***
Быстрые бесслышные шаги заполнили просторы академии. Казалось, что девушка была единственной, кто нарушал утренний покой в «Неверморе». Она решительно куда-то направлялась, как всегда, взяв с собой пальцеобразного друга. Вещь спокойно сидел на левом плече Уэнсдей, словно верный помощник, околдованный чарами ведьмы. На улице ни единой души — девушку переполняло прекрасное ощущение, будто все сдохли. Именно за это Аддамс любила раннее утро. И пальцеобразный приятель полностью поддерживал в этом подругу (и вовсе не потому, что недосып делал его кожу бледнее). Но Уэнсдей было неважно, почему Вещь составлял ей компанию в утренней прогулке. Аддамс просто не желала вдаваться в подробности. Выйти за территорию академии — преступление. Уимс посадила бы на кол каждого, кто осмелился нарушать её правила. Но к сожалению (или даже к счастью) эти особые меры предосторожности распространялись только на Уэнсдей. Директриса ещё не пронюхала о недавней вылазке подопечной, и Аддамс решила повторить это развлечение. Она всегда испытывала острую необходимость нарушать установленные правила. Их строгость и наказания вызывали у неё лишь азарт и желание бросить вызов авторитетам. Лес ещё был окутан мантией сна, когда Аддамс решила совершить этот запретный прогул. Она знала, что в случае пойманной нарушительницы ее ждало наказание, но именно это добавляло остроты ее плану. Как говорится, кто не рискует, тот не пьёт шампанского. В случае девушки — крови Ларисы. Уэнсдей оставила пределы «Невермора» позади, отправившись в лес, в поисках интересных находок. Темнота и небольшие просветы обволакивали Аддамс как покров, а существа, обитавшие в этом мире, слегка дрожали перед ней. Они чувствовали потустороннюю энергию, которая окутывала ее каждым шагом. Она впитывала в себя эти ощущения, жаждала новых знаний и расчленений. Возможно, девушке даже удалось бы пополнить свою коллекцию диковинных экспонатов, в виде передавленной белки или редкого паука. В общем, тёплые февральские деньки могли принести Уэнсдей те ещё приключения. И она всегда шла к ним навстречу, с распростёртыми объятьями. Тихий шорох не опавшей листвы и мёртвое дыхание девушки были единственными, что придавали лесу жизни. Птицы не так давно покинули эти края, видимо, им не хотелось жить буквально возле «гнезда» изгоев. И многие прекрасно понимали их позицию. На прошлом уроке один из братьев Энид притащил на урок естествознания воробья, предварительно приведя его в «надлежащий» вид и пытаясь напугать новоиспечённого учителя. Это у него вполне получилось, как и вызвать улыбку половины оранжереи. Но остальные скептически отнеслись к поступку одноклассника. Кроме Уэнсдей, разумеется, для неё розыгрыш показался довольно детским. Ей не хватало чего-то масштабного. Мысли о незавершённом расследовании преследовали девушку, поэтому она стала чаще выходить в люди. Это было своеобразной забавой, на которой Аддамс прокручивала все свои мысли, боролась с прошлым и пыталась найти ответы в будущем. Мало тех, кто был бы готов пожертвовать своим сном ради обычной прогулки по лесу. Но для Уэнсдей Аддамс прогулки никогда не были обычными. Она попросту бы не стала тратить время на бесполезное занятие, которое не принесло бы ей никакой выгоды. Лес был замечательным местом для подробного изучения книги «теней». В этот раз девушка более ответственно отнеслась к способам её скрытия от посторонних глаз и держала её ближе к себе. Уэнсдей не знала о том, кто стал похитителем прошлой книги, но по непроверенным данным она смела предполагать, что найдёт книгу у сталкера, который отправлял ей угрожающие сообщения. С тех пор, как она вернулась домой, а после и в «Невермор», Уэнсдей ни разу не включила телефон, за исключением ответа на поздравление Ксавье. Готка уже давно осознала опрометчивость своего поступка. Медиум стал заметно смелее, что показали события, произошедшие в библиотеке. Они вынудили её немного помучаться, но девушка любила пытки. К тому же, внезапная уверенность Торпа дала понять, что теперь вопросов будет намного больше. Прекрасный повод сломать ему пару пальцев. Аддамс бы с удовольствием заставила его молчать, но её методы были на крайний случай. Тем временем девушка подошла к окраине леса, довольно быстро добравшись до реки. Она шла по извилистой тропинке, которая привела ее к границе дремучего убежища. Наконец, она добралась до большого старого дерева. Почти как приветствие, выступающий из-под земли корень приглашал Аддамс на