькой, но заботы и понимания? Он сегодня признался тебе в благодарности, пускай ты их выпросила кардинальными непредвиденными мерами. Он сегодня чувствовал себя, возможно, виноватым. Ты проснулась в его кабинете на мягком диване. Разве это не хорошо? Или ты ненасытная гордячка, Марина, которая уж слишком многого хочет? Мне тут же стало не по себе. Я действительно многого ожидаю и хочу. Слишком. Не от обычного человека, а от криминального короля Готэма. Не слишком ли у меня большие запросы? Какая я дура, господи! Все не обязаны делать так, как мне хочется. Освальд и так максимально снисходителен ко мне. Мне стало тошно от своей эгоистичности и я не сдержала порыв извиниться перед Пингвином. — Мистер Кобблпот, и, пожалуйста, простите за то, что создаю Вам лишние заботы. Все мои истерики, слёзы...Сегодня вообще сознание потеряла. Я впредь буду максимально сдерживать себя. — жалостливо сказала я, посмотрев широко распахнутыми глазами на рядом стоящего Освальда. Да, пускай, я извинялась тогда, когда это, может, и не нужно было, но лишним тоже не являлось. Все равно, если он удивится и не поймёт, за что я прошу прощения. Зато лишний раз польстила Освальду и призналась, что ценю его отношение (порой даже и не самое хорошее) ко мне. Освальд посмотрел на меня, едва поджав губы, невероятно пленительными голубыми глазами, обрамлёнными длинными ресницами. Потом взял меня за предплечье (на самом деле, получается, за плечо, ведь под предплечьем люди, не учившие биологию, привыкли понимать именно эту часть руки), словно удерживая на месте от падения. — Эмоции - не есть порок, Марина. Не сдерживай себя. — кивая, каким-то глубоким, размышляющим и одобряющим тоном сказал он. — Наоборот, это даже прекрасно. — с расстановкой и каким-то внутренним воодушевлением заключил Пингвин с загоревшимися глазами. — Отрицай или нет, но ты ещё слаба для Готэма. Но, считай это своим роком, чего я не разделяю, - стоять сейчас здесь и быть моим единственным шансом. Когда его пламенная речь подошла к концу, он улыбнулся. Я мягко улыбнулась в ответ и сдержала порыв сказать «спасибо», потому что это было бы не в тему. И да: такие же реснички хочу! — Что же, до встречи. Я удивилась. — Вы тоже идёте на аукцион? А разве... — я было собралась задать вопрос, но заметила слегка наклонённую вбок голову Освальда и взгляд #опятьглупыйвопрос, и закрыла рот. — Да, разумеется, у меня есть люди, Марина, которые обладают наибольшими преимуществами в Готэме, чем кто-либо другой. Я мысленно стукнула себя по лбу. Ну и дура. Пингвин же король преступного мира. У него самые новые и мощные оружия, просто огромный ассортимент. Впечатляющий по количеству и навыкам штаб, много бронированного транспорта. Он, как ни крути, король. Люди Кобблпота без проблем могут оккупировать здание, где будет проводиться аукцион, и не то, что перестрелять там всех, кто посмеет угрожать Пингвину, а превратить их в фарш за пару секунд из тяжелых гранатомётов и мичиганов. Так что это кто ещё кого должен бояться. Если Кристофер устроил покушение - то он ой как прогадал со своими возможностями, по сравнению с Освальдом. Я даже облизнулась. Мой пернатый зайчик и по совместительству строгий босс уделает там всех, если не вмешается полиция. Наслышана, что когда кандидат в мэры встречался с Освальдом за ужином в кафе, люди Кобблпота были замаскированы посетителями и готовые в случае чего начать атаку. Поэтому в таких делах Освальд - прокаченный и продуманный говнюк. Он бы не смог добиться тех высот, которые имел, будь он нехитрым и неумным человеком, разумеется. Никакая иная группировка не сможет поставить свою силу вровень с его. Разве что полиция. И то не факт. Ух как мне повезло быть под его влиятельным крылышком! Мне же даже невдомек, какие он сейчас ведёт дела. То, в чем замешана я - лишь самая малая часть его криминального поля. Слышала, что опять враждует с полицией. Моя самооценка снова взлетела выше положенного. Я работаю на невероятного человека. Ну и что, если покушение на Освальда? Думаешь, что на него ни разу не покушались? Пффф. Каждая собака при возможности старалась сжить со свету Кобблпота, но мой засранец (и снова по совместительству мега-ультра-супер-пупер-крутой босс) не лыком шит: живучий, хитрый, изворотливый и могущественный голубоглазый гаденыш. Всю дорогу до дома я сидела и думала. Впрочем, как всегда. Отчетливо запомнив, что убийца оставил на теле Лукаса нестандартные ранения, я пыталась хоть что-то сформулировать в своей голове. Кому вообще надо его убивать? И его одного? Нет, мне было неинтересно, кто его убил. Мне хотелось понять, почему именно его одного. Работа недошерлока мне нравилась. Всегда хотела попасть в какую-нибудь мудрёную ситуацию и путём логики и размышлений выйти на путь истины. Именно поэтому я решила не упускать такой шанс. Что вообще происходит? Это закодированное послание: на аукционе из вас сделают такой же ростбиф? — Виктор, иероглифы же носили определённый характер? — смотря в окно, беззаботно спросила я. Да, я не детектив, но одно дело оставить ножевых ранения, следы от плети и прочее, а другое - именно иероглифы. Это очень важный знак. Возможно, знак самого убийцы. Его своеобразный почерк, который он особо и не скрывал. Узнать, кто это был, повторюсь, мне хотелось для того, чтобы провести хоть какую-то взаимосвязь с аукционом и того, что меня ожидает на торгах. А может реально это было послание того, что Освальду крышка, как и мне, и он предпочёл скрыть от меня это, дабы не посеять и без того постойную панику? Но он же ясно сказал, что нечего бояться: у него все козыри на руках. Кристофер вряд ли мог так вскрываться. Зачем ему прямым текстом указывать на то, что кому-то на аукционе может не поздоровиться? Хотя, может, на теле Лукаса было выведено «Освальду жопа»? Поэтому Освальд предпочёл скрыть сей факт от меня (логично, почему), ну и Виктор, соответственно. Но будь так написано, последний бы определенно не смог скрыть от меня сего факта, верно? Марина, стоп! Сейчас в твоих рассуждениях что-то промелькнуло. — Стой, не говори, я сама догадаюсь. — с озарением в глазах я прервала Виктора, который, собственно, так и ничего не отвечал. — Я и не собирался, симпапулька. Вот знаете то чувство, когда ты думаешь, над задачей ли, сути не меняет, и резко в потоке рассуждений проносится та самая и, как тебе кажется, верная мысль. Своего рода зацепка. Но ты ее не успеваешь схватить, так как сразу не придаёшь значение. Знаете? Вот так это сейчас произошло у меня. Так, блять, Марин, давай заново от начала и до конца пройдёмся по твоей логике. Вдруг опять всплывёт. На теле остались знаки. Хоть я их не видела, но слово «иероглифы» носит конкретный характер. А что если Виктор назвал просто ранения иероглифами? — Виктор, а ты точно уверен, что это были иероглифы? Виктор перевёл взгляд в лобовое зеркало, бросив взор на меня, потом снова на дорогу. — Я точно уверен, что тебе это знать не за чем. Да что ж такое-то! Почему вечно все мне указывают, чего мне стоит знать, а чего не стоит? А ему стоит почитать чуточку классических произведений и, наконец, переосмыслить музыкальные предпочтения. Но я же ему не указываю на это, верно? Хотя стоп, подловила на слове! Если не хочет говорить, как и Освальд, значит, это все-таки было не очередное убийство! Бинго. Это была самая очевидная мысль, до которой, Марин, тебе пришлось додуматься под конец. Так, а что же