***
Утром легче не становится — метка зудит так сильно, что хочется содрать образовавшиеся за несколько часов корочки. Чимин вертится, ложится на другой бок, тут же распахивая глаза — натыкается на запах от соседней подушки. Чонгука в кровати уже нет (и слава Луноликой), Чимин совсем один. Он флегматично рассматривает убранство комнаты — лишь широкая постель, два сундука и несколько полок с флаконами. А ещё инструменты столярного дела. Они повсюду, словно там и место им. Чимин садится, кутается в шерстяное одеяло, рассматривая, как в воздухе витает одинокое крохотное пёрышко, опускается, кружась, на его коленку. Подхватывает перо пальцами, вертит, рассматривая. Проснувшееся солнце весело пускает зайчиков по деревянному полу, пылинки танцуют загадочный танец в лучах, а у Чимина гроза в душе. Она не пахнет озоном, отдаёт лишь горечью миндаля. Внутри графитно-серые тучи, они давят на кости, почти заставляют трещать от напряжения. Он привык за прошедшие недели к жизни в доме Сокджина, а потом ещё часто ночевал у Тэхёна, так что сейчас снова приходится привыкать к смене обстановки. И свыкнуться нужно навсегда. Омегу передёргивает от мысли, что это место придётся называть домом, спать тут, есть, воспитывать детей. Он застывает, будто каменный, когда в голову приходит образ маленьких темноволосых мальчишек, что появятся на свет у него и Чонгука. Он — омега вожака, на него возлагают много надежд, чтобы продолжить род, но одна мысль о том, что ему нужно будет заниматься с Чонгуком… этим, заставляет кожу покрываться ледяными мурашками. Прикидывает, сколько времени до ближайшей течки — совсем скоро. Он всей душой опасается того момента, когда придёт время сблизиться с вожаком, как с законным супругом. Кусает уголок одеяла, обнимая коленки. А ведь Чонгук, как альфа, может требовать выполнения им супружеского долга… От этого кровь стынет в жилах, ведь ему не хочется. Не нужно всё это: Чимин не желает терпеть прикосновения Чонгука и надеется, что неприязнь победит в альфе, чтобы без нужды он Чимина не касался. Приходится выбираться из постели, потому что супружество супружеством, а обязанности никто не отменял. Чимин накидывает на плечи лёгкую рубашку, любуется солнечным светом и молится дремлющей Матери, чтобы этот день прошёл хорошо. Без слёз и страха. Без ненависти. Пусть будет спокойно. Чимин выглядывает из-за двери, принюхивается, уловив след аромата старшего брата — Юнги был здесь. Проходится по дому, разглядывая стены и мебель поближе, но не замечает чужого присутствия. Запах Юнги отчётливо слышится в гостиной, где обычно Чонгук проводит собрания и коротает вечера, к шлейфу хвои примешивается мандариновая свежесть, это заставляет Чимина улыбнуться — у этих двоих всё хорошо. Омега слышит шорох за спиной, резко оборачивается, испугавшись. Чонгук стоит в дверном проёме, наблюдая за Чимином. Он бросает короткий взгляд на рубашку, прикрывающую только ягодицы, обводит мельком стройные ноги и фыркает. Это начинает раздражать Чимина, заставляя возмущённо засопеть. И чего это он ещё фырчит?! Насупливается, разглядывая альфу с ног до головы: уже собран и одет, с чашкой травяного отвара в руке, стоит на пороге гостиной, разглядывает новообретённого мужа. — Доброе утро, — коротко и холодно бросает омега, одёргивая край рубашки, чтобы хоть чуть-чуть скрыть бёдра. Он чувствует себя так, словно неудачно попытался соблазнить Чонгука, хотя даже мыслей таких не было. А тот теперь посмеивается над ним. Альфа слова игнорирует, просто возвращается на кухню, тем самым возмущая Чимина. Он привык быть вежливым, даже если Чон откровенно его раздражает и пугает, Чимин хочет постараться облегчить себе жизнь отсутствием скандалов. Но не тут-то было. Одним своим молчанием в первый же день после Лунной ночи Чонгук обижает Чимина. Омега громко топает, достигая маленькой кухни, размашистыми шагами приближается к сидящему за столом альфе и дёргает его за плечо, чтобы взглянул в глаза. — Доброе. Утро, — с нажимом повторяет Чимин, пальцами впивается в Чонгука. Альфа безразлично его рассматривает, в очередной раз отпивает чай. А потом поднимается на ноги, нависая над невысоким Чимином громадой гор. Омега смотрит снизу и пятится, стоит вожаку совершить первый шаг в его сторону. Избегает его, ретируясь, пока не упирается бёдрами в стену, после прижимаясь к прохладной поверхности лопатками. — Что ты смотришь на меня зверем? — выдыхает он, пока Чонгук продолжает нависать над ним, буравя взглядом переносицу. — Неужели так тяжело усмирить свой гнев и хоть попытаться упростить нам жизнь? Альфа