Легенда о Жнеце

На контрасте с Запретным лесом здесь природа вокруг поприятнее. Живее. Утро только-только начало блеклыми сумерками сдвигать и распихивать по углам темень, а уже округа просыпалась. Шуршала и листва, и зверьки вместе с щебечущими птицами где-то в густых кронах. Свежо и удивительно… успокаивающе. Агнес не из тех, для кого счастье в ветерке, травках и вообще подобной глуши, она в такой обстановке померла бы со скуки, но сейчас это было то, что нужно. Вот так просто посидеть вдали от привычного мирка. «Осторожно, драконы», — гласила рядом выцветшая и чуть облезшая табличка. Не зная, чем себя занять в ожидании, Агнес рассуждала, как это сходится со Статутом. Оставлять такую надпись в доступности от маглов. Пока мозг был занят бессмысленными размышлениями, рука потянулась к сумке, достала флягу с животворящим эликсиром. Горечь от глотка кусала горло, но по телу растеклась бодрящим теплом. Спать хотелось страшно. Все утро и часть ночи Агнес потратила на трансгрессию. Казалось иногда, что у нее по венам уже не кровь течет, а этот въевшийся в язык эликсир, служащий единственной энергией вместо сна и нормальной еды. Так… табличка. Наверняка где-то в паре миль отсюда простирается черта отводящих, маглоотталкивающих чар, просто она-то её почувствовать не могла. Могла чувствовать действие только антиаппарационных, на границе которых и сидела, а именно на каком-то устланном мохом камне. Ждала. И ждала долго. Даже настораживающе долго. Неужели не придет? В каком-то смысле можно понять. Конечно, можно. Просто для Агнес, которая и так рискует, тратя время на очередное путешествие дракл пойми куда, его непоявление было бы, пожалуй, не самым благоприятным исходом. Вдруг снова заявится Реддл в её квартиру, что сейчас пустует? Зажжется на руке Метка? Опять провернуть тот нелепый маневр с огневиски и «крепко спала»? Вряд ли получится. Зашелестела наконец сухая трава, возвещая о чьем-то приходе, и Агнес, подпиравшая уставшую голову рукой, выпрямилась. Окинула приближающуюся фигуру взглядом. Все те же потертые штаны, грубые ботинки и все тот же ремень, только теперь поверх кофты еще и куртка, а на руках — кожаные перчатки с открытыми пальцами по костяшки. Но в общем и целом — всё тот же Уизли. Спускался к ней неспешно по не очень крутому холму. Остановился в нескольких ярдах от неё, засунул руки в карманы. Агнес была в привычной черной мантии. И да — клинок под рукавом в наличии. Просто потому что так спокойнее. — Добить пришла? Хотела бы добить — пришла бы через камин. А она и пыталась, по правде говоря. Сначала хотела через камин, но не получилось: Уизли перекрыл доступ. Разумно, на его месте она бы так же поступила, — никогда не знаешь, не придет ли какая-то Агнес Розье зарезать тебя, пока ты спишь. Но в тот момент, когда она, не без труда переборов себя, решила наконец встретиться с Уизли, а камин её не пропустил, её пробрало на полуистерический смех. Тогда она решила по старинке — назначить встречу совой, не зря же покупала дорогущую Ушастую. И вот… притащилась. — Поговорить, — уточнила она, убирая флягу и поднимаясь с камня на ноги. — О чем? — О чем-нибудь. Можно было выдумать любую тему, да и тем, о которых можно бы поговорить, накопилось с лихвой. Этим размытым «о чем-нибудь» Агнес по сути признавала, что он был… прав. То отвратное «одиночеством не тяготишься?». Тяготилась. Ей это было нужно: обычный человеческий разговор, просто до ужаса, скотски нужен. Кто-нибудь рядом — нужен. А прямым текстом… она скорее удавится, чем подобное скажет. Уизли усмехнулся. Запрокинул немного голову к серому небу, шумно выдыхая, отчего вился у его лица легкий пар в промороженном утреннем воздухе. — Интересно… А как я должен быть уверен, что это не какой-нибудь обманный ход, чтобы снова попытаться мне глотку вскрыть? Агнес поджала губы. Ожидала такого расклада и уже как будто даже смирилась с тем, что придется сделать, и все равно не хотелось просто кошмарно. Это было какое-то, наверное, отчаяние. Хандра, тяжелая и беспросветная — её ничто не могло встряхнуть. Даже перепуганные лица волшебников, ради чего она ведь и старалась! Тем днем, совсем недавно, когда Реддл выступил с очередной речью и наказал британскому обществу «не вестись на провокации», имея в виду все те многочисленные листовки. Это не сильно их успокоило. Не сильно воодушевило, как бы он ни подбирал искусно слова. Так что ей бы радоваться — выходка удалась. Но никаких эмоций не было. Глубокий вздох. Выдох. Левая рука скользнула под рукав правой, нащупала крепления, отстегивая от предплечья. Вынула ножны с клинком из-под ткани и засунула в сумку, что висела на плече. Туда же — одну и другую волшебные палочки, вытащенные из кобуры. Именно те, которые она использовала как Жнец. Свою личную не станет… это перебор. Застегнув сумку со всем этим барахлом, Агнес протянула ту Уизли: — Может побыть у тебя. На время разговора. Его брови поползли вверх. Карие глаза смотрели на это всё, не сказать, что растерянно, но недоверчиво. Явно этого не ожидал. И медлил. Ну, давай, Уизли. Решай. Её и так тошнило от происходящего. Не каждый день она перекусывала хребет собственной гордости, да ещё и перед… Уизли. Кого-то, кто, по заверениям Малфоев, колыхался у самого дна магического общества. Насколько изощрённое у жизни чувство юмора… — Оставь себе, — ответил он, насмешливо покачал головой и, развернувшись, направился туда, откуда пришел. Ее вытянутая с сумкой рука медленно опустилась. Это… «нет»? Агнес смотрела в его спину, пока её крепко закутывала в себя растерянность — одно из худших для неё чувств. Одно из самых гадких по своей сути. Боль и то лучше этого непонимания, что делать. Это оказалось сложнее, чем она надеялась. Забыть бы просто в таком случае. Что она, не найдет, с кем поболтать? Не найдет себе нового подельника? Сама же его чуть не убила — запросто бы его прирезала и не очень-то расстроилась. Но это слегка вредит её планам. Поэтому мозг работал судорожно, кряхтел в черепной коробке и пытался понять, что теперь… — Ты идёшь? — обернулся он вдруг, останавливаясь. Агнес моргнула. — Куда? — Я не могу с тобой здесь торчать, мне работать нужно. Мелкотню кормить. Поможешь. «Мелкотню» — это он о драконах? Очевидно. Просто Агнес все еще не привыкла, что кто-то может говорить о древних смертоносных созданиях так. Агнес неуверенно ступила по холму к нему. Границу чар определенно перешла, и раз Уизли это никак не прокомментировал… значит, заведомо допускал, что он в итоге может позвать её на территорию заповедника? Наверное, предупредил коллег, чтобы не сочли за вторжение посторонними. — Меня им скормить хочешь? — уточнила она, подходя ближе. — Что я, живодер по-твоему? Отравятся ещё. Ему весело. Подумать только — вместо обвинений, выяснения отношений и всего прочего, к чему Агнес, кривя губы всё путешествие, морально готовилась, он просто язвил. Как будто она не оставила ему клинком несколько царапин разной глубины и вдобавок — невесть сколько синяков. Как будто никакой драки в её поместье и не было. Нет. Не совсем. Когда Агнес с ним поравнялась, идя рядом, он скосил на неё непонятный взгляд, от которого уже бы насторожиться. А затем вдруг просто протянул к ней руку. И отвесил подзатыльник. Легкий, да. Легкий, но сама суть. Агнес встала как вкопанная, уставившись на него. Не прекращая пути, он только бросил: — Давно стоило это сделать. — Уизли. Ты хоть иногда, осознаешь, кто я и что делаю? Если даже не брать в счет, что она буквально самый обсуждаемый на данный момент серийник Магической Великобритании. Она — важное звено Министерства и лордовской иерархии его приспешников. А он ей только что?.. — Ещё как осознаю. — Уизли рассмеялся. — Поэтому сделать это было особенно