Не безразличен (Ксавье и Уэнсдей)

      — Ну конечно… — процедила Аддамс.       Позади девушки раздался голос… до боли знакомый голос:       — Уэнсдей! Я как раз тебя искал.       Аддамс медленно обернулась, не показав ни одной эмоции на лице. Ксавье лишь поднял взгляд на изгоя, который появился как нельзя кстати. Торп не любил, когда Уэнсдей уводили у него из-под носа, но этот случай стал исключением.       — Юджин, — окликнула друга девушка. — Что-то случилось?       — Да, — чуть помедлив, ответил Оттингер. — Но я бы не хотел, чтобы кто-то ещё слышал. — намекал на Торпа парень.       Уэнсдей незамедлительно встала из-за стола, чем явно смутила Ксавье. Он был удивлён, что по первой же просьбе она была готова протянуть руку помощи Юджину. Может, это особая привилегия для избранных? Не желая продолжать диалог с Ксавьером, Аддамс последовала за другом. Прощаться - она не посчитала нужным. Парень уже привык к равнодушию со стороны девушки, но, все-таки, ему хотелось получиться от неё что-то ещё, помимо холодного пронзающего взгляда.       Оттингер по давно известной обоим дороге, повёл ясновидящую в сарай, который являлся штабом «Жужжащего» клуба. За время каникул там совсем ничего не изменилось, а у дальней стены так и стояла доска, на которой ещё в прошлом семестре висели улики. Видимо, Юджин решил оставить её ради подруги.       — Юджин, — окликнула его девушка. — Что случилось?       — У меня проблема очень деликатного характера, — прошептал он. — Понимаешь, скоро у моих пчёл не будет матки… И, хоть это и большая потеря для всех нас, но я должен отлучиться на какое-то время, чтобы найти новую… — с осторожностью и большим расстройством проговорил Оттингер.       — То есть, мне нужно присмотреть за твоими ульями? — поинтересовалась Уэнсдей.       — Да, но я пойму, если ты откажешься… — чуть ли не плача, пояснил пчеловод.       Девушка с интересом посмотрела на парня. Тот всегда напоминал ей брата, разве что, его не хотелось убить. Он такой же добрый и слабый, при этом очень преданный своему делу. Таких, как он, всегда жалко, они больше всего нуждаются в защите и поддержке друзей. Именно поэтому, согласилась.       — Я присмотрю за ними, — кратко ответила она, пытаясь поймать взгляд друга. — Жужжащие держатся вместе, верно?       Юджин радостно улыбнулся. Кажется, в сердце парня появился маленький лучик надежды, которого ему так не хватало. Он раскинул руки для крепких объятий, в которые хотел заключить Уэнсдей, но она отпрыгнула в сторону.       — Юджин, никаких объятий. — пояснила она, а после похлопала друга по спине, увидев его печальный, но одновременно радостный взгляд.       И, когда печаль Юджина отступила, Уэнсдей молча вышла из сарая, чтобы вернуться назад, в свою комнату, окружённую тучами невидимых врагов, скрывающихся позади неё.       Ясновидящая не любила разговорчивых людей, самыми лучшими для неё оставались готы. Во-первых, они немногословны, а это само по себе притягивало её. Во-вторых, их чёрный юмор мог бы посоперничать с семейкой Аддамс. В-третьих, они никогда не пытались узнать слабые места противника, а сразу били по всем фронтам. Она многому у них научилась, например, холодно мыслить. Это очень помогало в большинстве ситуаций.       Говорят, пофигизм — это самое здоровое состояние человека. Но так ли это, если ты всегда, будто при смерти?       Возвращение домой принесло Уэнсдей много отвратительных воспоминаний, в понимании Аддамсов, конечно. Девушка устраивала брату пытки, чтобы тот не терял хватку и был готов к различным поворотам судьбы. Ну и кто тут не заботливая сестра? Но вот семейные застолья сводили её с ума, и чтобы не отправиться, куда глаза глядят, решаясь стать вечной скиталицей, она пару раз сбегала из дома. Улица потеряла такого сквоттера!       