кратковременный отдых. Уставшая, Уэнсдей не медлила и села на этот естественный скамеечный элемент. Прохладный ветерок, играющий в ветвях, обвеял лицо девушки. Закрыв глаза на секунду, она вдохнула полной грудью и расслабилась, на время отпустив всё беспокойство и напряжение. Это был тот момент, когда она осознала, что природа — ее настоящий союзник, тот, кто всегда помогал ей в борьбе с этим алчным миром. Каждый раз, оказываясь в окружении деревьев и реки, она ощущала себя живым существом, будто никогда и не была при смерти. Но её рукообразный приятель вырвал Уэнсдей из размышлений, так как начал настукивать по бревну. Аддамс вновь открыла глаза, бросив мертвенный взгляд на Вещь, но не успев «дослушать» его послание, она переметнула своё внимание на реку. Из глади воды, под редкими лучами утренней зари выглядывало что-то блестящее с переливом из бирюзового в тёмно-синий. Это показалось девушке очень подозрительным и снова кинув короткий взгляд на друга, она вопросительно вздёрнула бровями, после чего вновь обратилась на воду. Течение заиграло новыми красками, когда из-за ветвей голых деревьев показались лучи солнца. А вместе с ними и непоколебимая улыбка на лице выплывающей на поверхность фигуры. Сирена напевала нежную мелодию, пробуждаясь вместе с лесом и его обитателями. Она всё чаще начала появляться над водой, чем заставила Уэнсдей немного изменить местоположение. Девушка хотела остаться незамеченной. И вот, когда сирена уселась на удобный камень и начала «загорать» под редким солнцем, догадки Аддамс подтвердились. Перед ней была никто иная, как Бьянка Барклай. Уэнсдей особо подчеркнула, что в облике сирены одноклассница выглядела намного лучше, нежели в остальные дни. И это вполне могло «подмочить» её репутацию. Такая уж Аддамс… Но внезапный шорох ветвей позади девушки заставил злобную ухмылку сойти с лица хозяйки. Несколько неаккуратных похрустываний земли пробудили дикий интерес, но Уэнсдей не подавала виду. Она не поворачивая головы посмотрела на Вещь, приказав ему не двигаться, после чего резко обернулась и постаралась вывернуть руку оппоненту. Он не успел схватить её за плечо. Аддамс повалила незнакомца на землю, желая обездвижить его и снять шляпу, закрывавшую лицо. Она показалась ей очень знакомой. И пока девушка отвлеклась, мужчина успел скинуть Уэнсдей и встать на ноги. Вещь активно помогал хозяйке, для чего забрался на голову незнакомца и схватил его за лицо, одним пальцем оттягивая щеку. Уэнсдей достала из кармана нож и сделала несколько шагов назад, а незнакомец вдруг произнёс: — Всё, тайм-аут. Ещё чуть-чуть и ты бы погубила родного дядю! — Теряешь хватку. — коротко ответила Уэнсдей, с победной ухмылкой оборачиваясь на Фестера. Вещь вглядывался в лицо «незнакомца», после чего дружески похлопал его по лицу. — И тебе привет, Вещь. — с широкой улыбкой отвечал мужчина, кладя свёрток бумаги в карман и пожимая «руку» своего друга. — Племяшка ещё не свела тебя с ума своими фокусами? — Фокусы не по моей части. Я за научно доказанные факты. — перебила девушка, глядя на родственника. — И пытки. — добавил Фестер, немного посмеиваясь над племянницей. — Нужно ведь как-то развлекаться. — съязвила Уэнсдей. — Молодец! Давненько не видел статей об убийствах в региональных журналах… ты хочешь моего воскрешения? — О чём ты? — Мне нечего читать! Думал, хоть ты порадуешь меня новостями. Я специально заходил в издательство, обшарил все архивы, даже крысу задушил, но не нашёл ни одной статейки об убийствах с нашей фамилией. — разочарованно развёл руками дядя. Некогда повышенный голос Фестера чуть не привлёк внимание Бьянки. Уэнсдей заметила ещё нескольких учеников, что составили компанию Барклай на берегу. Тогда ей пришлось предупредить об этом дядю и вместе с ним уйти подальше от сирен. — Твоя последняя вылазка до отъезда в Россию фигурировала в новостях во всех штатах. Даже в региональный поиск подали. Нам всем не помешало бы взять отпуск. — Именно поэтому я и уехал — дать фору властям. Бедняжки и днём с огнём нас не сыщут! — залился смехом Фестер, его подхватил и Вещь. — Признаю, тебе удалось переплюнуть мой прошлогодний рекорд. — похвалила дядю девушка — Чтобы переплюнуть тебя, мне потребуется как минимум неделя и коробок спичек, сделаю тебе подарок на день рождения. — ухмыльнулась Уэнсдей, скрестив руки на груди. — Ты знаешь толк в ужасных подарках! — заулыбался Фестер, держа за плечи племянницу. Уэнсдей с гордо поднятой головой продолжала: — Мне пора в «Невермор», Уимс повесит и четвертует, если не обнаружит на завтраке. — Надо же было родителям отправлять тебя в эту тюрьму… Правила как на каторге! И убийства наверное по расписанию? — негодовал мужчина. — Верно. — коротко отвесила Аддамс, полностью соглашаясь с дядей. — А теперь за мной. — Как скажешь. — натянув улыбку и посадив на плечо рукообразного приятеля, последовал за племянницей Фестер.***