приятно. Это уму непостижимо. У них вся семейка такая дурная? Агнес, когда слышала, что их семья со странностями, предпочитала спихивать это в кучу со всеми прочими слухами, её не интересующими. Где в этом человеке хоть какое-то чувство самосохранения? Хотя о чем это она… кто в здравом уме пошел бы работать в драконье логово? Уизли заметил краем глаза, что она так и стоит, прожигая его взглядом, и спросил, даже не оборачиваясь: — Так что, идешь? Врезать бы ему опять, да посильнее. Синхронно с этой мыслью где-то поодаль от них взревел дракон, сотрясая не только землю, но и что-то в грудной клетке, взмыл вверх, в небо, и от взмахов мощных крыльев часть деревьев сгибалась едва не напополам. Только бегло глянуть на эту летающую над ними громадину хватило, чтобы Агнес поежилась. И, стараясь больше вообще наверх не смотреть, поспешила за Уизли. *** Чарли совсем не был уверен, что идти с ней на контакт правильно, особенно после известий из Хогвартса. Но и шанс такой он упустить не мог. Жнец нужен Ордену. А Жнецу, вероятно, нужен Орден, раз Розье явилась — может быть, одна не справлялась, как он и предполагал. Если Чарли придется побыть связующим звеном, пусть. До спецподвала шли молча, там она осталась ждать снаружи. Еще сотню ярдов, пока Чарли нес ведра с сырым мясом, тоже не заговаривали. Только когда они ступили наконец в сектор, ограниченный чарами — чтобы малыши не разбегались по всему заповеднику, — молчание наконец прервалось. — Начнешь кормить сама, мне сперва записи сделать нужно, — заявил он, как будто она была стажером, а не Жнецом, Пожирателем Смерти и еще парочкой пунктов в её трудовой книжке. Розье со скепсисом посмотрела на ведра, которые он поставил на сухую траву. — Я думаю, не очень брезгуешь запачкать руки? Не давая ей возможности поязвить в ответ, из-за высоких тоненьких деревьев показалась первая любопытная мордашка, учуявшая запах мяса. Маленькое ярко-зеленое создание, хлопающее крыльями и вытягивающее длинную тонкую шею, опасливо приблизилось. — По куску на чадо, не больше, — добавил Чарли, и Розье, удивительно, действительно сняла с руки перчатку и потянулась к ведру, хотя было у него смутное подозрение, что она разважничается, скажет, что она ему не слуга. Чарли же прислонился спиной к одному из деревьев, расслабленно вытянув ноги и достав блокнот с карандашом — ему нужно записывать наблюдения за поведением, ростом, процессом кормления и отношениями с другими особями, чтобы знать, придется ли по взрослении их растаскивать по разным частям заповедника. Обычно он сперва кормил, затем все записывал, но раз Розье нечем заняться… Открывая блокнот, он посматривал на неё мельком. Взяла в руку обагренный кровью первый кусок и бросила к дракону, сама держась поодаль. — Можешь ближе подойти, не укусит, — оповестил Чарли. — Разве что стрижку слегка поправит. При условии, если у него уже развилась огнедыхательная система. Хмыкнув, Чарли полистал блокнот на пару разворотов назад, чтобы свериться. Нет, у этого еще нет. Из-за деревьев робко высунулись еще несколько малышей. Некоторые, привыкшие к работникам заповедника, не решались приблизиться, прятались. Видимо, Чарли потом их покормит сам. — Почему бы просто не оставить им где-нибудь еду, чтобы они сами забирали? — задалась Розье вдруг вопросом, отправляя на съедение уже третий кусок. — Как будто ты не знаешь, как это работает. Те, что посильнее, отвоюют себе большую часть, слабые останутся голодными. Мы контролируем, чтобы каждый получил порцию. Понимая, она кивнула и потянулась вновь к ведру. Грифель скрипел по пергаменту блокнота, делая небрежные пометки, которые затем надо будет привести в порядок и оформить в подробные, связные описания наблюдений. Вдалеке гремел обычный для этих мест драконий рев. Иногда потряхивало землю. Чарли давно уже не обращал на подобное внимание, но, странно, даже его гостья уже не так явственно от этих звуков дергалась. Привыкала? Спустя одну уже заполненную страницу Чарли отнял от бумаги опять глаза, взглянул на Розье. Не очень-то болтливую в этот раз. Начинать разговор, судя по всему, придется ему. — Так, значит, ты убила ребенка. Розье замерла. На секунду буквально — затем, как ни в чем не бывало, швырнула детенышу норвежского горбатого его порцию. Немного ещё помедлила и повторила: — «Ребенка», — как будто была с этим определением не согласна. — Она была совершеннолетняя. — Ах, да, как я забыл. У нас ведь в семнадцать лет сразу взрослыми, умудренными опытом волшебниками становятся. Уже всё, свое отжила. Ему показалось, что она не ответит — она на него даже не посмотрела. Оставалась каким-то странным, даже немного пугающим воплощением отстраненности. Точно вообще его слов не услышала, просто придвинулась ближе к чаду хвостороги, тщетно скрывающемуся за деревом, осторожно положила рядом с ним кусок мяса. — Я в семнадцать убила впервые, — заявила она после этого вдруг. — Извини, слегка проецирую свой радужный опыт взросления. Уже было начавший записывать про хвосторогу, грифель в его руке остановился, обрубая на полпути слово. В семнадцать… Эта мысль почему-то жалила. Не приживалась, пока Чарли смотрел на её спину, на силуэт в бесформенной мантии — сплошное черное пятно, из-за сумерек еще больше вязнущее во всеобщей серости леса. Это всё напоминало сон. Его бы это отвратить должно: и тот факт, что она убийца с малолетства, и этот тон. Но Чарли, странно, не находил в себе неприязни — конкретно в этот момент. Что-то немного другое, что-то более приглушенное и скребущее. Смотрел на Розье, которая протянула к хвостороге руку, предельно аккуратно — то ли сама боясь, то ли чтобы детеныша не напугать — и провела пальцами по чешуе, где еще даже шипы не прорезались. Причудливая. А то, о чем сказала, только добавило непонятных граней в её размытый портрет. Очевидно, не она сама в семнадцать лет пошла и швырнула в кого-нибудь Аваду по собственной прихоти. При всей иронии, маньячкой с жаждой крови в глазах она не выглядела. Заставили, ублюдки. Не исключено, что один конкретный — тот, что и забрал её много лет назад из замка, по её же словам. Гребаный немерник. Из мыслей его выдернуло тихое ругательство Розье, одернувшей от дракона руку. Укусил? Конечно, укусил — и ушел от неё с довольным видом. Чарли позволил себе усмехнуться, встречая её злой взгляд. — Что ты хотела? У тебя руки в мясе. Но судя по тому, что Розье только продолжила кормежку, цапнули её не так сильно — это Чарли тоже записал, как и прочие детали, включая перемену в окраске некоторых из драконышей, особенности выделения пламени из ротовой и носовой полостей, рост шипов… Записывал какое-то время молча, пока был наплыв выползающих на запах еды созданий. Когда этот сплошной поток проредился, Чарли заговорил снова: — За что ты её? — М? — Девочку. До этого только Пожирателей. Её за что? Чарли не видел её лица, но по тому, как немного поднялись и опустились её плечи — она вздохнула, глубоко, наверняка с раздражением. — Не «за что», а для чего. Ты все еще не понимаешь, для чего я все это делаю? — Знаешь, по какой-то причине мне не предоставилось времени вдоволь с тобой всё обсудить. Так что нет, Розье. Тебя я не понимаю. Вообще-то, Чарли понимал, что она расшатывает строй и всё прочее — он не единожды прокручивал в голове все редкие с ней диалоги, в особенности первую встречу, где она сказала, что уже «в процессе» изменения системы. Но Чарли думал — наивно, видимо, — что это касается только непосредственно лиц, причастных к кровавому режиму. Розье отвлеклась от кормления драконов, повернулась к Чарли боком, смотря на него с секунду. Прямо в глаза — на расстоянии нескольких ярдов. — Я хочу революцию, Уизли. Так понятнее? Сказанное так невозмутимо, это слово