Легенда о Жнеце

За полторы недели Чарли почувствовал себя на британских островах более полезным, чем за последние несколько месяцев в Румынии. Всё соответствовало рассказам Розье: ни дня не проходило без событий, сплошные бои, операции по эвакуации волшебников из-под огня и поиску складов продовольствия. Поэтому возвращение Чарли именно в этот промежуток времени — даже не сказать что нырнуть сразу в омут. Скорее уж в раскаленное масло. Тем и лучше. Им было не до того, чтобы докапываться, как он здесь оказался. Расспросили, да, но не лезли во все детали. Некоторые вообще не сразу его появление заметили: людей много, дел много, все разбросаны по разным обязанностям и местам. Это в принципе можно считать большим везением, что Чарли их нашел. Ещё осенью, сразу после того как в пансионе ублюдки взяли заложницей Парвати Патил, орденовцы в спешке перекочевывали и накинули Чарли пару потенциальных вариантов, где их можно будет искать в случае чего. Первые два места оказались пустыми. Третье сперва показалось таким же, какая-то совершенно необитаемая заброшенная больница маглов в Хартвуде — шотландской опустелой деревеньке… но, видимо, три — это и правда волшебное число, потому что, когда Чарли решил подойти ближе, чтобы проверить здание на наличие признаков жизни, в него полетело из ниоткуда проклятье. Он отбил вспышку и скинул тут же капюшон мантии с головы, чтобы расширить себе поле видимости. Что было, в общем-то, правильным решением. Всполох его рыжих волос, разрезавший мрачную серость округи, заставил чей-то знакомый голос воскликнуть: — Чарли? Только он повернулся на свое имя, в него уже влетело чье-то прыткое тело, захватывая в ловушку рук. Чарли и напрячься не успел — и по голосу, и по пятну розовых волос понял, кто. Обнять в ответ не мог, ведь и растерялся слегка, и руки заняты: одна — палочкой, другая — сумкой. — Тонкс, — последовал упреком хрипловатый голос из темноты. — Тебе сколько раз говорить о мерах предосторожности? Сириус. Явился, покинув тень и оперевшись спиной на ветхий деревянный забор, окольцовывающий руины мрачного здания. Тонкс прицокнула языком, глаза закатила, как поруганный подросток, но все-таки посерьезнела, вгляделась в Чарли, придирчиво его рассматривая. Неохотно задала вопрос-проверку на подлинность: — За что ты не разговаривал со мной целый триместр на четвертом курсе? — Тонкс… — Претензии не ко мне, — указала она большим пальцем себе за спину, пока Чарли, со вздохом качая головой, закидывал сумку себе на плечо для удобства. — Ты превратилась в меня, чтобы от моего лица позвать Пенни в Хогсмид, — ответил он и, проходя мимо, потрепал Тонкс по розоволосой копне, как будто им обоим не по тридцатнику, а вдвое меньше. Это какое-то его проклятье, окружать себя личностями, ведущими себя не на свой возраст явно. Сириус от комментариев насчет таких подробностей школьной драмы воздержался, разве что слабо ухмыльнулся. Когда Чарли подошел ближе — протянул руку, которую они друг другу пожали с глухим хлопком. — Ты очень кстати, — заметил он. — У нас завал, лишние руки точно не помешают. Сразу в прагматизм, и это радует. Бесед о том, уверен ли Чарли в своих действиях, ему хватило с Биллом, с которым он довольно долго пробеседовал накануне. Билл по итогу его отпустил, все-таки у Чарли своя голова на плечах уже давным-давно. Не ребенок. Да и упереться, не отпустить его, было бы странно еще и по той причине, что, как Чарли показалось, Билл и сам бы тоже ломанулся в Британию… но семья. Флер, дети. Предки. Кто-то должен остаться, присматривать за ними. Вечер перед отбытием был откровенно херовым. Чарли как мог строил веселую мину, проводя время с племянниками и родителями, но все это паршивым образом отдавало оттенком прощания. Грызла мысль, что эта встреча может быть последней. Потом еще и эта Розье, когда Чарли уже с вещами объявился через исчезательный шкаф. Не спорила с ним, не язвила, только со скрещенными на груди руками и безэмоциональным лицом объясняла ему, как пользоваться чарами на стеллаже, который служил входом в её злодейскую обитель — на случай, если ему срочно понадобится обратно в Румынию, а её дома не будет. Снабдила его дубликатом ключей от её квартиры и спровадила. Честно, лучше бы она ему очередную сцену закатила и обвинила в отбитых драконьей лапой мозгах, чем эта отвратная, скребущая неестественностью холодность. Он планировал с ней нормально поговорить… обо всем. И о его возвращении, и о Малфое-младшем — если не извиниться за прошлое свое излишнее любопытство, то как угодно загладить ситуацию, как-нибудь осторожно смягчить. Но Розье к разговорам была явно не расположена. Ему в целом показалось, что она будто сама не своя. Загруженная мыслями чересчур, и он не брался судить, только ли это из-за него. На фоне всего этого безразличие Блэка к тараканам в голове Чарли ощущалось глотком свежего воздуха. Оно и понятно, даже будь они более близки, в условиях войны каждому в мозг не полезешь. Просто кинул небрежное «внутри поговорим» и просто исчез за забором. Чарли, по правде уж, не очень понимал, как он относится к Блэку в целом. Всю жизнь прожить с промытыми мозгами о том, что Сириус Блэк — массовый убийца и ярый слуга Волдеморта, чтобы потом только мельком выяснить, что ситуация там была совсем другая, вывернутая черт пойми как. Они толком не общались, поэтому деталей Чарли все еще не знал. Знал только, что Сириус несправедливо отсидел больше десятка лет в Азкабане, потерял всех близких, но все еще рвался в бой, причем порой с большим пылом, чем все остальные. Этот-то обладатель самых заметных — из известных Чарли — синяков под глазами. Оставалось только направиться следом за ним. К руинам. Так ему показалось сперва. Но стоило пересечь деревянную ограду, и картинку тут же переключило. Всё ещё захолустье, больница сильно запущенная, но хотя бы стены были стенами, а не глыбами камней. Невооруженным глазом видно, что штаб пытались подлатать магией — каменная кладка в нескольких местах отличалась от изначальной, заделывала бреши, стёкла в окнах явно вставлены не так давно, к первым этажам примыкали неуклюжие пристройки, почти как в Норе. Но если не брать это всё во внимание, размер здания… впечатляющий. Обширное, с четырьмя этажами в основном корпусе, плюс несколько башен, прямоугольными пиками возвышающиеся над территорией. Фасад поблек от времени. Всё темное и серое, облезшее, и несло от этих корпусов непонятной жутью. — Мрачновато, — выдал Чарли вердикт, немного замедлившись, чтобы получше все разглядеть. — А, да… — согласилась Тонкс, уже оказавшаяся рядом. — Здесь раньше маглы держали всяких психов. В девятнадцатом веке или около того. На его вопросительный взгляд она посмеялась: — Что? Быстро привыкаешь, честно. И вообще-то внутри помилее, сам иди глянь, — направилась она ко входу, где уже исчез Сириус, но продолжала разглагольствовать: — А какая там столовая! Только будь осторожнее на лестницах, они немного обваливаются… *** Условия можно назвать армейскими. Несмотря на эффектный интерьер — или то, что от него осталось, — включающий высокие потолки, антикварную мебель, винтовые лестницы, закругленные арки между комнатами, витражные окна… многочисленные койки в палатах, используемых как спальни, напоминали казармы. Вдобавок общие душевые с перегородками, не самые щедрые приемы пищи дважды в день… Большая часть свободного времени, если оно было, уделялась на дуэльные тренировки, которые проводились в бывшем зале для досуга, весьма вместительном и обустроенном орденовцами под боевую подготовку. Чарли тренировался с Седриком, Долгопупсом, Голдстейном, иногда с Блэком — с теми, кто уже закален в боях, что давало ему понабраться немного опыта, — и сам тренировал тех, кто только недавно окунулся в этот прекрасный новый мир борьбы против ублюдка. Как и в войну девяностых годов, здесь было немало подростков. Уже совершеннолетних, выпустившихся из Хогвартса, но все еще слишком юных и, очевидно, напуганных, как бы они ни храбрились. Некоторым из них пришлось сбежать из дома. Выбраться из своего серпентария и пойти против семей. Чарли не знал, что за магия, но их как магнитом к нему тянуло. Драконоведчество для них было чем-то из другой вселенной, и они подтягивались к нему кучками, когда он был не занят, расспрашивали, он отвечал, и этим, видимо, изрядно их отвлекал от проблем насущных. Это и ему помогало отвлечься. Например, от того, что Розье почему-то на его письма не отвечала. Он писал ей завуалированно, осознавая, что письма могут перехватывать, писал о планах Ордена, так, чтобы понимала только она, и чувствовал себя при этом последней крысой. Живя среди орденовцев, тренируясь с орденовцами, сражаясь бок о бок с орденовцами, сдавал их по сути Пожирателю Смерти. Но все равно писал. В какой-то хлипкой надежде, что это поможет им же. Во всяком случае, не было как каких-то положительных подвижек в деле, так и паршивых последствий. Поначалу кусалось под ребрами опасение, что Розье передаст эту информацию не в те руки и будет орденовцев ждать западня, но нет. Ничего подобного. Просто тишина. Может, с ней что-нибудь стряслось, а он об этом никак не мог знать. Наведаться бы на квартиру — при желании можно выкрасть время и вывернуться, незаметно от других покинуть штаб, не насильно же здесь держат, — но времени для этого прошло не так уж много, рано бить тревогу. Есть же и вероятность, что Розье — да, Жнец, Пожиратель Смерти, просто маньячка и так далее — всего-навсего дуется на него всё ещё. Они ведь так и не поговорили адекватно. А со своим собственным к ней отношением Чарли стало здесь еще сложнее. Розье