Девушка открыла дверь сарая и впустила туда дядю Фестера. Он снова осмотрел помещение, вспоминая свой прошлый визит, а Уэнсдей пыталась поймать его взгляд. Поняв, что это бесполезная трата времени, она начала: — Через пару дней приедет Юджин, а до этого постарайся не сжечь его сарай. Пчёл тоже не трогай, у них спячка. Хоть одну не досчитаю, и будешь расплачиваться головой. — Ладно, ладно. Когда я тебя подводил? — развёл руками мужчина. Аддамс проигнорировала вопрос и продолжила: — Постарайся далеко не уходить и ни с кем не общаться! Вернусь через пару часов. — Вся в мать! — усмехнулся Фестер. — Чёрт, я проголодался. — На перерыве сходим в Джеррико. Фестер кивнул со своей фирменной улыбкой, и как только убедился, что Уэнсдей отошла подальше от сарая, сразу же принялся искать еду.***
Пара лёгких движений, и последнее крепление на экипировке было застёгнуто. Уэнсдей схватила последнее, что было ей необходимо — шлем, и отправилась на тренировку. Девушка быстрым шагом добралась до помещения, в котором проходило занятие. Она со скрипом открыла огромные двери тренировочного зала, куда неспешной рекой стекались потоки сонных студентов. Светлое помещение казалось Аддамс огромным — белые колонны по бокам, светлые стены и яркий свет удивительно хорошо сочетались между собой. Прямо сейчас Уэнсдей хотелось закрыть глаза то ли от обилия всего яркого, то ли от осознания того, что ее противником на тренировке будет Ксавье. В центре зала ее однокурсники уже примеряли специальные белые экипировки, готовые к фехтовальным баталиям. И тут, среди тихого шепота и возбуждения, девушка услышала знакомый голос директрисы, которая уже собрала всех учеников вокруг себя. — Это очень важное мероприятие для нашей академии. Ученики, как и в прошлом году, должны показать всё, на что способны. Именно поэтому советую начать подготовку к соревнованиям, которые пройдут на этих выходных, — проговорила Уимс, воодушевляющим тоном. — Простите, директор. — послышалось с левой стороны от входа. — Я правильно поняла, что участие по желанию? — не отводя мертвенный взгляд спросила Аддамс. — Добрый день, мисс Аддамс. — осмотрела ученицу Лариса. — Спешу сообщить вам о том, что участие обязательно, — с былой улыбкой отвечала Уимс. — И это не обсуждается! Уэнсдей с презрением вглядывалась в лицо директрисы, прожигая её взглядом. Но, видимо, Лариса разгадала намерения девушки, и поэтому, пожелав удачи и хорошей тренировки, вышла из зала. –Ну что, так и будешь стоять? Или всё-таки приступим к спаррингу? — Уэнсдей с ухмылкой смотрела на Ксавье, одной рукой облокотившись на колонну слева от нее. –Ну что, так и будешь язвить? Или соизволишь начать поединок? — вызывающе сказал парень, протянув ладонь для пожатия. –Меньше слов, больше дела. — Уэнсдей приняла руку и поприветствовала Ксавье, как того требовали правила. Когда все студенты заняли стойки, послышался возглас судьи, оповещающий о начале поединков. –En garde! Первой сделала выпад Уэнсдей. Ксавье ушел от атаки, развернулся и попытался провести серию ответных уколов, но не вышло. Тактика Аддамс заключалась в постепенном изматывании противника за счет преимущества в ловкости. К концу таймера движения Торпа стали менее поворотливыми и быстрыми. –А друа! — Уэнсдей нанесла первый укол. –Кажется, кто-то теряет хватку? –Вот и проверим, кто. — Воспользовавшись заминкой Аддамс, Ксавье выполнил сложный маневр и коснулся шпагой шеи девушки. –А гош! –Ну что, убедилась? –Альт! –Мы ещё продолжим, — процедила сквозь зубы Уэнсдей. — Даже не сомневайся.***