отдавало вкусом будущего пепла и крови на языке. Чарли сжал челюсть. Осознавал, что ей нужны волнения в обществе, совсем идиотом нужно быть, чтобы после её сумасшедших записочек по всей Великобритании не понять. Но предполагал, что действовать она будет тоньше. Изнутри, раз уж она такой значимый винтик в этой ублюдской системе. А именно революция? Поднятие народа на восстания и все в том же духе? Польются реки крови. Умрет уже не один ребенок, не два и не три. Множество невинных волшебников. И как к этому относиться? Он хотел свержения Волдеморта, искренне хотел. Жаждал, как и все, кого он хорошо знал, и, разумеется, какой-то частью себя признавал, что без жертв не обойтись. Но, может быть, это в нем говорила гриффиндорская суть, которую Розье не единожды ему припоминала… ему претила мысль, что эти необходимые жертвы будут нести не те, кто осознанно подвергает себя опасности, а те, кто даже близко с этим не связан. Такое различие в воззрениях только ляжет между ними грудой конфликтов, из-за которых Розье снова может исчезнуть, но уже не вернуться. Поэтому Чарли решил, что стоит пока просто сменить тему. — Почему «Жнец»? Ей и этот вопрос не очень пришелся по душе. Заронил какую-то неуверенность, на преодоление которой ей понадобилось несколько секунд раздумий. Но, удивительно, когда она снова посмотрела на него, привычный холод в серых радужках подтаял. А на смену ему пришел интерес. Невинный, почти детский: — Мне нравится «Сказка о Жнеце». Ты её читал? Конечно, читал. Розье столько шуму навела, что эту сказку прочел уже, наверное, каждый разумный британец, чтобы понять, что вообще происходит. — Там жнец устает работать на Смерть, начинает творить бесчинства и повергает мир в хаос, — не дождавшись реакции, решила она тут же то ли разъяснить, то ли напомнить. — А затем из пепла расцветает лучший мир. — Я ни на что не намекаю, но, кажется мне, чтобы «расцвел лучший мир», тоже нужно что-то делать. Должна существовать какая-то альтернатива, это не просто снести все живое к чертям и надеяться, что потом как-нибудь все само образуется. — Это уже на вас. Вы ведь в Ордене там все такие добропорядочные? Справедливые? Если повезет, я избавлюсь от Реддла, а остальное уже за добрячками. Доживите главное. А она что планирует делать? Уйти в отшельничество или сразу в могилку на пару со своим лордом? Чарли едва не передернуло от этой развилки наплывших рассуждений. Розье абсолютно ненормальная. Не то чтобы он понял это только сейчас… но устроить все это из-за сказки? Не имея никакого представления, что потом? Ей не кажется, что своих тараканов в голове стоило бы травить хоть иногда, а не потворствовать им? Прерывая их обсуждение, в один и тот же кусок вдруг вцепились сразу двое. Чарли хотел было встрять — Розье встряла первее. Не боясь, что снова укусят, легонько хлопнула по округлому боку одного из них, отпихивая его в сторону и давая ему другую порцию, чтобы не лез к первому. Может, ей бросить свои революционные дела и к ним в заповедник устроиться? То к дракону в одиночку с крестражем лезет, то вот. Кажется, вполне влилась. Увы, наплыв драконьих чад как раз после этого стал меньше, не все решались высунуться к незнакомой девушке, и Чарли решил освободить все же Розье от временного бремени. Убрал блокнот к себе и самостоятельно взялся за кормежку. Розье отмыла руки от мяса магией, но в сторону не отошла. Так и осталась сидеть в окружении мелких созданий. В том числе детеныша Гебридского подвида, который, уже закончив трапезу, неожиданно вскарабкался на её колени, и ей пришлось схватиться за ствол дерева одной рукой, чтобы, стоя на корточках, удержать равновесие. Её растерянное лицо… Чарли не стал сдерживать смех. Абсолютно черное создание, размером с крупную кошку, явно все устраивало, и Розье ничего не оставалось, кроме как аккуратно опуститься с корточек на колени, чтобы тому было удобнее. Она могла бы и просто спихнуть его. Не спихнула. Сытый, а потому довольный ребенок, несмотря на свою обычную природную агрессивность, откровенно к ней ластился. Бодал головой, где еще только намечались будущие рога, терся мордочкой о темную ткань мантии. Розье неуверенно прикоснулась к нему — почесала жесткую чешую под подбородком, и драконыш вытянул длинную шею от удовольствия. Нет, это уже невозможно. Чарли правда старался, очень старался, но у него никак не выходило связать вот эту девчонку с той, кем она являлась. На её счету столько преступлений, и она ведь не только убивала — она не раскаивалась. Чарли все еще вспоминал изредка слова Диггори о том, как эта «сука» насмехалась над смертью Чжоу Чанг. Убивала и взрослых, и детей, пыталась убить его. А сейчас сидела неподалеку от него и гладила на своих коленях существо, которое вырастет в гигантское огнедышащее нечто. Умилялась. Разве у нее не было сейчас никаких дел поважнее? Казнить маглорожденных в захваченном Париже, например, о чем еще ни словом не обмолвилась. Пришла «поговорить» и еще ни разу не начала первая разговор. Отмалчивалась, как будто не участвовала буквально в захвате французской власти. — Что сейчас во Франции? — решил он наконец перейти к более насущному. — Оттуда уже который день никаких вестей. — Удивительно, — фыркнула Розье, поглаживая тоненькое черное крыло. — Он закрыл все издания, кроме одного, которое твердит, что все хорошо, все под контролем, ничто из происходящего совершенно не противоречит воле французской элиты. А тех, кто не верит в это «все хорошо» и не имеет мозгов об этом молчать, убирают либо в темницы, либо насовсем, — рассказывала без капли эмоций, как о рутине, что в принципе… правда. Для нее это все — рутина. — Беженцев отлавливают. Особенно если бежали к немцам — Министерство Германии сдает французов Реддлу. — Германия?.. — начал он и не успел закончить: — Оказывает ему поддержку, да. Уже однозначно. — О чем-то Розье вдруг задумалась, её брови чуть сдвинулись. — Твоя семья не?.. — Нет. Не в Германии. — Хорошо. Билл, как и обещал, в кратчайшие сроки нашел жилье поближе к нему. Дом крохотный, приходилось ютиться под одной крышей ему с женой, их детям и родителям с обеих сторон, но ничего не поделать. Близнецов так и вовсе давным-давно занесло в Рим, выбранный ими из-за процветания там малого бизнеса. Чарли настаивает, чтобы они там и оставались, потому что бойцы из них, росших вдали от войны, никакие, но как повлиять на двадцатичетырехлетних братьев? Всё лезут в Орден… на данный момент пока, благо, думают только о том, как обернуть их коммерческие наработки в пользу орденовцам. Неожиданная усмешка Розье выдернула его из мыслей обратно на поляну. — Хотя что уж там… — и усмешка эта её растянула губы широко, почти искренне, как будто её правда это веселило: — Если уж бежать, видит Мерлин… чтобы наверняка — лучше сразу как можно дальше на Восток. Это могло бы звучать даже самодовольно. Если бы только Чарли не знал, что по какой-то причине Розье не на стороне своего же лорда, а значит её саму такое положение вещей не должно сильно радовать. А положение это… вообще ни черта не обнадеживающее. Дуэт из Магической Великобритании и Магической Германии в лице герра Ауттенберга, который в ярой ксенофобии замечен не был — видимо, пока что, — но держал немецкое общество волшебников в не меньшей узде. Плюс Ирландия, давным-давно прогнувшаяся под Волдеморта. Уже не маленькая часть Европы. Детеныш Гебридского, почувствовав, что его перестали гладить, начал пихать руку Розье, просовывая мордочку под её ладонь, и уголки её губ почему-то дрогнули. Она, до этого о чем-то задумавшись, перенесла снова все свое внимание на дракона на её коленях, который, растянувшись игривым зверьком, неуклюже перекатился и плюхнулся на траву, запутавшись в пока еще