для него и Розье для Ордена — совершенно разные, практически полярные личности. Они не видели её абсурдную шутовскую сторону, не видели её, валяющуюся без сознания на полу от переутомления, не видели её, с трудом подбирающую слова, когда тема заходит о случившемся в Хогвартсе почти десять лет назад. А он не видел её, убивающую маглов и волшебников, не видел её среди своры других ублюдков как неотъемлемое звено их мразотория, не видел её, наставляющую на него палочку, отправляющую зеленый луч, от которого ещё постарайся увернуться. Изначально Чарли думал, что будет сложно разузнать о ней хоть что-то и не навлечь на себя таким интересом подозрения, особенно среди первого и второго состава Ордена. Но в один из первых же вечеров в этой милой психбольничке ему повезло очутиться в компании тех, кто присоединился сравнительно недавно. Ему по его же просьбе стали перечислять, кого надо бы считать первостепенной угрозой, и Розье, конечно, оказалась в списке. В одном ряду с Краучем, Долоховым, братьями Лестрейнджами… — А не мелковата? — перебил он тогда на её фамилии. — Остальные все из старой гвардии, застали обе войны, а она чем отличилась? И началось. Посыпались со всех сторон реплики, разрозненными кусками, за которыми он едва поспевал. — Я лично с ней в бой вступать не собираюсь. Против нее только наши старожилы выходят. Она же косит орденовцев только так. — Да-а, я видела. Знаете, как будто у неё, ну, свои счёты. — А я думаю, это она так просто перед своим хозяином выслуживается… амбиции, все дела… — …Вы ведь знаете, что он, оказывается, именно её посылал добивать беглецов? Целый континент пересечь, только чтобы его приказ выполнить… — Даже тех, кто и сражаться не всегда умеет. Помните Чжоу? Она же не солдат… — Она же вроде и всю семью Чанг вырезала? — Нет, путаешь. Она Седрику говорила, что могла бы, а не что действительно… — …Ну да, в пансионе давала фору, но вы там не были. Они там все просто развлекались, она и Крауч, пара тварей, каких поискать… — Значит, она у него что-то вроде цепного пса? — Да Годрик разберет, кто она ему там. Что-то с Барти Краучем, такой же преданной своей собачонкой, он по всем мероприятиям не таскается едва не под ручку. — Ну так само собой. Сомневаюсь, что Барти Крауч в его вкусе. — Моя мать была на том приеме, видела, как эта Розье воркует с Лордом на глазах у всех… Нет, вы сами посудите. Выглядят они на один возраст. Оба красивые, что аж тошнит. Если откинуть мораль и всё такое, кто бы на её месте не… На той ноте он и покинул удивительно пылко разгоревшееся обсуждение. Странные ощущения. Как в грязи вывалили, хотя речь ведь шла не о нем, не о его семье, не о его близких. Наверное, как ни посмотри, в любом случае будет малость неприятно слушать болтовню, спит ли твоя знакомая с тем, кто убил твоих брата и сестру. Другая сторона нахождения среди орденовцев. Образ Розье обрастал все новыми деталями, и этого стоило ожидать. Чего Чарли не ожидал, так это того, что Розье, оказывается, немало преуменьшила свои подвиги в роли Жнеца. Ни словом не обмолвилась о том, скольких она убила в Атриуме. «Небольшая демонстрация», говорила она. Включающая смерть пятерых безвинных работников, в том числе дядю Алисии Спинет и покушение на мать Терри Бута. Был бы Перси жив… он ведь тоже по сути мог попасть удар? Она выбирала же случайно. Или ей хватило бы совести не трогать его семью? Чарли уже ни в чем не был уверен. Не был изначально, а теперь, безвылазно находясь в гуще всеобщего презрения к Розье и Жнецу, тем более. Единственное, за что здесь отдавали должное последнему, — за восставшее общество. За какие-то полторы недели Чарли сам успел дважды побывать на двух перебросках мирных из одного места в другое и плюс на одном восстании, где вместе с другими контролировал обстановку и оказывал помощь раненым. Но это все мелочь в сравнении с тем, что Орден Феникса планировал следующим своим шагом. Через четыре дня. Хотя Падма Патил, разумеется, настаивала на том, чтобы провернуть это еще раньше. В зале для совещаний, где собиралась лишь малая доля всех присутствующих на базе, она разглагольствовала, стоя и опираясь руками на стол, устеленный картами: — У нас есть план действий, у нас есть люди… — Люди? — перебил её Грюм привычным своим грохочущим голосом. — Ты про мелюзгу и бездарей, что только вчера научились щиты ваять? Давай, давай, шли их туда. На пушечное мясо сойдут. Падма недовольно поджала губы. На Грюма не смотрела, избегая его жуткого волшебного глаза. На Аластора вообще мало кто мог смотреть прямо. — Нас достаточно, даже если не считать новеньких, — настаивала она все равно. — Мы же не против целой армии идем. — Я планирую отказаться, — сообщил Смит, показательно потирая руку, отливающую металлом — протез, приделанный на место отрезанной в лабораториях кисти. — Спасибо Грейнджер, конечно… — Гермиона, сидящая за длинным столом и подпирающая пальцами висок, молча кивнула. Создание этой штуковины заметно высосало из неё все силы, не говоря о том, что она корпела над этим в перерывах между работой в лазарете как одна из немногих сведущих в целительстве. — Но, думаю, я для боя пока все-таки не очень годен. — Ладно, — выпрямилась и всплеснула Падма руками. — Минус один. И? Основная доля его сил сейчас рассредоточена по границам, по Франции, по Чехии. Часть еще и устраняет бунты. Сколько может быть выделено на лабораторию? Ставлю на то, что не больше десятка. Тогда встрял Седрик — спокойным, примиряющим тоном: — Аластор прав. Незачем рисковать. Отряд Вуда должен вернуться завтра, отряд Тонкс — послезавтра. Надежнее дождаться. — Четыре дня ничего не изменят, — согласился Блэк, проводя засеянной татуировками рукой по уставшему лицу. — Патил, ты необъективна. Чарли, наблюдающий за всем будто со стороны, хоть и сидел за столом вместе с остальными, не мог Падму осуждать. Если бы кто-то из его семьи был в плену, так еще и в руках больных на голову ученых Волдемудилы, он бы не хотел и минуты сидеть без дела. А Парвати там уже не первый месяц. — Не тебе меня в этом упрекать, — огрызнулась Падма на последнюю реплику. — Когда Ремус угодил в западню при той авантюре с оборотнями, кто рвался его вызволять без подкрепления? — Падма… — предостерег Долгопупс, до этого отмалчивающийся. Насторожился не только он, насторожились все. Атмосфера за секунду ощутимо загустела, готовая рвануть — все знали о блэковских всплесках агрессии. События, щедро его за всю жизнь потрепавшие, чуть сдвинули ему крышу. За что сложно его осуждать, и всё же осторожнее бы… К удивлению, Блэк не вспылил, только раздраженно дернул скулой. Усмехнулся — разумеется, без толики веселья, — покачал головой и ответил: — Не хочешь припомнить заодно, чем это тогда закончилось? — усмешка исчезла с лица так же скоро, как появилась. Ломаная кривая его губ выдавала еле сдерживаемую злость. — Мы потеряли Лунатика, потеряли Томаса, Лавгуд и еще двоих. Поэтому если не хочешь похоронить сестру — включи мозг, извлеки что-то из чужих ошибок и вытащи, блять, шило из задницы. Падма сжала челюсть, вздохнула, выдохнула, пыталась сдержаться, но по итогу сдалась — развернулась и направилась к дверям. — Падма, — окликнул её Седрик, чтобы остановить. — Пусть идет, — даже не глядя в её сторону, сказал Сириус. — Одна никуда не полезет, если не самоубийца. Перебесится и, может, поумнеет. Тем не менее Гермиона, пару секунд одолеваемая сомнениями, все же поднялась и устремилась вслед за Падмой — успокоить. Гермиона в целом, как Чарли мог судить за короткий промежуток его здесь нахождения, старалась всем и каждому помочь, металась от лазарета до зала совещаний, как саламандра в колесе. Будто хотела искупить все те годы, когда не воевала, а пряталась. Но её никто — никто из адекватных — за это и не судил. Маглорожденным ещё в первые военные годы пришлось особенно пакостно, все это понимают. Чарли все не знал, как к ней подступиться. Сам себе объяснить не мог, зачем, но хотелось бы просто поговорить толковее, чем перекинуться парой несущественных фраз, как с любым из других малознакомых волшебников. А он даже и не понимал, помнит ли она его. Ей было то ли двенадцать, то ли тринадцать, когда они пересеклись на похоронах Рона, и вряд ли ей было до того, чтобы всматриваться и запоминать всех его родственников. Она и сама сильно изменилась. Чарли помнил облако кудрявых волос, но сейчас Гермиона их туго заплетала в прическу, чтобы кудри не мешались. Будучи в детстве совсем мелкой, вытянулась в худощавую, немного угловатую фигуру с малость сутулыми плечами, вдобавок неизменно утомленным карим взглядом и тусклым голосом, как будто она всегда старалась быть во всем незаметнее. На фоне тем временем продолжала тянуться беседа, и Чарли, дождавшись, когда они договорят, чтобы не перебивать, уточнил: — А напомните, откуда у нас вообще уверенность, что Парвати там? Всех пленных держат в одном месте? Звучало сомнительно. Чарли в целом не понимал, откуда у них взялась карта здания, распорядок дежурств… даже если они прихватили это все, когда сбегали в сентябре, детали могли измениться за месяцы тысячу раз. А они говорили о сведениях без оговорок. Как об актуальных. — Не всех, но немало. Патил точно там, — ответил ему Грюм. На скептический взгляд — скупо добавил: — Есть источник изнутри. Вот как. Бедняга Волдеморт. Одни предатели кругом. Это дарило надежду. Забрать военнопленных, которых использовали как материал для экспериментов, найти возможные наработки, стереть само здание лабораторий в пыль. Если брать количеством, осведомленностью, внезапностью — у них есть все шансы. *** Ну, конечно, нет. Конечно. Когда