ничего не отвечает, лишь протягивает ладонь, вдруг сжимая рубаху на боку Чимина. Омега, не разрывая зрительного контакта, сглатывает, вздрагивает всем телом от прикосновения, а глаза становятся огромными. — Это моя одежда, — глухо проговаривает Чонгук, заставляя омегу застыть. Он опускает взгляд, убеждаясь в том, что это действительно рубашка Чонгука. Чимин надел её не глядя, не принюхиваясь, потому что после метки запах вожака забился в нос и всё вокруг пахнет им. Вышивка на груди, скорее всего сделанная талантливыми руками Тэхёна, длинные рукава, прикрывающие даже кончики пальцев Чимина, широкий ворот. Конечно. Чимин тут никто, даже если и взял его Чонгук в мужья. Он не может прикасаться к его вещам, тем более сделанным руками Тэ. Щёки краснеют от обиды и злости, Чимин резко отталкивает от себя альфу и зло раздевается, оставаясь обнажённым. Рубашка соскальзывает с кожи, обнажает плоский живот и тонкую талию. Чимин не прикрывается, гневно глядит на альфу, старающегося не опускать взгляд ниже ключиц, а после кидает Чонгуку в лицо рубашку, тут же вылетает из кухни. Того это выбешивает, и он пускается догонять омегу по всему дому, пока тот бежит в сторону спальни, чтобы отыскать свои вещи. Чонгук обхватывает голого Чимина за пояс, приподнимает над полом. — Пусти! — задыхается тот, болтает ногами, стараясь больнее пнуть Чонгука, чтобы руки не распускал. Альфа тихо рычит, крепче стискивает Чимина, блокирует ему руки, чтобы не ударил. Омега всё же умудряется зарядить Чонгуку пяткой по внутренней стороне бедра, тот стонет от боли и, удерживая в руках Чимина, но не сохранив равновесия, оба падают на пол возле кровати. Чимин стонет, когда на него валится тяжёлый альфа, отпихивает его всеми конечностями и извивается, удирая. Но Чонгук всё равно его догоняет, опрокидывает на кровать. Давит своим весом, прижав омегу животом к постели. От их напряжённого копошения и борьбы простынь съезжает почти на пол, а Чимин изворачивается и перекатывается на спину, оказываясь в странной позе. Чонгук, устроившись между ног Чимина, победно сверкает оскалом, а тот, смущаясь и трясясь от страха, старается спихнуть с себя альфу. Однако Чонгук наваливается сильнее, вжимаясь в Чимина, что запускает жар паники по всем нервным окончаниям. И альфа хватает сильнее ранее брошенную в него рубашку. Чимин застывает, непонимающе глядя на Чона, а тот только напяливает на него свою рубашку, но не продевает в рукава руки, оставляя скованного омегу в таком положении. Пыхтит, ёрзает на омеге, заставляя смущённо прожигать взглядом тёмные глаза Чонгука, а потом поднимается и уходит прочь. — И штаны носи! — рявкает альфа перед тем, как громко хлопнуть дверью. Чимин — растрёпанный с надетой силой задом наперёд рубашкой и торчащими во все стороны волосами — садится на развороченной постели, глядя ему вслед.***
— Метка немного воспалена, — бурчит Сокджин, осматривая место укуса и дотрагиваясь до припухлостей вокруг очертания зубов Чонгука. — Вот ведь остолоп неаккуратный! Будущий целитель обрабатывает настойкой шрам, что должен заживать очень быстро, а Чимин шипит от боли. Чонгук действительно цапнул его без особой заботы. Вон на Тэхёне метка Юнги уже затягивается, образуя красивый след принадлежности. Омеги сидят на кухне в доме вожака, Тэ помогает Чимину готовить ужин для новоиспечённого супруга, пока Джин колдует над повреждениями. — Вы хоть не ругались сегодня? — взволнованно спрашивает Тэхён, споласкивая в чашке миски после того, как нарезал овощи. — Только подрались немного, — делано безразлично отвечает Чимин, пожимая плечами. Омеги переглядываются и устало вздыхают. — Мы не можем просить тебя быть покорнее, — тихо произносит Сокджин, выбрасывая лоскуты, испачканные в маслянистой настойке. — Но ты бы мог хоть не провоцировать своего альфу на гнев. Своего альфу. Так непривычно звучит, что пальцы начинают дрожать. Как он может быть его, если оба друг друга терпеть не могут? Они лишь привязаны друг к другу чьей-то волей, судьбы или Матери Луноликой, но никак не возлюбленные и не пара. Чимин — помеха в этом доме. Но ему хочется, чтобы жизнь была проще, состояние спокойнее, а зверь внутри не скулил, проклятущий, требуя внимания, какого Чимин не хочет. И тогда сам с собой договаривается быть, если не ласковее, то спокойнее. — Я думаю, Чонгуку понравится ужин, — улыбается Тэ, видя, как омега принимается резать овощи и мясо, чтобы приготовить для вожака еду. Чимин на это лишь коротко кивает и продолжает шинковать. Может, и правда вожак станет и к нему чуть терпимее, если сам Чимин пойдёт навстречу? Ингредиенты