непропорционально сложенных крыльях. Сам не сразу понял, что произошло, встряхнул головой и вместо того, чтобы забраться на колени Розье обратно, гордо прошлепал к ведрам с мясом. А те уже опустели, как Чарли только что обнаружил. С кормежкой, значит, всё. Освободившаяся от драконьего прилипалы Розье между тем потянулась зачем-то к своей сумке. В её руке блеснула серебристым цветом фляга. Наблюдая, как Розье делает несколько глотков, Чарли уточнил: — Только не говори, что там огневиски. Сейчас и девяти утра нет. — Не нравятся пьющие женщины? Мое сердце разбито, Уизли. Несмотря на колкость, спиртом от неё, разумеется, не несло. Спустя несколько секунд молчания Розье закатила глаза, поднялась на ноги и протянула к нему флягу, давая удостовериться — от содержимого тянулся еле ощутимый запах горькой полыни и мяты. Зелье. Судя по составу, целебного свойства. Чарли вгляделся в её лицо. Только сейчас, вблизи, различая тени под глазами и не обычную её аристократическую бледность, а именно что болезненную, такую, при которой кожа едва не просвечивает. Как будто даже осунулась немного: заметная усталость высекла в скулах еще большую резкость. Она вообще спит? Учитывая, сколько всего она успевала. Пожирателей Смерти потихоньку убирать, листовки расклеивать, международными делами заниматься, ещё и персонально перед Волдемортом выплясывать, раз уж она у него на каком-то там особом счету. И вот — притащиться к нему в заповедник, чтобы… кормить драконов. Не сказать, что Чарли почувствовал угрызение совести или беспокойство за переутомление бедной серийной убийцы. Но все-таки это неопределимое чувство, явно не очень приятное, застряло у него где-то между ребер. Как раз кстати к его мыслям Розье посмотрела на свои часы. — Честно сказать, я не рассчитывала оставаться надолго. Мне сегодня на работу не с самого утра, но, кажется, мне все равно уже стоит выдвигаться, — заявляла это, то ли и правда этим фактом не очень довольная, то ли только играя деланное огорчение. — Тебе спасибо за эксклюзивную возможность покормить маленьких чудовищ, а я пойду. Сам понимаешь, через тысячу миль еще трансгрессировать… Что займет по меньшей мере часа три. Розье такой путь туда-обратно проделывала, а все ради чего? Так и не обсудили ничего толком. Зря она, получается?.. Чарли одолела недолгая задумчивость, пока он, глядя на пасмурное небо, взвешивал. Чтобы в итоге выдать: — Подключить тебе обратно камин? — Сейчас? — она подозрительно прищурилась. — Сейчас. — Ты разве можешь так свободно уходить с работы? Если останется без обеденного перерыва. — Могу. Еще несколько секунд Розье смотрела на него с недоверием, будто не понимая, с чего он так расщедрился, но все же согласилась, и Чарли послал патронуса сообщить о том, что его недолго не будет. Из кончика палочки взвилась серебряная дымка, приняла форму алабая, обогнула пару разбредающихся драконьих созданий и на массивных лапах помчалась в направлении лагеря. Дамблдор научил Орден этому трюку еще в первые годы войны. А Чарли распространил полезное умение по заповеднику — учитывая масштабы территорий, так куда проще звать подмогу в случае проблем. Розье проследила за светящимся псом взглядом, наблюдала чересчур внимательно, как тот удаляется, пока с концами не растворился в утренней полутемени. — А чего не дракон? — Да, Розье, это ведь так работает. У нас тут у всех в заповеднике патронусы должны быть драконами. — Его сарказм Розье не прокомментировала, двинувшись в направлении границы — уже, надо же, примерно ориентировалась на местности. — А у тебя кто? Рогатая гадюка? — Почему рогатая?.. Явно же не самая обыкновенная. Какие ещё бывают виды? Носатая не подходила, а карликовую гадюку Розье сочла бы за личное оскорбление. Впрочем, не то чтобы его бы это сильно волновало… Взаправду поддеть её он не успел, потому что отметил в профиле её лица что-то… непонятное. Не мог истолковать. Какая-то странная, будто несвойственная ей тоска. Она с самого появления на границе сама не своя — насколько вообще он мог судить, её ни черта не зная, — а сейчас тем более. Чарли действительно заинтересовался. Наклонил немного голову набок, рассматривая её, и повторил: — Так кто? — Какая разница? — аж губы скривила. Теперь уже Чарли начал задумываться о дикобразе в качестве патронуса. Чуть что — стреляет защитными колючками. Нет, почему она отнекивалась? Либо это что-то не сильно солидное, либо… А она вообще умеет? Уровень магии требуется высокий, но уж в профессионализме Жнеца сомневаться, наверное, не приходится. В заповеднике вон каждый второй, пусть не сразу, пусть долгими тренировками, этому все же выучился. Чарли прищурился. — Вы же использовали дементоров в войне, хоть раз же ты с ними столкнулась? — Я предпочитаю просто держаться от них подальше, — дернула она плечом, как будто сбрасывая с себя его дотошность. — Мне одного дементора в моей жизни хватает. Так, значит, она не?.. Надо же. Розье не умеет вызывать Патронус. Или в чем дело? Неужто не хватает счастливых воспоминаний? Чарли, конечно, трудновато отслоить её личность от личностей Пожирателя Смерти и Жнеца, но у нее же была своя жизнь: когда-то была семья, а может и отношения какие-нибудь — все-таки, хоть она и сумасшедшая убийца со скверным характером, немного психопатка, но с внешностью ей повезло. Ухажеры за столько лет должны были быть. И что, не насобиралось ничего на Патронус? — Ты хоть пробовала? — Какой же ты нудный, Уизли, — простонала Розье и остановилась, вытаскивая палочку. Чарли бы не удивился, если бы она решила кинуть в него какое угодно заклятие за излишнее любопытство. Нет, она направила палочку в другую сторону: — Экспекто Патронум. Заклинание звучало твердо, и движение палочки безупречное, как будто она пробовала, пробовала не раз. Но все равно ничего не произошло. Может, не хватило сосредоточенности?.. Или воспоминаний все же? А затем из кончика палочки посыпалось — не серебряная дымка, не нечто обычно завораживающее. Что-то мелкое и ползучее, темной гущей валилось на траву и разбредалось в стороны. Напомнило сперва червей, самый настоящий червятник. Чарли присмотрелся… нет, какие-то крошечные змеи. Сплетались, путались, пытались скрыться в траве. Из огороженного сектора выйти они вдвоем еще не успели, так что кто-то из подкравшихся драконьих детенышей решил, что мясо есть мясо, и подцепил зубами несколько штук, чтобы затем проглотить. Чарли поморщился. Он был уверен, что неспособность темных магов использовать патронус — не более чем байки. Блэк и некоторые другие в крайних случаях прибегали к темной магии, и ничего, хвостатый блэковский патронус изредка мелькал все же своей серебряной мордой. Никаких змей, червей и личинок. Дело в регулярности, может быть? Сроках? Сколько лет вообще она уже?.. Раз убила впервые в семнадцать — наверное, и темную магию стала практиковать с того времени. Уже девять лет. Немного хмурясь, Чарли с сомнением уточнил: — Ты поэтому предпочитаешь клинком, а не Авадой? — Тебе больше нравится версия газетчиков про косу Мрачного жнеца? — край губ у нее потянуло в сторону: видимо, её лично эта версия явно забавляла. Ему нет, ему ничего не нравится. Вся эта история — от и до. И худшее, что он все еще не может даже разобраться со своим отношением к этому, отношением к ней, но все равно он видится с ней, болтает и среди рабочего дня приглашает в свою квартиру, чтобы ей было удобнее добраться домой. Бред какой… Крайняя тема оставила какой-то чуть уловимый осадок на атмосфере, и небольшую часть пути они шли молча. Опять. Под треск веток и шелест листьев под их ногами Чарли раздумывал, с какой бы стороны подойти к продолжению допроса, как вообще оформить во что-то все скопище вопросов… когда Розье сама вдруг — впервые