Не безразличен (Ксавье и Уэнсдей)

      После долгих и интригующих событий, произошедших в глухих лесах, Уэнсдей ощущала физическое и эмоциональное истощение. Наконец-то она вернулась в уютную обстановку академии, и это было как спокойствие после бури. С каждым тяжелым шагом она была ближе к своей комнате, которая приветливо предлагала ей заслуженный отдых.       Войдя, ясновидящая почувствовала волну облегчения. Её постель уже терпеливо готовилась принять уставшее тело. Девушка мечтала о том, чтобы просто лечь спать и забыть о всех тревогах и опасностях, которые её окружали в последнее время. Но, когда Аддамс уже почти расслабилась, звук открывающейся двери разорвал тишину, из-за чего проснулась Энид.       Уэнсдей поняла, что отдых придётся немного отложить. Она обратила внимание на Синклер, которая проснулась, и теперь с интересом смотрела на подругу.       — Где ты была?! — сонно спросила волчица, приподнявшись на локтях и посмотрев на соседку.       — В лесу. Спи. — сухо ответила писательница, переодеваясь в ночнушку.       — В лесу? И что же ты там делала, не потрудишься объяснить? И почему у тебя грязная одежда?! — с тревогой спросила Энид.       — Не важно. — грубо ответила Аддамс и легла в кровать.       — Не важно? Ты посреди ночи встала и ушла в лес с Вещью, а потом возвращаешься через пару часов в грязной одежде и говоришь, что это не важно?! — возмущённо спросила Синклер, проснувшись уже полностью. Руки почти тряслись от волнения.       — Я же сказала. А теперь не мешай мне спать, я устала. И если задашь хотя бы один вопрос, я заставлю тебя уснуть навечно, — всё так же грубо отвечала девушка, и плавным движением отвернувшись к стенке, почти моментально уснула.       Фыркнув, волчица посмотрела на Вещь, и тот, убедившись, что хозяйка спит, забрался на кровать к Синклер и начал рассказывать всю историю.

***

      Утром Уэнсдей проснулась с огромным любопытством. Она была настолько заинтересована в загадочном Даниле и его татуировках, что не могла отложить это дело. Даже не заглядывая на завтрак, она решила сразу же отправиться в кабинет директрисы, чтобы разузнать больше информации. Вооружившись этими мыслями и впечатлениями, ясновидящая постучалась.       Дверь кабинета скрипнула, и перед ней появилась Лариса.       — Войдите! — разрешила она, — А, мисс Аддамс. Вы что-то хотели?       Уимс прошла за свой письменный стол и мило улыбнулась девушке. Писательница впервые заметила, что на стенах висели фотографии и картины, явно рассказывающие историю Невермора. Она не могла не удивиться тому, как директриса успела собрать все эти ценные артефакты. "И где она их находит?" - подумала ученица. Фотографии показывали различные моменты из жизни школы, начиная от её основания и заканчивая недавними достижениями студентов. Картины, в свою очередь, величественно изображали знаковые события, символы и личности, связанные с историей этого учебного заведения.       Сдержанность девушки поражает, ведь никто из её родственников, даже самых знаменитых, не смог бы не скривиться, увидев столько довольных лиц. Ясновидящей удалось сохранить ту выдержку, которая не позволяет выдать что-то недопустимое в стенах школы. Тошнотный приступ от всех этих потрясающих произведений искусства, в которых запечатлены мгновения прошлого школы, вызывал кучу неприятных ощущений. Ей это определенно нравится. Но ученица задумалась о том, сколько работы и энергии ушло на сбор и создание этой коллекции. Каждая фотография и картина были свидетелями истории прошлого школы, они вместе рассказывали о её богатом наследии и значимости. Она чувствовала, что готова раскрыть все секреты этого места.       — Да, миссис Уимс. — немного помедлив, ответила ясновидящая. — Я бы хотела знать, кто этот новенький, что приехал к нам вчера. Он ведь вчера приехал, если я не ошибаюсь?       