отправляются в глиняный горшочек, сверху Пак кидает веточку тимьяна для вкуса, как тата учил. И осторожно с помощью хвата ставит в разогретую печь. Тэхён рассказывает о том, как Юнги сплёл ему венок своими руками, заставляя Джина и Чимина мечтательно хихикать и закрывать ладонями рты, пока друг влюблённо тараторит про своего альфу. Тэхён стал с прошлой ночи таким мягким и влюблённым, что Чимину любо смотреть за этими изменениями. Он искренне рад, ведь брат после потери Норэ смог ещё раз полюбить, да так сильно. И видя отдачу Тэхёна, Чимин надеется, что так будет у них всегда. Юнги в компании с Чихо, который только пробовал занятия на тренировках для волчат по боям, забирает Тэхёна на закате, Джин уходит ещё раньше, когда прибегает Минхо. Чимин, провожая омегу и старшего брата, застывает на пороге, когда Тэ крепко его обнимает на прощание. Приятно ощущать чью-то ласку, приятно знать, что такой чуткий оборотень, как Тэхён, искренне заботится о нём. — Всё будет хорошо, Чимин. У вас получится найти общий язык. Чонгук не так плох, как ты думаешь, — старается поддержать он Чимина, а тот безмерно благодарен. Дверь за гостями закрывается, и Чимин остаётся снова один. Неужто это треклятое чувство одиночества всю жизнь будет преследовать его?.. Он ощущал его, когда жил в домашней обстановке семьи Сокджина, где уже сложился собственный уклад, он чувствовал себя лишним в доме Тэхёна, наблюдая за тем, как брат и омега ходят вокруг друг друга, присматриваясь. Он и сейчас думает об этом одиночестве, глядя на тихие пустые комнаты. Закатные тёпло-оранжевые лучи проникают сквозь окна, льются на пол. Омега рыскает по дому в поисках свечей и лампадок, чтобы зажечь к возвращению вожака. Солнце совсем опускается за горизонт, пробуждается Луна и моргают с небесного полотна звёзды. Чимин осторожно вынимает из печи горшочек, принюхиваясь. Должно быть очень вкусно, у него самого слюнки текут от аппетитного пара, вырывающегося из-под изящной крышечки. Он ставит горшочек на подставку, трясёт руками, ведь ладони горят, несмотря на прихватки. Две миски на столе, две ложки. Глядит на прохладный брусничный сок и его наливает в чашки, ждёт возвращения альфы. Раз он решил послушать совет старших и умерить свой пыл, то правда постарается. Покорно ждёт хлопка двери, даже почти подпрыгивает, зажигая лампадку на обеденном столе, когда слышит чужие шаги. Чонгук останавливается в дверном проёме, принюхивается к запаху готового ужина и, хмыкнув, уходит в сторону спальни. Чимин непонимающе хлопает глазами, тут же подрываясь с места и следуя за альфой. — Я ужин для тебя приготовил, — прочистив горло, произносит омега, глядя, как Чонгук стаскивает рубашку через голову и оставляет её на крышке сундука у окна. Альфа устало смотрит на Чимина, а потом, отвернувшись, бросает: — Я не голоден. У Чимина снова волна злости вскипает внутри. И как он должен быть более миролюбивым, если сам Чонгук отталкивает первую же его попытку? Обидный и горький ком встаёт поперёк горла, Чимин часто моргает. — Я полдня потратил на него, — произносит омега, пока вожак разваливается на своей половине кровати, зажмурившись. — Я ведь сказал, что не голоден, — грубо рявкает он, заставляя омегу попятиться назад, прочь из спальни. Чимин зло глядит на Чонгука, уносится в сторону кухни. Он не будет плакать, нет. Он не будет ругаться. Первой мыслью становится — выбросить всё приготовленное в окно. Но рагу заманчиво пахнет, а Чимину совесть не позволяет так поступать с пищей. Тогда омега хватает прихватки и, держа горшочек за пузатые бока, уносит его с кухни, направляется в сторону выхода. Привлекает внимание Чонгука, проносясь мимо спальни так, что тот подрывается с кровати. Выбежав на улицу, омега оглядывается и давит в себе пелену слёз, застилающую взор. Натыкается на компанию молодых волков у костра через два дома, что гогочут и о чём-то разговаривают. Чимин бросается к ним, уже слыша грузный топот за своей спиной. Царапает ступни о камешки. — Эй, ребята! — зовёт их Чимин, не обращая внимания на предостерегающие просьбы остановиться от Чонгука, догоняющего его. — Вы, случаем, не голодные? Альфы хлопают глазами, глядя на подбегающего к ним Чимина с горшочком в руках. — Мы молоды, всегда голодны, — игриво усмехается один из парней, глядя на босые ноги омеги и закатанные до самых острых коленок штаны. — Вот, покушайте! — ставит на пенёк перед альфами он ужин, трясёт руками, всё ещё ощущая жар нагретой глины. — Мой альфа сказал, что есть с моих рук для него наказание. И он не голоден. Чимин всеми волосками на теле