Недавно к ней начали возвращаться мысли, но обрывистые, беспорядочные, подобные частицам материи — это были кусочки памяти, без всякого порядка. И та тёмная энергия, которую излучали её враги, начинала возвращаться обратно и бить по ним же. А это было очень даже приятным чувством. Вот только Уэнсдей перестала доверять таким видениям. Она — ворон своего рода.        Девушка видела одиноко стоящее дерево, подобное ей самой. Где-то в его кроне сидела белка и раскрывала свой орех, заканчивая поздний завтрак. Аддамс вспомнила о подарке родителей, что ей преподнесли на день рождения; как жаль, что она не взяла его с собой в школу. Эта белка прекрасно бы подошла для её опытов.        К сожалению, ей пришлось пройти мимо. Затем Уэнсдей направилась к зданию, поднимавшись по лестнице к своей комнате, она почувствовала знакомые нотки омерзительного парфюма, что говорило о возможных приглашенных волчицой. Войдя внутрь, она обнаружила лишь Энид и Вещь. Уэнсдей явно омрачила комнату своим возвращением. Аддамс не любила гостей, тем более — одноклассников. Она сразу же открыла форточку, чтобы выветрить ужасный аромат. Далее, освободила себе часть стола и, достав печатную машинку, принялась за письмо. Так как вчера ей не удалось уделить время своему роману, в этот раз придётся писать в два раза больше. И лучше начать, пока есть время.       Многие издатели не оценили старания юной писательницы и посоветовали обратиться к психотерапевту, но девушка создавала историю не скрупулёзно перечисляя цифры и факты, а пробуя вспоминать атмосферу тех дней и эмоции. Хоть эмоции — это не самая сильная сторона Уэнсдей, но в романе они описывались подробно. Как говорила доктор Кингботт: «Свои страхи и эмоции легче всего изложить на бумаге». В какой-то степени она права, но не стоит забывать о страхе за свои рукописи. В этом мире сложно найти человека, которому можно доверять, всегда найдётся то, что позволит вытянуть из него информацию.       Никто из присутствующих не стал отвлекать её, и просто продолжили заниматься своими делами.        Писательница вновь и вновь нажимала на клавиши, что легонько постукивали, оставляя след на бумаге. Сожители Аддамс давно перестали замечать звуки, что издавала пишущая машинка, а Уэнсдей каждый раз наслаждалась этой мелодией, которая нарушала такую редкую, но желанную тишину.       Роман девушки набирал новые обороты, она любила неожиданные трактовки событий и головоломки. Одну из них она решила зашифровать в тексте и, вот, когда дело дошло до инициалов, девушка еле успела дотронуться до буквы «W», как резко запрокинула голову назад и сменила направление своего взгляда. Теперь глаза смотрели в потолок, но всё, что они видели — это мрак.       Беспорядочные мысли снова охватили ясновидящую. Они всплывали у неё в голове, а потом бесследно исчезали. Наконец, удалось увидеть чёткую картину происходящего.       Ночь… Луна скрылась за тучами надвигающейся грозы, а вой студентов-оборотней становился всё громче… Ливень со всех сторон окружил «Невермор» и следил за каждым его жителем. Со страшным скрипом открылись ворота школы, и, нет, это не родители, что приехали за своим ребёнком, а человек, который уже давно закончил своё обучение здесь. Уэнсдей спряталась за кусты, наблюдая за дальнейшим развитием событий. Она заметила, что человек был одет в чёрный плащ, но даже он не смог скрыть потёки крови, перемешанные с каплями дождя. Кровь была не его… Лицо было полностью закрыто капюшоном, поэтому девушка не смогла разглядеть его. Незнакомец впопыхах закрыл ворота и, осмотревшись по сторонам побежал в сторону школы. Девушка сорвалась за ним. Лужи были большими, поэтому она старалась как можно аккуратнее перешагивать их.       