Через пару часов, когда Уэнсдей наконец вернулась с занятий, открыв дверь она увидела дядю Фестера, руками уплетавшего уже вторую банку мёда из запасов Юджина. — Дядя! Я же сказала! Не трогай тут ничего! — сквозь зубы процедила девушка. — Да будет тебе, Уэнсдей! Я просто очень проголодался, а кроме мёда и пчёл тут ничего не было.— отмахнулся Фестер облизывая пальцы. — Я надеюсь, пчёлы не пострадали? — Пчёлы в порядке, за них не беспокойся. — Учти, дядя… Ты знаешь, что с тобой будет в случае лжи. А теперь мне нужно с тобой поговорить. Мне нужна твоя помощь. — Я всегда к твоим мерзким услугам, племяшка! — прощебетал мужчина, залившись любимой улыбкой. — Кого повесим на этот раз? — Что ты знаешь о Даниле Распутине? — пытливо сказала Аддамс, игнорируя слова родственника. — Мне необязательно знать что-то о человеке, чтобы пырнуть его ножом, Уэнсдей. Или это имеет какое-то отношение к тому, каким способом его стоит убить? Я весь во внимании! — радостно развёл руками Аддамс, присаживаясь на подобие скамейки. Несколько секунд в помещении длилось молчание, и девушка всё же продолжила: — Дядя, мне нужна вся информация о Распутине. Может, ты знаешь кого-то с такой фамилией? — С чего это такой интерес особями мужского пола? Я думал, твоё очернённое сердце не подчинить даже смерти! — Сердца у меня нет, захоронила все воспоминания о нём в Мексике, на последнем семейном празднике. — ровным тоном отвечала Уэнсдей, свысока смотря на Аддамса — Меня интересуют более глубокие темы. Например, существует ли в России род магов, которые проводят ритуалы, для получения татуировок, что они означают, и какие силы дают? — Не понимаю о чём ты, дорогуша. Ни про каких магов России я никогда не слышал, особенно про ритуалы, от которых появляются татуировки… Но про человека с фамилией Распутин я слышал. Уверенность ясновидящей пошатнулась, она отвела мертвенный взгляд в сторону, после чего перевела его на мужчину, презрительно испепеляя его. — Ладно, а как там тётушка Ванда? Ты ведь к ней в Россию уезжал? — пытливо добавила Аддамс, скрестив руки на груди. — Тётушка Ванда? — переспросил Фестер — А, всё ужасно. Жаловалась на холодрыгу, а я сказал ей: «Так не закапывай себя в снегу!» — У тебя есть последняя попытка. — коротко ответила Уэнсдей. — Что? Не угадал? — поджал губу Аддамс, виновато глядя на пол. Девушка несколько раз постучала краем обуви о пол, села на единственный стул и сказала: — Только если ты смог воскресить умершего человека. — Ошибочка вышла, — повернул голову Фестер, коря себя за опрометчивость поступка — У нас слишком много родственников! Ясновидящая закатила глаза, взяла настольную лампу, которой Юджин раньше просвечивал мёд и навела её на дядю. — Где ты был всё это время? — М-м, да много где. Сейчас уже и не вспомню.— растягивал Фестер — Уэнсдей, и убери свет! Я готов выколоть себе глазницы! — Принести иголки? Или сразу ножи? — съязвила девушка — Повторяю ещё раз: где ты был? — неумолимо повторяла Аддамс. — Ладно, ладно, я был недалеко от Джерико, ошивался в лесу! — сдался мужчина — Убери ты лампу уже наконец! — буркнул он, после чего дотронулся до лампочки пальцем, и она взорвалась. Уэнсдей не отрывала глаз от дяди. Она убрала орудие пыток и попыталась достать новое, но Фестер её остановил: — Уэнсдей, помни, тебе же потом меня и хоронить придётся. — Почему ты не уехал?— резко спросила ясновидящая. — Не так уж и часто удаётся понаблюдать за любимой племянницей! К тому же, я думал, что ты была рада увидеть меня в библиотеке, — расплылся в улыбке мужчина. — Жертва исчезла у меня из-под носа, и я подумала о тебе. Должна признать, это было весело, — девушка скрестила руки на груди — Но вопрос не в этом. Как ты обнаружил тайную комнату в библиотеке? — Не обязательно быть гением, чтобы знать, за какой стеной тебя поджидают новые приключения, Уэнсдей. Я искал укрытие, и это место любезно мне его предоставило. — Сколько вещей ты оттуда вынес? — Ни одной. Зачем мне что-то выносить из своего же дома? — А что случилось с твоим старым домом? — спросила Аддамс, пристально глядя на Фестера — Ведь ты остался здесь не просто так, верно? Аддамс сглотнул. Едва докоснувшись до кончика носа он продолжил: — Не играй в детектива, Уэнсдей. Ты прекрасно знаешь ответ на свой вопрос, — приуныл он. — И я хочу услышать это, — пояснила племянница. — Неужели ты решила добить родного дядю? — не унимался Аддамс. — Мои цели менее корыстны. Хочу убедиться в том, что мать добралась и до тебя. — В таком случае, ты права. Она меня презирает. Ещё одной встречи я не переживу, — махнул рукой мужчина. — При общении с ней крови из ушей льётся не меньше, чем от глупых мелодий современных подростков. Это своего рода способность. А теперь я бы хотела вернуться к разговору о Распутине. Что это за человек? — Ты не перестаёшь меня удивлять. Но я пожалуй буду осторожнее с вами. Мало ли, эта «способность» передаётся по женской линии. Само собой придётся тебя убить. — расплылся в улыбке Фестер — Ну что ж, Григорий Ефимович Распутин. Он жил ещё в царское