чувствует волну негодования от Чонгука, услышавшего эти слова. Альфа рычит, заставляя молодняк сжаться и опустить головы. — Что такое, Чонгук? — резко разворачивается он, глядит, как тот приближается, как глаза его наливаются алым от злости. — Я такого не говорил, — рычит вожак, а трое парней наблюдают за разворачивающейся ссорой. — Я лишь сказал, что не голоден! — Да? По твоей морде скорченной было отлично видно, что ты считаешь приготовленный мной ужин дерьмом медвежьим! — взрывается Чимин, бьёт вожака в грудь сжатым кулаком. Альфа, приходя в полное бешенство от таких закидонов, рычит на Чимина. Он обхватывает его за бёдра, закидывает брыкающегося омегу на плечо и уносит обратно в сторону дома. Тот извивается и пищит, обзывает Чонгука и лупит по пояснице руками, стараясь навредить. — Мужлан невоспитанный! — кричит Чимин, привлекая любопытные взгляды из окон соседних домиков. — Ты — задница скунса! Вырывается, но боится, что альфа ударит его головой о дверной косяк, потому сжимается. Взбешённый Чонгук настойчиво тащит омегу в спальню, бросает на кровать. Всё в точности, как утром. Но тут Чимин сразу же подскакивает и швыряет подушку в альфу, заставляя пошатнуться. Чонгук бесится, перескакивает через постель, тут же ловит визжащего Чимина за руки. Омега верещит, вырывается, а когда альфа пытается закрыть ему рот рукой, то больно кусается за пальцы. — Да что же ты за создание такое?! — вскрикивает Чон, трясёт травмированными пальцами, но Чимина не отпускает. Эта борьба бесит ещё больше, видно, насколько сильно альфа сдерживается. А вот Чимин совсем держать язык не собирается за зубами: — Невоспитанный, грубый говнюк! — почти плачет он. — Я ведь правда пытался навстречу тебе пойти, для тебя сделал, чтобы помириться, чтобы ты мне жизнь больше не травил! — Ах, это я тебе жизнь отравляю?! — ревёт Чонгук, больно сжимая запястья брыкающегося Чимина. — Я явился в твою жизнь, притащив с собой чёртового старшего брата, который увёл любовь всей твоей жизни? Чимин обиженно замирает, слыша эти слова. У него нет чувств к Чонгуку, однако слышать такое от того, кто тебя пометил (пусть и болезненно), кто является твоей парой… неприятно. Чимин сжимается. — Ты ещё скажи, что я виновен в том, что истинным твоим оказался! — всхлипывает Чимин, вырывает руку и заряжает ребром ладони прямо альфе в лицо. Он не ожидает, что удар выйдет таким сильным, но из разбитого носа сразу же струится тонкая полоска крови. Стекает к губам, искажённым оскалом. Чонгук в ярости. Утирает струйку с носа и хватает верещащего Чимина. Садится на кровать. Чимин точно не ожидает, что вожак перегнёт его через колени, заставляя зависнуть с оттопыренной задницей. — Прекрати! Я тебе не дитя, чтобы меня пороть! — кричит на него омега. — А ведёшь себя, словно пятилетка! — не отступает Чонгук, сдёргивает лёгкие брюки с Чимина, обнажая ягодицы. — Чонгук, нет, ты не мож… — Я могу. Если мой муж ведёт себя, как ребёнок, я и наказывать его буду соответственно, — хрипит вожак, а Чимин вздрагивает на словах «мой муж». Он совсем не ждёт первого шлепка — сразу по двум ягодицам широкой, тяжёлой ладонью. Позвоночник прошибает током, кожа в месте удара горит, так что Чимин весь дрожит. Но никак не ожидает жара, разливающегося по телу от этого шлепка. Реакция его пугает, правда. А Чонгук не медлит, бьёт по заднице ещё раз, так войдя во вкус, что не замечает, как омега затихает, лишь поскуливает от очередного удара. Чимин чувствует боль, да только от этого жжения ему не плохо, а совсем… наоборот. Зад горит, живот напряжён, в нос бьёт горький миндальный запах. Чимин ощущает ещё один обжигающий удар и вздрагивает, простонав. Он совсем не ждал, что его тело предательски среагирует на чужую грубость. Омежий зад пылает от шлепков, а Чимин сжимается, чтобы альфа не увидел стыдливо прикрытый пах. Однако скрыть ничего не получается. Немного успокоившись, Чонгук принюхивается и обнаруживает вязкий запах амбры от красного, словно рак, Чимина. Наблюдает, как горят пламенем и алыми следами пальцев половинки, как Чимин весь сжимается на его коленях. Амбра мажет по носу, заставляя альфу внутри взволнованно подобраться. В этой заминке Чимин улавливает момент и спрыгивает с коленок Чонгука, натягивает на себя спущенные штаны, однако не может скрыть ни возбуждённой плоти, ни капельки смазки на внутренней стороне бедра. — Стой, — хочет схватить его за запястье альфа, однако тот рычит и сбегает, пока его не ловят у самой двери. — Куда ты собрался? — зло шипит ему в ухо Чонгук. Чимин боится того, что ему рано или поздно придётся делить постель