за мысль то у меня промелькнула тогда, как какое-то озарение? Из моих мыслительных процессов меня вывел резкий поворот машины, от которого я едва не долбанулась головой об стекло. Я с каким-то сдавленным кряком, снова уселась по-удобнее на своё место. — Прошу прощения, симпапулька. — сказал Виктор, однако это звучало не как извинение. Однако мне было уже не до этого. Внезапный заворот машины нагнал на меня не самые хорошие воспоминания. Вернее, просто ужасные. * * * Под конец своего первонедельного пребывания в Готэме, я окончательно выдохлась. С нас на практике три шкуры сдирали буквально. Много навалилось дел и работ. Однако поистине блаженным моментом неизменно являлось возвращение домой в пятницу вечером. Или встреча с друзьями под конец трудной недели в милой кафешке. Я ехала до симпатичного ресторанчика, зная, что последующие часы проведу за тёплыми разговорами. Лена уже ждала меня там. Таксист, что-то оживлённо рассказывая, иногда подглядывал в лобовое зеркальце, чтобы оценить мою реакцию на его шутку или историю. Я по привычке улыбалась, но не слушала, сидя по центру сзади. И зачем только я напротив зеркала села? Хотя не спроста. Чтобы по глазам водителя определить, подозрительный ли он тип и надо ли мне как можно скорее линять. Это все-таки Готэм. С самого начала поездки таксист трындел о коррупции, об упадке экономики, подкупах и прочих отрицательных вещах города, о том, что Готэм ступил на склизкую дорожку и его уже не спасти. Сейчас уже сменил тему разговора на своих родственников, которые реализовались в других благополучных городах и зарабатывают немаленькие суммы. Тогда вопрос, почему он не реализовался тоже, и работает таксистом? — Тебе в другое место нужно. Вот кому, а мне -то поверь. Реализуешься. Ты хорошая, красивая, умная, молодая. Чего ещё надо? — Да я здесь, собственно, практику прохожу. — Так-так-так, какую? — Набиваю руку журналистским опытом. — Ой, дорогая моя! Этих журналистов - как грязи. Живут в нищете, попадают в передряги. Тебе оно надо? Вот у меня есть племянник, Ронни, так ты знаешь, что он тоже сначала все на журналиста, на журналиста хотел. А потом переехал. Там нашёл себе и девушку, и успешную работу заместителем директора по управлению финансовыми средствами муниципальных предприятий. А мог бы стать журналистом, работающим от зарплаты до зарплаты и сводя концы с концами. — Не все журналисты бедствуют. — Да-да, это понятно. Но не все журналисты выходят в свет. Я мысленно прикинула, сколько же у него племянников-то. И успешно реализовавшихся. Сто процентов подвирает. Однако он вызвал у меня искреннюю улыбку. Этот дедушка был одним из тех таксистов, которые болтали без умолку и любили поучать, но создавали ощущение комфорта. Мы проезжали мимо очередных городских ландшафтов. Мой взор привлёк приближающийся вдали домик с розовой подсветкой внутри. Скорее всего, это кафе. Сколько же симпатичных забегаловок в Готэме! Нужно в следующий раз сюда обязательно сходить. Проезжая мимо привлекшего мое внимание кафе, таксист сделал погромче радио. Гениально! Сначала сам болтал, теперь радио включил. Устал, видимо. Я радио не слушала, поскольку достала из сумки телефон и глянула на время. Одиннадцать часов вечера. Уже опаздываю. Я набрала Лене и предупредила, что все ещё еду, на что та, кинув «ты как всегда в своём репертуаре», сказала, что они не начнут застолье без меня. Спасибо. У меня лютые и терпеливые друзья. Краем слуха я параллельно уловила из радио, что сегодня вечером сбежали заключённые из Аркхэма, из которых, как минимум половина - уровня повышенной опасности. Это Готэм, детка. Привыкай. Таксист снова что-то затараторил про преступность и коррупцию. Внезапно наша машина остановилась, как и несколько рядом ехавших. Я тут же встрепенулась. — Что такое? — спросила я. — Какая-то заваруха, не вижу. Машины стали сигналить. Меня это напрягло. Ещё скажите, что нас взяли в заложники сбежавшие аркхэмовцы. — Погодь секунду. Я выйду и гляну, что там. — открывая дверь, сказал мой любопытный таксист. — Может не надо? Я опаздываю. Какая разн... Но договорить я не успела, так как дверь громко хлопнула. О, мой человек! Вот это я понимаю, а - аккуратность. Я стала внимательно следить за его удаляющейся фигурой. На время я отвлекла свой взор на заднее стекло и смотрела на машины, которые тоже встали за нами. Когда они тут успели собраться? Мы же особо без пробок ехали. Я слышала ругань машинистов. Очередная какая-нибудь авария, из-за которой дорожное движение остановилось, а водители не упустили шанс выпустить пар. Сегодня была пятница и я прекрасно понимала их состояние: хочется поскорее домой, а не вот это вот все. Я старалась максимально разглядеть своим минусовым зрением и уловить слухом причину раздора. До моих ушей долетела чья-то реплика: «Да он тут блять бегал!», потом более громкое «Я его видел. Он здесь!». Этот ор мужика был с примесью страха, а не агрессии. Мне стало не по себе. Внезапно живот и грудь скрутило в тугой узел. Выдыхать ровно не получалось. Все признаки подкравшейся паники и толики страха на лицо. Кто там бегал? Я ещё сильнее забегала глазами по машинам, но разглядеть ничего не могла: стояла темнота и сильно горели фары транспорта. Лишь едва различимо мелькали чьи-то силуэты и бесконечные маты (они были напуганы, я вам клянусь!) Где же мой водитель, господи? Я уже было хотела выйти и найти его, чтобы мы объехали эти машины по встречке. Стоило моей руке потянуться к дверной ручке, как раздался выстрел. Где-то ориентировочно по звуку в метрах двадцати от моей машины минимум. Боже! Боже мой! Кто-то в кого-то выстрелил? Где мой водитель? Приди, пожалуйста. Может, мне послышалось? Кто он? Что там? Я начала читать молитву. Отче наш, и же еси на небеси, да светится имя твоё, да прибудет царствие твоё, как на небеси, так и на земле. Господи! Внезапный крик мужиков, матерные слова, сигналы машин. Звуки захлопывающихся дверей, битого стекла, заводящихся моторов. На время все стихло. Я слышала чей-то крик. Протяжный. Громкий. Что такое? Что с ним делают? Где мой таксист? С ним все хорошо? Меня пробрало до дрожи и дышать стало нереально. Пожалуйста, приди быстрее, давай уедем с этого места. Быстрее. А может убежать к другому человеку в машину? Господи. Решай. Боже мой. Что делать? Я глянула на машины: их стало меньше. Транспорт просто стоял, светя фарами во мрак. Я снова услышала звук битого стекла. Мама. Боже мой. Господи, пожалуйста, пусть это закончится. Боженька, я обещаю. Пусть со мной все будет хорошо. Я перестану делать подлости, обещаю. Только пожалуйста, спаси и сохрани. Я свела два пальца в крест. Прислушалась, дрожа всем телом и ощущая противную нить страха в теле в области брюшной части, от которой иногда по телу проходила волна дрожи. Сердце громко билось. И очень быстро. Я, наверно, умру от его слишком бешеной скорости. Было ощущение, что меня сейчас разорвёт он перенапряга. Стояла какая-то тишина, изредка прерываемая чьими-то отдаленными голосами и сигналами машин. Рядом с моей машиной, видимо, позади, раздался очередной громкий бас мужика: «Нет, блять, он сюда идёт» и протяжное завывание, скорее всего, его женщины: «Мамочки, Мик, Мик, в машину садимся. Мик! Я сказала в машину и дави назад». Кто он? Кто сюда идёт? Где мой таксист? Может выйти и побежать к паре в машину, пока не поздно? А если меня заметят? Господи. Мама. Пожалуйста. Что делать?! Я аккуратно