Занимайся своим делом!

Всегда хочется попробовать что-то новое, для чего жизнь приспосабливала не тебя. Но везде ли ты сгодишься? Все профессии нужны, все профессии важны... Для больницы на потолке светили слишком яркие лампы, полы устелены кафелем, светились и отдавали по стенам бликами. Травматология сегодня назло молчала и вызывала ощущение отторжения от мира сего. — Закрытый перелом ноги, девушка, восемнадцать лет. — доложила по-солдатски медсестра и выложила на полочку перед Яном заключение врачей скорой помощи, — Шла, на ступени лежал камень, ну и наступила. Ян с невозмутимым видом выслушал доклад, быстро кивнул и, схватив документы в охапку, пошел к лестнице, надеясь, что на ней камней не будет. В маленьком кабинетике с одной кушеткой, полупустым столом и двумя белыми шкафчиками, сидела растрепанная и взволнованная девушка. Одна нога ее в свежей временной перевязке, которую только что наложили фельдшера, закинута в прямом положений на кушетку. Единственное, что создавало звук в комнате, так это старые часы, которые тикали так, будто это трескается их задняя стенка. Ян вошел в кабинет, с той же серьёзностью что и до этого оглядел пациентку и молча прошел к своему столу. Задержавшись перед ним ненадолго, он вытащил из кармана халата и поставил на стол небольшую игрушку в виде голубой хрюшки. Девушка, заправив волосы за ухо, с недоумением и даже недоверием посмотрела сначала на свинку, потом на врача, и осторожно спросила: — А зачем?.. Ян, не показывая на своем бледном, еле сияющем лице никаких эмоций, сел в кресло, закинул ногу на ногу и, глядя в глаза пациентке, ответил: — Это отражение твоей души. Все больше бедная девушка ничего не понимала, и от этого чуть ли не плакала. Хотя вид травматолога был вполне безобидным, он даже улыбнулся на секунду, но тут же показал прежнюю сосредоточенность. — В каком смысле, доктор? — возмутилась робко пациентка, сжав в руке край своей кофты, — Что вы имеете в виду? По глазам было видно — Ян что-то придумал, да такое, что точно бы разорвало в клочья преданную публику всемирного стендапа. Он чуть было не выдал себя, но вправил губы рукой и заговорил: — Ну, смотри: она маленькая, у нее небольшие глаза... — Ян сделал животрепещущую фразу, под конец которой согнулся вперед, упираясь руками в край стола, — и она тоже только что упала у меня из кармана на лестнице. Доктор согнулся в конвульсиях, издавая звуки, принятые называть смехом. Пациентка обиженно взглянула на утопающего в истерике Яна, но тот под весом ее взора быстро успокоился и в следующие двадцать минут, пока он осматривал перелом, и медсестра делала гипс, не проронил ни слова. «За такие шутки меня уволят, — подумал Ян, — я от такой нервной работы быстро потеряю сознание, и буду полосить черным юмором, пока поздно не станет, попрут меня. А что, если учитель?» Прозвенел звонок. Стало потише, топот детских ног растворился в глубине шатких школьных стен. Ян в коричневом костюме с белой рубашкой важно идет по коридору, но тут вспомнил, что он не хочет быть той самой высокомерной учительницей, которую за глаза называют мымрой. Он хлопнул себя по щеке, пока никто не видел, и зашагнул в кабинет с улыбкой. Дети вскочили с мест и поприветствовали учителя. Один мальчишка, лет двенадцати, смеясь, подшутил: — А нас ругаете, когда мы опаздываем! — несложно было догадаться, что это шестой класс. Ян, изогнув бровь, оглядел мальчика с полуубийственным видом, тот сразу перестал улыбаться. Учитель показал всем сесть и прошел к своему столу. Учитель чего? — спросите вы. «Жизни. — шутит Ян, — А вообще математики. — в его голове с иронией всплывает, что для него счет испытание