с Чонгуком не только для сна. А подлый организм подставляет его, выдав такое. Чимин завёлся от шлепков по заднице властной ладонью, хочется ненавидеть Чона в тысячу раз сильнее, однако его взволнованный запах забивается в глотку и душит. Чимин понимает, что не против порки. Не против. От этого пробивает током. Он не должен так реагировать на мужчину, который его ненавидит. Не позволено вздрагивать и возбуждаться, поддаваясь ощущениям в молодом теле, когда тебя наказывают. Омега шокировано глядит на вожака, не пускающего на улицу. — Дома остаёшься, — альфа грубо волочит Чимина обратно в спальню, садит на свободную половину кровати и плюхается рядом. Чимин застывает истуканом, пялится на голую спину Чонгука и не решается придвинуться, чтобы лечь. Его бёдра всё ещё мокрые после порки, это смущает до такой степени, что хочется долго кричать, закрыв лицо руками. Чонгук поднимает голову, тушит лампадку у своего изголовья, а потом оборачивается к омеге. — Спи, говорю тебе! — рявкает на Чимина, тут же отворачиваясь обратно. Хорошо, что темно, и омега не может заметить, как вожак смущается от произошедшего.***
Следующие два дня Чимин ведёт себя тише воды, ниже травы. Просыпается с рассветными лучами и ускользает из дома до пробуждения альфы. В стае всегда много работы, и омега, словно остервенелый, взваливает на себя как можно больше обязанностей. Он помогает Тэину с чисткой полей, бросается добровольцем на посев пшеницы, лишь бы занять себя так сильно, как это только возможно. Сам идёт полоть палисадник у дома Чонгука, чистит рыбу, разделывает мясо, таскает спряжённую Сокджином пряжу в запасы. И ловит на себе удивлённые взгляды. А когда работа заканчивается, то настаивает на том, что хочет поучиться рукоделию у Тэхёна. Тот смотрит странно, но не отказывает. Так проходят ещё три дня. Но бежать Чимину некуда — вечером всё равно приходится возвращаться в дом Чонгука и ложиться с ним в постель. Альфа спит отвернувшись, сопит на всю комнату, а Чимин лежит рядом, свернувшись в комок и слушая чужое дыхание. Так будет всегда? Они будут бегать друг от друга, рычать зло, драться? Это ужасает. И снова поднимается с рассветом, чтобы ускользнуть из помятых простыней, пока его не останавливает тяжёлая рука. Альфа сонно и расслабленно глядит на него, обхватив за предплечье. — Не уходи, — низко бормочет он, трёт заспанное лицо, а что-то внутри Чимина взволнованно вздрагивает. — Мне сегодня нужно поговорить с тобой. Чимин кусает губы, но падает обратно на подушки. Чонгук снова засыпает, веки расслабленно вздрагивают в дремоте, а ресницы отбрасывают тени на щёки. Чимин отворачивается, понимая, что уже несколько минут пялится на альфу, мирно снова уснувшего. Что он хочет от себя самого? Почему он так отчаянно борется с Чонгуком, но в то же время вздрагивает, когда вожак спокойно к нему обращается? Когда не выглядит злым, не скалится и не рычит. Когда черты его лица становятся мягче, брови не нахмурены, а красивые губы причмокивают во сне. Чимин больше не может лежать и думать об этом, всё равно ответа пока не разыщет, как ни старайся. Когда они только пришли в эту стаю, Чимин считал Чонгука статным. Поглядывал пару раз и был рад, если альфа удостаивал его вниманием, спрашивал, всё ли хорошо. До того момента, как Чонгук понял, что Юнги что-то испытывает к Тэхёну. И тут же возненавидел не только старшего брата, но и самого Чимина. Это всё жгучая ревность альфы. Она сжирает то хорошее, что могло сложиться между ними. Чимин вспоминает, как незнакомый волк вёл его сюда. Призрак так отчётливо показывал путь, привлекал, манил, что Чимин невольно понадеялся — здесь их может ждать новый дом и счастье. И когда, несмотря на распри, их приняли в стаю, тоже надеялся. И ждал, что здесь сможет встретить свою судьбу. Да только та оказалась чрезмерно жестокой, подбросив ему свинью. В виде вожака — Чон Чонгука. Альфы, что ненавидит его, считает наказанием появление омеги в своей жизни и любит другого, даже имея истинную пару. Чимин грустно усмехается, движется в сторону кухни. В чашке — прохладный сок из ягод, а на кончике языка всё равно горечь. Он ждёт пробуждения Чонгука, чтобы тот объявил ему то, для чего омега сегодня понадобился.***