у них хоть что-нибудь шло по плану? Нет, поначалу всё шло неплохо — даже подозрительно неплохо, — в назначенный день они проникли внутрь, устранили охрану, распределились по зданию в соответствии с планом. А затем всё полетело ко всем бесам. Чарли не знал, обманул ли «источник», или же среди орденовцев затесался предатель, или же его собственные письма перехватили и расшифровали, или же… Розье могла растрепать всё своим. В последнее верить он не очень-то хотел, но, так или иначе, в лабораториях оказалось не только названное число охраны. Ещё и Пожиратели Смерти. Херова туча Пожирателей Смерти. Так, амбициозный список целей из множества подпунктов превратился в одну простую цель выжить. И нанести ущерб тоже. Как можно больше. Переплетение корпусов превратилось в единый организм, где коридоры — лопнувшие вены, истекающие пламенем, магией и кровью павших тел. Стены сотрясались от грохота взрывов, проклятий, свист которых не умолкал, и в этом хаосе Чарли на пару с Голдстейном пытался вывести горстку маглорожденных, чудом вытащенных из камер верхних этажей. Эти камеры — временного содержания. Другие пленные могли быть где-то ещё, но Чарли не представлял, где и как туда добраться. Он не представлял, как хотя бы выбраться. Ход, через который они заходили, заблокирован. Здание кишело слугами Темного Урода. Орденовцев разбросало по разным этажам, разным коридорам, и Чарли не хотел даже вдумываться, сколько из них уже могло слечь. Мозг приходилось отключить, чтобы не сожрал сам себя. Просто бегом, бегом по коридору, прикрывая спины маглорожденным. Поворот за угол. Сука. Заклятья — опять. Одно из них попало в стеклянные двери, град осколков орошил коридор. Чарли прикрыл двоих щитом. И от стекла, и от вспышек. Затянуло в воронку очередной дуэли. Недолгой. Поток проклятий насыщенный, древко палочки уже гудело от напряжения, так быстро Чарли отправлял в Пожирателя заклинания, но вскоре тот свернул в другой коридор. Второго Голдстейн смог то ли выключить, то ли убить — откинутое к стенке тело сползло вниз на пол. Тогда уже они оба переключили внимание обратно на маглорожденных. Целы вроде бы. Трое — точно. Четвертый опирался спиной о стену, сперва нормально, но медленно-медленно стал стекать вниз. Из его бедра торчал большущий кривой осколок. — Так-с, нет, не падаем, — спохватился тут же Чарли, придерживая мужчину за острый локоть и плечо, чтобы не опустился на пол — не встанет. Такой худой, что массивные браслеты на его запястьях едва не болтались. Лицо чересчур быстро становилось пепельным. Если задело артерию… — Нет-нет-нет, не вынимайте, — предупредил он, когда мужчина взялся тощими пальцами за осколок. В медицине Чарли не разбирался, но вытаскивать единственную затычку в ране казалось не лучшей идеей. Мужчина облизнул сухие бледные губы, издал какой-то сиплый звук, походящий на «идите». — Что? — Идите! — крикнул он и со всех сил оттолкнул Чарли, оттого сам завалившись на пол. Чарли обменялся взглядами с Голдстейном. Тот уже тяжело дышал, на висках и лбу испарина, светлый висок чем-то рассекло, оставив кривой продолговатый штрих раны. — Вы меня не дотащите, — хрипел мужчина, еле дыша. — А я в любом случае… обратно в клетку… не вернусь… Его пальцы все же подцепили осколок, не без труда вынули из раны, отчего по ноге потекла пульсирующая ярко-алая струя, стремительно окрашивая серую штанину. Когда Чарли понял, что мужчина хочет сделать, дернулся. Остановить, предотвратить… не успел. Осколок вошел глубоко в шею. Тело мужчины конвульсивно содрогнулось, и Чарли прошибло дрожью тоже, пока он смотрел, как из чужой шеи бьет фонтаном кровь. Ужас парализовал. Сжал клокочущее сердце — в том числе вопросом «как?» Как нужно запытать в этих клетках человека, чтобы он предпочел вскрыть себе артерию, только бы точно туда не вернуться? В голову целой стаей полезли мысли о Розье, заставившей обычных работников Министерства сделать то же самое, что этот мужчина, но тех, кто хотел жить. Хотел и просто не мог остановить собственную руку, наносящую удар ножом по своей же шее. — Идем-идем-идем! — подстегивал Голдстейн, вырывая из прострации. Маглорожденные женщина, девушка и паренек окаменели тоже, Голдстейн толкал их идти дальше. Опомнившись, Чарли встряхнул потрясенную девчонку, что не могла отвести глаз от истекающего кровью тела, и повел вдоль коридора. Их путь — снова — продлился не очень долго. Они пересекли несколько поворотов, прежде чем их разделила целая дробь взрывов. Пришлось разбегаться в стороны, закрываясь щитами от летящих в них кусков стекла и мебели, и Чарли нырнул в один из коридоров, в то время как Голдстейн исчез где-то в этом разгроме, за стеной огня и дыма. Не подступиться. Пришлось идти дальше, попытаться отыскать обходной путь, чтобы выйти снова к ним же или, может быть, найти других. Ему и везло, и не везло одновременно. Никого из орденовцев он не видел, но никого из подонков тоже — можно было относительно перевести дух, пока он брел по пустому коридору, истыканному обломками мебели. Времени с начала — и заведомого провала — операции прошло уже немало. Если бы не обретенная в заповеднике выносливость, Чарли бы уже давно выдохся. Куртка, перчатки без пальцев и ботинки из драконьей кожи спасали от открытого огня, от некоторых видов проклятий, но голова не защищена, да и от Непростительных не убережет. Шансов остаться здесь навсегда больше, чем выжить. Но он думал о родителях, о братьях, о племянниках и запрещал себе помирать. Выйдет отсюда если не невредимым, то точно живым. Конечно, выйдет. Всё продвигался дальше. У одной из стен, склонив голову, сидел труп Пожирателя. Хотелось верить, это значило, что Орден ещё более чем в строю, а не перебит подчистую. Судя по всему, первый вариант, потому что Чарли расслышал возню. Гам, рокот проклятий — всё громче по мере того, как он приближался. Его без того напряженный шаг ускорился, переходя на бег. Через явно взорванные кем-то ранее двери он очутился в просторном светлом зале, заставленном столами, на которых уже были наполовину снесены какие-то приборы, склянки, коробки, ровно как и стеллажи у стен — разгромлены к чертям. Бой здесь шел ожесточенный. Проклятья летали вырвиглазным ворохом пятен. Чарли даже не мог понять, кого здесь больше, своих или чужих. Кто выигрывал. Фигуры перемещались в постоянном движении, кто бился один на один, кто по несколько. Прямо перед ним прокатилось от чьего-то удара безжизненное тело, стираясь об пол и размазывая по нему кровавую полосу. Голова размозжена, лицо изуродовано проклятьем до неузнаваемости, но по смуглой коже и черным волосам, собранным в хвост, Чарли различил: Алисия Спиннет. Он с ней в штабе не говорил, но помнил её, ещё со школы, с квиддичного поля — помнил. Будучи капитаном команды, взял тогда задиристую младшекурсницу в резерв как охотницу, а она всё рвалась в основной состав… Чарли сморгнул налет неуместных воспоминаний. В него уже полетел сходу луч, он отбил и мигом рванул в сторону, попутно отправляя в нападающего ответ. Того отшвырнуло куда-то за столы. А Чарли осмотрелся, заметался глазами по пространству, оценить обстановку. Взгляд наткнулся на двух сражающихся. Кудрявую копну Гермионы, выбившуюся из косы, не узнать трудно. Между ней и Пожирателем Смерти — расстояние весомое, а под натиском целой дроби вспышек ей приходилось ещё больше отступать, еле-еле успевая отбивать проклятья. И тем не менее успевала, отбивала, справлялась, пока паскуда не сменил резко тактику. Следующее заклятье полетело не в безукоризненно выставляемый щит, а в ноги. Обвило их магической плетью. Еще один взмах — и Гермиона потеряла равновесие, оружие от падения вылетело из рук. Пожиратель потянул на себя, заставляя её беспомощно прокатиться несколько ярдов по полу — ближе к врагу, дальше от своей палочки. Всё это происходило за секунды, и ублюдок уже заносил руку снова, чтобы добить, когда Чарли вскинул свою, чтобы отправить в него что угодно покрепче. Но вовремя увидел. Что палочка «ублюдка» ему больно уж знакома. Мелькала не один раз и издалека, и вблизи. Когда этот Пожиратель Смерти намешивал на его кухне чай. И рост… и палочка в левой руке. Она левша? Чарли не знал. Вроде бы. Но в любом случае — Розье. В мантии, в перчатках, под маской-черепом, но Чарли был уверен. Вместо особо травматичного он послал в неё обычное парализующее. Всё равно не попало в цель: она отразила его не глядя, будто на рефлексах. Как неживая, не человек, а просто боец, кладезь вытренированных действий. Отбить, повернуться, махнуть палочкой уже в его направлении… Замереть, так и не ударив ничем. Потому что тоже осознала, кто перед ней. Пока Гермиона метнулась за своей палочкой, Розье так и осталась стоять. Развела слегка руки в стороны, без слов спрашивая: «Что за дела?» У него к ней тот же вопрос. Она не думала орденовцам, и так загнанным в ловушку, слегка так помочь? Вместо того чтобы выбивать оружие с явным намерением не то искалечить, не то убить? Её взгляд было не видно в черных безднах пожирательской маски, но Чарли знал, что она смотрит ему прямо в глаза, и отвечал тем же, когда медленно, отчетливо качал головой. Он и любого другого ей убить бы не дал, а Гермиону?.. Та уже окончательно поднялась, и перед Розье вставал выбор. Либо все же продолжить дуэль уже с ними двумя, либо… Она метнула в него проклятье. Слабенькое, едва ли опасное, для виду. Чарли даже не ощутил отдачи удара, когда выставил Протего. А Розье, напоследок не-очень-аристократически пославшая его средним пальцем в далекое пешее, уже исчезла в бою с другими. Настолько увлеченными сражением, что даже не смотрели в