за последний час — озвучила, даже без необходимости вымучивать из неё тисками: — Я немного продвинулась с безделушками. — Чарли повернул к ней голову, но она на него не смотрела. — Не знаю, где, зато знаю, что. Вряд ли Орден может разузнать про их местоположение больше меня, так что их поиск все еще на мне, но с уничтожением снова понадобится помощь. Так вот для чего явилась? Не совесть замучила, не по его обществу истосковалась… хотя судя по тому, что добрую часть без того малого времени она предпочла потратить на драконов и мелкие перепалки, а не на обсуждение планов, Чарли уже ни в чем не уверен. Ей и вправду, может быть, одиноко. Но его все еще изумляло, что каким-то образом именно он затесался в число тех, с кем она может проводить свободные деньки. — И к слову об этом, — продолжила она вдруг с какой-то неловкостью. — У тебя случайно нет, ну, скажем… — замялась немного, а затем выдала практически скороговоркой: — Черных пятен на коже, похожих на последствия проклятия? — А должны быть? — Тут недавно выяснилось, что безделушки слегка… — Розье попыталась подобрать слово получше, и не получилось. — Что ж, слегка убивают. Вернее, могут. Необязательно сразу, но и в долгосрочной перспективе вполне тоже… — Выражайся немного яснее, мне завещание писать? — Ой, да брось, как будто у тебя много что можно завещать, — соскочила она тут же на свое обычное прысканье ядом, не продержавшись долго в этом состоянии какой-то необъяснимой обеспокоенности. И тут же, переступив границу, трансгрессировала, как будто желая убежать от этого разговора, хоть и понимала прекрасно, что Чарли трансгрессирует следом. Даже не оборачивалась. Взобравшись по ступеням в дом, шла по коридору, как к своей квартире. У Чарли все больше вопросов, почему он её всё ещё не прибил. Около двери она уже, естественно, остановилась, прислонилась к стене, дожидаясь его. А пока он открывал ключом дверь, вдруг выдала: — Не могу знать, нужно ли тебе писать завещание, но, если что, Снейп сказал, что отсутствие почернений — хороший признак. — Снейп сказал? Розье просто пожала плечами: — Долгая история. Каким же, черт возьми, специфичным образом она выбирает, какой информацией с ним поделиться. Будто у нее в голове работало нечто сродни игральных костей — что выпадет, то и скажет. И ребус ходячий, и пороховая бочка — два в одном. Клубок странностей. Что самое странное, это что Чарли почти уже начал к этому привыкать. В квартиру он вошел первым, сразу к камину, чтобы не тратить много времени. Но по пути бросил взгляд на окно. Вспомнил: — Насколько я понимаю, твоя сова постаралась, — указал он рукой на стекло с кривой трещиной, идущей наискось. — Кажется, она была полна целеустремленности попасть внутрь, прежде чем поняла, что меня стоит искать в заповеднике. — Дай угадаю. Когда отыскала, без крови не обошлось? — Что-то вроде того. — Совиная злыдень исклювала ему три пальца, прежде чем отдала письмо. — Как там говорят, питомцы похожи на своих хозяев? — Ну, не льсти, — только и отмахнулась Розье, но лукавую улыбку сдерживать не стала. Да, кому же еще кровожадность покажется комплиментом… Чарли провел палочкой по шероховатой поверхности кирпичей, снимая с камина незримое покрывало блокирующих чар. От международной сети не отключал — только временно закрыл доступ, чтобы не было неожиданных визитов, но чтобы в любой момент можно было вернуть обратно. Осознавал — ладно, надеялся, — что история с Розье еще не закончилась. — Кстати, — послышалось вдруг за его спиной. — Сегодня вечером прими доставку. Что он и говорил. Сплошные кости — и вот попробуй угадать, что она выкинет внезапно в следующий раз. Уже закончив в пару движений с чарами, Чарли посмотрел перед собой и, не оборачиваясь, переспросил, как будто даже не сильно удивленный: — Доставку? — Я заглянула к одному венгру-столяру… У него отыскалась пара исчезательных шкафов. Один из них доставят тебе. И, пожалуйста, будь с ним поаккуратнее. Я в эту антикварную рухлядь целое состояние вложила. Исчезательные шкафы. Здорово. А на кой черт, хотелось бы знать?.. Чарли оперся рукой на пыльную каминную полку, все же повернув голову к подходящей ближе Розье: — И чем же тебе каминная связь не угодила? — Она не очень надежная. — Уж шкафы-то точно надежнее. Именно поэтому ими пользоваться почти никто не рискует, да. Шанс при перемещении сломать себе пару-тройку костей где-то раз в десять больше, чем при трансгрессии. Каминная связь — буквально самый надежный способ перемещения. Тем более на такие расстояния. — И раз уж заговорили… — невинно продолжила она, игнорируя его сарказм и тем более — недоумение. — Я бы порекомендовала вам с Орденом тоже пораздумывать, как перемещаться друг к другу без каминов. И без трансгрессии. На случай, если вдруг… чисто гипотетически… с этим возникнут проблемы… — Чисто гипотетически? — Знаешь ведь — всякое случается. Нужно быть готовыми ко всему. — Розье. Очевидно, она что-то недоговаривала, но вместо объяснений она уже нырнула под его рукой, опирающейся на камин, юркнула в очаг и швырнула вниз порцию порошка, который невесть когда успела загрести. Вспыхнул ярко огонь, ударяя по глазам, и Розье растворилась в зеленых языках пламени прямо у Чарли перед носом. Еще несколько секунд он так и стоял в оцепенении, смотря в уже пустой очаг. А затем выругался вслух, все еще не понимая, как Розье все еще после каждой встречи умудряется оставлять его с одним единственным вопросом в голове. Что это вообще было?.. *** Иногда Агнес ужасно — просто невозможно сильно — скучала по первым годам своей работы в Отделе международного сотрудничества. Хоть жизнь для неё тогда была пыткой, состоящей из неопределенности, беспомощности и страха перед Темным Лордом в её доме, в стенах Министерства это была обычная рутина, которая позволяла забыть, что происходит в мире на самом деле. Ей, даже экзамены не сдавшей ввиду обстоятельств, не поручали ничего важного, так что это была просто монотонная работа в архивах, наведение порядка в отчетах, незначительная помощь более значимым работникам. Обычная девочка на побегушках — то там, то тут, помогала чем могла. Когда дотянула несколько языков до должного уровня, служила переводчиком, присутствовала на встречах, впитывала знания и училась, наблюдая, пока её не стали отправлять в иностранные Министерства самостоятельно. Сейчас у неё был свой личный кабинет, а она бы с удовольствием вернулась на девять лет назад и побегала с маловажными бумажками, чем несла бы такую ответственность. Быть сотрудником Отдела международного сотрудничества после переворота во Франции — не самое приятное дело. Не просто сотрудником. Порой ей казалось, что она превратилась в какого-то едва ли не секретаря Темного Лорда. Международные встречи он посещал лично — это задачи далеко не того уровня важности, чтобы доверять их послам. Тем не менее за бюрократию отвечала Агнес. Назначение, планирование, координация встреч. Деловая переписка. У нее на столе круглосуточно жила целая кипа бумаг, в которой Агнес тонула, и всё, чего ей хотелось — благополучно выйти в окно, не располагайся Министерство в подземке. Или хотя бы пойти выпить кофе, потому что ноющие глаза уже даже не могли поймать в фокус буквы. Её посещала даже мрачно-забавная мысль, что Реддл уже давно разглядел в ней Жнеца, просто наказывал не пытками, а этим вот всем. Или ей просто стоило спать больше, а не мотаться в такую даль. Но о своей вылазке в Румынию она не жалела. Та терапия с уменьшенными версиями опасных монстров подействовала на её нервы исцеляюще. Ей уже даже почти не хотелось повеситься. Это как минимум. А помимо этого она также наладила связь с Уизли, убедилась, что его не пожирает тьма после уничтожения крестража, сообщила