Глубоко задумавшись, мрачная фигура по имени Уэнсдей, со своими тёмными глазами, проронила эти слова, словно шёпот из забытых теней. Её вопрос, пронизанный зловещей неопределенностью, задетый как ножом, искал ответа во мраке прошлого. Она спросила о новом «пришельце», который, по её ощущениям, принес с собой подозрительные тайны и недавно прибыл в этот мрачный уголок мира. Словно исполняя свою роль, Лариса смотрела лишь поверхностно, чтобы не возбудить подозрений в своём крохотном внутреннем мире, осторожно пыталась спрятать свои истинные предположения. Аддамс тщательно фильтровала свою речь, хоть и оставила несколько колкостей, присущих её возрасту и сотканных из тёмных нитей расследования, чтобы не попасться на глаза директрисе Уимс. Никто не должен был догадаться о том, что она уже переступила черту в мире тайн и загадок.       — О ком вы? Вчера к нам поступили двое. — с былой улыбкой отвечала она — Дэйв Смит и Данил Распутин. Они оба живут в одной комнате с Ксавьером Торпом.       — Как вы сказали? Данил Распутин? — переспросила Уэнсдей, и быстро поняла, кто есть кто.       — Да, пусть вас не смущает его имя и фамилия. Он русский.       Аддамс сосредоточенно слушала каждое слово, произнесённое директрисой, осознавая, что это может помочь ей разгадать сложную головоломку.       — Да, я уже поняла это. И у него же есть татуировка на запястье, в форме странного знака, и ниже ещё одна? Вот такая...       Ясновидящая, обладающая удивительной серьёзностью и талантом, решилась воссоздать этот, непонятный ей рисунок. Даже не спрашивая разрешения, девушка взяла листок бумаги и карандаш, а затем принялась по памяти рисовать татуировку с запястья Данила. Она отнеслась к этому процессу с полной отдачей и преданностью. Каждая черта, каждая деталь были воспроизведены с долей исключительной точности и аккуратности.       Однако, даже сноб-элитист не смог бы упрекнуть её за плохо поставленную руку. Не имея ни капли снобизма или элитарности, даже он не мог упустить возможность похвалить Аддамс за этот потрясающий акт творчества.       С гордостью и радостью, выраженными на каменном лице, девушка рассматривала свой рисунок. Она осознавала, что смогла воссоздать точную копию татуировки. Это было не только подтверждением её успеха в художественных способностях, но и проявлением собственной силы, что необходимо для воспроизведения искусства в жизни.       Таким образом, этот рисунок стал символом смелости и «творческой» самореализации. Уэнсдей перевернула лист, передавая его директрисе.       — Да, именно такая татуировка. А зачем вы спрашиваете? — ответила Лариса.       В этот момент любая неверная фраза, сказанная девушкой, могла вызвать недоверие и привести к некоторым трудностям в этой ситуации. Аддамс понимала, что её слова должны быть хорошо и внимательно обдуманы, прежде чем залетят в уши Уимс.       Осознавая всю важность ситуации, она решила осторожно продолжить разговор, чтобы узнать больше о Даниле и его способностях. Стараясь не нарушить хрупкое равновесие, существовавшее сейчас.       — Хочу познакомиться с ним поближе. — соврала Аддамс, понимая, что это может быть ключом к решению загадки — И ещё вопрос: зачем он приехал сюда? Какие у него способности?       — Он рассказывал, что умеет исцелять раны, и хочет развить свои способности здесь. — пожала плечами директор, что говорит о сомнениях в его утверждениях.        Прямой ответ: подёргивание глаз и скрещенные руки на столе, складываются в замок, отправляя сигнал Уэнсдей о том, что Уимс намеренно обманывает её. Вероятно, директриса поверила в эту нелепость о целителе, но Аддамс, которая с пяти лет играет в русскую рулетку со своим отцом, никогда не поверит в эту глупость.       «Целитель? Ну-ну. Ври больше, Распутин. Я вскрою правду о тебе так же быстро, как и твоё тело. Но почему же его фамилия мне кажется такой знакомой?» — подумала Уэнсдей, и молча вышла из кабинета.       Закончив разговор с директрисой, она решила продолжить своё расследование. С головой полной вопросов о Даниле, Уэнсдей направилась в библиотеку, надеясь найти ответы в книгах.       