сторону этой необъяснимой сцены. Гермиона же к этому моменту поравнялась с ним, недоумевающе глядя бежавшему Пожирателю Смерти вслед. — Это сейчас… — Не знаю, — оборвал Чарли прежде, чем она задаст любой из вопросов, на который он явно не даст ответ. — Чудак какой-то. Ближе к стене с Пожирателями дрались Диггори, Боунс, Маклагген, но не успели Чарли с Гермионой к ним присоединиться — кинул кто-то из сражающихся Конфринго, да такой силы, что затрясся пол и пламя разлетелось по пространству, оседая на мебели кусками разрастающегося пожара. — Хватит разносить все подряд! — неожиданно услышал он голос Розье из глубин этого хаоса. Непривычно-приказной тон. Судя по всему, Конфринго запустил кто-то с её стороны: — Придурки… Лорд вас прикончит. Хотелось бы верить, что это в ней говорило желание хоть так сохранить жизни орденовцам, а не какие-нибудь внезапно открывшиеся теплые чувства к лабораториям её немерника. На удивление, её послушали. Шавки, выдрессированные на это «Лорд» как на команду, пусть не прекращали бой, но все же стали растекаться по разным сторонам, к коридорам, чтобы не оказаться самим в огненном капкане. Так и орденовцы. Силуэты маячили среди пламени и дыма повсюду, черт разберешь, кто из них кто. Чарли тоже заозирался в поисках лучшего выхода. К ближайшему не подобраться на безопасном расстоянии от пламени, придется идти сквозь огненную помеху. Раздумывая лишь секунду, он расстегнул куртку из драконьей кожи, стал быстро стягивать с плеч. Гермиона, за этим наблюдавшая, замотала головой. — Нет, — поняла она тут же, к чему это. — Чарли, нет. — Надевай. Её этот вариант не устраивал, но Чарли тоже был упрям. Его самого не прельщала перспектива иметь из верхней одежды только кофту — так себе броня на поле боя, — и все же ему к ожогам не привыкать. Все тело и так изрыто от них шрамами. Стены опять затряслись: уже откуда-то сверху, и они вдвоем присели рефлекторно, закрывая головы. Сыпалась обильно штукатурка, орошая одежду и исчезая в пламени, что заполыхал ещё ярче, будто отделочный слой потолка был для него кормом. Жар уже изрядно припекал кожу. — Мы с места не сдвинемся, пока не наденешь. Сталкивались два упрямства, припорошенные, наверное, исконно гриффиндорской жертвенностью, но времени на распри у них не было. Всё ещё заметно сражаясь с собой, Гермиона недовольно выдохнула, просунула руки в рукава, позволяя ему накинуть на нее куртку и застегнуть по горло. И возмутиться не могла: они уже окунулись в полыхающую разруху, прикрываясь щитами, чтобы выбраться в коридор. Пламя все равно лизнуло ему предплечье и бок, но терпимо. Воздух и так был до того раскален, шпарил кипятком, что разницы почти никакой. Очевидно, в коридоре стало посвободнее, полегче дышать и существовать, зато ждали там уже несколько подонков. Гермиона, мягко говоря, была не лучшей в боевой магии. Её брали на вылазки больше как полевого целителя, плюс неразумно было бы не взять с собой буквально местный мозг Ордена в лаборатории. Но она хорошо прикрывала, пока Чарли отправлял в одного из нападающих молнию, заодно на миг ослепившую тех, кто был рядом. Это помогло ускользнуть. Так и выбирались. Может, будь Чарли один, вовлекался бы в сражение больше, действовал бы агрессивнее, но пока рядом Гермиона, главной задачей было избегать опасные места на пути к выходу. Им повезло выйти к полупустому крылу на третьем этаже, где они просто выбили стекла из окон. Амортизирующие чары помогли спрыгнуть без травм. Но стоило оказаться снаружи, в темноте и холоде вечера, вздохнуть нахватавшимися гари легкими чистый воздух, как за углом послышались далекие голоса. Чарли и Гермиона обменялись взглядами. Рука крепче сжала палочку. — Какие мрази… — услышал он болезненный голос Бута и выдохнул. Свои. Из-за угла они все равно выходили настороженно, но как увидели, что никого, кроме выползающих через дыру в стене орденовцев, нет, — подорвались помогать. Гермиона мигом подлетела к лежащему на снегу в крови Дойлу, Чарли же метнулся к Буту, которого Сириус тащил, закинув его руку себе на плечо: у Бута перелом. Кость прорвала плоть и торчала из ноги. Чарли цепанул вторую его руку, забрасывая на свои плечи, чтобы помочь разделить вес. Непонятно, как далеко отсюда черта трансгрессионных чар, во всем сумбуре зазубренная карта территории стесывалась, не помогала сориентироваться, но главное хотя бы оттащить от здания подальше, куда-нибудь в укрытое место. — Остальные? — спросил он, пытаясь хоть бегло оглядеть, сколько выбралось. — Обе Патил мертвы. Гамп, Дож, Маклагген, — перечислял Сириус павших скупой очередью, и Чарли стиснул зубы, запрещая себе сосредотачиваться на том, как дерет его что-то в грудной клетке. Это война, напоминал он себе. Отгорюют, если выберутся. — Не знаю, кто ещё. Живых, кроме тех, что здесь, не видел. — Я видел Диггори, — еле ковыляя и морщась от каждого шага, треснутым голосом добавил Бут. — И Тонкс. Вроде еще Дингла с Капланом. Живые. Но их в угол загнали, на первом, так что не представляю… Сириус выругался, и Чарли скосил на него взгляд, оценивая, насколько ему досталось. Поврежденная скула расползалась оттенками фиолетового, на кисти кровоточил порез, но в остальном вроде без видимых ран. Их с Чарли взгляды скрестились, и что-то Сириус в нем разглядел, что-то, что ему не понравилось. Потому что переменился в лице и твердо сказал: — Уизли. Не вздумай. — Если ещё есть шанс… — Не дури, — процедил Блэк сквозь зубы. — Здание скоро развалится. Поэтому-то и стоит попытаться. Вытащить из здания как можно больше, пока не развалилось. Тонкс как минимум. Если повезет, то и остальных. Если поторопиться. Может быть, им двигал адреналин, всё ещё без устали варящий кровь в венах, но Чарли не мешкал. Осторожно убрал руку Бута со своего плеча: поблизости как раз оказалось ограждение, на которое тот сможет опереться для передышки. — Я мигом. Туда и обратно. Скоро вернусь. — Уизли! — ударил голос Сириуса ему уже в спину, но Чарли не обернулся, бегом направляясь к полыхающему зданию. — Уизли! Да твою ж мать… *** Как. Он. Её. Бесит. Мало того что вообще сюда притащился, так ещё и мешает ей делать её работу. Сдалась ему та девчонка? Одним орденовцем больше, другим меньше, да она и драться толком не умеет! Агнес убила бы быстро и небольно, а ей был бы плюс в копилку заслуг — ей хоть кого-нибудь убить за эту операцию нужно, даже иностранные новобранцы уже кого-то да устранили, а она вон, отстает от рабочего плана. Это ведь неправдоподобно, после всех её военных достижений. Что она Реддлу покажет, если он снова вскроет ей голову? Как она гуляла по зданию, лениво обменивалась заклинаниями и по доброте душевной отпускала всех страдальцев, когда выдавалась очевидная возможность добить? Он же не глупец. Он и так, видимо, ей доверяет не в полной мере. Потому что лично Агнес вот ни черта не знала о его осведомленности про план Ордена подорвать лаборатории. Когда она прочла письмо Уизли об этом, подумала: отлично. Молодцы. Флаг вам в руки, удачи и так далее, главное не поумирайте. А потом в назначенный день — неожиданное жжение в Метке и срочный приказ Реддла отправляться в лаборатории. Агнес даже не успела бы предупредить орденовцев хоть как-то. И ладно бы он сам об этом узнал день в день. Но военнопленные, над которыми еще не были закончены его живодерские исследования, были транспортированы в другое место за несколько дней до. И материалы. И ученые — в здании не было ни одного, когда начался штурм. Более того, были рокированы военные ресурсы в Европе, чтобы на вечер операции положение границ, за которым прямо сейчас Реддл следил лично, не было уязвимее обычного. Это всё в кратчайшие сроки не провернуть. Реддл знал и не предупредил её. Только ли потому что она последние дни проводила в Париже и практически с ним не пересекалась? Хотел бы — нашел бы возможность. Что самое интересное, знал он это всё потому, что, видимо, среди орденовцев завелась какая-то неизвестная дрянь, которую Агнес не прочь бы задушить голыми руками. Не из чувства справедливости. Из нежелания участвовать во всей этой беготне, которую справедливее было бы назвать резней. Агнес и так, кажется, пребывала в экзистенциальном кризисе после ритуала. Её посещали навязчивые мысли бросить всю эту затею с крестражами вообще. Поэтому и не контактировала с Уизли. Не представляла, как ему сообщить эту занимательную весть о местоположении чаши. Что вообще ей с этим теперь делать. Почему, ну почему Реддл всегда на шаг впереди? Сам сейчас где-то далеко, а Агнес тут плясать под Авадами Кедаврами. Практически буквально. Диггори что-то с ними зачастил. Агнес билась сразу против двоих — и если его дружок бросал вещи, легко отбиваемые Протего, то Диггори расстарался так, что ей приходилось, отправляя в обоих щедрые ответы, беспрестанно юлить и скакать по громадным кускам бетона, лежащим обломками: в полу второго этажа, а соответственно в потолке первого, зияла дыра. Судя по всему, ряды Пожирателей тем временем в помещении временно проредели, потому что дружок вдруг крикнул ему: — Седрик! — и кивнул в сторону. Диггори проследил взглядом, увидел брешь, через которую можно ускользнуть. Тяжело дыша, мотнул головой, отчего колыхнулась каштановая челка. — Черта с два я уйду, пока её не прикончу. Как мило. Агнес польщена. Бившаяся без маски, улыбнулась. Тотчас перепорхнула на соседнюю каменную груду, отчего уже миллионная Авада Кедавра, пущенная Диггори, разбилась о бедный камень там, где только что была её нога. Гнев его слепил, и Агнес имела все возможности этим воспользоваться, может быть, уже просто убить его. Может быть, обоих — второй бился