***
Утро наступило незаметно для Уэнсдей. Ещё недавно она кричала на Вещь, а после растворилась, словно сахар в чае, игрой на виолончели, слилась с мелодией и полностью отдалась этому делу. В глубине души, девушка знала, что её страсть к искусству нерушима простынями реальности, всегда найдутся силы и вдохновение, чтобы продолжать погружаться в волшебный мир музыки. Инструмент на балконе нёс мелодии, которые даровали ей заземление, спокойствие и покой. В такие моменты Аддамс казалась другой: необыкновенно чувственной и нежной, это совсем не в её стиле. Всё, как и говорил один человек: «Только тогда я вижу тебя настоящей». Однако новый день преподнёс новые неприятности. Сон был не особо крепким. За несколько секунд до звонка будильника, ясновидящая внезапно открыла глаза и резко села на край кровати. Её лицо выражало сразу несколько эмоций: удивление, разочарование, неудовлетворенность. После игры на виолончели, реальность всегда оказывалась сильнее, подталкивая к повседневным обязанностям и непредсказуемым событиям. Руки, что всю ночь были перекрещены на груди Уэнсдей, стали отдавать синим оттенком. «К ним перестала поступать кровь», — могла бы подумать девушка, но они лишь онемели от не очень удобного положения. Помимо этого, ей снова придётся ходить на занятия, что не доставляют никакой радости. Расстроенная, она собралась на урок естествознания, который опять стоял в расписании одним из первых. «Интересно, новый учитель тоже окажется сумасшедшим убийцей?» Вещь, как всегда, заполз в рюкзак ясновидящей, который она носила с собой. Пальцеобразный друг наслаждался бесплатным туром по академии «Невермор» и её окрестностям. На пороге теплицы лежал нерастаявший снег, словно последнее напоминание о зиме, которая, как казалось, уже давно покинула этот край. Тем временем, новые идеи, возможности и таланты уже проникали внутрь, готовые распуститься и стать неотъемлемой частью места, где процветает искусство, рождаются шедевры и каждый найдет своё место. Среди обилия зелени и сочных растений, многие уже занимали свои места. Оранжерея наполнялась звонкими разговорами и смехом, которые разносились отовсюду. Уэнсдей, утонченная и неподвижная, как статуя, ещё не заняла своё место. Она неотступно стояла на пороге, глядя вдаль, словно ожидала чего-то большего, что сама не могла описать. Позади неё стоял «заносчивый сноб» — человек, чья внешность показывала о его уверенности в собственной важности, но глаза говорили о сомнениях, мгновенно ускользающих от многих, однако всё же заметных ей. Аддамс, не обращая внимания на своего соседа, тихонько проследовала к столу. Её взор осторожно бегал по залу, словно искал что-то, или, может быть, кого-то. Ксавье хотел услышать приветствие от девушки, но не получив, испытал недовольство, видимо, ожидая хоть немного внимания. Вскоре стало ясно, что он зря надеялся на чудо. Что она не видит, не слышит, не ощущает его присутствия. И художник лишь продолжал делать то, зачем пришел сюда — рисовать. Вокруг всё ещё царил ажиотаж. Несмотря на то, что Торп только начал работу, уже стало ясно: здесь будут созданы произведения искусства, о которых пойдёт слава далеко за пределы этого места. И всё же, на этом раннем этапе, сложно сказать, что именно получится. Имеются огромные возможности и потенциал, но ещё нет ясности, каким образом они раскроются. Внимание присутствующих было привлечено женщиной, которая внезапно ворвалась в класс, вызывая всеобщее удивление своей внешностью. Ей было около тридцати пяти лет, стиль одежды подчеркивал зрелость и элегантность. Она несла в руках стопку учебников, которые вскоре получил каждый из учеников. Раньше никто из студентов их не видел. — Доброе утро, — начала женщина. — Я Мелани Скрофано, ваш новый учитель естествознания. Она пристально осмотрела весь класс, ожидая хотя бы одного приветствия, но вместо этого заметила только глубокий, проникающий взгляд