похуже, чем выдержать и не делать ничего с волосами хотя бы полгода, поэтому исправляется, — Шучу, английского» — Сегодня мы, дети, будем изучать польский диалект английского. — с самодовольной улыбкой объявил Ян, откинувшись на спинку кресла. — Простите, — послышался высокий голос с задних парт, — но ведь у английского нет польского диалекта. Ян недолго глядел на ребенка, с подозрительной ухмылкой наклонил голову и ответил: — Конечно не будет, если я его прямо сейчас не придумаю. «Уволят через неделю за дезинформирование детей, — рассуждал Ян в голове, смеясь снаружи, — Да ну, потом объяснять нервным родителям почему их дети возвращаются со школы и говорят, что их учитель вместо present simple демонстрировал гибкость собственного позвоночника, перегибаясь через подлокотник, словно змея. Нет, хочу тишину. В таком случае подойдет библиотекарь» Ян библиотекарь... забавно. Сиди себе, молчи, попивай чай и заполняй документы. Благодать, и редко кто достает, потому что в том углу читают, а в пыльных стеллажах теряются. Но к стойке библиотекаря подходит молодой человек и кладет небольшую книгу. Ян поднимает на него глаза, потом на книгу и, поднявшись с табуретки, тянет ее к себе. — Возвращаете? — спросил Ян, не глядя открывая книгу, наводит на нее глаза и удивленно сетует: — Буквы странные, что это? — Учебник русского языка. — задумчиво отвечает посетитель, — Я закончил с алфавитом и первичной подготовкой по чтению, вот и возвращаю. Ян взглянул на обложку — и правда учебник, первый из шестнадцати томов, уму непостижимо! И оставшиеся пятнадцать тоже стоят где-то на рядах. — Заманчиво. Он же очень похож на польский, выучить не будет так сложно, даже если буквы другие. — Ян разглядывает с улыбкой страницу с алфавитом и глаза его останавливаются на престранных буквах — обе похожи на лишенную кепки «б», а у второй она повернута назад. Библиотекарь с недоумением показывает пальцем на эти буквы. — А, это твердый и мягкий знаки, удивительная штука в русском алфавите. — сказал парень, засунув руки в карманы, — Буквы есть, а звука нет. Ян с подозрительностью, сощурив глаза, уточняет: — Точно? Просто у нас есть такая буква, йот называется. Пишется, а в словах не произносится. Посетитель с беспечным видом всезнающего отвечает: — Йот есть звук этой буквы, а у них есть только названия, они вообще не произносятся. Все еще продолжая ничего не понимать, Ян открывает другую страницу и указывает на слово «читать»: — Вот, мягкий знак, и как читается это слово на русском? — Читать. — отрезает посетитель, кивая, видя недоверчивый вид библиотекаря. Ян переспрашивает, напрягает все извилины мозга, чтобы расслышать заветный мягкий знак, но слышит только мягкую «ть» на конце. В конце концов пылит: — Зачем нужен этот знак? — Он смягчает предшествующую согласную, чтобы слово звучало лучше. Таковы фонетические правила. — говорит посетитель и видит разочарованное лицо библиотекаря. — Ладно, черт с ним, что делает твердый знак? — спрашивает Ян на свой страх и риск. Юноша быстро собирается с мыслями, листает учебник и показывает любопытному Яну слово "подъезд", объясняя: — Он утверждает «д» перед смягчающей «е», такие буквы еще «ю», «я», «ё», «и». Ян был вне себя от стресса. Оглянув парня с выражением «я потерян», он трясущимся пальцем указывает на слово "вьюга", написанное чуть ниже, и спрашивает: — А здесь-то почему не твердый знак, а мягкий? Зачем смягчать согласную, если «ю» и так смягчает? Посетитель глубоко вздыхает, сам не радуясь сложности бытия, качает плечами и отвечает: — А здесь это разделение приставки и корня. Ян взмолился, шепотом воскликнул «что?!» и откинулся на спинку стула, протирая