Альфа просыпается, когда солнце уже почти встало. Он трёт глаза, видя, как Чимин вытаскивает из печи приготовленный от скуки завтрак. В животе показательно урчит, привлекая внимание Чимина, на что тот лишь хмыкает и ставит испечённый в миске омлет на стол. — Снова скажешь, что не голоден? — язвит омега, а потом прикусывает язык, понимая, что снова переходит черту, нарываясь на очередной скандал. На высказывание Чимина тот лишь садится за стол и хватает ложку, запихивая большой кусок воздушного омлета за щёку, тщательно пережёвывает. Они буравят друг друга взглядами. — Сегодня первый четверг после Лунной ночи, — проглотив, произносит вожак. — Так как ты мой законный супруг теперь, на твои плечи лягут неожиданные, но серьёзные обязанности. Чимин присаживается на край стула, нервно теребя край рубашки с закатанными рукавами. Он сам сын бывшего вожака, их с Юнги тата также выполнял множество обязанностей, присущих омеге высокого положения. Муж вожака — столь же трудоёмкое и ответственное звание, как и у самого главы стаи. — Потому прошу тебя быть хоть немного уважительнее ко мне, — продолжает Чонгук. — Всё же ты сильно подрываешь авторитет. Чимин обижается. Он не виноват в своём отношении, ведь это Чонгук чётко обозначил, что к нему чувствует. Ничего, кроме неприязни. И не хочет с ним дальше налаживать отношения, оставаясь на грани формальности. — В ответ я тоже могу пообещать, что буду вести себя… — альфа замолкает, напряжённо вздыхает, продолжив. — Мягче. Чимину всё это не нравится. До ужаса вызывает скрежет зубов и раздражение. Это похоже на абсурдный спектакль, где он должен притвориться, что всё у них хорошо, стать покладистым и мягким, лишь бы не портить впечатление об альфе в стае. Хотя уже совершил подобное, когда вызвал его на бой и победил. Когда показательно делал ему что-либо наперекор. — Я не могу обещать, — выдыхает Чимин, не притронувшись к еде. — Но тебе придётся постараться, — давит на него Чонгук, доедая омлет. — Напоминаю: нам дальше вместе жить. Так давай без козней. — Это я тебе козни строю? — обиженно выдыхает омега, вцепившись в край стола. — Ты ведь ненавидишь меня, я не тот, кого бы ты желал видеть рядом с собой. Это всё смехотворно. Обиженные слёзы жгут веки, Чимин вылетает из кухни, но Чонгук перекрывает ему вход в спальню, больно сдавливая запястье, за которое схватил. — Прекрати уж играть в догонялки, Чимин, — выдыхает бешено альфа. Потому что тот снова идёт на противность, вновь не подчиняется. — А не то что? Выпорешь? — плюётся ядом он, стараясь выдернуть руку из захвата. — Надо будет и при всей стае отшлёпаю по голому заду! — ревёт он, встряхивая омегу. — Чтобы все увидели, как тебе это нравится. Чонгук сам столбенеет от того, какие слова вырываются из его горла. Чимин моргает и заливается краской, даже кончики ушей пунцовеют, когда он понимает, что Чонгук заметил, какой волной его накрыло. Он виновен, что ли, в том, как странно реагирует его тело на подобное? — Может, — выдыхает альфа, прижимает его к стенке у входа в спальню, — мне и правда выпороть тебя ещё раз? Раз тебе так это нравится. Омега вскрикивает едва слышно, как только оказывается зажат между деревянной стеной и широкой грудью Чонгука. Больше не от страха, что его перегнут через колени, а оттого, что он может снова неправильно среагировать на эти манипуляции. Чонгук разворачивает Чимина лицом к стенке и задирает край рубашки. Тот трясётся и пытается выбраться из хватки, но шокировано замирает, когда по голому бедру разливается колкая боль от сильного шлепка. А потом жар. Много жара. Потому что альфа близко, он снова наказывает его, а Чимин не хочет остро реагировать на его прикосновения и давящую ауру. — Хорошо, хорошо! — вопит Чимин, отбиваясь. — Я буду слушаться! Только не трогай меня! Чонгук убирает руку, которую уже занёс для нового шлепка по гладкой коже, Чимин продолжает стоять и зло дышать в стену, чувствуя, как спина покрывается мурашками. Альфа вдруг отдёргивает рубаху вниз, прикрывая наготу Чимина. — И ради Луноликой, прошу тебя, — рычит на него он, беспокоит дыханием волосы на затылке, — носи штаны. А потом отстраняется и уходит в сторону кухни.***
— Как у вас дела? — ненавязчиво интересуется Джин, когда они втроём (и ещё Минхо с Чихо неподалёку) нежатся в прохладной воде реки. — Мы вроде заключили перемирие, — фыркает Чимин, зажмурившись и лёжа в воде на спине. Перемирие. Только слово, когда на деле они оба лишь перестали плеваться друг в друга кислотой. Но ничего не поменялось: Чимин точно так же чувствует себя безгранично одиноким, а альфа всё ещё ненавидит его за то, что отобрал шанс повоевать за омегу, которого он действительно хочет. Громкое слово, даже слишком. Для них обоих атмосфера может быть лишь менее напряжённой и более напряжённой. Сегодня четверг. Бани, гуляния. С работой уже покончено, потому троица решила отдохнуть и искупаться. Река ещё прохладная, лето не за горами, а Чимин