неважно и уж точно не так рьяно, в нем-то не горела одуряющая жажда мести. Но Диггори ей почему-то убивать не хотелось. Жаль как-то, симпатичный, даже со шрамами. Грустно, очень грустно, что её сердце уже отдано подонку мирового масштаба, а такого обычным смазливым личиком не вытеснить. Агнес решила дать себе вместо этого передышку. Диггори и сам уже выдыхался, Непростительные не щадили его самого, так что полетели уже и парализующие, и оглушающие, и прочая банальность. Очередное из них Агнес отбила не Протего. Кинув в Диггори проклятье, чтобы отвлечь на секунду, мигом спрыгнула с камней, ныряя его дружку за спину. Луч Диггори, к этому моменту уже сорвавшийся с его палочки, попал не в неё — в орденовца. Увы, не Убивающим, а как было бы драматично! Дружка его только оглушило, но этого хватило, чтобы, скрываясь за ним как за живым щитом, Агнес выстрелила ему промеж лопаток Авадой. Хлесткий холод пробрал привычно до костей, она магией оттолкнула тут же убитое тело от себя и под трогательное отчаянное «нет!» исчезла в той самой бреши, которую Диггори напрасно проигнорировал. Не зная, бросится ли он за ней, проверять на практике она не хотела и поспешила оказаться как можно дальше. Миновала бегом несколько поворотов, прежде чем, внимательно прислушиваясь, замедлилась. Набегалась — в боку кололо. Мышцы гудели, и голова раскалывалась от бесконечного воя проклятий и криков, которые становились тише с каждым ярдом. Ещё и это гадкое послевкусие Непростительных. Агнес тосковала по клинку. Приказ Реддла отправляться в лабораторию застал её далеко от дома, и у неё даже не было времени зарулить в лондонскую квартиру, чтобы взять клинок или хотя бы вторую палочку. Против орденовцев Агнес все равно бы их не использовала, с ними приходилось по старинке, но как ей быть с Пожирателями? Как помочь Ордену? Он вон уже на последнем издыхании, а у неё по сути связаны руки. Подобрать, может, чью-нибудь палочку из павших?.. Тел здесь уже навалом, выбирай на любой вкус. Но не каждую же можно приручить. У неё нет сейчас времени привыкать к нраву чужих оружий. Размышляя, Агнес пока просто сорвала с пояса флягу, отпила немного животворящего зелья. Тягучая блаженная прохлада потекла по жилам. Ум немного прояснился, усталость поугасла. Тогда Агнес натянула обратно маску, снова завернула на повороте — и тут же в кого-то врезалась. Пальцы стиснули палочку, та выпустила искры, готовая проклинать. Но зря. Понадобилась только секунда, чтобы увидеть, кто это. Сориентироваться. Вспыхнуть злостью. Двумя руками со всей силы Агнес толкнула Уизли к стене. Он отшатнулся не столько от удара, сколько от неожиданности, не сразу понял, а Агнес уже, быстро оглядев коридор на наличие посторонних лиц, подступилась еще ближе и прошипела: — Какого черта ты здесь забыл? Учитывая, как сильно она к нему приблизилась, приходилось запрокидывать голову, чтобы смотреть ему в лицо, и она очень надеялась, что сквозь глазные прорези её пожирательской личины он отчетливо видит, как сильно она жжет его взглядом. Видимо, нет. Ему, Салазар его побери, все ни по чем. Отлипнув от стены, не желая таким образом быть ею прижатым, шагнул на неё, заставляя её саму чуть отступиться, и спокойненько так поинтересовался: — Ты видела Тонкс? — Какая Тонкс, ты свихнулся? — Голдстейна, Диггори?.. — Еще слово, и я тебе врежу. Уизли раздраженно вздохнул, отвел взгляд в сторону, набираясь терпения. О, этому ему здесь нужно терпение? Агнес издала смешок. Кажется, она была на грани срыва. Тем не менее голос её относительно ровный: — А лучше просто выключу тебя и выволоку наружу, но сдается мне, что ты неподъемный, поэтому, будь добр, давай-ка сам. Ноги в руки — и в безопасное место. Уизли явно не был на это согласен, и их взгляды сцепились, уничтожали друг друга добрую долю минуты. Прежде чем Агнес боковым взглядом не выцепила темные силуэты вдалеке. Действовала она бездумно — ногой, тяжелым ботинком, ударила Уизли в живот, отталкивая его от себя. Он заметно подрастерялся, но тоже уже увидел неспешно приближающиеся фигуры. Быстро сообразил: запустил в Агнес луч, который она легко отразила и кинула заклятье взамен. Комедия, иначе не назвать. Это просто невозможно, невозможно, насколько всё это абсурдно. Но Агнес действительно билась с Уизли, балансируя на шаткой грани между правдоподобностью и нежеланием ему навредить, старалась напустить как можно больше визуального шума: искры, вспышки, беглые всполохи и колышущаяся дымка отделяли их стеной от Пожирателей Смерти. Выловив момент, когда Уизли посмотрел ей аккурат в маску, она кивнула головой на один из проходов — из которого сама же появилась и за которым, если пройтись, будут эти его Диггори, Тонкс и другие. Уизли не мешкал. Еще одно только заклинание, а затем Протего — и кинулся в указанную сторону. Агнес пустила ему вслед луч. Нарочно промахнулась, и он скрылся. — Теряешь хватку, Розье? О, ну, кто же ещё? Надо было повстречать именно Крауча. Его — и еще двоих, уже практически с ней поравнявшихся. Агнес упрекнула их взамен: — Я хотя бы не прохлаждаюсь неизвестно где. — Не начинай, мы занимались очень важным делом. — Его голос тягучий, довольный. — Нужно же было помочь новым гостям нашей обители устроиться поудобнее. Под его маской не видно ухмылку, зато слышно, и вдобавок — блестели на серебристой черепообразной личине брызги крови. Понятно, как они оказывали гостеприимство. Военнопленным. Новым. Значит, все же берут в плен, хотя Агнес надеялась, что в этот раз если и побеждают, то убивают сразу. Нет, Реддлу все ещё нужна магия сильных волшебников, нужны подопытные мыши… долбанный алчный психопат. Как назло, эти трое как раз направились к проходу, за которым исчез Уизли. Этот вечер может стать еще хуже? Агнес смотрела им в спины и прикидывала… нет, троих не убьет. Не было бы среди них Крауча, может, и смогла бы, особенно уж пользуясь благами своей крысиной сути — чудотворным эффектом неожиданности. Но Крауч изрядно усложнял дело. Поэтому, поколебавшись совсем немного, обреченным вздохом Агнес загребла в легкие воздух и просто отправилась следом, не представляя, как спасать ситуацию. *** Пожалуй, любое сражение для Агнес делится на несколько этапов. Первый — предвкушение, в каком-то смысле даже приятное волнение, сколько бы она ни твердила, что ей это все осточертело, все равно это уже пробралось под кожу. Вызывало зависимость. Второй — начало, самая лакомая часть, полная адреналина, в котором она иногда до страшной ломки нуждалась. Третий — первые признаки усталости. Сейчас был четвертый, а то и пятый этап, когда отчаянно хочется, чтобы это все уже поскорее закончилось. Агнес будто попала в бесконечную петлю. Тела, потоки магии со всех сторон, выкрики проклятий, грохот. Увернуться, послать… да черт знает что послать, Агнес бы не удивилась, если бы и чары щекотки уже стала неосознанно насылать, просто для видимости боя. Ей было не до избирательности. Её внимание расслоилось надвое — чтобы поглядывать в сторону бьющегося неподалеку Уизли, проверять, в порядке ли он. А бился он, надо сказать… лучше ожидаемого. Для драконолога, едва ли вылезающего из заповедника. Агнес думала, будет хуже. Он и вывести из строя одного Пожирателя Смерти смог, и держался прилично, не давая себя загнать в ловушку излюбленными пожирательскими методами. Выкручивался. Сражался, помогая остальным — которых оказалось здесь больше, чем Агнес заметила в первый раз, поэтому ситуация не была такой уж безнадежной. Если бы только они не были все равно в тупике. Улизнуть мимо Пожирателей не выйдет, не целым составом. Рано или поздно орденовцы выдохнутся. А вместе с ними и Уизли. Отражая проклятья, Агнес пыталась думать. Непонятно даже, что работало быстрее — уже уставшая рука, беспрестанно выводящая руны заклинаний, или мозг. Адское пламя, может?.. Выкурить просто всех живых отсюда, принудительно оборвать бойню… Но пламя ведь неконтролируемое. На пути поглотит кого угодно. Не факт, что Уизли спасется. Да и она сама тоже. Учитывая, как здание ходуном ходит, изнемогая от обилия сокрушительной магии, оно и так может скоро просто обрушиться на них всем своим масштабом. Просто дождаться? Тоже вариант. Но тоже опасно. Вот надо было Уизли сюда лезть?.. Не только в лаборатории — в Британию. Что ему не сиделось в своей Румынии? Ничего… Агнес что-нибудь выдумает, просто должна выдумать. И не из таких ситуаций выбиралась. Прежде ей не доводилось вытаскивать из неприятностей кого-то ещё, кроме себя самой, но это не так уж важно. Не велика разница. Ей просто нужно немного больше времени. Совсем немного време… — Чарли! Женский крик, такой надрывный, что даже Агнес, чья кожа уже практически плавилась от изнеможения, пробрал холод. Глазами она тут же метнулась к источнику звука. Нимфадора, её неугомонная родственница, пыталась вывернуться из хватки Диггори. Сдерживающего её. Зачем-то. Что она?.. Вздыбленные волосы, прежде розовые, сперва полыхнули красным, а после затухли, всё тускнели по мере того, как у неё заканчивались силы и накатывало отчаяние. Агнес отказывалась вдумываться, не хотела, но перевела взгляд туда же, куда смотрела и рвалась Нимфадора. Переводила нарочито медленно, словно желая отсрочить. То ли слух надорвал шум бойни, приглушая звуки, то ли конкретно у неё звенело в ушах. Тело заело, не давая шевельнуться. Все какое-то замедленное, болезненно-четкое и в то же время размытое по краям, вязкое, словно всю сцену окунули в густую кипящую смолу. Уизли и сам точно не осознал сначала, в чем дело. Только после восклика Нимфадоры и её полного ужаса взгляда опустил глаза вниз. Чье-то Режущее полоснуло