Прогуливаясь между рядами книжных полок, Уэнсдей устремила свой взгляд на сборник историй о преступниках и криминале, связанные с Россией. Однако, несмотря на свои усилия, она не нашла ничего подходящего. Её разочарование было ощутимо, но скорее сдастся Распутин, чем одна из семейки Аддамс.       Девушка решила попытать удачу в библиотеке Белладонны. Вспомнив предыдущий случай, когда она нашла там книгу, которая помогла ей покончить с Крэкстоуном и поместить Хайда в психиатрическую лечебницу, она ощутила надежду вновь обрести ключ к разгадке. В её глазах горел огонь настойчивости и решимости, она была готова сделать всё, чтобы раскрыть тайну фамилии Данила и разоблачить его.       Сердце Уэнсдей по-прежнему оставалось на месте, поскольку она понимала, что каждый шаг приближает её к истине. Она вооружилась уверенностью и решимостью и направилась в библиотеку Белладонны, где её ожидала новая глава этого расследования.       Аддамс оказалась перед величественной архитектурой Академии, где возвышалась статуя великого Алана Эдгара По. Казалось, время замирало вокруг этого места, будто бы оно обладало своей собственной историей и жизнью.       Не колеблясь, девушка подняла руку на уровень глаз и, сделав несколько щелчков пальцами, как заклинание, перед её глазами открылся проход. Всё вокруг окутала мистическая атмосфера, словно секреты столетий и живая магия пробуждались перед ней.       Спустившись по старинной железной лестнице, Уэнсдей оказалась в библиотеке Белладонны. Темные стеллажи, покрытые пылью времени, приветствовали её.       Среди этой атмосферной обстановки Уэнсдей обнаружила ряды книг, размещённых на них. Она пристально вгляделась в каждую обложку, пытаясь понять, что эти страницы могут ей рассказать. Вещь был рядом и помогал ей пройтись по морю знаний, перерывая множество книг.       В этом месте казалось, что на каждой странице живёт своя самобытная история, и Уэнсдей была готова разоблачить каждую из них. Так, в окружении древних книг и магии, она продолжала своё путешествие, раскрывая тайны прошлого и открывая новые горизонты знания.       Спустя более трёх часов упорных поисков, все усилия оказались ни к чему. Результаты разочаровывали, и девушка почувствовала гнетущее отвращение к самой себе. В принципе, ничего необычного, так как неудача порой вызывала такие эмоции. Вещь спрыгнул с последней полки, которую удалось проверить, и используя азбуку Морзе, сказал ей: «Неужели здесь ничего нет?».       — Не начинай. — отрезала Аддамс, снова окинув тусклое помещение взглядом. — Сама ожидала большего.       Подойдя к столу, девушка обратила внимание на портрет, который висел над ним. В прошлом семестре именно за ним она нашла книгу теней. Взяв свой рюкзак, она была готова уходить, однако Вещь оставался на месте. Уэнсдей неохотно обернулась и вопросительно посмотрела на пальцеобразного друга, но тот по-прежнему не двигался. Не понимая, чего он хочет, Аддамс снова собралась выйти из помещения, но тут Вещь залез к одному из портретов, заставив Уэнсдей задуматься. Не оборачиваясь, девушка знала, к какой именно фотографии он подполз…       На портрете, были изображены родители девушки — её мать и отец в их школьные годы. Они выглядели очень высокомерными и влиятельными, что вызывало у Уэнсдей ещё большее отвращение к своей семье. Самодовольная мать Уэнсдей смотрела на неё свысока, даже на портрете, и наслаждалась этим. Однако, девушка заметила, что её друг указывал не на Мортишу Аддамс, мать Уэнсдей, а на её супруга — Гомеса. Но что могло означать этот жест от Вещи? Скоро всё становится ясно, когда рукообразное существо напоминает ей о её же родственнике, который провёл прошлый семестр вместе с ней, сумел сбежать из плена в тибетском монастыре и украл самую абсурдную машину, какую только можно представить. Да, Вещь говорил о брате Гомеса Аддамса — дядюшке Фестере.       