ощущает себя посреди январской стужи. Прикидывает снова — до течки еще целая неделя. А после у него и выбора не останется, ляжет под Чонгука, чтобы родить наследника. Чимина передёргивает от подобных мыслей. — У вас уже было? — тихо спрашивает Тэхён, глядит на друга обеспокоенно. Чимин же отрицательно мычит. Он доверяет Джину и Тэ, но не хочет, чтобы самооценка упала ещё ниже в тот момент, когда он признается — Чонгук даже не попытался. Омега ему не интересен, их контакт, как и брак, будет вынужденным. От подобного кому угодно станет тошно. — Нет, — повторяет на выдохе Чимин. — Течка скоро? — Джин подплывает ближе, рассматривает нетронутую бледную кожу на груди Чимина. — Скоро, — кивает он, но думать о предстоящем не хочет. — Он предложил перемирие, но лишь из-за дел стаи. — Упрямцы вы, — устало выдыхает Сокджин, брызгает в него водой. Чимин знает, что упрямцы. Он знает, что порой и сам ведёт себя неразумно. Понимает, что по-детски. Но ничего поделать не может. Альфа никогда не сможет принять его, будет отпираться, пусть и смирится с тем, что Чимин болтается рядом. Простая формальность для рождения детей и закрепления статуса. Это… больно осознавать. Омега встаёт ногами на илистое дно реки, разглядывает лес, а после выходит из воды совсем. — Мне нужно выполнять новые обязанности, — вздыхает, не видя, как те двое переглядываются. И уходит, снова утопая в собственных мыслях.***
Обязанностей на Чимина и правда свалилось немало. Учитывая то, что он не учился никогда делу собственного таты, являясь младшим ребёнком, а перед ним стоял всегда сильный Юнги с будущим вожака. И Чимин расслабился, думая, что его жизнь будет гораздо легче, чем у Норэ, на плечи которого обрушилась с постом Юнги вся тяжесть обязанностей. Омега вожака по сути — правая рука. Теперь он понимает, почему Чонгук настойчиво называл так Тэхёна — раньше он действительно выполнял львиную долю работы, необходимой для помощи Чонгуку, а так как альфа планировал взять его в мужья, то и статус ему приписывал соответственный. Теперь же все эти дела рухнули в слабые ладони Чимина. Спасибо, что друзья не бросили его, а подталкивали и обучали, пусть и на ходу. Сокджин показал, где нужно контролировать запасы лекарственных средств, что готовит и использует Сон, объяснил, что Чимин должен тщательно следить за тем, чтобы трав хватало, чтобы порошки были рассортированы по полочкам и мешочкам. Это помощь целителю, готовящему снадобья, но не успевающему следить за их количеством. Джин объяснил, что Чимин должен тщательно подходить к сбору трав и помогать ему ходить за теми в лес. На этом моменте у омеги уже гудела голова, а теперь ещё предстоит разбираться с обязанностями, ранее принадлежавшими Тэ. Тот занимается расчётом и распределением провианта, сортировкой и переработкой зерна, посевом, уборкой и уходом за будущими запасами. Чимину хочется схватиться за волосы. Он ведь не знал, что так много лежит на хрупких плечах, а теперь и вовсе ляжет на его, придавливая ответственностью. Тэхён мягко ему улыбается и треплет по волосам. — Мы не оставим тебя одного с этим, пока ты не будешь готов, — улыбается омега, держа Чимина за руку. — Поможем и поддержим. Несколько часов проходят в обучении подсчётам, так что Чимин хочет уже побить проклятые счёты о столешницу в кладовой, где до этого хозяйничал Тэхён. У него давит виски, руны на желтоватой бумаге расплываются перед глазами от усталости. — Давай заканчивать, наши возвращаются, — гладит по сгорбленной спине его Тэ. И правда, с улицы отчётливо слышен галдёж стаи. Кто-то вернулся со стирки, кто-то уже бежит готовить ужин, альфы бредут со стороны бань, растопив те для купания. А Чимину туда идти не хочется, он желает остаться в прохладе кладовой, чтобы никто не трогал. Потому что нужно идти на гуляния, нужно улыбаться, нужно, чёрт, с Чонгуком танцевать. Он же теперь лицо всех омег стаи, ответственный. А на деле лишь мальчишка, живший до этого в других условиях и никак не понимающий, как ему устроиться в этой новой жизни.***