его по корпусу. На одежде, без того уже изодранной, перепачканной грязью и кровью мелких ран… растекалось красное пятно. Больше предыдущих. Серьезнее. Нет… пожалуйста? Нет. Агнес сделала безотчетный шаг к нему, но мигом себя осекла. Через силу заставила стоять на месте. Ещё одна вспышка сбоку. Уизли успел выставить щит, но до того слабый, неуверенный, что ему пришлось отступить на несколько ярдов назад из-за отдачи и напороться спиной на стену. Он, кажется… да, конечно, он не сможет. Он не сможет сражаться. Мерлин… Мерлин, Уизли больше не может сражаться. Он не… Кровавое пятно на его животе всё ширилось в размерах. Что он теперь может сделать? Что делать ей? Агнес не могла отцепить от него застывший, немигающий взгляд. Сам же Уизли на секунду зажмурился, будто прогоняя точки перед глазами, свободной рукой бездумно держался за рану, но кровотечение это все равно не остановит. Разлепив обратно веки, он глянул снова вниз, на свою густо перепачканную в крови ладонь. Его губы коротко пошевелились, и Агнес не могла услышать, но готова была поклясться, что прочла по губам очередное из его румынских ругательств, которые так часто звучали то в её, то в его квартире. Ей хотелось рассмеяться — истерически. Внутренний голос уже дьявольски хохотал от абсурда, разрывая ей грудную клетку и размазывая по ребрам что-то липкое, черное, ледяное. Ещё не отчаяние, для него рано, но нечто очень к нему близкое. Парализующее напрочь. Она все так и стояла. Все механизмы — и в костях, и под черепом — будто перестали работать. Тело целиком свело отрицанием. Это ведь так работает, это всегда спасает. Агнес замрет — и мир замрет. Ничего не будет. Ничего из этого не правда. А бой ведь на деле не прекращался, не приостановился ни на секунду. Её разом окунуло обратно в эту жаровню сражения, когда сбило с ног чьим-то лучом, который она не успела отразить. Отшвырнуло в сторону, заставило кувырком прокатиться по полу. Треснула и слетела маска. Столкновение с твердой поверхностью отбило болью плечо. Мышцы напоенного адреналином тела позволили вскочить сразу же. Сразу же — вскинуть палочку. Наставляя на Уизли, все еще подпирающего стену. Ей нужно… она… она не может допустить, чтобы он оставался полуживым среди гребаного пекла, она не может, не может рисковать. Он и так умирает. Или умрет — только вопрос времени. Она просто… добьет. Облегчит. Уизли стремительно бледнел. Обводя болезненным взглядом пространство, заметил её, и его рука с палочкой на миг дернулась, но он тут же разглядел, кто именно в него целит. Опустил оружие. Не стал ничего предпринимать. Нет… нет, нет, сволочь ты такая, не смей! Не смей геройствовать! Это только усложняет, это тысячекратно сложнее, чем если бы он пустил в нее хоть что-нибудь! Хоть как-то бы защищался! А он, глядя ей прямо в глаза через всю дистанцию между ними, только еле заметно кивнул. Твердо, без колебаний. Будь ты проклят, Уизли. Будь ты проклят. Истекающий кровью, готов был лишить себя бесповоротно шанса выжить, только бы исключить риск того, что вскроются её тайны. Заберет их с собой в могилу. Как и обещал. Живым не дастся. Агнес нужно всего лишь вывести руну Непростительного, которую выводила так много раз. Так много раз убивала, иногда целыми семьями, убивала, смотря прямо в глаза — и незнакомых, и знакомых, и кузину, и… Салазар, да давай же. Почему рука не слушается? Очнись, всё полетит к чертям, если этого не сделать, ничего не получится… но что должно получиться? Хватит ли ей вообще сил закончить начатое? Одной? Без него? Что, привязалась? Слабая. Слабая бестолковая идиотка. Её рассудок раскололся даже не на два куска, а на множество. Её внутренне трясло, и пальцы дрожали, и даже линия губ, которую она плотно сжимала, едва ощутимо — тоже. И мир дрожал. Пол под ногами. Стены. Рушилось здание или только её привычный славный мирок? Всё происходило за считанные секунды, но для неё — вечность личного Ада, сотканного из мечущегося сонмища мыслей. Почему? Никаких эмоций быть не должно. Это должно было быть уже доведено до автоматизма. Убей, просто убей. Убей, убей, убей. Вдох. Агнес — убийца. У неё нет сердца, Реддл так ей говорил. Не должно быть. Отсечь Уизли от себя, оборвать на корню зачатки привязанности — лучший расклад. Избавиться от рисков, от бремени, волочащегося уже так долго. Затянувшуюся историю пора заканчивать. Выдох. Невербальное: «Авада Кедавра» Зеленая вспышка — ослепительная. На секунду зеленый оттенок будто прожег ей сетчатку, залил и обволок мир, заполз ледяными силками под кожу. Агнес не видела, попал ли луч в цель. Кинулась в сторону, спасаясь от каменных глыб: фундамент наконец складывался, крошился, стены падали, одна за другой, валилась крыша, норовя раздавить всех, как насекомых. Взметалась густой пеленой пыль, закутывая пространство в горячую непроглядную дымку. Трещала мебель и хрустели стекла. И кости. Кричали люди. Кто-то, она мельком заметила, успел окружить себя щитом, закрывающим от града обломков. Агнес постаралась тоже. Щит выставила, но с запозданием — и он едва ли помог. Лишь смягчил удар, но все равно проломился под тяжестью обрушившейся крыши, что погребла Агнес под собой, забирая в спасительную темноту. *** Ей очень хотелось бы не помнить, что произошло. Чтобы, очнувшись, иметь в запасе эту подачку в виде нескольких секунд, когда еще не знаешь, где ты и что было. Но в её случае реальность, от которой она так хотела спрятаться, хлынула на неё сразу же, как сознание стало к ней возвращаться. Встретила её страшной головной болью, тянущим неудобством в мышцах и жаждой, скрипящей пеплом и грязью на деснах. Этот песок под языком даже не сплюнуть. Иссушена начисто глотка, и губы такие же сухие, растрескавшиеся. Агнес попыталась пошевелиться, но оказалась сжата в тисках обломков. Тесно. Холодно, потому что разрушились вместе со зданием внутренние согревающие чары. Декабрьский воздух пронизывал теперь павшие стены насквозь, проникал в щели. Ноги еле ощущались, немели. Но вроде бы не сломаны? Острой боли не было. Главное — дышать, не поддаваться панике. В руке палочка, та не вылетела и не пропала не пойми где, это уже хорошо. Уже повезло. Люмос. Тусклый свет осветил камни вокруг, резанул по глазам. Те заслезились, пришлось сперва проморгаться. Не меньшая резь терзала мозг, и только сейчас Агнес почувствовала ещё и что-то густое, липкое на виске. Кровь? Если постараться прислушаться — ничего. Никакого шума бойни. Все закончилось? Или её оглушило? Везло ещё и в том, что Агнес оказалась не так глубоко, как могла бы. Магией осторожно сдвигая камни то в одну, то в другую сторону, как в какой-нибудь развивающей игрушке для детей, смогла организовать себе узкий лаз и, игнорируя жалобы тела, протиснуться наружу. У неё кружилась голова. Небо менялось местами с землей. Мутило так, будто лаборатории прожевали её, перемололи и выплюнули комком пакостных чувств. Оказавшись на четвереньках, Агнес первым делом нащупала флягу. Небольшим глотком сначала прополоскала рот, избавляясь от песка, сплюнула, а после уже приложилась к горлышку, жадными глотками смывая с изодранного горла жажду. Сознание немного прояснялось, головокружение размеренно унималось, смещая тошноту мягкой притупленностью ощущений. Тело уже болело не так невыносимо. Агнес влила в себя животворящий эликсир буквально до последней возможной капли, прежде чем наконец осмотрелась. Ночь сгустилась, вокруг катастрофически темно. И тихо. На контрасте с недавним беспрестанным шумом это затишье показалось совсем жутким. Поле боя едва ли остыло, но ни единой живой души видно уже не было. То ли сбежали все, то ли поумирали захороненными под завалами. «Уизли», подсказал ей рассудок. Нужно найти Уизли. Живого или мертвого. Суставы будто скрипели, но Агнес, позволив зрению немного попривыкнуть к темноте, поднялась на ноги, принялась осматривать груды обломков, потихоньку поднимая камни левитационными чарами. Надеясь и в то же время опасаясь увидеть под ними знакомую рыжую шевелюру. Ей просто нужно убедиться… увидеть тело, признать: все кончено. А если нет? Если жив? Агнес могла не попасть Авадой, и тогда он истекал кровью где-то прямо сейчас, если только ему не раздробило голову. Это было бы милосердием — отыскать его и наконец добить. Это было бы рационально — удостовериться, что он не выживет. Потому что выволочь его отсюда полуживого она не сможет точно. А сможет проделать то же, что до завала? Еще раз через это пройти, еще раз заставить себя полоснуть ненавистным… Найти бы его сначала, потом уже решать. Агнес не представляла, где копать даже. Случившийся обвал дезориентировал, она не понимала, где, как, что… хотя бы примерно. Перемещала камни наугад, беспорядочно и безрезультативно, и нарастала, нарастала паника от безысходности. Чем дольше — тем хуже. Бессилие росло. Что будет, если он жив, а она не найдет? Что, если попадет в руки Пожирателям Смерти? Реддлу? Что, если уже попал? Агнес не понимала, сколько времени прошло с момента, как её выключило. Возможно, её поиски сейчас заведомо напрасны, и его здесь нет вообще, а Реддл уже всё про неё знает. Ей бы тогда просто по венам себе Диффиндо полоснуть и не мучиться. Агнес не прекращала. Пока одни и те же вопросы вились в голове удушливой воронкой, она не останавливались. Остановиться значило бы пустить под череп принятие, а она не хотела. Отказывалась. Не желала преодолевать этот спасительный миг неведения, что-то там осмысливать, идти дальше. Словно насильно заглушила работу мозга. Ей попадались изредка орденовские и пожирательские тела, иногда она спотыкалась о чьи-то выглядывающие из-под камней