Уэнсдей, пытающейся заглянуть в душу ведьмы. Преподаватель испытала некоторое беспокойство и обратилась к незнакомой девушке: — Я чем-то Вас расстроила, мисс?.. — Мисс Аддамс. Бьянка Барклай не упустила возможности внести свои пять копеек с особым насмешливым тоном: — Она всегда такая мрачная, и одевается только в чёрно-белые тона. Уэнсдей кинула на Бьянку презрительный взгляд, который нёс в себе какое-то притяжение к определенной опасности, хотя Барклай старалась не показывать своего страха. Похоже, что война между их мыслями и взглядами продолжалась. — Что ж… — решила спасти ситуацию для новой ученицы Скрофано, — Кто может сказать мне, что это за растение? — вопрос был сопровождён поднятием купола и хитрой улыбкой. — Это Аконит, — ответила Уэнсдей с уверенностью. — Более известный как «Волчья отрава», — добавила Бьянка. — Всего известно около трёхсот видов этого растения. Для жизни они выбирают влажные места вдоль рек и дорог, чтобы не усохнуть как рыба. — девушка взглянула на своего оппонента. — Цветы синие или фиолетовые, реже — жёлтые или белые, собранные в густую верхушечную кисть. — продолжала сирена. — Цветы используют для приготовления яда. — с таким же спокойствием озвучила девушка. — Растение имеет свойство нарушать ритм сердечных сокращений, что и вызывает ощущение полёта. — Из него можно сварить… — Достаточно. — пыталась остановить учениц профессор — Думаю, остальное вам знать необязательно. Бьянку заткнули — довольно интересное начало дня! — Позвольте уточнить, профессор, — спокойно подала голос Уэнсдей. Всем стало интересно продолжение. — Да, мисс Аддамс. — обеспокоенно откликнулась Мелани Скрофано. Немного подумав, она всё-таки произнесла: — Почему для использования нам предложили книги, написанные более двадцати пяти лет назад? За это время многие данные могли стать непригодными. — Это хороший вопрос, но могу вас заверить, что здесь есть всё необходимое, что ученикам нужно усвоить в рамках школьной программы. Больше никто не посмел проронить ни слова. На самом деле, девушку беспокоил совсем другой вопрос: «Почему мы изучаем здесь столь опасное растение? Вы тоже хотите уничтожить школу?» Но нельзя в первый же день полить грязью новоиспечённого учителя с неокрепшей психикой — как бы он не сбежал! Уэнсдей не очень любила Торнхилл, а её манеру общения считала пыткой, но как преподаватель она была лучше, намного лучше. Спустя несколько утомительных уроков наступил обед. Он был и правда долгожданным. Йоко несколько раз пыталась съесть одноклассников и объясняла это невыносимым голодом. И правда, голодный вампир — это очень страшно для окружения. Но Уэнсдей была не из таких. Она представляла свою смерть намного эстетичнее, чем просто быть съеденной собственной одноклассницей. А вот для Йоко такая смерть была бы лучшей. Представьте, если бы её убила сама Уэнсдей Аддамс? Никакая тюрьма не сдержит это «исчадие ада». Вернёмся к приёму пищи. Всему Невермору было трудно нормализовать питание после Рождественских праздников. То количество еды, которое предоставлялось одному студенту на каникулах, в пределах школы рассчитывалось на десятерых. Девушка подошла к фуршету, где ей предстояло выбрать обед. Атмосфера в «четырёхугольном» дворе была слишком суетливой. Волна шума и гама окутывала пространство, но Уэнсдей была неуклонна в своей цели — найти идеальное блюдо. Множество голодных студентов, принимавших форму оборотней, вампиров и прочих существ, были явно недовольны таким столпотворением. Однако Аддамс, с её гордым и непоколебимым характером, озирала присутствующих презрительным взглядом. Ничто не могло её остановить в поиске исключительности. Весьма миниатюрная, она с легкостью пролезла сквозь толпу, несколько раз толкая и ставя подножки ученикам, словно эфемерная фея, окутанная магически-дьявольским сиянием. Её волосы, чёрные как смоль, приятно переливались на солнце, подчёркивая изящные линии