время, и был лучшим другом царя Николая ll, за то что исцелил его сына, царевича Алексея. — Исцелил? Как и от чего? — удивилась Уэнсдей, и вспомнила слова Данила о том, что он целитель. — От гемофилии, Уэнсдей. Царевич Алексей страдал гемофилией, но Григорий исцелил его, несмотря на то, что в те года лекарств от неё ещё не было. И то, как именно он это сделал, до сих пор для всех остаётся тайной. — Ты знаешь что-нибудь про родственников этого Григория? — Нет, Уэнсдей, про его родственников я ничего не знаю. К чему вообще этот допрос? — В «Неверморе» учится некий Данил Распутин, и он тоже маг, и тоже говорил Уимс, что является целителем, когда прибыл сюда. — О, это интересно! Ты думаешь, это его потомок? — Не знаю, возможно. В этом я и хочу разобраться. И ещё с тем, что это такое. Сказав это, Уэнсдей достала из портфеля рисунки татуировок Распутина и показала Фестеру. — Так-так-так… И что же это? — спросил мужчина, разглядывая листки. — Татуировки Данила. Эти две на запястье, а эта у него появилась недавно, буквально пару дней назад, на внутренней стороне запястья. Я видела, как он проводил какой-то ритуал в лесу, но появилась уже под конец, когда она уже была получена. — Это очень интересно! Ты ведь познакомишь нас? — Дядя, я спрашиваю ещё раз, ты когда-нибудь видел подобное? — Нет, такое я вижу впервые. Я рассказал тебе всё, что знаю.***
Уэнсдей стояла напротив дверей излюбленного заведения горожан. Подняв голову вверх, девушка смогла разглядеть каждую деталь вывески с названием «Флюгер». Как много воспоминаний приходило в голову Аддамс, при одном только виде знакомого места. Здесь были: и расследования, и подозрения, и встречи с друзьями, и отчаянье — но одно из воспоминаний, открывшее девушке глаза на правду, она ненавидела больше всего. Именно оно и заставляло Уэнсдей развернуться и навсегда забыть дорогу в этот город. Колеблясь, Аддамс всё-таки открыла двери кофейни и почти сделала шаг внутрь, но быстро остановилась и, не поворачивая головы, сказала Фестеру: — Жди меня здесь. Тёплый аромат булочек, кофе и корицы всегда были первыми, что ощущала Уэнсдей. Но уже через секунду девушка отметила еле уловимую нотку алкоголя. Лёгкое удивление сменилось на понимание, когда Аддамс повернула голову: с правой стороны от неё были сдвинуты столы, за которыми сидела большая компания, была вся продукция заведения, чай, кофе, и даже несколько стеклянных бутылок. Тогда «Флюгер» напоминал котёл Аида — также шумно, будто тысячу мертвецов выворачивает от боли. Уэнсдей прошла к бару, чтобы сделать заказ. Шумные возгласы вновь проехались по барабанным перепонкам девушки. Она была готова отрезать себе уши. Безразличие на лице Аддамс сменилось злостью. Но эти эмоции были безумно похожи, поэтому, их трудно было отличить. И Уэнсдей, увидев перед собой официантку, бросила простое: — Ристретто и большая часть выпечки, что у вас есть. С собой. Девушка за баром приняла заказ и, в последний раз оглянувшись в сторону, улыбнулась. Аддамс кинула краткий взгляд в дальний угол кофейни и не осталась разочарованной. За крайним столом сидел умиротворённый ученик, ещё недавно отличившийся в чаще леса. Как только та удалилась вглубь кофейни, парень отвернулся, поглядывая в окно. Дэйв Смит определённо вызывал смешанные эмоции. И это не могло не бесить Уэнсдей. Аддамс не нужно было повторять дважды, чтобы все поняли о том, что она никогда не бежала от того, что ей не нравилось. И, как не сложно догадаться, ясновидящая не собиралась отклоняться от своих принципов. Поэтому она, вновь услышав пронзительный звон в ушах, который создавала компания нормистов, направлялась в самый дальний угол заведения. Словно чёрная тень, мрачная дева приближалась всё ближе к жертве. Лёгкое постукивание каблуков излучало холод, будто даже обувь была частью своей мертвенно-бледной хозяйки. — Я присяду? — пытливо спросила девушка, неотрывно смотря в глаза изгоя. — Садись, — спокойно проговорил тот, выдержав небольшую паузу. Видимо, их недавняя встреча дала о себе знать. Парень медленно потянулся за чашкой, поднося её к губам и опустошая содержимое в одном чудесном движении. Всё это мелькнуло перед Уэнсдей, словно непризнанное ведомственное знание, уловленное лишь её боковым зрением. Когда она повернулась, взгляд её остановился на множестве пустых чашек, поспешно разбросанных по всей поверхности стола. Тогда Аддамс подняла недоверительный взгляд на Смита. — Неужто ты перепробовал вообще все чаи во «Флюгере»? — поинтересовалась