Вдруг приятель снова зашевелился, забрался на стол и скинул журнал с достопримечательностями одного из русских регионов, который должен был напомнить девушке ещё об одном немаловажном факте.        «Вспомни, с кем ты ездила в Россию?» — жестами сказал Вещь.       Девушка отвела мертвенный взгляд на пол, улыбаясь своим воспоминаниям. Ведь именно дядя Фестер на прошлый Хэллоуин с ужасным грохотом и кучей отвратительного мармелада приехал в особняк Аддамсов и предложил любимой племяннице отправиться вместе с ним в Россию. Конечно же, он предлагал отправиться в путешествие всей семейке, но как известно, только рожденную в пятницу тринадцатого соблазняло подобное безумство. К тому же, внезапное появление таинственного родственника избавило девушку от нескольких месяцев удовольствия наблюдать за домочадцами, которые за пятнадцать лет успели сильно потрепать ей мозги. Желание видеть их давно сошло на «нет». Уэнсдей проводила бесконечные часы в своей комнате, размышляя о том, насколько жалким оказалось её положение. Несколько раз она задумывалась о побеге, о бегстве от этой головокружительной сети владения и богатства, которая так неестественно окутывала каждый аспект её жизни.       Но, несмотря на всю пытливость своего ума, Аддамс знала, что в её будущем замысле есть препятствия, которые требовали мудрой оценки. Через несколько десятков лет ей обещали положительное наследство, которое могло перевернуть её жизнь. Нельзя отказываться от такой подачки. Но даже её эгоистичная натура иногда задумывалась о Паксли, которому в случае ухода девушки достался бы особняк. Не хотелось бы убивать единственного брата, что добровольно стал её жертвой, появившись на свет. Разве он вообще захотел бы иметь такое огромное состояние? Она верила, что нет.       В итоге: Уэнсдей ничуть не пожалела, что поддалась порыву и посетила глухую деревушку без света, воды и электричества. Всё — как дома. Единственное, по чему она скучала — пытки. С этим было тяжело, дядюшка не так остро реагировал на выходки племянницы. Но девушке всё-таки удалось найти компанию совершенно неожиданного рода.       Во время одной из своих прогулок по окрестностям она встретила медведя. Именно с ним Уэнсдей провела полтора месяца в спячке.       — Дядя Фестер, точно! — неожиданно воскликнула тёмноволосая.        «А что он знает о России?» — продолжал Вещь, подводя хозяйку к правильной мысли.       — Всех изгоев, один из них предложил ему тот «уютный» домик в Сибири. — вспоминала она — Дядя Фестер слишком разговорчивый, и впервые я благодарна ему за это. В прошлый раз он что-то рассказывал об Ольге Молоковой. Возможно, он что-то знает и про Распутина. — подытожила Аддамс.       Довольная полученной информацией, девушка посадила на плечо Вещь и вышла из библиотеки Белладонны, отправившись на уроки. Её тешила мысль о том, что она пропустила естествознание, ведь на дух не переносила вежливости преподавателя. Однако следующим уроком была биология, с которой у Уэнсдей были связаны не самые приятные воспоминания.       Чёрноглазая вернулась в академию, спеша на занятия. Её ноги быстрыми шагами проносились по знакомым коридорам, но в этот раз ей предстояло пройти по одному из самых отдаленных и мрачных. Именно здесь часто обитали вампиры, любящие собираться в тени и тайно обсуждать свои мелкие заговоры. Как интересно наблюдать за ними из-за угла, точа осиновые колы в случае раскрытия.       Юная писательница не испытывала страха перед этими существами, ведь академия была вторым домом, и она знала каждый уголок этого места. И всё же, сердце её билось немного быстрее, когда она ступала по пустым коридорам, наполненным лишь тусклым светом из редких вышивных окон.       Наконец, она оказалась перед высокими дверьми аудитории. Войдя внутрь, Аддамс смотрела с презрением на всё вокруг. Это не был самый уютный или привлекательный кабинет в академии, но это её место, где она получала знания и развивала своё мастерство.       