Все знают: следует говорить только правду, но не следует говорить всей правды.
***
До покоев Аша оставалась ещё добрая сотня шагов, а Дик уже прекрасно знал, какая картина ему откроется. Знал, что в комнатах будет чисто прибрано, что заботливая прислуга широко распахнёт шторы на окнах, а в воздухе будет витать неуловимый тонкий аромат: то ли жасмина, то ли липы. Всё будет выглядеть так, словно живущий здесь человек ненадолго отлучился. Ни следа пыли, ни намека на запустение. И только на широком письменном столе, раньше заваленном бумагами и письмами, теперь, как на надгробной плите, будет стоять ваза с белыми лилиями. Как-то так получилось, что в последние недели при жизни Аша Дик редко виделся с ним. Тогда Дик не чувствовал за собой вины, искренне веря, что просто так сложились обстоятельства. Сейчас же, по прошествии нескольких лет, сомнения и сожаления не давали покоя, мучая бессонницей, заставляли ворочаться по ночам, перебирая в памяти давно ушедшие дни. И было не разобрать, таилась ли причина в огромном количестве поручений, которые Аш давал своему помощнику непрерывно, будто выгоняя из Храма? Или, может, дело было в странном выражении лица, которое появлялось у Лорда каждый раз, когда он смотрел на Дика: толщи обречённости и едва уловимый огонёк надежды под ними. Или причина крылась в банальной слабости? Дику было невыносимо смотреть на Аша в последние недели перед смертью: улыбка на его лице будто выцвела, тонкие черты заострились, а кожа посерела. Светлый Лорд превратился в живую тень, истаяв буквально на глазах. Болезнь пожирала его. Свеча, несущая свет, сгорает дотла. Было ли ему страшно умирать в расцвете сил, едва дожив до двадцати семи? Чувство вины раз за разом гнало Дика в осиротевшие покои бывшего Лорда, как люди тыкают носом провинившегося щенка в устроенный им кавардак. Иногда, стоя перед закрытой дверью, прислонившись к ней лбом и до боли стиснув ручку, Дику почти удавалось забыться. Поверить, что стоит шагнуть внутрь, и у окна будет стоять он — каким Дик помнил его до болезни — в светло-серой льняной рубашке с вечно взъерошенными чёрными волосами, падающими на лоб, и мягкой полуулыбкой на тонких губах. Представить, как он шагнет навстречу, протягивая руку, и скажет, не скрывая лукавого огонька в серых глазах: «Какое счастье, что вы здесь, магистр Хиггин. Я боялся, вы нашли заботы обо мне слишком обременительными и сбежали из Храма». И Дик всегда медлил заходить, до последнего оставаясь в плену иллюзий. …Был ли способ излечить, можно ли было спасти? Можно, но нельзя… И на погребение Дик не пришёл — не смог. Не знал, хватит ли сил не броситься на колени перед катафалком, умоляя богов сжалиться, обещая взамен всё что угодно, лишь бы вернуться в прошлое, когда ещё можно было изменить решение и помочь… Дождь зло барабанил по стёклам. Уже стоя перед дверью, Дик глубоко вдохнул, словно собирался нырнуть, и шагнул вперёд. В комнате кто-то был. Незнакомый парень сидел у письменного стола с неестественно ровной спиной, пристроившись на краешке кресла. На коленях у него лежала открытая на середине книга, в которую юноша смотрел невидящим взглядом. Услышав, как открылась дверь, неизвестный встрепенулся и обернулся на звук. Присутствие незнакомца в комнате, которая для многих в Храме была сродни святыне, казалось настолько вопиющим нарушением всех мыслимых и немыслимых границ, что лишь огромным усилием воли Дику удалось изгнать из своего голоса даже намёк на малейшее недовольство. — Кто вы? Что вы здесь делаете? Парень подскочил, вытянувшись по струнке, забытая книга полетела на пол, уткнувшись шалашиком, сминая страницы. И только тогда Дик заметил, что на юноше униформа жреца седьмого ранга — самого низшего в иерархии. — Кассий Райен. Мне приказано явиться к Светлому Лорду Хэю для личной беседы, — отрапортовал незнакомец. — Что не объясняет, как вы очутились здесь. Дик заставил себя улыбнуться. Одной из сотни дежурных улыбок, отрепетированных и оставленных про запас, на выход. Анха не любила его улыбки. Говорила: хватит скалиться. Но парень подвоха не почувствовал. — Сегодня утром меня известили о назначении в Храм