лицо руками: — Чтение русского языка ужасно! Парень лишь житейски усмехается, листает в конец книги, где обычно были проверочные работы, и показывает вариант со словом "защищающихся": — Попробуйте это прочитать. «Защищащича, мой рекорд! — радуется Ян, громко смеясь, — Нет, для библиотеки я слишком беспокоен. Мне нужно что-то увлекательное...» Новый самолет готов в испытанию, и на эту серьезную миссию снаряжают лётчика-испытателя Яна Розмановского. Рядом сажают второго пилота Марка Полецки, с которым Яну приходилось летать уже не раз. — Погода хорошая, думаю, все пройдет гладко, все системы отлажены механиками. — доложил регистратор и подал Яну шлем. Самолет хорошо поднялся и ровно держался на воздушной глади в синем небе, жужжал негромко и ровно, поводов для беспокойства не было от слова совсем. Ян управлял судном с железными крыльями, а Марк сидел со сканвордом. — Смотри, по горизонтали: майка, а на теле не носят. — начал Марк, кусая карандаш. — Ты уверен, что сейчас самое подходящее время для твоих кроссвордов и загадок? — упрекнул, и в принципе справедливо, Ян, — Не отвлекай. Ян нахмурился, а Марк усмехнулся, снова уткнувшись в сканворд. Летчику стоит только на секунду расслабиться, как жизнь проверяет его профпригодность. Этот случай не обходит и Яна. «А все-таки?» — слышит Ян от друга, который заметил, что пилот успокоился, но тут откуда не возьмись в лобовое стекло врезается обычный... — Пакет?! — восклицает летчик и выруливает так, чтобы сбить помеху с поля зрения. — Подходит... — протягивает Марк, услышав выкрик друга, и записывает ответ в клетки. — Ладно, а это: на озере, на болоте, листик на листике... ну, это я и сам знаю. Не успел Полецки и заикнуться, как Ян боковым зрением заметил, как что-то промелькнуло у него в окне двери. Догадаться было сложно, но это была... — Лягушка?! Марк усмехается, хваля друга за сообразительность, и говорит: — Ты сегодня поразительно догадлив. А что насчет: не лает, не кусает, в дом не пускает? Ян был встревожен до безумия чередой абсурдных обстоятельств, поэтому закрыл глаза, глубоко вздыхая, попытался прийти в себя, но не тут-то было: прямо навстречу им летит такой же самолет, пытается маневрировать, пилот явно был на иголках. Расстояние стремительно сокращалось, и Ян истошно кричит: — Твою мать!! — В одно слово? — спрашивает Марк, поднимает глаза со сканворда и... «Бр-р-р! — затрясся Ян, тряся головой, — Нет, это слишком опасно, не хочу такую работу. Мне подойдет что-то неопасное, где можно побыть одному, но и не все время в одиночестве... Что же это?» — Розмановский! — крикнул главный редактор ведущей варшавской газеты о жизни звезд, заприметив журналиста в другом конце коридора, — Шуруй сюда. Ян быстро подошел, пожал редактору руку, тот спросил у него о занятости. Парень и так был в делах, поэтому ответил: — На неделе три интервью, надо подогнать две статьи к воскресному выпуску, а у меня материалы задержали на правках. Редактор похлопал Яна по плачу и успокоил его: — Статьи я уже передал Кацу и Юлианне, время теперь у тебя освободилось: прими четвертое интервью. Ян глубоко вдохнул, не выразил даже особого недовольства, зная, что это бесполезно, и спросил: — У кого? — Леди Энди, новая звезда Европы, наша соотечественница, вызови ее в редакцию и возьми интервью прям здесь. — оглянув уставший и практически ничего не соображающий вид Яна, редактор прикрикнул: — Ну не в коридоре прям! Ян быстро закивал, пообещал успеть, редактор снова похлопал его напоследок по плечу и ушел восвояси. Лилия Эндоски, носящая псевдоним Леди Энди была личностью необычной. Пела в основном о любви, преданности, постоянно появлялась на сцене