она, вопросительно вздёрнув брови. — Теперь я не уверен, — спокойно ответил Дэйв и отвёл взгляд в сторону — Но я бываю тут довольно часто, поэтому, вероятнее всего — да. — Довольно часто, — тихо проговорила себе под нос девушка, повторяя слова юноши — Так любишь чай? — добавила она. — Честно говоря, изначально я приходил сюда из-за быстрого вай-фая, но потом втянулся. — усмехнулся Смит, заглядывая на дно чашки, которую держал в руке — Чай мне тоже нравится, — парень снова припал губами к чашке. — А бариста? — Аддамс подняла глаза на барную стойку, к которой ранее был прикован взгляд Дэйва. Молчание нарушил звук дыхания в углу комнаты, юноша внезапно подавился, резко спустив чашку на стол и отвернувшись, справляясь с кашлем, пытаясь утопить свои эмоции в душе. — Что? — прервал затаённое молчание Смит, понимая, что Уэнсдей осталась неподвижною, словно камень, даже в лице возникшей беды перед глазами. Он осознал, что даже если он вдруг начнёт задыхаться, её равнодушие не тронет её сердце. — Думаешь, никто не заметил, как ты фиксированно смотрел на неё? — с ледяным спокойствием отвечала Уэнсдей, словно разгадывая тайны, затаенные в душе каждого из присутствующих. — Ты смотришь на меня уже две минуты, неужели, я тебе тоже нравлюсь? — вырвалось из уст юноши, который не мог найти слов, пытаясь переметнуть разговор в более приятное для себя положение — Ни разу не видел, чтобы ты моргала. Это довольно странно. Уэнсдей, словно появившаяся из мрака, неизменно подтвердила свои слова: — Моргание равно бессмысленной трате времени. А смотрю я на тебя, чтобы понять: кто ты? — Дэйв Смит, — протянул руку изгой, и рукав его рубашки немного коснулся содержимого ещё одной чашки. — Я полагаю изгой, не знающий своей силы? — продолжила девушка — Я Уэнсдей Аддамс, — протянула она руку в ответ. — Ты ясновидящая что ли? — удивлённо спросил Дэйв, в предвкушении вердикта, который мог определить многое в этой скрытой игре судьбы и эмоций. — Изучила трилогию Джаннейро фон Брик: «Психология», «Подчинение», «Расчленение». — перебила Аддамс. — «Расчленение»? Как тебе продали это в книжном? — удивился Смит, снова потянувшись за чашкой, что минуту назад поставили на стол. — У них не было выбора. — холодно ответила Уэнсдей, взглянув в окно и увидев Фестера, который заглядывал в окна чужих домов, а потом бесследно исчез. — И я кажется знаю, почему, — усмехнулся Дэйв, прижимая чашку к губам. Аддамс кинула презрительный взгляд парню и быстро отвела его в сторону. Она задумалась о том, как бы он заговорил, узнав о её предрасположенности к убийствам. До серийного убийцы Уэнсдей ещё не дотягивала, но это дело времени. И всё же, небольшую подсказку о поведении по отношению к ней, ясновидящая оставила: трилогия, прочитанная девой за каникулы, была направлена на изучение человеческого разума, способов подчинения и лучшего способа расчленения. Эта информация говорила о многом. И, как она и предполагала, Смит обратил внимание именно на последнее. Дело оставалось за малым: узнать, юноша пытался увернуться от неудобных вопросов или обратил внимание на то, что ближе всего к нему? Детальный анализ поведения, еле заметные вздрагивания, направление глаз, состояние кожи между большим и указательным пальцем правой руки — всё говорило о разных фактах, присущих только одному типу людей. Тяжёлая дверь заведения тихо открылась, впустив внутрь приятный вихрь февральской прохлады. Воздух, ещё недавно пропитанный сыростью и мраком, быстро совладал с тёплой атмосферой кофейни и растворился в её вкусных ароматах, усилив их в разы. Уэнсдей краем глава увидела высокую тёмную фигуру, которая шла вперёд и буквально летела к барной стойке. Сбившееся дыхание человека было одним из немногих звуков, нарушающих уютно сложившуюся тишину в этом месте. Шумная компания давно ушла, оставив на полу лишь конфетти — единственное воспоминание об их бытие. Несколько молодых официантов заметали следы состоявшегося праздника. А тем временем, за кассой было слышно лёгкую передачу талончика, со словами: — Добрый вечер. Заказ на 4:50. Парень полной грудью вдохнул этот прекрасный аромат свежих булочек и кофе, которыми были пропитаны стены «Флюгера». И Аддамс тоже это почувствовала. Её темноволосый собеседник, умиротворённо допивающий уже сотую чашку чая, задумчиво смотрел в окно. Спокойствие Дэйва вводило в некий транс, полусонное состояние, противостоять которому ясновидящая была не в силах. Будто бы само время замирало, чтобы не