по приказу Верховного жреца Ако, на замену. Ну после того случая… И так же передали, что Светлый Лорд хочет лично беседовать со мной. Я прибыл по его распоряжению. Слуга на входе указал, куда идти, и сказал, что мне следует ожидать Лорда, а если ожидание затянется, я могу взять книгу. — Боюсь, вы заблудились, мой друг, — вздохнул Дик. — Это действительно покои Лорда, только прошлого. А вам дальше по коридору. Там будут высокие двустворчатые тёмные двери и слуга в приемной — не ошибётесь. Глаза парня округлились. — Значит, я не правильно понял, — забормотал он. — Я прошу прощения. Я немедленно ухожу. Боги! Надеюсь, я не опоздал. — Светлый Лорд Хэй милостив, — жёстко сказал Дик, — но приличие — есть приличие. Вам лучше поторопиться. Жрец то ли неловко поклонился, то ли дёрнулся и устремился вон. Дик посторонился, пропуская его, проводил задумчивым взглядом и закрыл дверь. У кресла на полу он подобрал упавшую книгу и медленно пошёл вдоль длинного стеллажа, выискивая взглядом темную дыру зазора между томами. «Воистину, свято место пусто не бывает, — мрачно подумал Дик. — Хотя он, скорее всего, и не задумывается о таком, а попросту рад новым перспективам. Странно, с чего вдруг Ако так поспешил заполнить брешь в рядах, и о чем таком Хэй хотел лично говорить с ним?» Парень не произвел на Дика особого впечатления. Обыкновенное лицо с правильными, приятными чертами, пшеничного цвета длинные волосы, собранные сзади в аккуратный хвостик, по студенческому обычаю, незамутнённый глубокими мыслями взгляд — ничего особенного. Имя Дику тоже ни о чём не говорило. Всех, в ком просыпался Свет, независимо от статуса и положения семьи, принимали в Городской Академии, присваивали низший седьмой ранг и обучали управлять силой. Но лишь избранных по завершению обучения повышали в ранге и приглашали служить при Храме Лорда. И только через годы службы самые одарённые и выказавшие беззаветную верность могли войти в число хранителей — личной охраны Светлейшего. Среди жрецов Храма Дик не помнил имени Кассия, значит, Ако попросту взял новичка из Академии. Юноша выглядел лет на восемнадцать, двадцать самое большее. В этом возрасте, благодаря незаурядному дару, Дик уже удостоился высокой чести быть выбранным личным помощником Лорда Аша. А Харту, его другу ещё с Академии, присвоили первый ранг. Ну, а сам Аш… Лорд был очень молод, когда Свет снизошел на него, но окружающие всегда ощущали громадную пропасть, которая лежала между ними и Ашем. Сила, мудрость, излучаемая доброта поднимали его над всеми остальными на недостижимую для обычных смертных высоту. Самопожертвование… Тот же Хэй благодетельствовал и жертвовал, но, наученный горьким опытом предшественника, не исцелял практически никогда. Только в самых крайних случаях и всегда с большими перерывами, давая себе время полностью восстановиться. Дик втиснул книгу на её законное место на полке и, погруженный в раздумья, пошел дальше, скользя кончиками пальцев по корешкам. Все сложилось как сложилось. Каждый извлек урок, а прошлое утонуло в прошлом. И вернуть ничего не получалось. И Харт был прав. Стоит извиниться перед Анхой, которая в отличие от самого Дика, точно ни в чём не виновата… Крайняя книга на стеллаже — увесистый сборник гравюр — стояла чуть покосившись, выпирая из общего стройного ряда. Дик машинально поправил её, надавил ладонью на переплет, пытаясь загнать в одну линию с прочими книгами. К его удивлению, гравюры хоть и нехотя, но поддались, словно книгу и впрямь плохо задвинули на место, а потом что-то тихо щёлкнуло и край книжного шкафа медленно повернулся, как на шарнирах, открывая узкую щель между задней стенкой стеллажа и деревянными панелями на стене. Ни малейшего светлого проблеска не виднелось в тёмном провале, и разглядеть что-либо было невозможно. Зато Дик явно ощутил, как чем-то повеяло из чёрной дыры: сыростью и ещё чем-то мерзким — и почувствовал, как побежали мурашки по спине. Что-то зашевелилось на задворках памяти, похороненное там давным-давно, неясное, как полузабытый сон. Проснулось и начало назойливо царапать своими коготками, требуя вспомнить. Ощущение дежавю становилось все отчётливее. Дик облизал сухие губы. «Пойдешь вперёд — дороги назад не будет», — предостерегающе прошептала тьма. И Дик со всей силы налёг плечом на край стеллажа, захлопывая проход.***