ему пару деталей. Главное, что всё прошло благополучно, а выспаться — когда-нибудь — успеется. В любом случае, лучше сидеть в теплом кабинете и копаться в канцелярии, чем участвовать в непосредственном воплощении реддловских планов и быть сейчас черт знает где на континенте… Желанный перерыв свалился ей на голову, откуда не ждали. За шорохом бумаг Агнес вдруг расслышала голоса — громкие, сильно громче, чем обычная болтовня. Да и коридоры Министерства уже не первый год чаще хранят какую-то могильную, тревожную тишину. А сейчас… Интуиция подсказывала выйти и проверить, что там такое. И кто Агнес такая, чтобы своему шестому чувству не повиноваться? Стоило покинуть кабинет, усилилось ощущение какой-то неестественности. Ей понадобилась пара мгновений, чтобы понять: не было монотонного гула работающих печатных машинок. До своей полуторагодовой командировки по странам Агнес работала на шестом уровне, где и располагался, собственно, её Отдел. Сейчас же, когда работа с международными сообщениями обрела еще более серьезный характер, ей выделили кабинет на первом, где размещался отдел Управления. То есть поближе к кабинету псевдо-министра и его кабинету. Здесь была также типография, неустанно печатавшая пропагандистские брошюры. Туда Агнес и направилась. По закругленному серому коридору, медленно, неспешно, едва ли не прогулочным шагом — внимательно прислушиваясь. Брела к непривычному безмолвию машинок и громкому обсуждению работников: — Дэвис, я прошу тебя, угомонись ты уже! — умолял женский голос. — Да как я… как можно?.. как можно сидеть тут и печатать спокойно эту ересь, пока мои дети там, там, где рыскал этот подонок, и никто с этим ничего не делает! — Дэвис… — Делают ведь… Школу закроют. — А я с ним согласна. Нет, вы послушайте. Закроют — опять — и что дальше? Целое поколение волшебников, наших детей с прорехами в образовании. Опять! И кем они пойдут? Как мы, сидеть тут без конца и по клавишам клацать? Или, того хуже, горбатиться и обслуживать снобов, как грязнокровки? — Меган. Ты серьезно сейчас? Тебя образование волнует? Не чокнутый маньяк-убийца? — О, мне перечислить всё, что меня волнует? Если судить по тону, она явно была не прочь пройтись по всему списку, но Агнес, увы, заметили. Выросшую призраком в широком проходе коридора, наблюдающую за ними. Сперва одни, затем проследили за взглядами и их соседи по столу. Замолкали один за другим. Может быть, ей не стоило показываться. Но с другой стороны — слегка не по статусу ей ныкаться за уголком, подслушивая рабочий трезвон. Худощавая женщина — та Меган, — сидевшая полубоком в направлении к стоящему среди зала Дэвису, прокашлялась и села приличным образом, возвращаясь к печатной машинке. Другие последовали её примеру. Ещё одна женщина, сидевшая ближе всего к зачинщику раздора, требовательно дернула его за рукав, молча призывая сесть и работать. Тот сперва как будто и впрямь намеревался. Но затем его круглое лицо перекосило какой-то эмоцией — не то злостью, не то отчаянием, — и он подскочил снова, встрепенулся весь и, глядя прямо на Агнес злыми глазами сквозь стекла очков, заявил всем остальным: — Нет, а я затыкаться не стану! Что меня, убьют? Нас и так убьют! Нас только и делают, что убивают! Что эти, — он махнул рукой в сторону Агнес, имея в виду министерское управление, а затем схватил одну из бумажек: — Что теперь этот Жнец… Я уже, знаете, и не понимаю, что хуже. То ли быстро кровью захлебнуться, то ли… Его подбородок задрожал. Возмущение душило его, не давая подобрать слова. Чувства лились через край, и не зная, как еще их выплеснуть, он вдруг рванул к своему столу и снес оттуда всё. И бумаги, и печатную машинку — всё-всё, к чертям. Те, что сидели рядом, подскочили с мест, кто-то попытался его образумить… Агнес сжала чуть крепче палочку, еле сдерживая желание улыбнуться. Смотрела на происходящее, не моргая, с некоторой толикой удовольствия. А оно все не заканчивалось: — Эта паскуда… этот паскудный… — подходящее слово Дэвис так и не выбрал, оставив Жнеца за местоимением: — Он прав ведь! Прав! Всем плевать на нас. И на нас, и на наших детей… Наговорил наш Лорд громких слов и исчез, опять исчез! Вот сейчас уже стоило, кажется, вмешаться. Агнес так и не сдвинулась с места. Желая обратиться ко всем, Дэвис крутился суетливо по сторонам, отчаянно спрашивая: — Где этот наш великий правитель сейчас, когда… Где он?.. — Здесь. Твердый тон застал всех врасплох. Расколол атмосферу надвое — на до и после, и можно было почти почувствовать, как трещит воздух, словно бы покрываясь невидимым инеем. Наледью напряжения. Страха. Бедный Дэвис замер, и Агнес с расстояния могла различить, как растекается по его лицу бледность. Различить, как он белеет, а затем зеленеет. Только бы в обморок не упал. У Агнес и самой внутри похолодело. Был ведь только что далеко отсюда, когда успел?.. В отличие от перепуганного Дэвиса, она не стала оборачиваться — ни медленно, ни порывисто, никак — так и стояла спиной к источнику голоса, прекрасно понимая, кто удостоил их своей персоной. Он сам появился вскоре в поле её зрения — когда вышел вперед. И судя по тому, как потеснились, разбредаясь в стороны, прочие зеваки, которых до этого она не замечала, за ней успела собраться уже целая кучка работников из других отделов, тоже услышавших звуки. Все они теперь смотрели не на взбунтовавшегося работника, а на спину неспешно приближавшегося к тому Темного Лорда. Дэвиса пробрала крупная волна дрожи. — Мой Лорд… — практически проскулил он. И если и хотел продолжить, озвучить натянутые оправдания, то у него эту возможность отняли. Незначительный взмах реддловской палочки, и вот Дэвис… завопил. Не от Круциатуса или любой другой пытки. Из его распахнувшегося рта хлынула кровь, и практически сразу Дэвис, мыча и хрипя от боли, сплюнул на пол какой-то багряный сгусток. Не самое приятное зрелище, а отпрянуть в стороны никто не смел. Никто не пошевелился — стоял или сидели все онемевшими от страха статуями, не решившись даже пискнуть. Рот мужчины представлял собой сплошную алую кашу, которую он, рыдая, пытался прикрыть трясущейся рукой, и не сразу удалось понять, что именно с ним только что произошло. Пока не внеслась великодушная ясность: — Сопроводите мистера Дэвиса к целителю, — приказал Реддл, немного повернув голову. — Он только что лишился языка. Кто-то хотел было подорваться с места, чтобы помочь, но его опередил появившийся рядом Пожиратель Смерти, куда грубее схватив пострадавшего за локоть, чем это сделал бы кто угодно из работников, и толкнул его в направлении дверей. Сперва дождавшись, пока его уведут и стихнут утомительные стенания, в напряженной тишине топографии Реддл непринужденно поинтересовался: — Кто-нибудь еще хочет высказаться? В ответ — ни звука. Странно-то как… — Если вы выдвинете жалобы в официальной форме, а не в виде бессмысленных пересуд, я с удовольствием приму их к рассмотрению. — Агнес не была бы в этом уверена, но звучало… дипломатично, если не считать лужу крови на полу. Голос, которым он заговорил далее, был куда холоднее: — А пока я напомню, что, сея панику, вы только идете у маньяка на поводу и оказываете ему услугу. Возвращайтесь к работе. Обведя напоследок взглядом рабочих, он развернулся и направился обратно, откуда пришел. На пути встретился с Агнес глазами, и одним только взглядом указал на коридор. Следовать за ним. Чтоб его… Собравшиеся зрители перед ним расступались, и Агнес скользнула в ту же прореху, ступая за Реддлом с дистанцией всего в несколько шагов. Ожидала, что на нее обрушится поток недовольств сразу, как они отойдут от типографии, но какое-то время они шли безмолвно, и только звук твердых, напряженных шагов — особенно звонкий из-за её каблуков — бил