Неожиданно на крыльце «Невермора» появился учитель фехтования — Влад. Он держал в руке сигару и пытался её поджечь, но, завидев незнакомца в плаще, он резко бросился в сторону человека, издав громкое «Эй!»       Теперь было ясно — под плащом был совсем не взрослый человек, и, скорее всего, учитель его знал. Юноша сразу же изменил своё решение и побежал в чащу леса, так и не успев дойти до своей цели.       Картинка сменилась. Теперь перед девушкой был Винсент Торп, точивший нож на одной из башен школы. Он походил на маньяка или серийного убийцу, что жаждал мести: с озверевшим взглядом наблюдал за всей этой картиной и, когда незнакомец оказывается практически под башней, спрыгнул и побежал за жертвой. Его окровавленное левое плечо совсем не мешало ему.       — Держи…       Снова потемнение в глазах… незавершённое видение, и отдалённо послышался голос Синклер:       — Уэнсдей! Ты меня слышишь? — трясла подругу Энид. — Уэнсдей?!       Девушка медленно вернула голову в исходное положение, открыла глаза и повернулась к свету окна. Неспешно начало возвращаться её сознание.       — Уэнсдей, — облегчённо вздохнула волчица. — Опять видения?       — Кто в последний раз заходил к нам в комнату? — перебила подругу Уэнсдей с озабоченным взглядом.       — Что? — недоумевала Синклер. — Тебе плохо?       — Я задала вопрос, Энид! — грубо отрезала Уэнсдей.       — В последний раз…— вспоминала она — Йоко.       Аддамс резко подскочила и начала рыться в своём столе, будто потеряла что-то очень ценное. Она проверяла каждую полку. И этому было объяснение: в одном из ящиков был тайный отсек, в котором хранился ключ от печатной машинки. Его не было, как и книги, что была спрятана на дне. Девушка выкрала эту книгу с дядей Фестером, но даже он не знал, где она обитала после. Несколько минут Уэнсдей стояла в ступоре.       — Уэнсдей, — вновь окликнула её подруга. — Что происходит?       — Кто-то выкрал мою книгу. — грубо ответила Уэнсдей. — Йоко стоило бы быть аккуратнее, мало ли, что я могу сделать…       — Ты же не считаешь, что это она взяла книгу? Я была с ней тут всё время и никуда не уходила. — Энид окликнула друга: — Вещь, подтверди!       Вещь, как всегда, начал показывать жесты, подтверждая слова девушки.       Уэнсдей с осуждением посмотрела на друзей, зная, что больше не сможет хранить тайные вещи рядом с собой. Она направилась к выходу, но её остановило то, что Энид дёрнула подругу за локоть.       — Мисс Аддамс, — обратилась к подруге девушка с очень серьёзным видом. — Вы не выйдете из этой комнаты, пока не испробуете наш полный пакет услуг!       — Энид, ты работаешь палачом? У них всего одна услуга. — съязвила Уэнсдей.       — Нет! — возразила Синклер. — Мы с Вещью уже готовы к дискотеке, а вот ты — нет. И мы с удовольствием займёмся твоей подготовкой! — улыбалась она.       — Я не собираюсь туда идти, а тем более — наряжаться! — холодно ответила Уэнсдей.       — Но… мы же договорились! — стала возмущаться Энид.       Вещь привлёк к себе внимание щелчком и стал угрожать Аддамс. Она поняла, что при её отказе спокойной жизни придет конец, если не соизволит принять помощь друзей, поэтому пришлось снизойти до этой пытки.       Улыбку на лице Энид можно было сравнить со светом солнца: такая же яркая и противная. Уэнсдей иной раз приходилось отворачиваться от волчицы, чтобы дать своим глазам, и так замученным длинной чёлкой, отдохнуть. Это вызывало немало проблем для Синклер. Сначала, она по привычке взяла розовые тени, но увидев реакцию Уэнсдей, скривила лицо и начала подбирать для подруги более тёмные тона.       В это время Вещь работал над маникюром, что тоже было очень важно, по словам волчицы.