У Светлого Лорда Хэя был титул — и больше ничего. С самого детства, проведённого в трущобах, всё, чего он желал, давалось тяжело, а исчезало стремительно — водой сквозь пальцы. И когда сила Света однажды снизошла на него живительным потоком, влилась под кожу, растеклась по всему телу, выбирая нового хозяина, Хэй подумал: наконец-то всё будет хорошо. И, понадеявшись на лучшее, ошибся в который раз. За глаза люди посмеивались, считая, что он слишком юн для своей роли. Сила бурлила и не хотела подчиняться, то и дело вырываясь неконтролируемыми всплесками, после которых оставались разбитые вазы и сломанные стулья, заставляя матушку Нейри — главную наставницу Академии, приглашённую специально для обучения Лорда — удручённо качать головой. Верховные служители Храма и вовсе смотрели сквозь него, порой будто не замечая. Хэй не знал, как объяснить, что не виноват в том, что мощь Света пришла к нему внезапно, что он не учился в Академии и потому ещё не до конца умеет контролировать эту силу. Не смел спросить, почему Аша, вступившего в своё время на престол Светлого Лорда в ещё более юном возрасте, всего лишь по достижению им шестнадцати лет, все боготворили, а на него смотрят, как на зарвавшегося юнца. Не мог заставить Хиггина уважать себя. И Харт, и Анха тоже служили прежнему Лорду, но не выказывали такого плохо скрываемого презрения. А верховный жрец Ако был попросту стар и эмоций, казалось, не испытывал вовсе, неизменно находясь в смиренном, покойном расположении духа. Столкнувшись с холодностью и отрешённостью Хиггина, Хэй не мог представить его в роли своего личного помощника, не понимая, как они смогут сдружиться и работать вместе. Поэтому, когда прежний глава хранителей Дариус внезапно подал в отставку и спешно покинул Храм, Хэй с радостью дал согласие на то, чтобы освободившуюся должность занял Хиггин, в свою очередь на место личного помощника подыскав человека, которого мог бы назвать другом. Лианел стал для него глотком свежего воздуха в атмосфере общего неприятия. И только-только всё более-менее наладилось, как началось. Убийства — одно за одним, дерзкие, безжалостные. Иногда — раз в три-четыре месяца, иногда — чуть ли не через неделю. Одинаковая картина преступлений, жертвы, которыми неизменно становился кто-то из обладающих силой Света, позволяли сделать однозначный вывод: убийца во всех случаях один и тот же. Но несмотря на все усилия храмовой стражи и жрецов, он оставался неуловим. Так постепенно, в череде неурядиц, продираясь сквозь тернии со стиснутыми зубами, понемногу забывая своё прошлое, Хэй окончательно становился Хэйем. Каждый из «малой Энниады» — главенствующей пятёрки: верховные жрец и верховная жрица, главный хранитель, церемониймейстер и личный помощник Лорда — соглашаясь на служение Свету, отрекались от своего рода, отбрасывая фамилии, подчеркивая, что ныне ни клановые долги, ни семейные распри их не волнуют. Умирая для семьи, они рождались для служения при Храме. Сам же Лорд по традиции менял имя дважды: вначале отказывался от данного при рождении, принимая сан, после с новым именем уходил в загробный мир. Так и получилось, что бывший некогда беспризорником и воришкой Атцу, прозванный Хитрюгой, превратился в Хэя. Так же, как на беломраморной надгробной плите Лорда Аша в саду Храма было выбито его посмертное имя — Сетиусх. Почему же у него ничего не выходит, сколько бы ни старался, будто проклят — Хэй не знал. — Милорд, вы в порядке? — Лианел тенью скользил сбоку. — Милорд, вы не должны обращать внимания на Хиггина. Если позволите сказать… — Знаю, — Хэй резко остановился, будто одномоментно прирос к полу, и развернулся к спутнику, заставив того отпрянуть от неожиданности. — Знаю, что не должен. Но нет моей вины в том, что я не… — Лианел сжался, ожидая услышать имя Аша. И вдруг стал совсем крохотным, каким-то потерянным на фоне величественного храмового зала. И Хэй его пожалел, — слеп, — закончил он. — Я не слеп и всё прекрасно