по нервам. — Ответь мне на один вопрос, Агнесса, — начал он наконец. — По какой причине о беспорядке в стенах Министерства мне сообщает Яксли, хотя ты, если я не ошибаюсь, свидетельствовала тому первой? Наслаждалась шоу? — А я думала, у нас демократия, — небрежный ответ. — Ты ведь сам говорил, что не хочешь лишать свободы мысли, разве нет? Реддл остановился так внезапно, разворачиваясь к ней, что Агнес в него практически врезалась. Затормозила всего в нескольких дюймах от него. Отшатнулась тут же на маленький шаг. Всегда, когда он вот так смотрел на нее сверху-вниз, его взгляд давил чугунной тяжестью настолько, что хотелось опуститься еще ниже, сжаться и стать еще меньше. Не отводя от него глаз, Агнес поправила свой ответ, как будто и не язвила только что: — Я не была уверена, что стоит тревожить тебя по пустякам. Подумаешь, какой-то болван из рабочих распалился. Чтобы аж сам Темный Лорд разбирался с этим… Реддл не оценил её трепетной заботы о его покое. — На будущее. Если ты видишь, что некто буйствует подобным образом в общественных местах и тем более в Министерстве, ты либо пресекаешь это сама, либо докладываешь другим. Ты меня услышала? Это «пресекаешь сама» подразумевает, что ей тоже нужно отрезать болтливые языки, или что вообще… — Я все поняла, мой Лорд. Могу идти? Дерзить дальше под этим препарирующим взглядом она не решалась. Реддл не ответил, выпустил её из плена своих глаз, сделал еще несколько шагов по коридору, и только сейчас Агнес обнаружила, что они успели прийти к его кабинету. Обилие защитных чар снялось с дверей одним лишь взмахом палочки. Дверь распахнулась, но Реддл не спешил заходить внутрь. Пропускал её. Ну, нет… — Мне нужно работать, — осторожно заявила она, и Реддл чуть приподнял брови. Потому что — да, конечно, это оправдание смехотворное. Бессмысленное. Агнес работает на него. Будучи Пожирателем Смерти — девять лет, будучи частью находящегося под его властью Министерства — четыре года. Она у него в подчинении со всех сторон. Реддл даже не стал это никак комментировать, его бескомпромиссный взгляд говорил много больше. Но ей очень не хотелось проводить с ним еще больше времени, чем она и так вынуждена по работе, когда сопровождала его на переговорах. Не на всех, с кем-то он говорил в приватной обстановке, но многие на разговоры тет-а-тет с ним после Парижа не решались. В этих случаях с обеих сторон присутствовали приближенные лица. Несмотря на такое частое с ним времяпровождение, они практически не говорили — ни о чем, кроме сухого обсуждения работы. Реддлу уже не до светских бесед. А сейчас это приглашение в кабинет как будто бы предполагало какой-то все же разговор. Или, может, он просто даст ей очередное поручение. Что угодно. Что угодно может быть. Очень стараясь не показывать своей настороженности, Агнес переступила порог и прошла вглубь кабинета, пока Реддл заходил вслед за ней, закрывая дверь. — Сыграешь пару партий и пойдешь. Агнес… не ослышалась? Так и оцепенела среди кабинета. Обернулась. В глазах — вопрос. Прежде чем на её немое недоумение ответить, Реддл направился мимо неё к столу, откупорил графин с явно спиртосодержащей жидкостью и плеснул в изысканный низкий бокал. — Мне хотелось бы отвлечься, чтобы не начать резать головы вместо языков, — объяснил он. — А твои абсурдные попытки поставить мне мат всегда необычайно меня веселят. Ну, конечно. Это «необычайно веселят» — очевидно, сказанное совершенно не веселым тоном — заключалось в том, что он позволял линии губ изогнуться усмешкой чуть чаще обычного. Агнес не уверена, слышала ли вообще хоть раз его искренний, не злой и не саркастический смех. Ей не нравилась эта затея. Он весь в делах, но готов был потратить время на партию, исход которой предопределен? Нет, что-то тут было не так. Или в ней говорила паранойя. С тех пор, как она в начале осени вернулась из-за границы, её не покидало ощущение между ними какой-то ямы, собственноручно ею вырытой. Каждое его действие вызывало мандраж. Чувство подвоха. Как будто он давным-давно все понял и только игрался с ней. Пока Агнес жгла взглядом его прямую спину у стола, боковым зрением заметила, что серебряно-черная доска уже материализовалась на столике между кресел. Изящные высокие фигуры смотрели выжидающе на Агнес со своих клеток, и она, понимая, что её мнение даже не спрашивалось, заняла одно из кресел. Реддл бросил на это положение взгляд, и что-то ему не понравилось. Без единого движения он заставил доску перевернуться на сто восемьдесят градусов, так, что черные оказались теперь перед пустым креслом. Перед Агнес же — вылитые из серебра. — Мне казалось, ты предпочитаешь белыми, — заметила она неуверенно. — Предоставляю тебе возможность ходить первой. Чудесно. Ей это ничего не давало. Агнес вообще шахматы не любила, ей это искренне неинтересно. Если когда-то и пыталась Реддла в партии выиграть, то скорее из любопытства, азарта и желания испытать себя. Сейчас она — как и тогда, впрочем — понимала, что шансов никаких. А потому начала партию наугад, только бы уже отмучиться скорее. Реддл, наблюдая за выдвинувшимся из-за ряда пешек конем, подошел ближе. Обычно он сходу просчитывал цепочку ходов, а потому его фигуры редко простаивали без дела дольше, чем несколько секунд. В этот раз он был странно задумчив. Как будто немного отстранен, хотя сам ведь и предложил сыграть. Расположившись свободно в кресле напротив неё, он ещё раз взглянул на её фигуры и только затем заставил черную пешку прошагать вперед. Наблюдал после этого именно за ней — не за доской. Делая глоток из бокала, рассматривал её. Агнес заложила ногу на ногу, несмотря на стесненность движений из-за узкой юбки, надеясь, что не видно, насколько ей неуютно. И под алым взглядом сейчас, и во всей этой ситуации. Шахматы — всегда какой-то садистский способ пройтись по её самооценке. Пытка похлеще всяких средневековых извращений. Для Реддла же наоборот. Для него это даже нечто большее, чем досуг, чем какое-нибудь развлеченьице аристократов. Переставляя фигуры, он всегда будто у себя в голове что-то расставлял по местам, и Агнес была готова поставить всю свою ячейку в Гринготтсе на то, что даже доску он видит не как она или любой другой смертный. Это не мешало ему заводить во время партии беседу. Не всегда. Сейчас также поначалу молчал, окунувшись в свои мысли, пока Агнес на первых же порах выводила в центр тяжелые фигуры, надеясь их вскоре пожертвовать и поспособствовать тем быстрому завершению игры. — Как думаешь, каким будет его следующий ход? — заговорил он неожиданно после того, как отправил на погибель черного коня в какой-то очередной непостижимой стратегии. Всеми мыслями уже пребывая в партии, Агнес не сразу поняла, о каком «его» речь. Отняла взгляд от доски и подняла немного выше, к невозмутимо глядящему на фигуры Реддлу. — Жнеца, — пояснил он, и Агнес приложила все усилия, чтобы не выдать, как все тело пронзило жалом напряжения. Не зная, что отвечать, она выкрала себе секунду времени тем, что идиотски переспросила: — Ход?.. — Я не сомневаюсь, что следующая его выходка не заставит себя долго ждать. К какому Мерлину или Салазару взывать, чтобы этот дьявол во плоти не имел сверхъестественного слуха… Её сердце ведь позорно зачастило. Пульсировало в висках, на которые давило непонимание. Ничего не предвещало этой темы посреди партии, ничего. Честно говоря, Агнес наоборот надеялась, что внешнеполитические заботы сильно потеснили у него в уме Жнеца. Уж точно она не рассчитывала говорить с ним о себе. По итогу только повела безразлично плечами. — Откуда мне знать, что у маньяков в голове?.. — Не разочаровывай меня, Агнесса, включай фантазию, — настаивал он, делая после её неудачного хода свой ход ферзем. — Мне