и мероприятиях в коктейльных платьях, ее основным атрибутом были меха, цветом — розовый, а особенностью — большие губы, от чего порой было сложно разобрать о чем она говорит. На интервью Леди явилась по обыкновению своему в розовом блестящем платье и в накидке цвета пыльной розы с мелким пушком. Яну, идущему до гостевой зоны рядом, казалось, что она вот-вот проткнет пол редакции своими длиннющими каблуками. — Много вопросов будет? — спросила Энди, усаживаясь на кресло. Ян уже слышал эти гнусавые акценты и у него перекашивало лицо изнутри. — Не волнуйтесь, буквально несколько. — улыбнулся Ян, сел напротив и уложил на коленях блокнот с ручкой, а на столе перед певицей диктофон, — Начнем, пожалуй: как Вам пришла идея Вашей первой песни? Леди задумалась и выдала: — Очень просто. Я сидела вечером, и тут ко мне подползает муж и обхватывает мою руку, так мне и пришла идея песни «Спираль». Ян с недоумением завис на несколько секунд. «Пьяный что ли был? — подумал он, — Ладно». — Отлично... — Ян сделал несколько заметок для себя, — А... кто был с Вами перед первым концертом? — Мой любимый муж. — Леди аж сощурилась от умиления, широко улыбаясь, — Он всегда со мной рядом. «Видно, любит ее... раз ползает. — думает Ян и фиксирует получение ответа, — Вот сейчас спрошу про источник вдохновения, и ведь опять скажет про мужа!» — Кто источник Вашего вдохновения, госпожа Эндоски? — выражая на лице все подобострастие, спрашивает Ян, наклоняя голову в бок. В этот раз удивительная девушка долго не думала, и Ян насчет ее ответа нисколько не прогадал, правда звучал он немного странно: — Мужи — вот мои главные источники вдохновения. Ян с пущим недоумением изогнул бровь и с опаской уточнил: — У вас их... несколько? — Да, два, дома в аквариуме живут. — ответила очевидно девушка, разводя руками. Ян вообще перестал что-либо понимать. — Вы так любите Ваших... мужей. — дернув бровями, сказал Ян и нервно усмехнулся, не имея уже никакого желания смотреть в сторону этой женщины. Но она с недоумением нахмурилась и возразила: — Каких мужей? — она произнесла слово с бóльшим акцентом и продемонстрировала отсутствие кольца на безымянном пальце, — Я одинокая. — Погодите. — Ян взглянул на Леди с недовольством и в полном замешательстве выставил руки, — Вы только что говорили про Вашего мужа, а теперь выясняется, что он у Вас не один. — Мужи, молодой человек. — громко сказала Энди, — Я по образованию серпентолог, развожу у себя дома пресмыкающихся. Ян наконец-то все понял и с облегчением выдохнул. «Боже мой, ужи! — взмолился он, — Какой ужас!» «Да, и правда ужас. — размышлял Ян, смеясь, — Никудышный из меня интервьюер» — только закончил мысль он, как сзади послышался голос его менеджера Марты. — Ян! Ты в своем уме? — воскликнула девушка, разводя руками, — Аппаратура настроена, сцену намыли тебе, чтобы ты ее еще несколько раз собой вытер! Розмановский поглядел в сторону двери и услышал шелест шепота собирающихся зрителей. Они пришли к нему на концерт, чтобы увидеть его и услышать своими ушами его голос. Они пришли к любимому музыканту. — Ты о чем таком думал? Сидел смеялся, как идиот. — спросила Марта, подгоняя взглядом заканчивающего наводить марафет певца. — Да так, — усмехнулся Ян и отвернулся от зеркала, — представлял себя в других профессиях. Врач, учитель, библиотекарь, летчик, даже журналист. — Летчик, тоже мне. — посмеялась Марта и, скрестив руки на груди, вручила другу микрофон, — Занимайся своим делом! Ян посмеялся в ответ, поблагодарил Марту и понесся на крыльях счастья к выходу на сцену. Никогда и ничто не заменит ему музыку, а его поклонникам никто не заменит его... Продолжение следует...