замечаю. Против этого ещё можно было бороться. Убеждать, уговаривать, с жаром доказывать, что милорд ошибается, — чем Лианел немедленно и занялся. Против сравнения с Ашем бороться было бы невозможно: попросту нечего сказать. Как не поспоришь с тем, что ты не божество. Не возразить — только если уж совсем не потерял рассудок… От волнения Хэя подташнивало. — Ако обещал прислать нового жреца на замену погибшего, — быстро сказал он, прерывая поток красноречия помощника. — Нехорошо заставлять его ждать. На сегодня ты свободен, я справлюсь сам. Отдыхай, — и прежде, чем Лианел успел возразить, Хэй широким шагом пошёл вперёд, не оборачиваясь. В кабинете никого не оказалось. Только старый Соул — пёс пастушьих пород, с некогда рыжей, а теперь пепельно-серой мордой — растянулся у камина и при появлении Лорда приветственно застучал хвостом об пол. Хэй не заметил этого и не погладил собаку, как обычно. Он размышлял. В голове крутился один из недавно отданных приказов. Возможно — нечестный. Кто-то, вероятно, даже назвал бы это злоупотреблением властью, но поступить иначе Хэй не мог, и не успел Верховный Жрец подобрать подходящие кандидатуры на замену убитого, как Лорд распорядился самолично: найти в Академии новенького — Кассия Райена — и взять его на освободившееся место. Когда-то, три года назад, а казалось в прошлой жизни, Хэй жил в семье Кассия. Носивший в те времена имя Атцу, он был кумиром местной шпаны, особенно тех, кто помладше. Вечно голодные, они, открыв рот, смотрели на Хитрюгу, так ловко умеющего раздобыть пару медяков. Вот и Касс глядел глазами, полными восторга, и таскался всюду следом, сколько бы будущий Лорд на него злобно не шипел. Однажды, не выдержав преследований не в меру ретивого поклонника, Атцу буквально за шкирку отволок мальчишку домой. Но тетка, с которой, как оказалось, тот жил, на грубость в адрес племянника не разозлилась, а только благодарила небо, что хоть кто-то присматривает за ним и не даёт впутаться в неприятности. Сама она целыми днями крутилась в крохотной швейной мастерской, обустроенной на первом этаже покосившегося дома, чтобы хоть как-то прокормить себя и племянника. Следить как следует за мальчишкой ей было некогда. А под конец в знак благодарности «спасителя» накормили обедом. И пусть это был всего лишь бобовый суп, но Хитрюге он показался вкуснее самых изысканных блюд, которых он никогда не пробовал. С тех пор так и повелось: Атцу чинил крышу, помогал сгружать в котельную уголь, а взамен его кормили, когда в кармане не было даже монеты на кусок хлеба, и давали кров. Со временем он узнал, что женщину с уставшими добрыми глазами зовут Шерити Райен, но все жители квартала, которым она штопала и ушивала одежду, чтобы младшие могли доносить за старшими, звали её по имени — тётушка Шери. Узнав, что родители мальчишки погибли от чумы, частенько свирепствовавшей в трущобах, она приютила сироту, несмотря на то, что лишний рот был серьёзной обузой. Своих родителей Атцу помнил плохо. И раньше всегда был один, а теперь, неожиданно признанный своим в этой крохотной семье из двух человек, он стал по-настоящему счастлив, бросил воровать и помогал в швейной мастерской. К Кассу же очень скоро он начал относиться как к младшему брату: следил, чтобы того не обижали и не пытались втянуть в сомнительные авантюры. После обретения силы Света всё изменилось: прошлая жизнь потускнела и исчезла вместе с именем Атцу и многими другими мелочами. Титул Лорда требовал отречения от родственных связей. Не потускнели только чувства к людям, принявшим его, когда все вокруг были готовы разорвать в клочья, и воспоминание — жалобные, широко распахнутые глаза Касса, когда Атцу покидал дом, чтобы стать Хэем. И теперь, спустя три года, наткнувшись на знакомое имя в списках новичков Академии и имея возможность вырвать из нищеты единственных близких людей — отдать хлебное место при Храме Кассу, Светлый Лорд, несмотря на все клятвы быть беспристрастным и одинаково расположенным ко всем детям Света, не смог устоять перед искушением. Мысли Хэя прервал стук в дверь, тихий и неуверенный. Человек по ту сторону будто говорил: «Извините за