посмотрела вперёд, но никого идущего не увидела. Может, он и не идёт вовсе и мне нужно бежать из этой машины? Или пригнуться и лежать пластом на сидении, чтобы ни дай бог не заметили? Полагаться на своё зрение опасно, поскольку оно у меня не самое прекрасное. А если я останусь здесь и меня найдут, я упущу свой шанс убежать? Господи. Господи. Аминь. Решайся. Я аккуратно, тихо приоткрыла дверь и высунула голову, чтобы прислушаться. Внезапно раздался очередной крик где-то впереди, через машины три от меня. Господи. Твою мать. Бежать или остаться? Может кто-то тоже спрятался? Я уже было вылезла одной ногой на землю и пригнулась, как тут же резко задрожала. Стало страшно. Резко в салоне машины включился свет. Твою, господи, мать! Я резко влезла обратно, хлопнув дверью, и судорожно принялась выключать свет. Господи. Пережду. Я затряслась и легла между передними и задними сидениями в проёме для ног. Я максимально притихла и задержала дыхание. Послышась насвистываемая мелодия, которая постепенно все приближалась и приближалась. Он ходил совсем рядом. Возможно, я упустила свой шанс на спасение. А что если бы меня заметили и стрельнули в спину? Господи. Оставалось только гадать и надеяться, что я выбрала верное действие. Меня изредка потряхивало и по телу проходил нервный озноб. Свист стал приближаться. Меня трясло. Было очень страшно. Я прижала две руки ко рту. Ощущение было, что я зеваю. Но от испуга. И если я сейчас открою рот, то непроизвольно заору. Я дрожала всем телом. Было ощущение, что вместе со мной дрожала и тряслась машина. Господи. Боже мой, спаси и сохрани. Ангел мой, Хранитель мой, будь со мной, ты - впереди, я - за тобой. Пожалуйста. Пусть это закончится. Умоляю. Я со всей силы зажмурила глаза и старалась слушать. Но я не могла расслышать ровным сватом ничего: мне мешал стук сердца, мое сбивчивое дыхание. Внезапно передняя дверь со стороны пассажирского сидения резко открылась. Воцарилась тишина. Я продолжала лежать, открыв глаза. Это пришёл мой водитель? Лежи, Марина. Не ори. Не трясись. Я со всей силой прикусила нижнюю губу, чтобы ни дай бог не услышали моего сбивчивого дахыния. Мне стало очень страшно. Ощущение было некой нереальности, которая пробирает с головы до ног и накалывает твоё тело на иглу дрожи и тока. Я задержала дыхание. Господи, пожалуйста. Отче наш. Иже еси на небеси. Аминь. Спасала только тьма салона. Раз, два, три, четыре, пять. Послышался хлопок двери. Господи! Пронесло! Марина, мы с тобой молодцы! Это было сложно, но мы справились. Внутренне каплей екнуло счастье, готовясь вылиться слезами радости вперемешку с неотхлынувшим страхом. Ангел мой, спасибо! Спасибо! Боже... Резко дверь со стороны водителя снова отворилась и послышался шум влезающего тела. Ещё сильнее испугаться я просто напросто не успела. Все произошло настолько неожиданно и внезапно, что я ещё не вышла из состояния неверия тому, что меня пронесло. — Бу! — надо мной раздался негромкий и наигранно пугающий звук. Правильно говорят - «Не радуйся раньше времени, чтобы потом не заплакать». От снова накатившего испуга я не могла пошевелиться и просто лежала бездумным овощем. — Вылезай. Я тебя нашёл. — послышался наигранно обидчивый голос с хрипотцой. Я дрожа всем телом решила полностью покориться. Неосознанно просто начала выполнять следующие манипуляции: оперевшись на дрожащие локти, а затем ладони, я медленно и подергиваясь села на сидение, на котором ещё пять минут назад беззаботно ехала с болтливым таксистом. Приняв вертикальное положение, я уставилась стеклянным взглядом в макушку, отливающую цветом огня при свете фар окружавших машин. Фигура резко повернулась ко мне через плечо, окинув сверху вниз взглядом и задержавшись, всмотрелась в мои глаза. — Ты чего такая бледная, будто привидение увидела? Меня парализовало. Живот скрутило. Горло сковало. Внутри ложбинки между ключицами тоже все стянулось узлом. Было трудно вдыхать без урывков. Это был он. Тот самый, печально (или ужасно) известный своими деяниями Джером Валеска. Убийца своей матери. Убийца отца. Умерший, потом чудом воскресший, пытавшийся отправить на тот свет Брюса Уэйна. Виновник нескольких десятков смертей. Да, я видела его снимки после воскрешения. Закреплённое скобами лицо. Безумное. Затем снимки из Аркхэма с уже пришитой частью кожи. Именно доклад о деле Джерома Валески я забирала тогда, при встрече с Селиной и Брюсом из департамента полиции. Из любопытства я все-таки прочла его досье. Он был одним из тех, кто вызывал у меня симпатию. Физическую. И одновременно наводил ужас. Одно дело видеть его на снимках и экране, другое - в реальной жизни. Я не психолог, но в голове прокручивала варианты своих линий поведения при столкновении с психами, подобными ему. С ним было проще. Или сложнее только потому, что он нестабилен и непредсказуем. Однако трезво мыслить даже в состоянии скованного страхом овоща мне мешал его проницательный взгляд. Через салонную тьму я могла лишь видеть его устрашающее (и привлекательное, но мне было не это этого) лицо с опасным огоньком в глазах. Различить движения его зрачков я не могла, но знала наверняка, что он сейчас меня рассматривает, как интересную игрушку. — Дай-ка хоть посмотрю, какая мне птичка попалась в клетку. Его рука, обтянутая белой водолазкой и с перчаткой на кисти потянулась включить салонную лампочку. Свет включился и я с большим страхом в глазах уставилась на своего пока морального мучителя. Да, я внутри знала, что дрожать и пищать, моля о пощаде, заведомо проигрышный вариант - это ещё сильнее выводит похитителей. Особенно такого, как Джерома: с нестабильной психикой. Также я была наслышана, что он, основываясь на своей беспросветной скуке, избил в Аркхэме Освальда, пока второй не нашёл способ «понравиться» Валеске. Джером внимательно осмотрел меня с головы до ног напущенным важным и оценивающим взглядом, поджав подбородок на манер заядлого критика, издавая при этом оценивающее мычание. Задержался на шее, ключицах и груди, отчего я себя почувствовала морально изнасилованной и незаметно натянула посильнее своё бежевое пальто. Потом забегал взглядом по лицу. Мне стало ещё страшнее и некомфортнее. А если он сейчас меня убьёт за то, что я ему не понравилась? Я же вроде симпатичная, красиво накрашена, женственно одета. Целый долбаный час накручивала себе эти кудряшки. Даже стрелки идеальными получились. Марина, еп твою мать, опять не о том волнуешься!? Неужели он меня убьёт, так и не пойми за что? — Вполне. — заключил важным голосом Джером. — Ой, дорогуша, ты, наверное, направлялась домой, — после паузы, наигранно печальным голосом заговорил Валеска, сострадающе кивая, — но... — сделав паузу и натянув устрашающую улыбку до ушей для эффекта, он продолжил, — сегодня я твой личный таксист. Далее он распылялся в самой настоящей чеширской улыбке довольного кота, готового наброситься на загнанную мышь. Эта была улыбка, далеко не предвещающая и в помине ничего хорошего. Рассмотрев мое лицо ещё раз, он недовольно поцокал и покачал головой. — Ну что ты такая кислая? — я услышала странный щелчок где-то в области его ладони. — Нет-нет-нет, так не пойдёт. Нам предстоит увлекательная дорогая. — Ты убьешь меня? — со страху, не обдумав, резко выпалила я неестественно высоким голосом, стараясь унять дрожь в горле и руках. После вопроса я ещё глубже вздохнула, как будто могла задохнуться от нехватки кислорода. За эти