лица и проницательный взгляд карих, практически чёрных глаз. Каждое движение девушки воздействовало на окружающих, заставляя оборачиваться и невольно вздыхать, вспоминая приключения прошлого семестра. Конечно, многие не знали полную историю случившегося, даже сама Уэнсдей видела не всё, но это не мешало студентам трепетать от волнения. Наконец, Аддамс остановилась перед великолепием предложений на столах, которые поражали своей креативностью и изысканностью. Видимо, повара решили немного продлить праздники. Каждое блюдо казалось произведением искусства, погребенным под аппетитной глазурью. Уэнсдей разглядывала их с артистическим безразличием, изучая каждую деталь и секретную первозданность. Чарующий аромат щекотал обоняние, будто маня фееричными нотками, заряжая желание не только попробовать, но и стать настоящим участником сказочного трапезного пиршества. Казалось, время останавливалось, чтобы девушка могла насладиться каждым мигом, окунуться в море вкусовых блаженств и воплотить себя в гастрономическом искусстве. Никогда раньше столы не сияли такими яркими красками, не вызывали столь яростное желание сжечь их и не обещали такую невероятную экспериментальность. Наверно, местному художнику было нечем заняться в последние дни… Уэнсдей внутренне смеялась над «жертвами» глупых праздников. В доме Аддамсов рождественская атмосфера не так ярко и шумно расцветала, как величественный Хэллоуин. Рождество, конечно, имело определённый смысл в их семье, ежегодные подарки, но на этом и заканчивалось всё веселье. Что не скажешь о Хэллоуине. Родители, с вниманием, достойным настоящих специалистов, всегда готовились к этому некогда ужасному событию. Уэнсдей, несмотря на свою безразличность ко всему и дух независимости, всё же проявляла таинственную склонность к этому дню. И как говорится, в эту прекрасную дату, на их величественное поместье съезжались мрачные родственники: коварные криминалисты и зловещие знаменитости, а также проникновенные убийцы. Аддамс с наслаждением вспоминала мохнатые крайности мармелада, которые дядя Фестер так великодушно предоставил своей племяннице. Но этот беззубый мармелад, конечно, не сопоставим с теми призраками, которые бродили по дому, потому что они намного ужаснее и интереснее.***
Сегодня роль духа сыграл человек, которого Уэнсдей неоднократно видела в хрустальном шаре: длинные русые волосы, чёрный плащ, странный амулет на шее… Да, это точно был он — кумир её брата и самопровозглашённый экстрасенс, Винсент Торп. Экстрасенс обладал загадочной привлекательностью, которая манила к нему людей. Его длинные русые волосы свободно падали густым каскадом на плечи, создавая обрамление для его немного полноватой фигуры. Чёрный плащ, которым он всегда покрывался, словно окутывал его загадочностью и таинственностью. Винсент был словно призрак, сливающийся с ночной тенью. Но одна деталь делала экстрасенса по-настоящему неповторимым и узнаваемым — это странный амулет, который висел на его шее. Девушке показалось, что он был выполнен из металла, не похожего ни на что известное миру. Его причудливая форма и символика создавали впечатление, будто это не просто украшение, а что-то более значимое. Уэнсдей знала, что этот человек необычен, даже эксцентричен. Его поведение и мотивы оставались для Аддамс загадкой. Он был кумиром её брата, и ясновидцу будто бы удалось установить между ними особую связь, которая полностью подчинила Паксли его воле. Брат всегда говорил Уэнсдей о волшебстве, которое Винсент привнёс в его жизнь, о том, что он способен видеть то, чего обычные люди не видят. Но девушка была уверена, что единственное, что он может видеть достаточно хорошо — это глупость своих фанатов. Именно поэтому Винсент самопровозгласил себя экстрасенсом, якобы готовым помочь другим раскрыть мир тайн и загадок. Его появление на территории академии было весьма странным. До родительских выходных ещё больше месяца, а