Баня немного расслабляет. Да, Чимин рад, что Тэхён потащил его искупаться, не обращая внимания на возмущения. Джин выглядит довольным после того, как они угощаются вином целителя в очередной раз. А Сон только рад, что по парилке разносятся смешки и тихие, мелодичные песни, что мурлычут омеги. Чимин противится вниманию, отсаживается, но Тэхён возмущённо на него шипит: как раньше уже не получится. Ему нужно общаться со своей стаей, устанавливать доверительные отношения. Потому Чимин скомкано отвечает на вопросы старших замужних омег, терпит, пока те трогают тёмные мокрые волосы и охают над тем, насколько Чимин маленький и стройный. — Чимин-и, скажи, — встревает любопытной мордашкой Рисá, вдруг устраиваясь у его ног, кладёт подбородок на острую Чиминову коленку. — Какой он, наш вожак? Тот на вопросе немного подвисает, хлопает глазами. — Дома какой он? — чешет щеку омега. — Да такой же… — Нет, не дома, — взволнованно тараторит Риса, а остальные так же любопытно прислушиваются. — Какой он, как Альфа? Чимин откровенно подвисает, до него очень медленно доходит вопрос, как раз, когда рядом плюхается Тэин. — Он спрашивает, каков Чонгук в постели, — хихикает молодой омега, закидывая ногу на ногу. Чимин весь покрывается румянцем, глядя на молодых членов стаи, хватает ртом воздух. — А ну прекратите такие разговоры, бесстыдники! — шлепает обоих веником по задницам Сокджин, отгоняя прочь от Чимина. — Видите, ему неприятно о таком разговаривать? Пак благодарно и жалобно глядит на друга, сжимаясь на проклятой полке. — А по стае ходят слухи, что он даже не прикоснулся к нему в Лунную ночь! — пищит Рисá, глядя на Джина. — Как это можно зваться мужьями, если в священный праздник вожак не взял его? — Иди отсюда, озабоченный щенок! — шипит на него Тэхён, а тот прячется за высокой фигурой Тэина. — Он не пахнет вожаком, знаешь ли, это вызывает у всех вопросы, — заступается за Рису Тэин, поравнявшись с Джином. — Всё ли хорошо у Чонгука с этим делом, и ждать ли стае наследника в ближайший год. — Не ваше это дело, мелкие жуки, — грозно отпирается Сокджин, распаляясь в ссоре. — Не суйте в чужую постель носы, ясно вам? Чимин видит, что эта тема действительно интересна омегам, находящимся в помещении. Неужто он правда даже не пахнет альфой, с которым живёт?.. Закусывает губу, поднимаясь с полки и прыгая на деревянный пол. — Заканчивайте уже, идти надо, — ссутулившись, бросает Чимин, и выходит из парилки первым.***
Его это беспокоит. Омеги, скорее всего, не одни задаются подобными вопросами. Ведь если Чимин не пахнет своим мужем, то и Чонгук подавно не укутан феромоном омеги, потому что тот всё время его скрывает. Он выползает из бани, прыгнув в лёгкие тряпичные туфли, и не дожидается остальных. Сейчас ему нужно добраться до вожака. Он находит его на краю полянки с кострами: Чонгук помогает Итáну переворачивать мясо на вертеле, пока не замечает несущегося к нему омегу. Взгляд у Чимина серьёзный, он здоровается со вторым альфой, прикасается к костяшкам на руке вожака и заглядывает в глаза. — Поговорить нужно, — выдыхает омега, всем своим видом показывая, что это важно. — Не сейчас, Чимин, — отмахивается от него тот, но омега утаскивает опешившего альфу от костра за дерево. — Альфы тоже глупости всякие говорят? — спрашивает тихо он, напав на вожака. Чонгук настороженно замирает и хмурится, так что омега понимает — попал в точку. — Омеги языки свои распустили? — гневно бормочет вожак, но Чимин его не отпускает. — Раз уж у нас… перемирие, — начинает говорить Чимин, — то я предлагаю помочь друг другу. Вожак хмурится сильнее, когда Чимин начинает раздеваться, расстёгивая пуговки на рубашке и распутывая завязки. Альфа, видимо, не понимает, что тот задумал. — Оставь на мне свой запах, а я на тебе след. — Чимин, это так не работает, — устало вздыхает Чонгук и трёт переносицу с раздражением. — Они не поверят в эти бредни. — Да почему ты снова меня отталкиваешь? — злится омега. — Я ведь помочь хочу, чтобы тебя не считали плохим вожаком! Иду на мировую, стараюсь, Чонгук. — Это не сработает, — с нажимом повторяет альфа, надвигаясь на Чимина. — Ты ведь не был ещё с альфой, верно? Ты не понимаешь, о каком запахе те говорят. Омега хлопает глазами, глядя на Чонгука, уже начинающего злиться, но сдерживающегося из-за их соглашения о мире. — У нас не получится притворяться, потому что мы не спали с тобой. Я не брал тебя, не занимался с тобой сексом, — отходит на шаг назад альфа, поясняя причину так, чтобы тот понял, но не глядит на распахнутую рубаху Чимина. — Такое не сымитировать. Чимин стыдливо запахивает одежду, ощущая себя дураком. — Я не буду никого обманывать, просто… — мямлит омега, смущённо пялится на землю. — Тебе больно, что они посмеиваются над тобой? — успокоившись, спрашивает альфа. Чимин краснеет ещё сильнее, злой взгляд ему бросает, на что Чонгук отвечает усмешкой. — Я понимаю, что ты не желаешь ко мне прикасаться без надобности, прости, — склоняет голову омега, справляясь с завязками. Чонгук глядит на него как-то странно, но ничего не отрицает. И Чимин не понимает, что больше всего его сейчас гложет: стыд или горечь обиды.