секунды я вообще сидела, задержав от испуга дыхание. — А ты заядлая пессимистка, я смотрю? — снова окинув меня изучающим взглядом, с наслаждающейся улыбкой спросил он. Я поняла, что лучше не молчать. Если с ним буду молчать - то умру. Нужно просто завести диалог. Нескучный и непринуждённый. — Я реалистка. — непроизвольно оправдывающимся голосом сказала я. Так, Марина. Постарайся не выдать страха, иначе ему это наскучит и он тебя убьёт. Постарайся с ним вести диалог. Но искренний. Чую, что ложь он поймёт. Да и как в страхе можно искусно лгать? Только при наличии практики. Разумеется, ситуации с учителями в школе не в счет! Да, конечно, хотелось бы верить, что правило «если хотел убить - то давно бы уже это сделал» тут непременно работало, но есть одна помарка. Она же и самая главная. Он непредсказуем. И вполне можно в таком случае сказать «Если не хотел убить - то убил бы потом», или «Хотел убить потом, чтобы не убить сейчас». Кто знает, насколько меня хватит? Насколько он сейчас не собирается отправлять меня на тот свет? Господи, помоги. Просто говори с ним. По крайней мере, он сейчас тебе не угрожает. Скажи на этом спасибо. К твоему виску не приставлено дуло пистолета или лезвие к шее. Это значит, что Джером пока заценил меня на «ура» (спасибо маме и папе за гены!) и пока я его не нервирую и не наскучила. Ещё не все потеряно. «Радушный приём» от Валески, так сказать. Я сглотнула. Почувствовала, как струна страха внутри трясётся в разные стороны и спирает дыхание. — Какая у тебя суровая реальность, птичка. — Лев охотится на антилоп, коты едят мышей. — натянуто спокойным голосом, иногда едва дрожащим, я начала выдавливать из себя примеры, лишь бы занять мучителя диалогом. — Это очевидное явление. Джером снова улыбнулся во все 32 зуба. — Ох, какой философский подход к жизни, куколка. Я аж проникся. — приложив руку к сердцу, в притворном понимании закивал он. Я услышала снова щелчок и резко перевела взгляд на его кисть, в котором мелькнуло закрывающееся лезвие. Господи! Все это время он был в нескольких сантиметрах от меня, готовый вспороть глотку. Если бы не мои ответы, то сейчас я бы, возможно, истекала здесь кровью. Это ещё раз дало мне понять, что путь интуиции не подвёл. Как правило, я из тех людей, который чувствует, когда лучше ответить, а когда промолчать. Этот факт слегка успокоил меня. Главное не терять планку. Как бы тебе не было страшно. Не дрожи, не кричи, не проси его не убивать. — Что будет дальше? — округлив глаза, с ощутимым страхом спросила я. — Хм. Вкусный ужин для льва, наверное. Я сначала не поняла. А потом поняла. — Что? Какого льва? — надломленным высоким голосом спросила я, глубоко и рвано вдохнув. Джером перевёл на меня взгляд и засмеялся. Это был смех, пробирающий до дрожи. Однако я не удивилась ему, ведь это - коронная фишка. Мне даже стало больше некомфортно с того, что он тут заливается, а я сижу, вперившись в кресло. Дай бог, чтобы после смеха он не наставил на меня пистолет. Господи. Аминь. Поддерживай с ним диалог! Давай. Вспомни, как вы с Леной представляли себя в плену у таких психов. — У тебя хорошее чувство юмора! — резко прервав смех, он серьезно посмотрел на меня с неприкрытой угрозой. — Шучу. Вот это было страшно! К резкой перемене я не была готова, потому что он смотрел на меня очень, очень злобным взглядом. Я почувствовала, как сердце бьется все отчетливее и отчетливее. Я его разочаровала. Господи, господи. Боже. — А у тебя нет. — абсолютно внезапно ляпнула я. Нет, без злобы. Без чего либо. Именно об этом я быстро подумала, но, в состоянии аффекта и страха, язык работает быстрее головы. В таких ситуациях обычно говорят: «Ой, я что, это вслух сказала?». И если бы не псих, сидящий на водительском сидении, возможно, так бы и сделала. После брошенной реплики я ещё сильнее вжалась в кресло. Да, она была очень к месту. И, скорее всего, приведёт меня к летальному исходу. Господи. Пожалуйста, пусть все обойдётся. Я случайно. Я нечаянно. Это все из-за страха и этой противной дрожи. Я уставилась в ожидании его действий и напрягла уши, чтобы если что уловить щелчок метала. — Знаешь, а ты мне нравишься. — констатирующим хриплым голосом задорно подытожил он и легко щёлкнул меня по носу. — Что-то мы заболтались. Завёлся мотор и это злосчастное такси двинулось с места. Какая я дура! Если бы я села на сидение у двери, у меня, возможно, был бы шанс спастись. Хотя все равно это было бы очень рискованно. Но внезапно послышался щелчок со всех сторон дверей. Вот продуманный говнюк. Ничего. Может, выбить стекло ногами? — Всего лишь конспирация, куколка. — довольным хриплым голоском пропел Джером. Неконтролируемый животный страх отступил уже относительно давно. Пик его пришёлся на момент моего вжатия в пол и безрезультатных попыток слиться с обивкой салона. Жаль, что я не хамелеон. Теперь меня изредка пробивала волна накатившей дрожи, от чего я дёргалась, как под током. Дышать было уже не так сложно. Остался лишь страх неизвестности и поджидающей опасности. Сейчас я цела и жива. Значит, молить о пощаде бессмысленно. Значит, я все сделала верно. Значит, сетовать на своё положение пока рано, потому что мне крупно повезло, главное - сохранить везение и максимально его растянуть, не усугубив ситуации. Я стала разглядывать его видневшиеся из-за водительского кресла части тела и затылок. Прямо секси-маньяк, от которого хочется идти по-большому долго и навсегда. Руки с облепленными вокруг бицепсами и трицепсами. У них в Аркхэме качалка что ли есть, или эта качалка в виде тел его сокамерников, которые после тренировки превращаются в мертвых тушек? Я также старалась не поддаваться искушению рассматривать его шрамы и прочие детали лица, исключительно из вежливости. Знаю, вежливость в такой деликатной ситуации с психом-маньяком необязательна, но внутреннее этикетное «я» не давало мне этого делать. Ещё успею разглядеть. Судя по всему - насмотрюсь даже (надеюсь, нет). Нет, оно меня не пугало: я уже видела его на фотокарточках, но когда ты видишь такое вживую - то непременно начинаешь непроизвольно изучать, потому что это крайне необычно. Хорошо, что придумали хирургию, а?! Возвращаясь к телу. Целиком в полный рост я его не видела, но, судя па части до пояса, он определено смыслит в боях. Рукопашных. Вот что за мужик мне в водители попался, а? Накачанный, пугающий, вместе с тем привлекающий. Полный комплект для такой биполярочницы, как я. — Скорее всего у тебя вопросы, птичка? — прервал тишину Джером. — Так уж и быть. Дам возможность спросить только один. Не оплошай. Правда? Спасибо, батюшка, за такую снисходительность! Да уж, много вопросов. Были ли у тебя девушки? Умеешь ли ты отправлять в нокаут одной левой? Я стала судорожно думать, что действительно стоящего и важного могу ему задать. Спросить, куда мы едем? Глупо. Очевидно, что он не домой меня везёт. Убьёт ли он меня? Тоже глупо. Сейчас скажет, что нет, а потом настроение изменится и он с лёгкостью наденет на меня белые тапки. — Зачем я тебе нужна? — выдала вопрос. Надеюсь, он единственный, который сможет приоткрыть мне завесу тайны. — В яблочко. Ты - мой гарант того, что Джимбо не влезет в мои планы раньше, чем ему предусмотрено. — Что за планы? — наивным голосом поинтересовалась я. — Грандиозные! — с воодушевлением и жестикуляцией, выкликнул он, победно посигналив. — То есть, я вхожу в твои грандиозные планы? — Только один вопрос! — Но ты и так на второй уже ответил. — пожала плечами я. Джером посмотрел в лобовое зеркало на меня и широко улыбнулся. — И правда. Ты меня подловила. — покачал головой Валеска. — Значит, вхожу? — неуверенно, состроив жалобную мордашку, и наивно поинтересовалась я. Мне действительно было важно знать. Если я вхожу, значит - день моей смерти благополучно откладывается и я сегодня могу дышать спокойно. Надеюсь. — Хм, получается, что так. А ты этому невыносимо рада, верно, куколка? — Скорее, воспринимаю, как должное. Браво, Марина! Опять завела свою шарманку на тему рока и предначертанной судьбы. Ну а что? Поскольку молчать нельзя - нужно разговаривать, а о чем - я не знала. Хорошо, что есть эта тема. Хотя да, я действительно была рада. Очень рада такому исходу события. — Из всех машин ты залез именно в эту. Почему? — Знаешь ли, не люблю скучные, унылые цвета. Меня передернуло. Я уже была готова завязать философский диалог на эту тему, но...