в школу ученики прибыли только вчера. Чтобы не собирать за собой хвост фанатов, экстрасенс с самодовольной улыбкой старался как можно быстрее найти сына. Он осмотрел все столы и наконец увидел свою «жертву». По реакции Ксавье было ясно, что он тоже не ожидал увидеть отца. Как же родители любят делать сюрпризы, и чаще всего они неприятны. Эта наигранная сцена воссоединения отца и сына вызвала у Уэнсдей приступ тошноты, и она, не задумываясь, встала из-за стола. Ей стоило уйти оттуда подальше. — Аддамс? — крикнул вслед девушке Торп старший. Винсент резко встал из-за стола и направился в её сторону. — Неужели Гомес и Мортиша отправили свою дочь на пытки? Разве не вы привыкли пытать людей? — съязвил экстрасенс. Девушке показалось странным, что он настолько хорошо описал её пребывание в Неверморе, и интерес взял своё: она обернулась. — Я для этого и приехала, чтобы пытать сверстников — с таким же ехидством ответила Уэнсдей. — И Ваш сын стал одной из моих жертв, Вы же это хотели сказать? — предположила она. — По ложным донесениям ты посадила моего сына за решётку. — буркнул Торп. — Это помогло мне раскрыть дело. — холодно отвесила Аддамс. Ксавье был в смятении: его взгляд мелькал, будто что-то искал, а после парень схватил отца за локоть со словами: — Прошу, не начинай. Он пытался сказать это настолько тихо, насколько мог. — Не выгораживай её! — во весь голос сказал отец. — Да, Ксавье, я не нуждаюсь в твоей помощи. — отметила девушка. — Хоть в чём-то наши мнения сходятся. — пробурчал Торп старший. Уже весь двор наблюдал за этой картиной. До появления Уэнсдей здесь редко происходило что-то интересное. Самым захватывающим занятием было смотреть, как Бьянка в очередной раз завоёвывала кубок По. Кто мог подумать, что экранная знаменитость была намного интереснее в жизни? Директриса старалась уловить каждое слово, зная, что при допросе «маленькая проблема с косичками» будет заговаривать зубы. — Отец… — пытался перевести на себя внимание Ксавье. — Не сейчас! — проворчал мужчина, пристально глядя в глаза девушки. Он отчаянно пытался проникнуть в её разум и взять контроль над мыслями. Казалось бы, Уэнсдей легко могла противостоять какому-то экстрасенсу, но она заметно сдавала позиции. «Бороться с Крекстоуном было намного легче», — думала она. — Не только монстры могут быть сильными». Ксавье бросил озабоченный взгляд в сторону любимой. Это был один из немногих шансов помочь девушке, и она явно не была против. Учителя не посмели бы влезать в эту «битву». — Отец, я серьёзно! — пытался защитить возлюбленную художник. — Скажи ещё хоть слово в её адрес, и вся школа узнает о… — Остановись! — воскликнул мужчина. — Давай-ка прогуляемся до твоей комнаты. Парень вздохнул с облегчением. Это заметили немногие. У Уэнсдей снова появился интерес к художнику. Ему явно было что скрывать — и ей хотелось узнать эту тайну любой ценой. Видимо, Винсент Торп явился в академию не просто так, раз он так переживал, что Ксавье договорит свою фразу. Но кому в Неверморе могли понадобиться экстрасенсорные способности, а главное — для чего? Размышления девушки прервала директриса Уимс: — Мисс Аддамс, в мой кабинет! Лариса еле сдерживала себя. Уэнсдей послушно и без лишних слов пошла за женщиной. Она знала этот кабинет, как свои пять пальцев, а его обладательницу — ещё лучше. Аддамс не боялась очередного наказания, ведь она ничего не сделала. А в случае чего Вещь мог прийти ей на помощь. Несколько раз он вылезал из сумки и что-то настукивал. Небольшая улыбка появлялась на лице девушки. Эту ухмылку хорошо чувствовала Уимс, и в страхе, что ученица смела посмеяться над ней, она часто оборачивалась. В это время сын с отцом успели пройти в комнату и запереть дверь изнутри. После парень распустил хвост, что уже заметно потрепался, и со вздохом встал, опираясь на край стола. Напряжение между ним и Торпом старшим возросло. Он был готов к допросу отца.