Учебное пособие было уже давно изношено и не отвечало современным требованиям. Но не в этот раз: на столе лежал новый учебник, доставленный всего несколькими минутами ранее. Уэнсдей машинально пробежала глазами по его страницам, видя знакомые заголовки и новые интересные материалы, которые ей предстояло исследовать и усвоить.       Звонок прервал её размышления, напоминая о пришедшем времени. Учитель побуждал всех учащихся вернуться на свои места, и Аддамс осторожно опустилась на стул за первой партой. Её ожидал ещё один насыщенный учебный день, полный новых пыток. Но она была готова — готова пройти через все эти вызовы, чтобы добиться своей мечты — стать великим писателем.       — Итак, — протянул преподаватель — Сегодня мы будем изучать анатомию горгон. Откройте страницу восемьдесят два и запишите определение слова «Горгона». Горгоны — это мифические существа из древнегреческой мифологии, известные своей уникальной анатомией. Одна из самых известных горгон — Медуза.       Девушку заинтересовал шум, который активно доносился со второй парты. Она не изменяя положение головы, перевела взгляд, но так и не смогла разглядеть источник звука. Вскоре юная писательница почувствовала на себе тяжелый взгляд, который будто хотел проникнуть в самые глубины её души. Как хорошо, что не одна барби не выдержит содержимого рождённой в пятницу тринадцатого.       — Эй, Уэнсдей, — прошептала Синклер, легко постукивая по плечу девушки. — Где ты опять пропадала? — спросила она с явным негодованием.       Аддамс поняла, что Энид не успокоится, и осознала, что именно она стала причиной этого шума. Но Уэнсдей по-прежнему оставалась неподвижной словно статуя, зная, что расспросы соседки могут продолжиться.       — Уэнсдей! — снова вскрикнула Энид, повысив свой голос.       Лицо Аддамс по-прежнему выражало равнодушие к происходящему, она явно умеет порождать бешенство у людей.       Но Синклер не планировала сдаваться, ведь все знали о её любопытстве. Частенько Энид удавалось уламывать Вещь на то, чтобы он рассказывал о тайных приключениях Уэнсдей, но и так ясно, что пальцеобразный друг не всегда в силах противостоять натиску своей хозяйки. Девушка вновь пыталась обратить внимание подруги на себя, начав кидать ей бумажки в затылок. Одна из таких полетела в Аддамс со словами:       — Уэнсдей Аддамс, не делай вид, что ты меня не слышишь!       Но и эта выходка не осталась безнаказанной.       — Мисс Синклер, — быстро обернулся преподаватель, пристально смотря на волчицу — Как я поняла, вы хорошо усвоили тему занятия, разрешая себе беседовать с мисс Аддамс? Лично мне кажется, что она этого не желает.       Мертвенный взгляд Уэнсдей, что поднялся на учителя, в этот раз излучал благодарность за вмешательство в малоприятную пытку. На её лице появилась еле заметная ухмылка тому, что Энид наконец-то успокоили.       — Ну, что ж, — прервав затянувшееся молчание, произнесла женщина — Мисс Синклер, расскажите нам об анатомии горгон.       Энид встала из-за парты и, опустив взгляд вниз, не смогла вымолвить ни слова. Она чувствовала себя, как запертая в клетке птица, потерявшая способность летать. Её сердце забилось громче, что уловил тонкий слух Уэнсдей, и руки начали дрожать. Аддамс по началу думала о том, чтобы помочь подруге, но вскоре вспомнила о сладости мести, которую можно было преподнести в виде упоминаний об этом уроке. Опустив глаза, Синклер обнаружила свои сжатые кулаки и нервно поцарапала ногтями по столу.       — Очень жаль, Энид. — со вздохом произнёс учитель — Садитесь.       