конечности, и каждый раз екало сердце, но стоило всмотреться — все не те. Когда она увидела пятно волос около-рыжего цвета, сердце уже не екнуло, оно загрохотало боем в груди. Агнес мгновенно подорвалась, упала коленями рядом. В прорехе было видно только голову, и она аккуратно повернула её, тяжелую, налитую безжизненностью… и нет. В темноте показавшиеся рыжими пряди были на деле светлыми, просто перепачканными в грязи и крови. Не Уизли. Орденовец. Голдстейн? Кажется. Агнес не всегда помнила их по лицам. Медленно выпустила из легких воздух, не понимая, испытывает облегчение или нет. Не понимая, действительно ли хочет найти Уизли мертвым. Это бы упростило дело. Это бы её успокоило. Никакой гадкой неопределенности, а просто факт… и однозначность. Агнес взглянула ещё раз на стекляшки глаз Голдстейна, на дыру в его голове, глубиной едва не до черепной кости. Живы ли Диггори, Нимфадора… кого он там еще искал? Мерлин, они ему ведь никто. Даже не семья. Стоило ради них… умирать? Оставить свою настоящую семью, ждущую его дома? Оставить… её? Агнес была уверена, что в их причудливом дуэте первой уйдет на покой она. Нет, всё. Хватит этого. Еще даже доподлинно неизвестно. Ей нужно продолжать поиски, и она действительно поднялась, действительно продолжила, снова и снова. Особо крупные, неподъемные глыбы она крошила заклятьями, но не все поддавались. Агнес истощена. И физически, и морально обессилена. Мышцы рук уже сводило от перманентного напряжения. Пальцы в перчатках подрагивали. Вот сейчас ей бы не помешали проклятые браслеты. Магическая мощь, что позволила бы поднять все глыбы разом, а не по жалкому куску. Это невозможно. Это бесполезно. У неё не получалось. У неё уже не оставалось ни крошки сил, и отчаяние забивало до краев легкие. Агнес чудом дышала и чудом стояла на ногах. Тогда до неё наконец дошло. Её брови дрогнули, сдвинулись, нахмурились, пока взгляд замер на одной точке, давая мозгу всё обдумать. Как она прежде к этому не пришла? — Гоменум… — Её голос неприятно заскрипел, поцарапал глотку. Агнес прокашлялась и повторила попытку: — Гоменум Ревелио. Дымка от её палочки разделилась на несколько разветвлений, кинулась в стороны, ныряя в щели между камнями, указывая, где люди. Живые. Агнес не стала терять времени, бросилась по ориентиру, куда ведет её магия. Сперва раскопала всё теми же левитационными один источник жизни, к которому тянулась дымчатая нить… Пожиратель Смерти. Без сознания, под маской. Агнес даже не стала срывать её и смотреть, кто это, сразу же перешла к следующему. Ведомая болезненно воспрянувшей надеждой, расчищала завал уже не бездумно, и это бодрило, не давало провалиться обратно в прострацию. Но второй указатель тоже подвел. И третий. Всё — Пожиратели. У Агнес были все шансы добить их, пока они полуживые, но сейчас весь мир сжался до одной точки, до одной цели: найти его. Остальное потом, всё потом. Ей нужен Уизли. Осталось лишь двое. Предпоследнего Агнес проверяла уже с тревогой, но всё ещё… всё ещё оставалось ведь… Последний. Остался последний блеклый луч, и Агнес шла к нему медленно, оттягивая до крайности размеренными шагами. Вывела снова дугу, направляя палочку на одну из глыб. Заставила взмыть и исчезнуть среди других обломков. Каждый из них весил теперь будто больше предыдущих. Монотонная, практически медитативная работа. Поднять камень в воздух, отвести в сторону, опустить к другим. Поднять. Отвести. Опустить. И опять. Пока не станет видно бессознательное тело, подсвечиваемое чарами обнаружения. Агнес хотела бы не смотреть, дать себе время, закрыть глаза, настроиться, а затем уже заглянуть в показавшееся в бреши лицо. Но взгляд и так уже выцепил. Даже боковым зрением было уже понятно… не он. Не Уизли. Значит… его нет. Среди выживших — нет. Значит?.. Гоменум Ревелио имел свой радиус действия, и живых не осталось только конкретно в этой области, но в других… нет, Агнес не могла обманываться этим. Не была так наивна, чтобы поверить в фантастические версии, во что-нибудь о том, как его отшвырнуло куда-то далеко отсюда, на целые десятки ярдов, а он ещё и выжил. Пережил и ранение в живот, и её Аваду Кедавру, и завал, который размозжил стольких… Здесь столько трупов, и где-то среди них — он. Её качнуло в сторону. Как будто накренился мир, и она вместе с ним. Ноги еле держали. Агнес убила его. Обещала ему в порыве эмоций, что добьет его, если придется, и… Убила. Единственного, кто… единственного её… Агнес не разбирала, кто он ей. Кем он ей является. Являлся. Осознание всё ещё в полной мере не достигало разума, тот ушел в кромешное зыбучее отрицание. В абсолютное ничто. Никаких мыслей. Только комок в горле, острым щебнем стоящий поперек глотки. У неё задрожал подбородок, как будто она была готова вот-вот разрыдаться, но всхлипов не было, потому что не было и дыхания. И слез тоже. Собственные глаза напоминали стекла. Не слезились, не моргали, смотрели прямо перед собой. Разве это может быть? Чтобы он… чтобы его не было. Вообще. Ни где-то в Румынии, ни где-то в орденовском штабе. Здесь, где-то здесь, но неживой. Агнес стояла среди этих обломков, местами все еще дымящихся, среди всей этой мертвенной пустоши, и могла прямо сейчас быть над его телом, лежащим под слоями камней. Что ей чувствовать? Она не понимала. Ей казалось, она ведь вовсе разучилась чувствовать, чувствовать так много. Да оно и сейчас какое-то… чуждое. Неправильное. Эмоции поломанные, как заржавевший, лязгающий на последнем издыхании механизм. Почему оно просто не может заглохнуть? Почему она не может ничего не чувствовать? Каким-то образом она добрела на негнущихся конечностях до черты трансгрессионных чар. Упустила вниманием этот путь напрочь, этот момент, когда просто надломилось уже что-то в груди, и она решила: достаточно. Находиться там больше не могла. Вместо того чтобы трансгрессировать и бежать, она оперлась на ограждение и сползла на промороженную землю. Всё ощущалось каким-то нескончаемым сном. Трясинной гранью между явью и глупым кошмаром. Агнес запустила ладонь в волосы, чтобы сжать пряди, но они до того уже спутанные, перепачканные пылью взрывов и кровью, что по ним и провести не удалось. Ещё одна сущая мелочь, но отрезающая по нитке нервы. По итогу Агнес просто обняла колени руками. Опустила на них голову. Казалось бы, она потеряла уже все, что можно потерять, пережила всё, что можно пережить. А чувствовала себя маленькой потерянной девочкой. Беспомощной, выкинутой куда-то на отшиб безнадежности. Её мелко колотило. То ли от мороза, то ли от эмоций, и разум разъедало мыслями. Это должно было стать спасением, что он мёртв. Не попадёт в руки Пожирателям. Не выдаст её, теперь уже точно никогда не сможет её сдать. Но ей всё равно не удавалось отыскать в себе ни крупицы облегчения, сплошная толща неопределимого чувства, густого и топящего её разум до бездыханности. Он один относился к ней по-человечески. У него были все причины ненавидеть её так же, как ненавидит её Орден Феникса и как ненавидит Жнеца вся Магическая Великобритания. А он… только бурчал, матерился, но в каком-то странном смысле заботился. Да даже обидеть её лишний раз не хотел. Какой же идиот, Мерлин. Агнес всё сидела, уткнувшись лицом в колени, дыша запахом пепла, непонятно сколько, потому что время обратилось в ничто — будто мир поставили на паузу. Не получалось представить, что дальше нужно как-то существовать. Вернуться домой, что-то думать, делать. Вязнущая, она даже не услышала шаги. Не услышала, как кто-то оказался вдруг прямо перед ней на корточках. Но почувствовала. Чью-то руку, чье-то прикосновение — к её колену. У неё сработал рефлекс. Застигнутая врасплох, Агнес просто дернулась. Дернулась её нога — разгибаясь в колене и сходу ударяя по возможной угрозе. Наотмашь, с силой. И только затем Агнес, спустя целую секунду растерянности, опомнилась: вгляделась и осознала, кого она ударила. Ногой. По лицу. — Том… — её голос дрогнул, пока взгляд был прикован к его пальцам, коснувшимся его разбитой губы. К крови на ней, такой же яркой во мраке, как вспыхнувший алый взгляд. Ужас втиснулся в ребра битым стеклом. Не вздохнуть. Как он?.. Почему, что он вообще здесь?.. Опираясь на ограду, Агнес медленно поднялась, как и он. Оба оказались на ногах, и она смотрела на него снизу вверх, оцепеневшая, смотрела не моргая, не могла сомкнуть веки. Только, позабыв о гордости, залепетала беспомощно: — Том, я не… я думала, это… Можно ли вообще оправдаться? У неё мозг не способен сейчас ни на что совершенно, кромешный вакуум, пустота. Его взгляд разворачивал ей лезвиями внутренности. Он убьет её. Если прибьет не за Жнеца, то за этот удар. Удар… Салазар, она правда его только что?.. Ногой по лицу? Сам ведь виноват, по сути… Видел же наверняка, в каком она состоянии, мог словами обозначить свое присутствие, зачем было её обязательно трогать? Агнес откровенно запаниковала. И не нашла решения более гениального, чем незамедлительный побег. — Я объяснюсь, я… я всё… позже. Реддл и слова сказать не успел, как она уже трансгрессировала прямо перед ним. Ко всем чертям подальше отсюда. По уже отточенному, бездумному маршруту. Сперва — на берег Ла-Манша, а оттуда уже через весь пролив. Во Францию. В знакомый лес. Подсознание привело её сюда само, но краем рассудка она различала, что это единственный вариант, куда податься. Найти хижину, ворваться к брахману, спросить у него, что делать. Пусть напичкает её до тошноты своими невыносимыми мудростями. Ей нужен хоть кто-то, кто-то умнее и спокойнее, с холодной головой, потому что её раздробило так, что всё, чего ей хотелось, это кричать. Лечь, согнуться и не