беспокойство, мне неловко вас тревожить. Если мой визит некстати, я тотчас уйду». — Войдите, — скомандовал Хэй, поднимаясь с кресла, намереваясь по своему обычаю встретить посетителя стоя. Дверь приоткрылась, и в комнату боком протиснулся парень, прошел пару шагов и замер, натолкнувшись взглядом на Светлого Лорда, не зная, как себя вести. — Давно не виделись, Касс, — Хэй широко ободряюще улыбнулся, протягивая руку вошедшему. — Боги не спешили нас свести, зато теперь уж спаяли вместе накрепко. — Ничего на свете не могло бы доставить сейчас ему большего удовольствия, чем видеть знакомое лицо. — Ну же! Проходи, присаживайся. Рассказывай: как тетушка, как мастерская? Раффи все такой же толстый, как подушка? Раффи — кот, круглыми боками напоминавший бочонок на лапах, жил в подвале и считался диким, но исправно приходил каждое утро орать под окно, требуя объедки, оставшиеся от ужина. Новоиспечённый жрец дёргано улыбнулся и чуть ли не бегом кинулся к креслу у письменного стола, уже не стесняясь разглядывать Лорда во все глаза. — Ничего почти не изменилось, — начал он, пытаясь сдерживаться и вести себя в присутствии Хэя надлежащим образом, как учили — с почтением и смирением — но всё равно то и дело срывался на сбивчивый рассказ взахлёб. — Тётушка перед всеми соседями хвалилась, что теперь ты… — испуганный косой взгляд, — простите, вы — Светлый Лорд. Хоть кто-то, говорит, в люди выбился. Раффи ещё больше разжирел, теперь на улицу его метлой не выгонишь — у нас живет. А мастерская уже опять работает, то есть всё ещё работает, потому что одно время было трудно, но мы справились, — тут у Кассия закончился воздух в лёгких, и он замолк, переводя дыхание, надеясь, что не ляпнул ничего лишнего или неподобающего. Хэй улыбался. Он радовался своему решению пренебречь правилами и устроить судьбу дорогих ему людей. Одни боги знают, сколько он не мог отважиться, и вот, наконец, набрался смелости. А теперь рядом будет ещё один близкий человек, помимо Лианела. Пожалуй, пора уже позаботиться не только об общем благе, но и о родных. — Не волнуйся, — сказал Хэй твердо, — всё будет хорошо. Я не дам Шери пропасть одной — за неё не беспокойся. Ты и сам теперь сможешь ей помогать. Лучше расскажи: как вы там жили всё это время, всё ли в порядке? Шери всё так же заставляет рассадой весь балкон? Помню, заросли там бывали почти как в лесу. Кассий подумал, что тётка стала совсем плоха и что ей теперь не до рассады; что с тех пор, как он начал посещать Академию, помогать в мастерской особо некому, и она потихоньку приходит в упадок. Подумал о матрасе, который самолично вытащил на балкон, и где теперь на месте прежних цветочных горшков время от времени кто-то ночевал. Однажды Касс не утерпел: в очередной раз заслышав снаружи шум, приоткрыл железные ставни посмотреть, кто там. И увидел молодого мужчину, хоть и постарше Хэя, невысокого, худого, с прямыми черными волосами, лезущими в глаза, отчего тот время от времени недовольно встряхивал головой. А ещё незнакомец был болен: об этом явно свидетельствовали бледное лицо и сухой лающий кашель. На улице стоял Месяц Штормов, и ледяной ветер был беспощаден, а на незнакомце, судя по всему, был надет лишь серый вязанный свитер, растянутые края которого выбивались волнистой бахромой из-под низа линялой кожаной куртки, холодной даже на вид. Да и перчатки — тонкие, больше для вида, чем от холода, были совсем не такими тёплыми, как те рукавицы, что вязала из шерсти тётушка. Касс даже подумывал: не вынести ли бедняге второе одеяло? Но судя по тому, как тот вольготно растянулся на матрасе, его всё устраивало. — Не нравится мне это, — иногда ворчала тётка. — Всё-таки страшно, когда незнакомый человек у тебя под боком. А ну как в дом решит залезть? Касс только пожимал плечами. Никакой агрессии пришлый не выказывал: в окна не стучал, в дверь не ломился. А если можно хоть чем-то помочь, так почему бы не сделать? — Всё в порядке? — терпеливо повторил Хэй, устремив на Кассия пристальный взгляд. И тот ответил, робко улыбаясь, как и подобает истинному слуге света, предельно честно: — Не беспокойтесь, милорд, ничего смертельного нам не угрожает.