В помещении академии внезапно наступило напряженное и незаметное перешептывание. Многие студенты были поражены внезапностью происшедшего. Уэнсдей, в свою очередь, недовольно бросила презрительный взгляд на нескольких из своих товарищей по учебе. Необычайно быстрое осуждение и бесконечные разговоры об успеваемости Энид вызвали глубокое удивление у девушки. Этот инцидент ярко подчеркнул ей, что издевательство под названием «Невермор» не только не помогает выходцам из меньшинств, а также способствует ещё большему преследованию тех, кто не соответствует установленным стандартам и стереотипам. Одно неверное движение и всё, что ты так долго выстраивал — рухнет. Возможно, то же самое произошло с бывшим учеником академии, с которым беспощадно разделался Хайд ещё в начале учебного года.       — Итак, — прервала обсуждение женщина, видя смущение и удивление Синклер — Начнём с их внешнего вида. Изначально Горгоны были изображены как женщины с прекрасными чертами лица, но с темными крылатыми змеиными волосами, которые были их главной особенностью. Эти волосы были жёсткими и гибкими, похожими на настоящие змеи. Они обвивались вокруг головы горгоны и создавали завораживающий образ, который, как говорят, мог превращать людей в камень.       — Не только говорят… — послышалось с последних парт, но ученики старались не обращать внимание на выкрикнувшего.       — Продолжим с анатомией их лица. — повысила голос преподаватель — У горгон были красивые и сложные черты лица, но их глаза отличались от обычных. Они были ярко-красного цвета и имели неземное свечение. Глаза горгоны считались очень мощными и способными опутывать своей магией. К сожалению, эта способность была утрачена, очень редко можно встретить представителя этого рода с подобным цветом глаз.        «И как Энид могла не знать таких элементарных вещей о своём парне?» — думала Уэнсдей, продолжая слушать учителя.       — Аякс, — окликнул парня один из студентов — А ты у нас оказывается не такой уж и редкий! — засмеялся он.       Этот хохот подловила половина студентов, которые не отличались особым умом. Уэнсдей не любила подобный юмор, а Петрополус не хотел начинать конфликт, но и отмалчиваться не было смысла.       — А ты клыки у оборотней одолжил или по дороге нашёл? Ты смотри, лишних мозгов тебе никто не подарит — съязвил он.       Странный восклик эхом отдавался по помещению. Некой дерзости от Аякса не ожидал никто. Даже его подружка Синклер, что пыталась сдерживать слёзы из-за провала в учёбе, невольно всхлипнула, услышав язвительный тон юноши.       С небольшой злобой парень отвечал:       — Я хоть сам себя в камень не превращал.       И снова Петропулюса зацепили за больное. Это был низкий поступок, учитывая то, что для Аякса такой склад жизни был весьма неудовлетворительным. Напоминать о неудачах в стенах академии любили, но всё же «Невермор» кое-чему научил девушку.       — Сказал тот, кого можно убить палочкой — вмешалась Уэнсдей, не в силах больше сдерживать себя.       И снова это странное эхо… невыносимое смятение толпы раздражало девушку. Но она знала свою правоту в том, что любого вампира можно убить одной острой «занозой». Иронично, правда?       Несмотря на натянутые отношения, друзья продолжали беседу. Уэнсдей была известна своей прямотой, особенно когда дело касалось моральных принципов. Она не считала себя выдающейся интеллектуально, но стремилась выстраивать свою жизнь на основе принципов справедливости и этики.       В то время Петрополус был известен своим чувством юмора и остроумием, которое редко можно наблюдать у горгон. Однако, он понимал, что его шутки могут обидеть других, особенно если те не разделяют его взглядов или не обладают особым интеллектом. Вместо того, чтобы погрузиться в конфликт, Аякс решил прокомментировать ситуацию с иронией.       Их разговор вызвал непонимание среди присутствующих. Чьи-то голоса жалобно отражались стенами помещения, создавая впечатление странного эха. Беспокойство и недовольство проходили через толпу, привлекая Уэнсдей. Она задавалась вопросом, что могло привести к такому необычному явлению.       