Это шутка? Он залез в эту машину, потому что она желтая? Что с ним не так? Хотя чему я удивляюсь, это же Джером Валеска. Вот почему я такая обделённая вниманием судьбы? Как назло, именно сегодня, именно в мое жёлтое такси залез этот рыжий маньяк, который именно сегодня сбежал с десятками психов из психушки. Вот почему? Хотя я привыкла, что вечно попадаю в ситуации, в которые другие бы не попали. Постоянно со мной такое происходит. Я уже думала, что чудом Готэм станет исключением, но нет. Здесь как раз, видимо, все усугубилось. Более ужасный город - более ужасные ситуации, в которые я попаду. Просто пот-ря-са-ю-ще! Есть на земле хотя бы одно место, где я могла бы жить нормально? Даже дома случаются казусы. Мне некуда деться. Того и гляди, что если я просто буду стоять на месте - обязательно что-то произойдёт. А сегодня я в плену у маньяка просто потому, что его внимание, как ребёнка, привлекла желтая яркая машинка. Однако это меня улыбнуло. Джером это заметил и улыбнулся скалящейся улыбкой в ответ. Мне стало неловко и я почему-то смутилась ситуации. Если бы не относительная темнота в салоне, к которой мои глаза уже привыкли, скорее всего, можно было разглядеть слегка проступившей румянец. Я резко отвернула голову в сторону окна. — Ох, не стесняйся. Располагайся поудобнее: нам предстоит долгая дорога. — Тогда нужно было лимузин брать, где места побольше. — откинувшись на сидение, недовольно подметила я, ведь такси было не самым свободным внутри транспортом, и тут же мысленно стукнула себя по лбу. Что я только что за двусмысленное предложение сморозила? И Джером прекрасно разглядел в нем подтекст, который я и не закладывала вовсе. Снова появившаяся самодовольная улыбка Чеширского кота это подтвердила. Вот рыжий говнюк. — Оу, птичка, я не такой...— хрипловатым голосом и с той же раздражающей улыбочкой наигранно заявил он, — хотя, можешь только попросить, и я, так уж и быть, подумаю над твоим предложением... Вот что за издевающийся урод? Ага. Разошёлся. Я, склонив голову набок на укорительный манер, фыркнула и взглянула в зеркало. Может сказать ему, что мне нет восемнадцати? Хотя ладно, это же Готэм и с каких пор я такая монашка? Возраст не играет значения в моей жизни. Я пила алкоголь. Да, отношений не было, но я их вероятность и не исключала до восемнадцати, так что это дурацкая отмазка и самообман. Если бы я влюбилась безокончательно и бесповоротно в шестнадцать - то вполне могла, может, войти во взрослую жизнь в таком возрасте, тщательно обдумав и раздував. По российским меркам официальный, кстати. С каких пор во мне эта закалка, выработанная российскими рамками? Тем более в России возраст тоже не играет роли, а важен, если он есть, факт изнасилования. И вообще, многие этим грешат лет с двенадцати-четырнадцати, а мне уже скоро семнадцать. И переезжая в Готэм нужно это понимать. Тут дети с шестнадцати получают полноценные законные права на вождение, как и на свободную жизнь и алкоголь. Да и Джерому сколько? По досье - двадцать два. Разница всего в пять лет. Мировоззрение особо не отличается. Ага, ну да. Разве что, он конченый псих, а я прилежная девочка с не выпущенными на волю чертятами и видом на все двадцать годочков. А что это мы эту тему с тобой завели, Марина? А? Ты долбанулась в край? Как бы там ни было: нет, ни за что. Подавись. Не сделаю это даже из принципа «назло» этой рыжей морде. Так куда мы ехали, собственно? Я посмотрела в окно и заметила, что мы едим обратным маршрутом. Отчетливо помню, как мы с таксистом проезжали эти домики. И действительно. Аркхэм находится на окраине города. К слову, ориентировачно в этом месте и находилось то кафе, в котором я собиралась встретиться с друзьями. Джером, очевидно, ехал обратно в центр города. Точно! С друзьями! У меня же есть телефон. Позвонить в полицию? Но как? Разумеется, я не дура и не стану так рисковать. Я ради интереса кинула взгляд в сторону сумки, за которой валялся мобильник, и прикинула, что было бы, будь у меня шанс его незаметно достать. Лежал он почти у меня под рукой, но воспользоваться этим я не могла. Я перевела взгляд в зеркало и вздрогнула. В отражении на меня взирал самый что ни на есть злобный и хищный взгляд Джерома. — Настоятельно не советую этого делать. — холодным, слегка хрипловатым голосом предупредил он, играя желваками. Вернее, скорее даже приказал. — Что? Я не собиралась. — быстро ответила я, вжавшись в кресло. Да, я не собиралась, но думала об этом, поэтому, можно сказать, достаточно резво соврала в данной ситуации. — Какая ты неубедительная... С этими словами Джером протянул мне выжидающую ладонь. Расставаться с единственным и возможным источником на спасение, да и вообще связью с миром я не то, что не хотела, но и не собиралась. Однако меня спасла просто удивительная вещь. Вот это стечение обстоятельств: в моей сумке лежал другой мобильник. Нет, он хоть и был мой, но без сим-карты. По приезду в Готэм я себе тут же купила красненький, а этот на протяжении недели бесполезно валялся в сумке. Каждый раз думала, что нужно его выложить и забывала. Как оказалось, не бесполезно. Знаю, это очень рискованный шаг. Но попробовать стоит. Я потянулась к сумке и стала рыться в поиске неработающего мобильника. Найдя, я параллельно другой рукой медленно за сумкой пододвинула свой работающий к себе под пальто. Далее медленно вложила первый в ладонь Джерома. — Хорошая девочка. Я мило улыбнулась. Джером открыл окно и выкинул мобильное устройство. Я сглотнула. А ведь вот так вот могло случиться с единственным шансом на спасение - моим новым телефоном. Я благодарила судьбу за то, что Джером не додумался проверить его на работоспособность. Хотя, не каждый раз встречаешь человека, да ещё и в Готэме, у кого в сумочке целых два телефона. — Послушай речь. — внезапно произнес самодовольно Джером. Я слегка нахмурилась и забегала взглядом с Джерома на дорогу. Что за речь? Зачем? Рыжий показательно откашлялся, прочистив горло и «кхэкнул». — Достаточно одного плохого дня, чтобы самый здравомыслящий в мире человек сошел с ума. Это и разделяет меня и весь остальной мир. Один плохой день. Но я свободен. В моих руках ключ к свободе многих из вас. А что если вас освободить? Подарить тот самый луч надежды, который откроет вам глаза на мир в новых красках безудержного сумасшествия? Приготовьтесь, вас ждёт увлекательное путешествие... Закончив разглагольствовать и позерствовать, он самодовольно улыбнулся и посмотрел выжидающе на меня в зеркало. — Ну как? — поинтересовался Джером. Ох, как же я ненавижу эти речи. Слишком красивая для совершения ужасного. Звучит, соглашусь, литературно и максимально красочно. Я удивилась его словарному запасу. Ах, ну да: в досье же было указано о его высоком уровне интеллекта. Он что, Пушкина и Лермонтова читает, что ли?