пропустить ни одной детали, ни одного вздоха юного изгоя. Всё спокойствие, царившее вокруг Смита, говорило о чём-то волшебном, о чём он сам ещё не догадывался. Всё, что мог юноша — лишь подчиниться и наблюдать. Но вряд ли его это тяготило. Дэйв редко вставлял фразы, и в большую их часть не было вложено особого смысла. Он летал в облаках, даже колкие замечания мрачной девы не давали желаемой реакции. И в этот момент Уэнсдей поймала себя на мысли о том, что она засмотрелась. Аддамс долго не могла поверить, что компания Смита могла дать ей покой, желание опустить руки и плыть по течению, не вставляя в него ножи. — Заказ: ристретто и выпечка с собой, — готов. — послышался крик, в сопровождении звона колокольчика. Уэнсдей повернула голову, а затем и всё тело, отправившись за кофе и обедом для дяди. Чёрный силуэт приблизился к кассе, забирая пакет и напиток из рук другого официанта. Она развернулась, чтобы вернуться за столик, но странное щекочущее чувство, царапавшее грудь изнутри, разрешило усомниться в своём здоровье. — Уэнсдей.— окликнул девушку голос позади. Аддамс резко остановилась и не поворачивая головы, пыталась увидеть художника. Ничего не получилось. Она обернулась. — Ксавье.— легко произнесла девушка, слегка наклонив голову в сторону. В тень глаз ясновидящей просочилась зелень. Довольно неприятное ощущение, учитывая её аллергию на цвет. Но медиум лишь улыбнулся, когда увидел хрупкую фигуру возлюбленной. — Не думал тебя здесь увидеть, — расплылся Торп в широкой улыбке. — Как настроение? — Как у птицееда перед завтраком. — отрезала Уэнсдей, переведя взгляд в угол заведения. Но, по выражению лица художника, слова ясновидящей не дошли до его понимания. Тогда ей пришлось пояснить: — Всё ужасно. — Что ж, это отвратительно.— с улыбкой на лице Ксавье попытался воспроизвести манеру речи Аддамс, хоть и не очень правдоподобно. Растрепанные волосы медиума слегка касались плеч, обрамляя его нежные черты лица. На секунду девушке показалось, что Торп пытался её подколоть, но Уэнсдей сумела увернуться от подобных мыслей. — Ваш заказ. — донеслось из-за спины ясновидящей, она сделала шаг в сторону, с презрением посмотрев на официанта. Ксавье вдруг оживился, и забрав ёмкость с напитками, проговорил: — Спасибо. Девушка метнула взгляд на пакет, что подали вместе с кофе. — Ты взял десерт. Почему он так выглядит? — Ты про пакет? — переспросил художник. — Это безглютеновая выпечка. Даже специальную категорию для неё выделили, — улыбнулся Торп, наклонившись к Аддамс и указав пальцем на светящуюся вывеску на стене заведения. — Кому ты это взял? — с неподдельным отвращением спросила Уэнсдей. — Бьянка попросила забрать. Но как ты догадалась, что десерт не для меня? — поинтересовался Ксавье. — Сомневаюсь в том, что ты бы стал себя мучить подобным способом, — вздохнула Аддамс. — Эта выпечка выглядит так же, как и Энид перед балом — жутко, — пояснила ясновидящая. Торп вновь заглянул в чёрные глаза, расплываясь в мягкой улыбке. Уэнсдей неодобрительно мотнула головой, а художник продолжил: — Кстати, насчёт Энид. Она была не в духе, когда мы разговаривали. Не знаешь, кто мог испортить ей настроение? Девушка закатила глаза, стиснула челюсть и без единого колебания ответила: — Понятия не имею. Парень скрестил руки на груди, повторяя движения готки, со словами: — Неужели? Значит, её бормотание на подобии: «Уэнсдей! Ох, уж эта Уэнсдей!» — мне послышались? Аддамс бросила краткий взгляд на своё место у окна, там по-прежнему сидел Смит, мирно наблюдающий за прохожими. — Меня это не интересует, — наконец ответила Уэнсдей. — Попробуй помириться, давай, тебе понравится. — Я ни с кем и никогда не заключаю мир, Ксавье. К тому же, тебе пора возвращаться в улей, — продолжила девушка. — О чём ты? — недоумевал Торп. — Королева пчёл может оторвать тебе жало, если не принесёшь ей ужин, — съязвила Аддамс. — Думаю, пятнадцать минут ничего не изменят, — улыбнулся художник. — Совет для мальчика на побегушках: не нарушай режим диеты. Барклай заставит нас обоих уплетать безглютеновую выпечку, если получит её позже назначенного. Медиум закусил губу, чтобы лишний раз не показать свои эмоции. — Мне пора идти, — сказала Уэнсдей. — Как скажешь, — немного расстроившись, вздохнул Ксавье. Парень направился к выходу, решив проводить Уэнсдей, но заметил, что девушка свернула совсем в другую сторону. Недолго думая, Торп узнал в человеке за столом своего соседа по комнате. Ксавье остановился у двери, недоумённо наблюдая