Смертельное ожидание начало поглощать всех присутствующих. Раздражение и страх смешались в атмосфере помещения. Нетерпение росло, как будто невидимая нить тянула каждого человека, заставляя их волноваться и заглядывать за каждый угол. Лишь одному обучающемуся удалось сохранить былой покой. Он тихо сидел за партой, положив голову на руки, что были перекрещены за столом. Неужели брюнету удалось уснуть в такой обстановке? Несомненно, новенькие иногда выдают что-то глупое и нелепое по неопытности, но Дэйву Смиту удалось обойти всех их, заснув на уроке. Ну… или почти всех.       Внезапно, толпа взорвалась. Шум, охвативший всю аудиторию, был просто оглушительным.       Зал разделился на две половины: ту, что была целиком и полностью отдана Уэнсдей и считала насмешки над Энид и Аяксом нелепыми, и ту, что защищала позицию вампира. Между криками и шумом раздались зловещие смех и восклицания. Толпа, словно овладевшая безумием, создала свой собственный хаос. Аддамс чувствовала эмоции каждого, и это сильно разыграло в ней аппетит. Человечину она не ела относительно давно, но почему бы не привезти домой такой сувенир?       Будто бы прочитав мысли девушки, учитель, что всё это время растерянно наблюдал за студентами, вдруг оживился и проговорил:       — Прекратите! Что вы тут устроили?       Толпа, снова загадочно улыбаясь, остановилась и повернулась к учителю. Их глаза были исполнены безумия и ожидания. Что они могут ответить? Ведь они были совершенно потеряны в этом хаосе. Преподаватель прошел сквозь толпу, сделал глубокий вдох и начал говорить с тех самых слов, которые должны были стать стержнем их жизней:       — Друзья! Мы все должны вернуться к порядку. Это необходимо для нашего собственного блага. Мы не можем прятаться в этом безумии иррациональности! Мы должны найти ответы на свои вопросы и восстановить смысл и понимание в нашей жизни. Неважно кто вы: вампир, оборотень, мы все едины и должны держаться друг за друга!       Слова учителя зазвучали громко в сознании каждого присутствующего. В их сердцах начало возникать понимание, что это была критическая точка в их судьбах. Они смотрели друг на друга, ощущая взаимную поддержку и становясь сильнее вместе. Аякс посмотрел на возлюбленную, мысленно поддерживая её.       Учитель продолжала вдохновлять их словами, которые откликались в глубине души каждого ученика. Его голос звучал с такой силой и авторитетом, что его слова проникали сквозь мгновенные сомнения и страхи. Толпа уже не казалась безумной, а превратилась в единую сущность, в которой каждый нашёл своё место и предназначение.       «Что такое?»— подумала Уэнсдей, изгибая бровь, и тут же боковым зрением заметила спящего Дэйва, которому никак не мешал гул в классе.       И правда, в повиновении студентов определенно была некая загадочность. Неужели слова преподавателя и правда смогли проникнуть в сознание каждого ученика и достучаться до него? Аддамс заглянула под парту, почувствовав лёгкое постукивание по ноге. Её рукообразный приятель имел достаточное представление о мыслях девушки, поэтому не упустил возможности помочь ей с этой головоломкой. Пока женщина, которая продолжала воодушевлять учеников, расхаживала по кабинету, Вещь спокойно пробрался за стол преподавателя и начал рыться в её сумке.       Уже через минуту он вылез из неё со странной коробочкой, не больше спичечного коробка. Подползши к хозяйке, Вещь забрался к ней на колени, отдав заветный коробок и вновь скрывшись в чёрном рюкзаке.       Уэнсдей стала рассматривать эту незначительную вещицу на своём столе, пока не заметила, что она открывается. Постепенно, ей стало ясно, что эта загадочная штучка — коробочка для линз. Но то, что произошло далее, внезапно привлекло её внимание. В этот самый момент, разум девушки пронзило осознание: история, которая раскрылась перед её глазами, была необычайно быстрой и неожиданной. Из этого было понятно, что их преподаватель — Сирена. Но вот загадка: почему именно миссис Филчер, их преподаватель, вызывала столь быстрое послушание усилием на учеников, в то время как Уэнсдей не поддавалась её чарам? Это было непостижимо для Уэнсдей, чьё неповиновение и независимость встречались с этими загадочными преподавательскими чарами. И не менее интересным было то, зачем учитель скрывает своё происхождение.       — Итак, — вернулась к теме урока Филчер, — Перейдём к самому удивительному аспекту анатомии горгон — их змеиным телам. Вместо ног у горгон росли змеиные хвосты, которые заменяли традиционные нижние конечности. Они были длинными, гибкими и покрытыми чешуёй, похожей на ту, которую имели настоящие змеи. Эта хитрость позволяла горгонам двигаться ловко и бесшумно, в то время как враги были ошеломлены их необычным телосложением. Кроме того, горгоны обладали острыми клыками и языками, которые также были похожи на языки змей. Их кожа была прочной, служила защитой от ударов и атак. Но многие из этих способностей были утрачены с приходом технологий и других развитий цивилизации. Их змеиные волосы, яркие глаза, змеиные хвосты и чешуйчатая кожа делали их узнаваемыми и завораживающими существами, которые вошли в мифологию и искусство наряду с другими мифическими существами.       Кое-как отсидев урок по анатомии горгон, Уэнсдей вышла из класса в голове придумывая план, как связаться с дядей Фестером. По-началу она хотела позвонить родственнику, но понимая, что у него может не оказаться под рукой телефона или компьютера, а хрустальный шар был только у родителей, девушка решила применить самый действенный по её мнению способ — отправить дяде письмо.       Уэнсдей поднялась по лестнице в свою комнату, полную многообразия предметов и вещей. С размахом бросив тяжелый рюкзак на кровать, она облегченно вздохнула и расслабилась. Однако, перед тем как юная писательница успела привести мысли в порядок и приступить к выполнению своих дел, из-под рюкзака высунулась маленькая сущность, известная как Вещь. С нежностью и преданностью, присущей только этому странному существу, Вещь аккуратно подошёл к хозяйке, которая уже достала старую печатную машинку.       Пока Энид, соседка девушки, ещё не успела подняться в комнату, Аддамс уселась на стул, готовая приступить к осуществлению задуманного. А рукообразный приятель решил исполнить ещё одну маленькую роль — подойти к старому магнитофону, который всегда помогал хозяйке сосредоточиться, и включить мелодию, которая вдохновляла её на написание.       В глухом помещении, пронизанным тяжелой атмосферой, всё вокруг было погружено во мрак и безжизненность. Что очень вдохновляло Аддамс. От каждого движения девушки витало ощущение глубокой печали и отчаяния. Её пальцы легко скользили по клавишам, оставляя на бумаге следы чернил. Вокруг неё царила тишина, лишь слабый щелчок кнопок и звук тяжёлых рычажков нарушали эту гармонию.       Рядом со своим рукообразным приятелем, который всегда был рядом, она погружалась в мир слов и мыслей. Он с интересом наблюдал за каждым движением хозяйки, видя, как она воплощает свои идеи на бумаге. Вещь всегда был молчаливым свидетелем её страданий, словно зловещий надзиратель, непреклонно следящий за творческим процессом.       Письмо, которое создавала Уэнсдей, было направлено далеко, в далёкую страну — Россию. Оно было адресовано дядюшке Фестеру, который уже некоторое время пребывал там. Сообщение Аддамс было наполнено горечью и отчаянием, скрытыми в неоднозначных фразах. Оно медленно и мрачно набиралось на бумаге. Каждое слово, каждая точка становились каплями тёмного яда, которым была пропитана девушка. Это послание было надеждой на поддержку, на то, что дядюшка Фестер сможет улыбнуться и помочь расследованию, узнав о том, что племянница думает о нём и ценит его. Была ли в этом послании любовь или просто желание воспользоваться родственником — оставалось в тумане.       И вот, когда письмо было окончено, оно лежало перед Уэнсдей, словно предвестник грядущих несчастий — такое же прекрасное. Ясновидящая передала послание другу, что уже через минуту отправился на почту, зная, что скоро оно отправится в своё мрачное путешествие в Россию, к дядюшке Фестеру.