Прирожденный оратор и пророк прямо. Цицерон в гробу с пониженной самооценкой перевернулся. Гитлер аплодирует стоя на коленях. Но одновременно речь получилась слегка напыщенной. И что ему отвечать? Правду? А что если он меня за это убьёт? Или соврать и польстить его и так чрезмерно вываливающемуся из всех щелей эгу? — А ты как думаешь? — вскинув брови, поинтересовалась я. Пусть лучше ответит первым, чтобы я знала, что можно говорить, а что - не стоит. — Слишком вычурно. Ого! Самокритика входит в его стороны личности? Неожиданно. Верно говорят: сам себя не похвалишь - никто не похвалит. Хотя в его случае, я думаю, он и не критиковал себя вовсе. И вообще он слишком самовлюблённым мне показался. Ну ты же не строитель, парень, так не строй из себя хуй кого! — Все зависит от того, кому и где ты будешь ее произносить. — подметила я. С искусством сцены и актёрством я была знакома на ты. С детства за мной закрепился статус «артистки», я ходила в театральные студии и играла в спектаклях, пока мне это не надоело и я не нашла новое увлечение в виде танцев. Вот такой я переменчивый человек. — Хм, верно... — рассуждающим тоном протянул Джером. — Всем-всем жителям Готэма. — поведя рукой по воздуху, сказал Валеска. — А вот на сцене или под прицелом камер - пока не определился. — Такие эпитеты присущи сценическому месту. На экране более предпочтительны краткие и лаконичные речи. — пожав плечами, с видом истинного критика заключила я. Да, в этой теме я разбиралась. Поэтому спокойно выдала свои размышления. Чем, скорее всего, удивила Джерома. Ничего так прошаренная жертва ему попалась, да? Нежданчик. Но все это время я не забывала о том, что попала в полную задницу и моя жизнь висит на волоске. — А ты смышлёная, куколка. Поэтому мне ее и приготовишь. Я округлила глаза и посмотрела на зеркало. Он шутит? — Это шутка? Я? — подняв бровь, недоуменно поинтересовалась я. — Ты настолько недооцениваешь мой юмор, птичка? — А для чего тебе она? — Нет-нет-нет-нет. — покачав головой, сказал он приглушённым тоном. — Тебе об этом не нужно знать. — Ну я же должна понимать, что ты собираешься делать, для того, чтобы придумать речь. — с какими-то истеричными нотками для максимального (не)правдоподобия пояснила я. Максимально хитро, Марина! Прямо десять из десяти. Уровень выбивания информации: бог. Зовите меня работать копом. Ещё и слова такие беспалевные подобрала. Даже глухой бы понял, что его надуривают. Джером посмотрел на меня в зеркало и широко улыбнулся. Потом резко сменил лицо на укоризненный и разочарованный лад, словно я - нашкодивший ребёнок. — Это было как-то глупо и необдуманно что ли. Ты меня разочаровала, глупыха. — наигранно изображая горечь от разочарования, заявил он. — То есть мы не партнеры, и я в качестве что ни на есть самой обычной заложницы? — наигранно разочарованным тоном в ответ поинтересовалась я. Ну что, Марина, играть так играть. Или «в игру, Ватсон, в игру!». Я не очередная банальная девка, которую можно при удобном случае кокнуть. — Ага-сь. — как-то кратко ответил Джером. — Скучно. — идём по стопам его тактики, Марина. Главное аккуратно, чтобы день твоей возможной смерти незапланированно перенесся на сегодняшний. Давай, заинтересуй его, чтобы он потом от тебя отстал! Я увидела по затылку, как Джером снова натянул улыбку до ушей. — Кто-то вздумал поиграть? — бархатным голосом поинтересовался Валеска. Далее он медленно достал из кармана небольшой револьвер и показательно перезарядил. Ну спасибо! Меня это немного задело. Вернее, мою гордость. А просто ты поиграть не можешь? Обязательно игры бдсм? Ну нет, я на такое не подписывалась. Жаль, не получилось включить все свое женское обаяние и игривость. Но как же так? Этот кретин не повелся на мой флирт? Я оскорблена. На протяжении всей нашей дороги страх постепенно отступал, и сейчас осталась лишь опаска и боязнь его непредсказуемости, которая не может в любом случае исчезнуть рядом с Джеромом. Мой ранее непреодолимый страх сменился легкой оттеняющей пережившее событие дрожью в теле. Эмоция страха затуманивает разум только в том случае, когда тебе что-то угрожает. И вскоре, когда организм адаптируется к ситуации, постепенно успокаивается и даёт волю размышлениям и действиям. Здесь же Джером дал понять, что убивать меня пока не намерен, чем я решила не пренебрегать и не провоцировать его своим дрожащим голосом, чтобы, ни дай бог, не вывести его из себя и не «наскучить». Легкий страх, но больше насторожённость, напряжённость, волнение и опаска непредсказуемости смешалось воедино, однако я, свыкнувшись со своим положением, все-таки могла трезво размышлять и дышать без спазмов в горле. Именно такое сейчас, возможно, меня спасёт, так как вангую, что Джером терпеть не может скуки и банальной тряски жертвы с извечными монотонными молитвами «пожалуйста, не убивайте». Я поймала себя на мысли, что хоть это и отбитый на голову псих с нарциссическими наклонностями, он мне определено симпатизировал, как мужчина. Конечно, до стокгольмского синдрома я не докачусь, (хотя походу процесс пошёл, все-таки), но банального влечения к противоположному полу невозможно не отрицать. — Ну, я хотя бы попыталась. — оправдалась я, закусив губу. Да. Этот жест Джером не пропустил мимо глаз. Он буквально впился в меня взглядом на несколько секунд. — К слову, я девушка. — прервала этот смущающий меня момент. — Угрожать и без того беззащитным созданиям...не по-мужски. — Хм. — Джером хмыкнул. — Так уж и быть, птичка. Ты права. На сегодня смерти моего дядюшки вполне хватит. Он с какой-то непонятным мне оскалом (которую я разглядела по изменению положения его ушей) запихнул пистолет в карман. Что это с ним? Все понятно. Он просто любит играть. Внезапно я мысленно прикинула: Джером - мой личный подкаблучник? Я сказала - он выполнил. Вот это поворот! Я едва сдержала глупую улыбку, которая бы вызвала вопросы со стороны Джерома. — Ты убил его? — задала очевидный вопрос я. — Ох, ты и не представляешь: давно искал случая...Он был той ещё мразью: избивал меня днями напролёт, использовал в качестве заправки для супов...— жестикулируя, рассказывал он. — Но...