интересен твой взгляд. Тупик. Обычно Агнес быстро ориентировалась и находилась с ответами, но сейчас… она либо выдаст далекую и совершенно неправдоподобную версию, выставляя себя непроходимой идиоткой, либо преподнесет ему собственные планы. И первый вариант, очевидно, был не сильно лучше второго. Не только из-за подбитой гордости, но и из-за того, что Агнес — хотелось верить — в его глазах не настолько бестолкова. Так что особо слабое предположение только вызовет подозрения. — Раз он справился даже со Снейпом, думаю, пойдет дальше по верхам. Лестрейнджи, Долохов, Яксли… может быть, даже Крауч или я. Кто угодно может быть следующим. Он дернул уголком губ в несогласии. — Его больше не интересуют убийства по одному. — Это заявление, настолько уверенное, её кольнуло. Неприятно, даже слишком. Особенно тот факт, что он был прав во всем, что заявлял: — Я полагаю, он уже должен был понять, что смерть громких имен, которых обычные маги могли ни разу и не видеть, не оказывает на тех такого эффекта, как игра на публику. Снижать масштабы было бы неразумно. Иногда Реддл её откровенно… бесит. Это не та возвышенная одухотворенная ненависть за всё, что он делал, не праведный гнев, а самое обычное примитивное раздражение. На то, какой он невозможный. Наверное, другого ждать и не приходилось. Знала ведь, с кем имеет дело. И вести партию, и разговаривать ей было не так легко, как ему, так что она, зависнув на своих фигурах, затем только рассеянно помотала головой, наобум продолжила их беспрерывную череду ходов и уточнила: — И что тогда?.. — Выбор не велик. Не сомневаюсь, следующим шагом будет Министерство. — Для чего было спрашивать, если ты не сомневаешься? — Шах, Агнесса, — проигнорировал он её вопрос, делая финальный ход в партии: — И мат. Черный ферзь настиг её короля и одним точным движением меча снес тяжелую голову с короной. Агнес не моргала даже, отрешенно наблюдая за тем, как голова её фигуры катится по шахматной доске и останавливается у самого края. Хорошо. Она и не думала выигрывать. Просто это сочетание разговора и партии… захотелось снова плечами повести, чтобы согнать наваждение. Вместо этого она, не руша мнимое равнодушие, только откинулась расслабленно на спинку кресла, глядя в глаза — направленные на нее. Ей нужно успокоиться. Унять иррациональную тревогу, забивающую грудную клетку. Реддл ведь, казалось, страх чует, как самый настоящий боггарт. На данный момент Агнес в отчасти выигрышном положении. Да, он понимал прекрасно, что будет делать Жнец, но только в размытых чертах. Тем временем она знала, в чем могут быть спрятаны куски его души, и самое приятное — что он об этом даже не подозревает. Не подозревает, сколько она знает о его происхождении, не подозревает, что она видела его очаровательную семейку и его самого — ребенком-сиротой в приюте, милым маленьким психопатом. Фактически, от этого никакой пользы, это ничего ей не давало, но всё же то, как глубоко она проникла в нечто столь личное… доставляло ей несравненное патологическое удовольствие. Реддлу и на доску не нужно было смотреть, чтобы легким движением палочки заставить фигуры воспрять, слепиться в цельные формы и разбрестись по своим местам. Доска провернулась снова, как вначале. Теперь Агнес играла черными. — Что ж, Министерство, — вздохнула она, когда серебряная пешка продвинулась вперед и наступил вновь её черед. — Ладно. Но мы ведь здесь в безопасности? Ты распорядился об усилении защитных мер? — Я бы счел этот вопрос оскорбительным, но, так уж и быть, спишу это на твою раздосадованность поражением. Значит, распорядился. И правда глупо было даже спрашивать. Если учесть, как мал процент Пожирателей Смерти и авроров сейчас в Министерстве — большая часть засела в Европе, ждет команды — под защитой подразумевались скорее не волшебники, а чары. Узнать бы только подробнее, какие. — А если он, я не знаю… вздумает подорвать здание? Я полагаю, не зря «Пророк» его зовет террористом, вполне может оправдать свое звание… — На этот случай все тоже предусмотрено. — О, Реддл сегодня просто невероятно многословен. — Впрочем, я не думаю, что он станет сразу же действовать настолько грубо. Для него это тоже какая-то игра, тебе не кажется? Агнес подняла на него снова глаза, пока серебряная ладья в очередной раз вдребезги разламывала её черную пешку. Игра. В каком-то смысле. Пожалуй. Если так посудить, вся Магическая Британия для них сейчас — шахматная доска. А они, Жнец и Темный Лорд, сидят друг напротив друга и мучают бесполезные фигурки. Во всяком случае, для Агнес бесполезные. Потому что по итогу, даже смолкнув, даже сосредоточившись на партии, она все равно не могла хотя бы немного приблизиться к мату. У нее в конечном счете фигур даже не осталось. Один король на краю поля, которого серебряные враги гоняли из угла в угол. В таких случаях наиболее достойным вариантом кажется сдаться, чем шагать королем туда-сюда, но Агнес уже вошла во вкус и сдаваться не хотела. И вот — в очередной раз, когда стоило бы уже давно опрокинуть своего короля… она только сдвинула его на клетку в сторону. — Агнесса… — вздохнул Реддл, устало коснувшись пальцами переносицы. Даже уже её собственный король поглядывал на нее с неодобрением. Но уж его-то точно не спрашивают. Если же что-то не нравится Реддлу, он всегда может подыскать себе другого соперника. По правде, когда отец был жив и в здравии, Реддл если и играл, то именно с ним. Еще со школьной парты, насколько Агнес знала. Может, тем и заслужил его особое расположение — как ни посмотри, заметное — среди других приспешников с самого же начала. На контрасте с острым умом отца попытки Агнес играть, наверное, выглядели еще забавнее… Озвучивать мысли про другого соперника Агнес не стала. Вместо этого: — Если надоело, всегда можно предложить ничью, — напомнила она непринужденно, и в ответ на это весьма наглое заявление его глаза сверкнули красным, что обычно не предвещало ничего хорошего. Но Агнес только растянула губы ухмылкой. И Реддл усмехнулся тоже. По итогу он через несколько ходов поставил ей всё же мат, отрезав пути отступления. Выиграл, как и всегда. Его слон раздробил серебряным посохом голову её бедному королю, наконец отмучившемуся. А ей пришла вдруг на ум нелепая мысль, не могло ли это все быть какой-то своего рода проверкой. Мало ли, наскребла где-то за полтора года странствований стратегические навыки… — Всё ещё никудышный стратег? — поинтересовалась она, подытоживая. Несмотря на завершение партии и свою победу, Реддл всё ещё оставался в некоторой задумчивости. Смотрел на доску немного отрешенно. И тем не менее все равно уголок губ чуть приподнял, ответил: — Всё ещё. На этом он её и отпустил — обговоренная пара партий сыграна, Агнес могла наконец уйти. Подняться с кресла, под его ощутимым взглядом пройти к двери и выйти в коридор. Дышать легче за пределами его кабинета не стало. Ноги, на которых она побрела к своему, еле передвигались. Её не покидало во время этого странного разговора ощущение, будто Реддл её насквозь видит, но по сути… что он мог знать? Если бы знал, что она — Жнец, развлекался бы разве за шахматной доской, вместо того чтобы кинуть её уже в темницы? В лучшем случае. Тот же факт, что он догадывается о намерениях Жнеца, не должен её сильно тревожить. Защитные чары ей не помешают. У нее был план — как всегда размытый, но план. Нечто кровавое и весьма показательное, раз в Хогвартсе она в силу обстоятельств не стала устраивать открытую демонстрацию. Беда лишь в том, что это займет время. То, что она задумала. А время переговоров Великобритании с прочими странами всё иссякало. Практически кануло. И ей совсем не играют на руку планы Реддла в отношении тех Министерств, что высказали ему свое несогласие.