вставать. Переместилась Агнес от хижины сильно дальше, чем обычно. Но на еще один скачок её не хватит, а потому она брела по хрустящему снегу, неуверенная даже, что бредет правильно. Метка жгла. Всё предплечье полыхало так, что отдавало болью даже в подушечки пальцев. Темный Лорд приказывал ей вернуться. Разумеется. Она не имела права уходить, но теперь уже это кажется одной из меньших проблем. Такая ирония, еще осенью ей казалось, что не появиться на зов сразу же — конец света, а сейчас она целенаправленно идет дальше от Реддла и его долбанных приказов. Просто не может появиться перед ним сейчас. Не в таком состоянии. У нее такой разгром в голове, что она не сумеет ни двух слов связать, ни закрыть сознание, если Реддл вознамерится туда залезть. Сугробы затрудняли шаг, и через время Агнес выдохлась. Замедлилась, остановилась, выровнять дыхание, вьющееся в морозном воздухе дымкой от каждого тяжелого выдоха. Вокруг темно, но Агнес не использовала Люмос. Не хотела привлекать лишнее внимание, не знала, кто может водиться здесь в лесу. Её и так тронуло странное тревожное чувство. Когда кажется, что за тобой из темноты наблюдают. К этому чувству неожиданно добавилась старая добрая интуиция: пробралась сквозь толщу прострации и тревожным молотком постучала по черепу. Что-то не так. Что-то… Хруст веток под чьими-то ногами. Скрип снега. И свист проклятья. Протего. Её щит выдержал внезапный удар. Яркость заклинаний прорезала пятна в привыкшей к темноте сетчатке, но Агнес все равно постаралась вглядеться, понять, кто. Не успела. Ещё одно заклинание, но уже со спины. Разворот — и щит. И Остолбеней в сторону нападавшего. И разворот. И… Заклинание ударило меж лопаток. Магия насильно выдернула палочку из рук, как бы крепко Агнес её ни держала. Откинула в неизвестном направлении. Лишенной оружия, ей ничего не оставалось, кроме как броситься в сторону, уходя из-под следующего проклятья. От ещё одного. Совсем скоро она осознала, что это бессмысленно. Метаться вечно не выйдет. Чересчур много. Со всех сторон. Её окружили. Загнали в ловушку, как дичь. Агнес остановилась, чтобы, крутясь в попытке охватить взглядом как можно больше лиц, идентифицировать нападающих — это не орденовцы и не Пожиратели Смерти. Незнакомцы. — На колени и руки за голову, — по-французски скомандовал один из них, и тогда Агнес осознала. Французские мятежники. Плохо. Всё очень, очень плохо. Нет, правда, вы издеваетесь? Даже не давая себе времени одуматься, она одну руку метнула к другой. Задрать рукав в надежде коснуться Метки. Вызвать Реддла — и он заберет её. Ей от него влетит за удар, но лучше знакомое зло, чем… Агнес успела только немного подцепить пальцами ткань, когда в неё уже прилетело: — Инкарцеро. До внутреннего скулежа паршивое чувство, быть в дюйме от спасения — ей нужно было только коснуться! — и ощутить, как запястье обхватывает тугая веревка, резко дергая за спину, чтобы там тесно сомкнуть друг с другом обе её руки. — На колени, — повторил твердо один из них. Еще что сделать? — Вы ведь не поверите, если я скажу, что я вроде как за хороших? — решила попытать она удачу по-французски, сама же криво усмехаясь с абсурда. — На вашей стороне… Если кто-то и засомневался — всё же Агнес одна, кем-то явно потрепанная, без маски, Метку она показать так и не успела, — то её надежду растоптал один из них: — Эй, слушайте. Разве это не эта?.. Как её? La pute de Lord. Какое лестное звание. Агнес не разбиралась в тонкостях французской брани, не была уверена, pute переводится только как «шлюха» или ещё как «сука», но в любом случае… — И правда. Похожа. — Да она, она. — На-адо же, — протянул один из них, подходя ближе. — Какой щедрый получается улов. Будь неладен этот Реддл и его иерархия, по которой она не мирно стояла в маске, как большинство его слуг, пока он зачитывал свои прекрасные речи перед всем французским народом, а светила лицом прямо позади него. И затем — ещё тысячу раз примелькалась, когда он отправлял её держать порядок. Агнес все старалась растянуть путы так, чтобы вывернуть руку, просунуть пальцы в рукав… не получалось, уже все суставы себе изломала ноющей болью, и никак. Туго сверх меры. Еще и ушибленное плечо ныло — даже тело было против неё. — Оккупантка французских земель плохо знает наш язык? — невинно поинтересовался мужчина и в третий раз повторил: — На колени. Это ведь даже не имело смысла. Её руки уже связаны, она уже безоружна, они уже могли отволочь её, куда им нужно. Им хотелось унижения. Мужчина ухмылялся, смотрел на нее, ожидая повиновения. Молодой, но, наверное, ближе уже к сорока. Осеченное грубыми чертами лицо, ямка на подбородке, низкий широкий лоб, на который падала русая челка, и болотистые глаза, в которые она смотрела со всем льдом, которым покрылись её внутренности за последние часы. Ей не хотелось, чтобы он даже просто приближался к ней. Рассудок штормило между тем, чтобы сохранять благоразумие — не провоцировать их на ещё больше агрессию, — и тем, чтобы по меньшей мере пнуть подонка ногой по наиболее уязвимой части мужского тела. Ударить достаточно сильно и тем удовлетворить их извращенские желания, поставив на колени их лидера. Как было бы хорошо… Выбора её лишили, Агнес не успела определиться. Голубая вспышка со спины полоснула по внутренней стороне коленей, будто плетью подсекая ноги. Ошпарила боль и вспыхнула тут же сильнее, как только колени врезались в сырость снега, заставляя тонкие порезы ещё больше раскрыться: Агнес буквально ощущала, как расходится лопнувшая полоской кожа. Горячая кровь потекла по голеням, пропитывая ткань и сползая красными кляксами на снег. Агнес стиснула зубы. Упрямо попыталась встать, но только содрогнулась крупно от боли. Черт возьми… Загрубелые пальцы схватили её за волосы, с силой дергая, чтобы запрокинуть голову. Разглядеть получше «улов». Агнес осознавала, что в её положении любые угрозы — пустой звук, но не могла просто молча сносить это всё. Не могла удержать рот закрытым: — Не уберешь лапы — скормлю их червям. Её голос спокойный, твердый, немного отрешенный. Странно. Не было никакой злости. Какая-то пугающая опустошенность. Его мятые трещинами губы растянулись: мужчина ей улыбнулся. Замах — и обрушилось на пол-лица онемение, голову повернуло в сторону от удара кулаком. Удара такой силы, что Агнес качнулась набок, но не позволила себе завалиться, распластаться по снегу, разлечься у них в ногах. Усидела на коленях. Хотя бы так. Щеку изнутри разорвало неудачно сомкнувшимися зубами. Ноги уже не столько болели в этом нескончаемом пламени, оставленном Режущим, сколько немели. Ступней Агнес точно уже не чувствовала. Как и не чувствовала, лопнула ли на лице где-нибудь кожа: вроде и припекал жар на одеревеневшей скуле, но непонятно, текла ли кровь. На виске давно уже запеклась, стягивалась неприятной коркой. Ей уже не хотелось воспринимать хоть что-нибудь. Голова отяжелела. Лес темнел всё больше, и вряд ли дело было во времени суток. Клонило будто бы в сон — обман мозга, мечтающего выключиться и не проживать весь этот кошмар сущей безнадеги. Мутную пелену онемения вспорола новая боль. Тяжелый ботинок врезался ей куда-то под ребра, вышибая из груди глухой стон и сгибая её напополам. Агнес попыталась захватить ртом воздух и не смогла. Чувство тошноты взвилось легких, скрученных невозможностью сделать вдох. Вкус железа вязал язык. Еще один пинок в живот. И ещё. Тупая боль объяла все туловище и сдавливала ребра тесным кольцом при каждой попытке вдохнуть. Салазар, только бы не трещина… Щека, кажется, касалась уже земли: холод снега обжигал кожу. Уже и не различить, с открытыми она глазами или умудрилась закрыть, не заметив — их застелила чернь, которую не сморгнуть. В каком-то смысле это… справедливо. Агнес — единственный посредник между ними и Темным Лордом. Олицетворение в их глазах скверны, объявшей Магическую Францию. На ком ещё вымещать злобу? Наверное, избиение — это не худшее, что могут с ней сделать, чтобы выразить всё своё отношение к устроенной Реддлом диктатуре. Разлепив все-таки сомкнувшиеся веки, она поводила слабо взглядом по размазанным, двоящимся силуэтам, выискивая, есть ли среди них женщины. Есть. Это до смешного наивно, в таких обстоятельствах ждать даже ничтожную крупицу их солидарности, но все равно в Агнес тлела слабая надежда, что хотя бы при женской доле их отряда отморозки не станут совсем уж уподобляться животным. Если они и планировали отыграться на ней во всех возможных смыслах, то не сейчас. Сейчас её схватили за локоть, оторвали от земли, заставляя подняться, несмотря на порезанные колени. Шаг, второй. Ослепляло режущей болью от каждого. Её тащили, еле перебирающую ногами, игнорируя то, как она спотыкалась через ярд. Куда-то волокли. Не трансгрессировали. Значит, база мятежников и впрямь рядом. До чего это всё забавно. Столько страдать, желая разжечь бунт, в итоге угодить в руки именно бунтовщикам. Что-то аж зашевелилось в подсознании от этой мысли. Может… Может, те слова сумасшедшей были как раз об этом? Что она там?.. Сгорит сам в им же разожженном пламени?.. Так? Это было про нее? Про вот это всё? Очевидным было одно: некогда бездонные резервуары везения исчерпались. Сволочь-Фортуна решила, что пора собирать долги, причем с непосильными процентами. Иначе не объяснить, как всё может быть настолько безнадежно. У неё больше нет Уизли. Реддл — после её выходки — если и будет её срочно искать, то только чтобы прибить своими же руками. А Агнес… Агнес, видимо, стоит поздравить с эксклюзивной для нее возможностью познакомиться с уже знакомым ей миром пыток, но теперь с другой их стороны.