супы у него просто отменными были! — и залился истерическим смехом. Было ощущение, что он сейчас играет в своём очередном спектакле, словно его речь адресована не только мне, но и невидимым зрителям. Человек-актёр и позёр, одним словом. Хотя можно это было считать его изюминкой, вернее - одной из, ведь их у него было дохуя. Мне стало его жалко. Банальное сострадание и осознание того, отчего он стал таким, меня парализовало. Из досье я знала, что ухажеры его покойной матери не раз применяли насильственные действия в сторону юного, не окрепшего психикой, мальчика. В свою очередь, блудная мама сама не рвалась защищать сына и смешивала его с грязью. Теперь пришла пора пожинать плоды. Была бы моя воля, то я бы на весь Готэм заявила: «Оправдан!». Что с ним делали в Аркхэме? Его вообще там лечили? Таких нужно не в Аркхэм, а к специальным психологам в Европу. Неужели люди не видят, что ему нужна серьёзная помощь, которая будет заключаться в восполнении тех пробелов, которые не заполнились в детстве? Это пробелы в любви, во внимании к Джерому, и прочие банальные вещи. Кто вернёт ему шанс на счастливое детство? Кто восполнит недостаток чувств, не полученных Джеромом в течение всей его жизни? Я человек сострадающий. Я могу понять боль людей, и сейчас я прекрасно понимала Джерома. Его поведение - лишь повод отгородиться от этой боли, которая слишком долго его терроризировала. Человеку просто банально не знакомы ощущения радости, материнского тепла, любви. Однако его смех меня рассмешил: захотелось тоже смеяться. Я откинулась на кресло и сложила руки на груди, улыбаясь. Тут я заметила его взгляд в отражении на себе. Сколько он уже на меня пялиться? Я внутренне поёжилась и непроизвольно перевела взгляд на дорогу. Тут внезапно поняла, что он не смотрит вперёд. Меня прошибло резким страхом. — Смотри на дорогу! Машина! — поддавшись панике, приказала на крике я и даже дёрнулась вперёд, как резаная. В этот момент я не боялась, что со мной может сделать Джером. Я боялась того, что может произойти авария. Этот рыжий гад лишь ещё сильнее растянулся в улыбке и медленно перевёл взгляд на дорогу и объехал очередную легковушку. — Божечки! Смотри: дерево! — копируя меня три секунды назад, нарочито повышенным голосом Джером изобразил страх, указав пальцем на деревья вдоль бульваров. После этого последовал его смех. Истеричный и припадочный. Классно наверно: сам пошутил - сам посмеялся. Но что-то переклинило во мне и его смех меня даже развеселил. Я улыбнулась, укоризненной мимикой говоря «Ой, как классно ты спародировал! Вылитая я!». Моя улыбка ещё сильнее позабавила Джерома. Далее он закрыл глаза. Я напрягалась. — Что ты делаешь? — нервно поинтересовалась я. Тут до меня дошло. — Ох! Ничего не вижу, совсем ничего! Тьма тьмущая! Мне стало страшно. Что он творит? — Пожалуйста, смотри на дорогу! — пропищала я самым жалобным тоном, на который была способна. Вдали я видела, как появлялись машины, не только на нашей линии, но и на встречной. — Ась? Чего? Не слышу! — поясничал Джером. — Джером! — заорала я испуганным голосом. — Кто говорит? — в стихотворной манере откликнулся рыжий, продолжая держать глаза закрытыми. «Тварь» - рыкнула я про себя. Мне стало все равно, что он потом меня может за это убить, потому что так я хотя бы оттяну свою кончину на несколько минут. Меня сковал дикий ужас, когда впереди своим ужасным зрением я разглядела развилку дороги на две части. — Джером, хватит, прошу! — протяжно и снова жалобно взвыла я. — Чего-чего? Говори громче. Я понимала, что остались считанные десятки метров. Как сумасшедшая, подалась вперёд, перегибаясь через колено и руку Джерома, чтобы взять руль в свои дрожащие руки. Надеяться на водителя не приходилось и было бы опрометчивым решением. Я не умела рулить. Да. Но направить машину в другую сторону вряд ли трудно, верно? Что касалось Джерома, то, я думаю, этот псих был готов ради развлекухи прямо сейчас и умереть. Только вот в мои планы это не входило ещё на целые десятки лет вперёд. Однако я почувствовала, что мои руки не могут повернуть руль. Снизу клешня Валески прочно вцепилась в элемент управления и не давала мне шанса сдвинуть его хотя бы на сантимет. Он ебанько? Такого долбаеба даже фиксики не починят. Мне стало страшно. Очень страшно. Я затряслась. Я не собиралась умирать прямо так, сейчас, настолько скоро. Живо взяла себя в руки! — Джером, прекрати, пожалуйста! — истеричными и самым высоким тоном, на котором я была способна громко кричать, сказала я и протяжно высоко запищала. Далее продолжила ещё секунду также тянуть ноту. Это было очень громко. И настолько высоко, что у меня самой чуть не заложило уши. Не знаю, как он там не оглох, ведь заорала я прямо у него над ухом. И подействовало это незамедлительно. Он открыл глаза и сбавил скорость, заворачивая на левую развилку. Я приходила в себя, тяжело дыша и все ещё находясь между двух передних сидений. — Я, между прочим, чуть не оглох, куколка. — наигранно обиженным тоном сказал Джером, показательно прикладывая ладонь к уху. — Я не громко говорю? Я не могла ответить, сверля взглядом дорогу в такой необычной позе и постепенно отходила от накатившего ужаса. — Бо...больше не делай так, ладно? — опустив глаза вниз и стараясь выровнять дыхание, слабым и надрывным голосом попросила я. Более менее придя в себя, я завалилась обратно на сидение. Ненавижу этого психа. Я из-за него могла погибнуть. Что было бы, если я не закричала? Воцарилась тишина на несколько секунд. — Что ты так надулась, птичка? Веселый же аттракциончик был... — прервал молчание Джером. — Ты с ума сошёл? А если бы ты меня убил? — вскипев и не подумав, ляпнула я. — Какая ты наблюдательная. Только заметила? Было бы крайне досадное происшествие. — принялся поясничать рыжий. — Твоя лесть - услада для моих ушей. — наигранно воздушным тоном ответила я, подняв бровь. — Ох, ну перестань. Пустяки... Внезапно его слова прервал звонок. Мой звонок! С моего телефона! Я задрожала. Твою мать. Меня сейчас убьют? Как я могла забыть о том, что меня ждут друзья? Меня конкретно затрусило, а в горле встал ком. С эмоции истерики я перешла на дичайший ужас, вперив свой взгляд в Джерома и вжавшись в кресло. Валеска медленно вдохнул и выдохнул на разочарованный манер. — Так-так-так. А ты, как я погляжу, куколка, с сюрпризом? Плохая девочка. Что же мне теперь с тобой сделать? — останавливая машину в совершенно непонятном месте, он поджал челюсть и рассудительно говорил, словно сам себе. Я сглотнула и продолжала смотреть на Джерома своим испуганным взглядом. — Есть идеи? — обернулся ко мне и широко улыбнулся, как мартовский кот. Я поняла, что если продолжу так сидеть в страхе и ступоре - ничем хорошим это не обернётся. Поэтому я, натянув на себя флиртующую и беззаботную улыбку, максимально мягко сказала: — Есть. Взяла телефон и начала открывать окно машины, не вызывая подозрений, параллельно скользнув взглядом по дверной ручке. Главное - подгадать момент. С Богом! Аминь. Спаси и сохрани. Либо сейчас - либо уже больше никогда. Внезапно я дёрнулась к двери, потянув ручку на себя - но она не открылась. — Черт! — истерично завопила я, долбанув по двери рукой. На мои глаза навернулись слёзы. Эта рыжая гадина все продумала и на всякий случай заблокировала двери. Оставалась последняя надежда. Последняя уловка, придуманная мной во время дороги. В этом мне поможет уже и без того пробившаяся истерика. Я истерично зарыдала. Это был не страх, не обида. Это были слёзы обречённости. Я упустила последний шанс спастись. Во время своей истерики я обратила внимание на телефон, зажатый в руке. Была не была. Я итак проколалась. Хуже не будет. Алло? Это желание жить и делать разумные вещи? Вы пропадаете! Ещё сильнее взвыв, я набрала три заветные кнопки - «511». Истерично плакать старалась максимально громко, чтобы звуки набирающихся кнопок не были слышны. Лишь бы полиция поняла, что я в нескольких минутах от смерти. Так, я уже больше изображая свой рев, ждала несколько секунд, чтобы дать им возможность оценить ситуацию. Внезапно я услышала щелчок у своей головы. Подняв голову, я поняла, что мне в голову едва ли не упирается пистолет. Джером зацокал. Видимо, этой идеей я не то, что удивила саму себя (ибо не ожидала от себя такой, хоть и безуспешной, уловки и находчивости), но и знатно перевернула представление Джерома обо мне. — Ну