за тем, как девушка приближалась к Смиту. Волна разочарования и ревности нахлынула на Торпа. Но он всё же попытался предотвратить неприятные для него действия. Он прекрасно осознавал, что не имеет никакого права указывать Уэнсдей, что делать. — Уэнсдей, разве ты не собиралась уходить? — Ксавье быстро догнал Уэнсдей и едва придержал ее за локоть, пытаясь привлечь внимание к себе, словно защищая свои права на её внимание. Увидев в ее глазах гнев, отпустил и отошел на пару шагов назад, показывая, что уважает ее личное пространство. Не скрывая некой злости и удивления, девушка решительно повернулась на пятках, взглянув на Торпа с нелёгкой немощью души, отражённой в её глазах. — Я не обязана отчитываться перед тобой. Моё время принадлежит только мне, — отозвалась Уэнсдей с явным презрением к попыткам вторжения в её личное пространство. — Не обязана, но что он тут делает? — Ксавье указал в сторону Дэйва, который с любопытством наблюдал за происходящим. — Вы ведь раньше не общались. Почему же сейчас он сидит с тобой за одним столиком? — У нас есть общие темы для обсуждения, — произнесла Аддамс холодным, отталкивающим тоном, намекая на то, что это никоим образом не касается интересов медиума. — Как скажешь. Я вам не мамочка. Обсуждайте, развлекайтесь сколько влезет. А я прямо сейчас ухожу. Чао, как говорится, — отсалютовав, Ксавье вышел из кафе, напоследок хлопнув дверью чуть громче, чем следовало. Его разрывала на части какая-то слепая ярость, хотелось громить все, что попадётся под руку. Но он был вынужден сдерживать себя, свои порывы, чтобы не спугнуть, не прогнать эту призрачную надежду. Надежду на… На что? На что-то большее, чем просто «напарники в расследовании»? Друзья? Однокурсники? Да кто его знает. Ему нельзя было выпускать свои эмоции наружу, чтобы не навредить. Ни себе, ни девушке, чье внимание он так старался заслужить. Да, так нужно. Для общего блага. Терпеть, держать все в себе и… ждать.***
Уэнсдей была настроена решительно. Ей всегда приносило большое удовольствие пытать сверстников. Но пора заняться более важными делами. Например, спасти родственника от пыток путём голодовки. Конечно же, не из добрых побуждений. На выходе из «Флюгера» ясновидящая вдруг встретила Фестера, схватившего её за плечо в попытке испугать. — Старый, глупый и скучный трюк, дядя. И между прочим, у меня в руках горячий кофе и выпечка… И они в любой момент могут оказаться на земле. — Ладно, ладно… Я тебя заждался, вот и решил встретить. — А теперь нам пора идти.– сказала Уэнсдей, и вместе с Фестером отправились обратно в «Невермор». Пока Аддамс уплетал булочки, купленные племянницей, он не заметил, как вернулся в сарай, где расслабленно обрушился на койку. Решив сегодня больше не общаться с дядей, Уэнсдей направилась обратно в комнату, следуя по дороге своих размышлений о таинственных следах на руке Данила и о его скрытых намерениях. Внезапно ей пришло в голову, что весь день она не видела его. Решив разузнать, чем он занимается, Аддамс направилась к общежитию парней, затем выбравшись в окно, быстро прошла по карнизу в сторону комнаты целителя. При вглядывании внутрь комнаты, где обычно пребывал Данил, она обнаружила, что кроме Ксавье и Дэйва, занятых своими делами на кроватях, в комнате не оказалось ни следа от Распутина или его личных вещей. Таинственное исчезновение вызвало удивление и недоумение, оставляя множество вопросов без ответов. — Странно. Он пропадает чаще, чем самооценка Юджина, — пробормотала Уэнсдей — «Если к утру он получит новую татуировку, все мои догадки окажутся верны». — подумала Аддамс, после чего незамедлительно ушла с места преступления. Вернувшись в комнату, и не обнаружив там Энид, Уэнсдей решила воспользоваться минутной тишиной и сесть за роман. Но спустя несколько абзацев, её творчество прервал вызов по хрустальному шару. Из белой густой дымки возникли родители. — Наконец-то! Как же я рад тебя видеть, моя гильотинка! — радостно воскликнул Гомес. — Не могу ответить взаимностью, — холодно ответила ясновидящая. — Ты всё ещё полна жизни и никого не убила? — поинтересовалась Мортиша. — Любая информация может быть использована против меня. И вы знаете, в кого полетят все ножи. — Мы рады это слышать. Поэтому приедем на выходных. — заверила девушку Мортиша — Можешь начинать копать яму для жертв, уверена, их будет много. С этими словами изображение родителей исчезло. Уэнсдей неестественно вытаращила глаза, вцепилась в стол и осталась наедине со своими мыслями.