ты даёшь, пташка. Проходила курсы по стрессовым ситуациям? И тут я осознала все. Сейчас я умру. Сейчас на меня смотрит курок, наведённый прямо в голову. Это больно? Я даже не успела ничего предпринять и подумать, как услышала: — Пуф! — Джером наигранно поднял вверх пистолет. Далее он медленно обвёл пистолетом вокруг моего лица и заправил прядь волос. — Знаешь, меня это даже позабавило! — и сумасшедше улыбнулся во все 32. Рада, что потешила, как говорится. Все это время я тряслась и не дышала. Следила за движениями Джерома. Наконец, не веря своим ушам, подняла на него мутный слезный взгляд. — Ты меня убьёшь теперь точно, да? — нервно спросила я охрипшим голосом. — Ещё не время, куколка, ещё не время. После этого меня прошибло страхом. А я-то дура думала, что понравилась ему и он меня оставит в живых. Нет, я знала, что он маньяк и убийца, но такого не ожидала. Что он все-таки отправил меня на тот свет. Я судорожно втянула воздух носом. — А когда? — шепотом спросила. И боялась услышать ответ. Очень. — Увидишь. — растянувшись в улыбке, протянул он. Валеска определенно играл на нервах. Он знал, что я сейчас боюсь. Возможно, его это забавляло. Господи. Действительно на этом конец? Сейчас меня не пронизывал дикий ужас, потому что я подсознательно понимала, что смерть по крайней мере сейчас мне не предусмотрена. — Зачем? Зачем я тебе? Для чего? Ты совершенно случайно меня заметил. Я не была частью твоего плана. Послушай...Что я тебе дам? А? Что даст моя смерть? Хочешь поиграть на нервах Гордона? Думаешь, он ни разу не видел смертей за свою жизнь? Моя...а моя не станет чем-то феерическим и особенным, поверь...— быстро затараторила (вернее - запищала) я, стараясь уверить его в бессмысленности намерений прикончить меня. — Твоя вся эта болтовня без конца...знаешь...так наскучивает порой. — зевнув, страдальчески стал заявлять Джером. — Я успел только «а?», а потом «что?», а потом стало как-то скучно... Внезапно послышались сирены полиции. Точно! Мой звонок! Мне стало проще. Словно камень с плеч спал. Копы сработали как-то крайне быстро и оперативно, что не могло не радовать. Красавчики. Или просто мне повезло? А может, кто-то уже на том месте происшествия, до меня, ее вызвал и она все это время ехала за нами? Мое лицо приняло какое-то облегчённое состояние. Джером лениво откинул голову на сидение и повернул ее в сторону заднего стекла. Его глаза в таком положении казались больше обычного, и как у котёнка, милыми. Далее он поджал губы и посмотрел на меня злобным вкрадчивым взглядом. Нихуя себе милый котёнок даёт...Видимо, я сорвала его планы. Зато ему со мной интересно, надеюсь. Хотя мне для этого даже стараться не нужно: я сама по себе пизданутая личность. Что он сейчас сделает? Я напряглась. — А ты все-таки успела... — призадумавшись, сказал он. — Еще увидимся. — он потянулся и, чмокнув меня в лоб, резко вылез из машины. Приятно. Мне понравилось, между прочим. «Ещё увидимся»? Ага, надеюсь нет. Надеюсь, ты забудешь, что собирался меня грохнуть. Или это так ему к слову пришлось? Блять, сука, нужно предупреждать, когда целуешь в лоб, знаешь ли...Я красилась, между прочим. В свою очередь я тоже зря времени не теряла и, воспользовавшись снятием блокировки, вылетела из машины, правда, не осознавая, зачем. Может, просто потому, что я всю дорогу хотела покинуть это гребаное такси? Полицейские машины уже подъезжали и стреляли в сбегающую к переулкам и стреляющую в ответ фигуру Джерома. Все произошло настолько быстро, что я не успела ничего предпринять, даже банально присесть, чтобы не попасть под пули. Я просто стояла каменной статуей рядом с такси и не соображала ровным счетом ничего. Спустя минуту меня затрясло. Я смутно помнила, как ко мне подошёл собственной персоной Джим Гордон. Я тогда не концентрировалась ни на его внешнем виде, не на прочих мелочах, на которые я всегда обращаю внимание. Помню его обеспокоенное «Вы в порядке, Мисс?» и мой кивок с устремлённым перед собой взглядом, что означало, что я нихрена не в порядке. Дальше помню, как сидела в полицейском фургоне, и все также сверлила одну точку взглядом, обняв плечи и дрожа. Сколько же порций адреналина я сегодня выбросила в свой организм? Помню, как на меня накинули плед и дали тёплый чай с лимоном. Как Джим Гордон разговаривал с другими копами, кидая на меня озабоченные и встревоженные взгляды. Все это было таким неясным и смутным. * * * Меня осенило. Мое воспоминание напрямую подсказало ответ. Это не иероглифы, а пометка Джерома. И какая мысль меня осенила и потом пропала, я тоже вспомнила. “Его своеобразный почерк, который он особо и не скрывал” - именно! Он и не собирался скрывать, ведь любит делать все на публику. Все встало на места. Только одного я не понимала: про чем тут Лукас? Он был как-то связан с Джеромом? А может, это намёк на то, что будет со мной? Меня едва начало трясти. Нет, Марина, брось. Это какой-то нелепый намёк. А вдруг все-таки так и есть? Где он вообще на Лукаса наткнулся? И вообще: столько времени прошло. Ну как, сколько. Недели три минимум после моей первой и, надеюсь, последней встречей с Джеромом. «Ещё увидимся»...Зачем вообще нужно было говорить эту фразу? Чем я вообще могла в тот момент и могу пригодиться в его очередном грандиозном плане? Ничем. Тогда какова вероятность, что она была брошена наобум? Я поняла только одно. Хорошо, что мои родители не в Готэме. Хорошо, что никто не сможет манипулировать мной ими в своих целях. Однако стоп. Достаточно просто поставить условия мне: либо твоя смерть, либо ты делаешь то, что велено. Мда. Дерьмово-патовая ситуация. Хотя уж лучше моя смерть, чем их. Так что да. Так определенно лучше. Прибыв домой, я завалилась на диван и сидела так, запрокинув голову и закрыв глаза минут десять. Вставать, раздеваться, смывать макияж совсем не хотелось, а ведь только третий час дня. Остаток дня я провела в слабом состоянии, даже говорить лень было: видно, та таблетка все таки подействовала, правда, не нужна была. От стресса он спасает, а вот от долбоебизма - нет. Послезавтра аукцион. Чувствует мое сердце, что будет «жара». Ведь что определяет аукцион от личной встречи? Правильно, количество людей. Определенно будет или перестрелка, или какая-нибудь заварушка, или очередной облом и подстава. Что-то из этих четырёх. Одним словом: все варианты плохи. Было несложно догадаться, когда Пингвину прислали пригласительный. Вот и приспичило же Освальду эту гребаную половину вернуть! Если бы не он, я бы давно спокойно веселилась с подругами и гуляла по торговым магазинчикам. Хотя ладно, как сказал Освальд - все под контролем. Значит, волноваться не о чем. Пфф, действительно, просто же так сказать. Хотя ладно, Марина. Хотела жить интересной жизнью - получила. Теперь ощущаешь себя абсолютной главной героиней поди, да? И убийство человека повидала, и с Освальдом пережила непонятки, и с шуток отменного киллера смеялась, и в машине наедине с Джеромом болтала, и Брюса на свою сторону перетащила, и дорогу Селине перешла, и заявила себя отменной криминалисткой, и напряжённые диалоги с Кристофером вела, и сам Джим Гордон тебя успокаивал. Нет, ну вы слышали? Что за жизнь. Прямо белая полоса началась. Или чёрная, прикрытая белым. Или может я конченый дальтоник по определению жизненных полос? В любом случае, хоть я и срусь, но получаю от жизни максимальное количество эмоций и приключений. Все будет так, как суждено.